Глава 2

Мой огромный дом замер, словно нечаянный прохожий, по ошибке забредший на чужие похороны. Внутри царила могильная тишина. Соседушко умел перемещаться тихо, а снизу доносились только редкие вздохи Иллариона. Первое время он частенько появлялся у меня, пока я чувствовал себя полной развалиной, а после стал захаживать реже. Иногда поскребется тихонечко в дверь, напомнит об ужине, а затем, с показательно громкими вздохами, отправлялся восвояси.

Первые пару дней я действительно физически чувствовал себя хуже некуда. Кости ломило от малейшего движения, постель промокла от пота, а любой звук отзывался жутким раздражением внутри головы, словно ржавой тупой пилой пытались отнять ногу.

Казаки приволокли меня сюда сразу, едва подобное стало возможным. Невзирая на уговоры, мольбы и лежащего на площадке перед заводом Будочника. У них был приказ, чтоб его. И даже полномасштабное вторжение иномирных тварей его не отменило.

А потом наступил откат. Та самая расплата за отданную часть дара, которая не проходила бесследно. Я трупом лежал в горячечном бреду с ощущениями, что собственное тело грозит развалиться на части. И не обращал никакого внимания на тех, кто присутствовал рядом. Был Илларион, который поил меня водой, это точно. Будто бы находилась неподалеку Варвара, видимо ее пустили сюда как лекаря. Кто-то еще.

Через день меня начало отпускать, а вскоре физическая боль ушла, уступив место душевной. Ноги и руки вновь стали слушаться, вот только я ощущал себя гаже некуда.

Местная газета вышла с осторожным репортажем по поводу субботних событий. В ней лишь перечислялись места Разломов и сопутствующие потери. Нам не повезло. Последний, пусть и не такой мощный, как в центре, выброс тварей унес жизни одиннадцати лицеистов, двух взрослых магов и нескольких недомов, имевших глупость выбраться из укрытия.

И одного эксцентричного в прошлом учителя, кавалериста, орденоносца. Я понимал, что напрямую не виноват в его смерти. Однако что-то внутри постоянно подтачивало меня. Навалилась такая апатия, что даже шевелиться не хотелось. Как и есть, пить и чем-то заниматься.

Справляться о моем драгоценном здоровье приходили многие. И друзья по лицею, и футболисты, и даже Самарин. Я приказал никого не пускать. Разве что Варвара прорвалась на пятый день. И то лишь потому, что имела официальное задание — проверить мое здоровье. Пришла она с уже знакомым мне врачом. И что я сделал? Привел себя в порядок или хотя бы умылся? Нет, лишь натянул одеяло повыше.

— Добрый день, — лучезарно светился тот самый, румяный эскулап, держа в руках стопку бумаг. Я даже не попытался вспомнить его имя. — Как себя чувствуете?

Я лениво перевел взгляд на Варвару Кузьминичну, которая выглядела как всегда великолепно, разве что чересчур встревоженно. Она о чем-то перекинулась парой фраз с доктором, после чего подошла ко мне.

— Все в порядке, физически он не ранен, — ответила она ему громко, затем положила руку на мой липкий от пота лоб. Прикрыла глаза, словно заглядывая в бездонную яму, а потом тихо добавила, чтобы не услышал доктор. — Симулируете, господин Ирмер-Куликов?

Собственно, она права. Магические силы почти полностью восстановились. Я это чувствовал. А вот со всем остальным было тяжело. Желания что-то делать не возникало никакого.

Однако доктору Варвара сказала совершенно другое.

— Еще очень слаб. Повезло, что отдал не всю силу, иначе лежал бы сейчас у нас на третьем этаже.

Доктор закивал, что-то спешно записывая. Но на секунду все же оторвался от бумаг.

— Сколько займет процесс восстановления?

— Кто же знает, Виктор Эммануилович, все очень индивидуально. То, что пациент в сознании, уже дает весьма оптимистичные прогнозы.

Доктор опять закивал, соглашаясь с подопечной. Хотя на самом деле еще непонятно было, кто тут главнее — эта юная особа или недом, который только и мог, что осмотреть меня и записать что-то в бумажках.

— Виктор Эммануилович, Вы не оставите нас наедине? — попросила лекарь.

— Да, конечно, жду Вас внизу, Варвара Кузьминична. Нам еще три адреса обойти надо.

