Затмение Сердца

Глава 34 Семь месяцев до Затмения — остров Крови

Охотница рухнула на мягкие подушки, тяжело дыша и ощущая, как до сих пор все ее тело дрожало от ощущений, которые она до этого никогда не испытывала. Немного ерзая на своем ложе, она ощущала в нижней части своего тела, что парила в невесомости, повторяющиеся спазмы, в то время как весь остальной организм будто бы, напротив, стал свинцовым. Так, она едва могла поднять свою собственную голову, чтобы убедиться в том, что еще жива и до сих пор находится в этом мире, но лишь только для того, чтобы в итоге вновь обессиленной упасть в мягкие подушки и зарыться в них так глубоко, как будто они были продолжением ее собственного, до самой последней минуты, неизученного до конца тела.

Зажмурившись, охотница поняла, что сама стала жертвой, но вот только она была даже и не против, ощущая, что, кажется, впервые в этой напряженной с самого первого вздоха жизни ей удалось расслабится по-настоящему. И все благодаря ему. Этому сверхчеловеку, чьи звуки шагов, что отражались в ее уме, казались самой сладкой музыкой, которую она только слышала в своей жизни.

Чуть приподняв свою голову, Безымянная наблюдала за плавными движениями своего любовника, на чьем мускулистом теле играли лучи утреннего солнца, которые пробивались сквозь деревянные прутья хижины. Ей нравилось, как он небрежно зачерпывает воду из расписного глиняного кувшина, чтобы подмыться, и как капли сверкают в воздухе и на теле Индры так ярко, как будто бы они загорались в ее собственной голове, выжигая те дорожки нейронов, которые целиком и полностью создавали безусловную привязанность к своему соплеменнику.

Глаз ее в это самое время упал на фотографию ее матери вместе с тем бледнолицым солдатом, который когда-то ее обрюхатил. На ней она выглядела абсолютно счастливой, в то же самое время как ее бледнокожий друг вовсе не выглядел столь же довольным. Казалось, уже тогда было понятно, что ему было плевать на эту аборигенку. Но как же все-таки ее мама улыбалась на этой фотографии! Охотница даже ей поначалу завидовала, но затем перевела свой взгляд на Индру и не сдержала улыбки от осознания того, чего ее мать была лишена на самом деле. Индра был идеален. Ни единой лишней складочки на теле — оно, казалось, все целиком состояло из мускулов, а его белоснежной шевелюре могла бы позавидовать любая жительница Острова Крови. Ну а про его лицо и говорить было нечего — стоило ему только улыбнуться, как охотнице казалось, что по всему ее телу бегут мурашки и что Богиня-мать создала весь этот мир только ради того, чтобы в конце концов родилось это чудо с чуть вздернутый носом, в меру пухлыми губами и зеленми глазами.

Она вновь запрокинула голову, глядя в сторону изображения своего биологического отца, и почувствовала, как ее трясет от смеха — как вообще ее мать могла влюбится в этого карлика? Белозадые и так не были не так хорошо развиты, как жители острова. Но даже в сравнении со среднестатистическим алым гвардейцем конкретно этот захватчик выглядел каким-то заморышем.

— Неужели, мама, ты так хотела вырваться отсюда? Неужели ты готова была променять это, — охотница посмотрела, как расписанную татуировками племени спину Индры, на которой играли мышцы, — на что-либо еще? Ох, мама, мама, похоже, у тебя просто никогда не было нормального мужика.

Индра же успел уже прикрыть часть своей божественной плоти одеждами и даже начал надевать охотничьи сандалии, чтобы покинуть хижину.

— Ты куда? — промурлыкала охотница, в чьем голосе слышалась плохо скрываемая мольба о том, чтобы он остался еще хотя бы на несколько минут, прижал ее к себе, и она могла вновь уснуть в его объятиях.

— Пока солнце еще не в зените, мне нужно добраться до карьера, чтобы там…

Охотница пропускала все его нелепые объяснения мимо ушей, поскольку прекрасно знала, что ни на какую охоту он и не собирается, а спешит к одной из своих пассий, и скорее всего к Шанти, поскольку та была его фавориткой.

— Я хочу с тобой, — приподнявшись так, чтобы Индре был хорошо виден ее накачанный живот и упругие груди, с вызовом посмотрела на него охотница.

Индра даже не взглянул на нее, продолжая собираться:

— Не сегодня, дорогуша, мы ведь уже это обсуждали. Я охочусь один, и из этого правила нет исключений.

