Затмение Сердца

Глава 54 Одна минута до Затмения — остров Крови

Симон посмотрел налево и увидел черный ад мертвецов, что наступал на него волной. Повернув голову направо, он узрел орду чудовищ, куда более ужасающих, чем даже самые жестокие люди. Глядя же перед собой, он вновь узрел своего создателя, который готов был одним ударом вновь отправить его на колесо перерождений и мучений. Не лучше ли бы было просто сдаться его воле?

Симон не видел никакого выхода из сложившейся ситуации. Единственное, что пришло ему в голову, это неуклюжая попытка засунуть сердце Лилы в свою собственную грудь. Этим вызывающим жалость жестом он вызвал очередной взрыв смеха Харта:

— Вот это номер, конечно! Твои прошлые версии были не настолько отчаянными! Или же просто-напросто глупыми! Это все тебе не поможет! У каждого из нас может быть только по одному Сердцу души! Поэтому отдай уже то, что принадлежит мне по праву, и я верну это сердце туда, где ему самое место — в мою страждущую грудь. В конце концов, я бог этого места и рано или поздно все так или иначе станет частью меня! Ты, твоя жизнь, судьбы Метрополии Сердца, магия острова Крови, что ее питает — все эти страдания, все это поглощу я! Подумай сам: что тебя вообще тут держит? Люди Метрополии и острова Крови? Умоляю! При иных обстоятельствах их роли бы поменялись, и вся эта борьба не имела бы никакого смысла! Ради твоих так называемых друзей? Ради тех, кто травил тебя в детском доме и не хотел с тобой дружить? Ради Эдварда, что предал тебя? Ради Кейт, которой ты не нужен? Или ради твоего отца? Того слабака, который только и умеет, что отравлять жизнь другим? Разве тут есть хоть что-то ценное для тебя? Разве в этом мире, да и в любом другом что-то есть для тебя вообще? Хоть какая-то истина, кроме того, чтобы сдаться прямо здесь и сейчас перед бессмысленностью твоей жизни?

Эти слова заставили Симона задрожать, но не от страха, а от смеха, который несколько смутил Харта:

— Что, уже от безысходности разум потерял, щенок?

— Нет, — откашлялся Симон, запрокинув голову вверх, наблюдая за тем, как солнце практически полностью закрыло черный диск, — просто вспомнил о том, что говорила моя… Нет, наша бабушка.

— Да? И что же она такого смешного эта старая дура успела наговорила? — приготовился к тому, чтобы нанести смертельный удар и начать очередную перезагрузку Харт.

— Что Богиня это ты. Но ты не Богиня, — будто бы отдавая сердце Лилы Харту, чуть вытянул его вперед как подношение своему создателю Симон. Харт подался было вперед, подумав, что Симон наконец смирился, однако эта жертва была предназначена отнюдь не ему, поскольку Симон отдавал не только Лилу и ее сердце, но и собственное тело и душу настоящей небожительнице. Распахнув рот, он вонзил свои зубы в сердце, начав поедать алый цветок жизни своей возлюбленной, чья кровь брызнула во все стороны, попав как на алтарь, так и на опешившего от неожиданности Харта.

— Ты что твори… — не успел договорить Харт, как огонь сердца Лилы, вспыхнув, превратился в геометрический цветок, который стал распускаться во все стороны так, будто бы весь мир был этим самым цветком и только и ждал подходящего момента, чтобы раскрыть свой бессмертный бутон.

Харт хотел было уже убить Симона, однако первый был сражен мощной струей крови, что ударила его в спину и сбила с ног. Тут же поднявшись, он увидел, как Симона, трясущегося в припадке и поедающего сердце Лилы, обвила кровавая змея, которая подобно торнадо закружилась вокруг него. Харт, не понимая, что происходит, стал осматриваться по сторонам, с мистическим ужасом наблюдая, как его черная стража буквально лопается подобно назревшим гнойникам. Вся эта высвободившаяся и копившаяся тысячелетиями боль обращалась в змеевидные потоки, что устремились укутать Симона в алый кокон. Подбежав в краю пирамиды, Харт содрогнулся, увидев, как внизу миллионы трупов, разрываясь на части, выпускают еще большее количество этих кровавых змей, что стали взмывать в небо над пирамидой, образуя подобие расписной алой клетки-цветка над гигантским черным треугольником-алтарем.

Харт ощутил боль в своей собственной пустой груди и, опустив взгляд, увидел, как с краев этой пустоты тоже срываются рубиновые пятна. Они вздымались ввысь, стремясь объединиться с появившееся из-за Горизонта титанической по размерам алой головой чудовищного змея. Это был поток жизненной силы всех существ этой симуляции, и он безошибочно ударил в самый центр клетки над миром, заставил весь этот бурлящий поток жизни и смерти обрушиться на вершину пирамиды, с которой в самый последний момент успел отпрыгнуть, спасаясь в паническом бегстве, Харт. Находясь в полнейшем ступоре, он наблюдал за тем, как черная пирамида, расколовшись на части, тонет в кровавом дожде, на фоне которого пылало черное солнце. Его ослепительный свет очертил силуэт фигуры, которая заняла место Симона, когда кровавый пузырь лопнул вместе с черным камнем жертвенного алтаря. Когда кровь перестала брызгать, Харт как загипнотизированный уставился на два глаза, что прожигали его душу насквозь. Граф, не в силах отвести взгляда, казалось, целую вечность смотрел на знакомое до боли черное лицо, что и оживило в его памяти те самые слова, будто бы совершенно случайно оброненные его бабушкой, только сейчас понимая, что же именно она имела в виду.