Когда дверь за ним закрылась, девушка присела на свободный стул. Даже это она сделала с некоторым изяществом.

— Вы удивительный человек, Николай Федорович, никогда подобного прежде не видела. Вы отдали часть своего дара сначала штабс-капитану, менее чем через несколько дней проделали то же самое с подполковником, а теперь практически полностью восстановились. И хорошо, что про штабс-капитана знаю только я. Иначе подобный факт очень заинтересовал бы соответствующее ведомство.

Я понимал, о чем она говорит. Мой дар — универсальная батарейка. Скольких коматозников, магически опустошенных людей я могу поднять на ноги? Практически весь госпиталь. Прознай об этом Император, меня бы посадили в какой-нибудь карцер и лишь изредка выпускали для прямых обязанностей.

— Хорошо, что у Вас хватило ума симулировать свое недомогание. В противном случае у многих возникли бы вопросы.

Я посмотрел на нее уставшим от жизни взглядом. Забавно, я ничего сегодня не делал, но никаких сил не было. Под этим взглядом Варвара Кузьминична вздрогнула, словно услышала что-то грубое в свой адрес.

— Понимаю, что Вам тяжело, — ее тон изменился. Из уверенного он стал каким-то заискивающим, что ли. — Четверо лицеистов под Вашим руководством погибли. Но я слышала, что говорили остальные. Вы сделали все, что могли. Даже у их семей нет к Вам никаких претензий. Ведь это Разлом.

— Лицеисты и Будочник, — наконец заговорил я. И мой голос оказался намного ниже, чем обычно.

— От этого никто не застрахован. Случившееся с ним — трагедия для любого из нас. Но он сделал свой выбор. А нам надо жить дальше, Николай.

Она впервые назвала меня по имени. Произнесла его робко, неуверенно и тут же смутилась, чувствуя что переступила какую-то границу. Засуетилась, складывая разбросанные книги на прикроватном столике в стопку и все это время старалась не смотреть мне в глаза.

— Вы сказали, хорошо, что о штабс-капитане знаете только Вы.

— Да, именно так я и сказала, — набралась смелости Варвара Кузьминична и подняла глаза.

— Почему?

— Что за глупые вопросы? — раздраженно вздернула плечами она. — Вас бы затаскали по инстанциям. В нашем случае удастся удержать все в тайне.

— Вы меня не поняли, Варвара Кузьминична. Почему Вы не хотите рассказывать об этом?

— Просто, это… — начала девушка бодро, вот только посреди фразы вдруг смутилась. — Это… это непорядочно, в конце концов.

— Глупости, — ответил я спокойно, без всяких эмоций. — Я застенец, чужак, которого зачем-то приняли в ваш мир. Зачем — это еще большой вопрос. Вполне вероятно, чтобы забрать дар попозже, когда шумиха вокруг меня уляжется. Поэтому я и спрашиваю, почему Вы хотите помогать чужаку?

— Какой же Вы чужак? — скороговоркой выпалила Варвара. — Его Величество Вам и титул пожаловали. Да и в общем…

— Варвара Кузьминична, возможно я действительно не самый умный человек в этом городе. Но и идиотом меня делать не надо. Вопрос предельно простой — почему Вы меня выгораживаете?

— Может потому, что Вы мне нравитесь! — выпалила она, сердитая то ли на меня, заставившего выдавить признание, то ли на себя, за подобные чувства. Правда, тут же попыталась выправить сказанное. — Само собой, как человек. Несмотря на дурное воспитание и фривольное поведение, в Вас достаточно много добродетелей, которые ценятся в приличном обществе.

— Ценятся обществом или Вами? — решил уточнить я.

— Пожалуй, на сегодня достаточно вопросов, — торопливо поднялась Варвара Кузьминична и почти бегом бросилась к двери. — Знаете ли, у нас обход еще не закончен. А Вы тут не единственный, кто пострадал из-за Разлома.

Правда, взявшись за ручку, она помедлила, после чего обернулась и озорно блеснув глазами, добавила.

— Пожалуй, я знаю, как вернуть в Вас жизнь. Николай, прошу Вас, приведите себя в порядок и ожидайте вечером гостей.

И застучала каблучками по лестнице, интриганка, чтоб ее.