Понимать это следовало так: пару лет назад охотница была даже еще глупее, чем ты сейчас, и считала себя такой особенной, что сам Индра — лучший охотник и самый привлекательный самец не только в деревне, но, возможно, на всем острове обратил на нее свое внимание, и она стала его женщиной. Ей было тогда невдомек, что она была не первой и далеко не последней, с кем охотник разделял свою постель. Однако узнала об этом охотница только спустя год после их первой совместной ночи, когда застала Индру в ее собственной хижине не с кем-нибудь, но с Шанти, которая делала все время вид, что их никогда с Индрой ничего не связывало. Охотница тогда была уверена, что убьет и его, и ее, однако Индра в итоге так вывернул всю ситуацию, что это ей самой пришлось, ползая на коленях и рыдая, умолять Индру простить ее за излишнюю вспыльчивость и за то, что она позволила себе усомниться в его чувствах к ней. Но с тех пор тема других женщин в жизни Индры стало табу для охотницы, которая постоянно ощущала, как горло ее сжимается от обиды и невысказанных слов каждый раз, когда появлялись все новые и новые поводы уличить Индру в неверности. Она даже продолжила охотиться с Шанти как обычно вдвоем, даже несмотря на то, что она знала все про них теперь, наивно думая, что хотя бы так сможет отчасти контролировать ситуацию.

Однако она так не хотела злить своего благоверного, что держала все в себе, довольствуясь все более короткими и редкими встречами с Индрой, который, казалось, каждый раз как будто бы делал ей одолжение, быстро сношая ее и практически тут же удаляясь.

Как бы ей хотелось быть если и не единственной в жизни Индры, то уж хотя бы занимать в его личной жизни центральную роль как Шанти. Но этого просто не могло никогда произойти! Почему? Да просто потому, что охотница хоть и не была какой-то уродкой, по ее мнению, но, тем не менее, она все равно проигрывала своей подруге, чьей особенно миловидной мордашке она всегда завидовала, и с которой старалась поддерживать тесный контакт, чтобы, как ей казалось, таким унизительным образом быть ближе к объекту своих воздыханий. И, несмотря на то что Шанти и Индра, в отличие от большинства, не воспринимали ее как полукровку, а относились как к полноправной охотнице, ей этого было мало. Ей был нужен Индра! Целиком и навсегда! Но каждый раз ее желание разбивалось о мягкий звук затворяемой за спиной Индры двери, после чего охотница оставалась на неопределенное время в одиночестве, до тех пор пока Индра сам ее не звал, чему она не сопротивлялась, а сломя голову бежала на встречу при первом только звуке его властного голоса.

Сначала она рыдала долго и безутешно в одиночестве из-за обиды на Индру, на всех его шлюх и особенно на Шанти! За то, что она была так красива и хороша собой. Однако со временем ее обида переросла в тихую ненависть к себе, к своему, как ей казалось, несуразному лицу и неидеальному по пропорциям телу, и еще к тому, кто был повинен во всем этом. Особенно остро эти реакции проявились именно сейчас, по всей видимости, накопившись в ее сердце. Поэтому-то она, подобно воинам во время охоты и самой Богине-матери, покровительнице смерти и рождений, и раскинула в стороны свои руки подобно двум крыльям. Охотница, скрючив пальцы, выпучила глаза и обнажила свой алый язык, после чего издала протяжный вой, ощущая, как на нее волнами опять накатывает припадок, именуемый в их культурной среде «даром». Нужно было действовать быстро и отомстить человеку, которого она никогда не видела, поэтому Безымянная, чуть не пробив насквозь стену хижины, сбила фотографию в рамке точным ударом ноги. Та, пролетев несколько метров, ударилась об пол и слегка треснула. Охотница же, не теряя времени, чувствуя, как тело ее начинает трясти, подпрыгнула к фотографии и начала, издавая утробные звуки, бить по рамке, кроша стекло, разрезая пальцы и заставляя злосчастную фотографию покрываться кровавыми пятнами и рваться на части. Она ненавидела этот безразличный и скучающий взгляд, ненавидела это уродливое белое лицо, в котором узнавала свои собственные непривлекательные черты, ненавидела то, что он вообще объявился на этом острове и вступил в связь с ее матерью. Ненавидела свою мать, которая не ценила себя, и ненавидела себя, уродку, которая не могла получить то, чего хотела и что было у Шанти просто потому, что она такой родилась. Ненавидела весь этот душащий ее мир, который заставлял ее желать стольких вещей только для того, чтобы отбирать их, едва она успевала распробовать их на вкус. Безымянная, ощущая, что клокочущая в ней ненависть готова вот-вот сломать ее, хотела было уже прекратить свою вспышку гнева, однако ее психика сработала по-другому. На пике отчаяния и неприятия себя самой она ощутила мягкую волну, прокатившуюся по ее телу, что стала обволакивать ее подобно объятиям самого Индры. Уже нисколько не сопротивляясь этому чувству, она на сей раз даже с облегчением готова была войти в мир духов из этой реальности полной разочарований и недостижимых желаний. Падая на мокрый от крови пол, она, казалось, прошла сквозь него и провалилась в черную пустоту, которую разрезали на части искрящиеся узоры, напоминающие распускающиеся бутоны цветов.