Она ушла, а я, помедлив, все же сел на кровати. Не могу сказать, что приход Варвары полностью исцелил меня, но он точно добавил огня в моей душе. Всю жизнь пролежать так не я не смогу. Как бы ни хотелось. Все равно придется решать проблемы и жить с последствиями своих и чужих поступков.

— Илларион! — крикнул я.

Слуга, словно только и ждавший этого последние несколько дней, вихрем взлетел наверх.

— Воды нагрей. Надо помыться.

— Сию минуту, господин. Может, еще в трактир сбегать? Наш-то того, закрылся, хозяина убили. Придется теперь в соседний.

— Нет, не хочу, — честно признался я. Но подумал, что все же надо хоть что-то поесть. — Собери чего-нибудь из того, что есть. И чай крепкий завари обязательно. С сахаром.

Я поднялся, сделал махи руками, наклоны, приседания, а после отжался. Тело реагировало на физическую экзекуцию тяжело. Всего несколько дней пролежал, а мышцы ослабли. Представляю, каково там космонавтам при длительном полете.

Сам же все думал о Варваре. Значит, нравлюсь я ей. Не показалось, стало быть.

Я еще давно заметил одну небольшую особенность между пацанами и девчонками. Называлась она «первое впечатление». Стоило посмотреть на человека совсем недолго и сразу понимаешь — нравится он тебе или нет. Не знаю как у других, у меня это работало безотказно. Потому и зацепившись первый раз взглядами с Варварой, я подумал, что мы друг друг приглянулись. Как выясняется, не показалось.

Потому что если бы она и дальше корчила из себя ледяную королеву, то я бы бегать за ней не стал. И дело тут даже не в гордости. За всю жизнь тетя меня не сказать, чтобы многому научила. Она все время пыталась заработать на хлеб, предоставляя меня самому себе. Однако одну ее фразу я запомнил дословно: «Любить надо тех, кто любит тебя. Да и себя, по возможности, любить хорошо бы».

Поэтому я искренне не понимал тех, кто хвастался, что «добивался» своей жены три года. Да ты ее не добился, просто она в итоге устала и сдалась. Будет ли счастлива семья, где один любит, а другой снисходительно принимает ухаживания как должное? Не знаю. Мне казалось, что не очень.

К слову, совет тетя дала дельный. Правда, сама им не воспользовалась. Наверное, потому, что и себя не любила. А постоянно корила за смерть моих родителей. Внутри зачервоточила ностальгия по дому. Настоящему дому. Как там она? Сдержали ли слово разведчики? Ведь кроме меня за теть Машей и присмотреть некому.

Подступившию тревогу и легкие депрессивные нотки разогнал появившийся Илларион с дымящимися ведрами воды. Обычно я мылся внизу, но ради такого случая (возвращения хозяина из царства теней) слуга даже притащил в мою комнату большую лохань.

Горячая вода смыла тревогу и боль последних дней. Пусть не до конца, но стало намного легче. А когда слуга, с хитрым прищуром, вылил на меня ведро холодной воды, я и вовсе окончательно вернулся к жизни. Правда, против своей воли.

— Илька, сын собачий, ты чего удумал?!

Мои ругательства слугу только порадовали.

— Как хозяин покойный говорите, — утер слезу тот, подавая одежду. — Прям, слух радуется, господин. Ну что, теперь откушать изволите? У меня для такого дела и настойка даже есть.

— Давай без настойки. Крепкий чай и пожевать что-нибудь. Заодно расскажи, что в городе происходит.

А происходило там многое. По словам Иллариона — это было сильнейшее нападение из Разломов на его памяти. И не только за время нахождения Здесь. Соответственно, потери среди граждан оказались велики, если не сказать больше.

Еще один неприятный сюрприз — никто не знал, что за твари на нас напали. В газетах писали, что псевдоежей определили к материальным сущностям низшего порядка. Переводя на русский с магического — с этой фигней мог справиться любой лицеист, худо-бедно разбирающийся в рядовых заклинаниях. Если бы эта материальная сущность низшего порядка была в количестве одной штуки, а не собиралась стаями.

Несмотря на кажущийся мне кабздец, город выстоял. Оказалась цела Императорская семья, все высшие чины и департаменты. Даже многие недомы выжили по одной простой причине — после первого Погребального звона попрятались по подвалам домов, оставив недоежиков дежурившим на улицах патрулям.

Хотя настроение в Петербурге было, мягко говоря, подавленным. Как сказал Илларион, после перехода в этот, наш мир, все первое время нарадоваться не могли. Все считали, что они сбежали от смертоносных существ. Живи и радуйся. Ведь здесь не было Разломов.

А последние Там случались все чаще и чаще. Как правило, в крупных городах, чем приводили военных в невероятное смятение. Ученые пришли к заключению, что иномирных тварей привлекает большое скопление людей. Я представил, что тогда случилось в Москве или Питере. Да той же моей Самаре, если здесь выброс из Разломов был такой силы.

И что еще интереснее — как отнесется та, человеческая власть, к появлению мерзких тварей? Я не был большим политиком, но мне почему-то казалось, что легче всего привязать псевдоежиков к магическому городу. Мол, это пришельцы засылают на нас всяких монстров. Ведь до появления иносов никакой фигни здесь не творилось. По мне, так логично.

Поэтому, если бы в стену прилетели какие-нибудь ракеты, боеголовки или бомбы (что еще там могло прилетать?), я бы вообще не удивился. Скорее даже наоборот. Посчитал должным. Поэтому с интересом ожидал, как станут развиваться теперь отношения между нами и ими. Правда, я еще не до конца определился, кто будет «ими», а кто «нами».

Короткий стук в дверь прервал мысли. Я недоуменно поднял голову на Иллариона, а потом, с запозданием, вспомнил о словах Варвары Кузьминичны. Она же грозилась гостями, которые должны были вернуть меня к жизни.

Я дал знак слуге, чтобы тот сидел, и подошел сначала к окну, выглянув наружу через прозрачный тюль. Конвой вместе с подполковником там, где им и положено быть, в проулке. Интересно, как они будут себя вести, когда наступят заморозки. Неужели придется их впускать? Ладно, не о том все думаю. Главное, они не проворонили моего гостя. Значит, все в порядке.

На пороге стоял глубокий старик. Такой древний, что казалось, вот-вот развалится. Лет восемьдесят на вид, если не больше.

Верхняя часть лица скрыта фуражкой, натянутой почти по глаза. Нижняя испещрена глубокими морщинами, а под внушительным носом располагалась короткая щетка усов, которые незнакомец, по всей видимости, начал отращивать относительно недавно. Смотрел человек не на меня, а куда-то под ноги, словно что-то уронил.

Одет он был тоже небрежно. На сутулые плечи накинут какой-то засаленный гражданский мундир, ноги обуты в потертые сапоги, самым дорогим из атрибутов старика оказалась сбитая трость с набалдашником в виде льва. И чем эта развалина может вернуть меня к жизни? На красочном примере показать, что со мной станет через лет шестьдесят? Но вроде я и так был знаком с процессом старения. Что, интересно, Варвара Кузьминична там задумала?

— Добрый день, чем могу быть полезен?

Вот только незнакомец повел себя в высшей степени по-хамски. Он отодвинул меня в сторону и вошел внутрь, даже не взглянув на Иллариона. Словно не ожидал никакого сопротивления от слуги. Впрочем, так и получилось. Вел себя гость нагло, по-дворянски. Вот Илька и заробел.

— Прошу прощения, чего Вы хотели? — кричал я в спину незнакомцу.

Но тот так же молча и неторопливо, при каждом шаге опираясь на трость, стал подниматься по лестнице, чем смутил меня окончательно. Это че за кардебалет такой? И почему Конвой пропустил его?

— Илларион, давай за казаками, — негромко сказал я, отправившись за незнакомцем наверх.

Тот решил выбрать конечной целью своего путешествия мою спальню. Нет, если гость захотел быстренько забежать в туалет, то ошибся этажом. Да и у нас тут, вроде, не «Макдональдс». С ощущением полного идиотизма от сложившейся ситуации, я пошел следом. И тут к горлу подступил ком, а сердце бешено забилось.

Гость сел на кресло напротив кровати, бросив фуражку на прикроватный столик и закинул ногу на ногу. Он достал дешевые сигареты и спички, после чего неторопливо прикурил. Только теперь я понял, что каждое движение, если смахнуть с него старческий тремор, кажется мне знакомым. Да и лицо, пусть и невероятно уставшее, старое, я знал. Этого не могло быть, но гость оказался им…

— Что стоишь, лицеист? — сказал тот голосом более скрипучим, чем у Будочника. Но я все же услышал родные интонации. — Присаживайся, поговорим.

Загрузка...