Застенец 2

Глава 9

Произошедшее можно было сравнить… Да с ни чем его сравнить невозможно. Случилось нечто неординарное. Наша защита, единственная преграда от агрессии внешнего мира, рухнула. Я ожидал сейчас какого-нибудь смертельного свиста, а потом взрыва. Почему-то думалось, что бомбы падают именно со свистом.

Но ничего не случилось. На набережной толпилась волна зевак. И с каждой минутой их становилось все больше. Жители Петербурга с интересом рассматривали огни вечерней Самары, над которой неторопливо сгущался сумрак.

Полиция и военные пытались оттеснить зевак прочь, не пуская ближе. Я заметил еще одну забавную закономерность. Даже несмотря на то, что стена была разрушена, Петербург все равно оказался обособлен от Самары. В первую очередь тем самым каналом обмелевшей реки. Поэтому блокпост магов, располагавшийся ранее на противоположном берегу, перенесли на Васильевский остров. На той части остались лишь силы застенцев.

Застенцы… Почему я говорю о своих земляках «они»? Сам не понимаю. Пролетело чуть больше месяца, а мне действительно кажется, что дом вот здесь. А ведь там прошло все детство. Может, я просто не нашел себя раньше? Был обычным подростком с неплохими спортивным данными, из бедной семьи. Но сколько нас таких? Тысячи!

Тут я оказался при деле. Выяснилось, что стоит мне где-то появиться и вокруг все начинает вертеться. Человеку необходимо чувствовать себя нужным, что бы ни говорили. Важным элементом в составе сложного механизма. И поэтому я искренне не хотел, чтобы этот мир рухнул. Но, сказать по правде, не желал и капитуляции застенцев. В общем, очень надеялся, что мне удастся усидеть на двух стульях.

Мы стояли, смотрели на сгущающуюся темноту и понимали, что ничего не происходит. То есть, нас не пытаются захватывать. Совсем. И самолеты не летят. И бомбы не падают.

— Расходитесь, расходитесь! — кричал толстозадый бравый увалень из жандармерии. — Все нормально! Стены больше не будет!

— А почему, Вашблагородие? — спросил кто-то из толпы.

— Вроде как, Его Величество с их правителем договорился, — отвечал синемундирный.

— О чем договорился-то?

— Я откуда знаю, шельма ты эдакая?! — рассердился толстый. — Придет время, скажут. Расходитесь!

— Николай Федорович, — появился с ловкостью фокусника из ниоткуда Черевин. — Лучше уйти отсюда. Люди все прибывают, нам трудно обеспечить вашу безопасность.

Почему-то спорить с штабс-капитаном сейчас совсем не хотелось. Да я и сам увидел все, что хотел. Вид ночной Мориса Торезы не то, ради чего можно толкаться в толпе.

— Пойдемте, — дернул я Фиму за рукав. — Тут действительно больше нечего смотреть. Завтра тренировка в то же время. У нас в пятницу соревнования, если кто забыл.

Вот, кстати, еще одно мероприятие, которое вроде как планировалось, но сейчас было совсем некстати. Или я просто слишком много на себя взвалил, а теперь приходится думать, как бы все разгрести. В любом случае, если взял на себя какие-то обязательства, то лопни, но доведи все до конца. Именно так и строится репутация.

Цокая шипами бутс по мостовой до дома я дошел пешком, при этом значительно продрогнув. Вечерняя осенняя свежесть не располагает к прогулкам в шортах и майке. Всегда в этом плане завидовал испанцам или португальцам. У них зима такая, что можно без всяких напрягов тренироваться. Снег не выпадает, газон в идеальном состоянии, низкая температура отсутствует, как класс.

То ли дело у нас. Сначала побегай с железным скребком или лопатой, расчищая поляну, а потом еще тренируйся. Вратарям вообще — атас. У нас Ибра одевался так, как полярники на Северный полюс не облачаются. И все равно умудрялся несколько раз за сезон что-нибудь отморозить.

А вариантов никаких. Не будешь тренироваться зимой, то весной только-только форму наберешь, а именно тогда начинается городская лига. Если хочешь каких-нибудь серьезных результатов — надо не вкатываться, а сразу подходить в оптимальном состоянии.

Дома я долго отогревался чаем, делая запрос в свою поисковую сеть. Илларион отвечал пустыми страницами или ошибками сайта. В том смысле, что ничего не знал. Мужики даже не успели сделать хоть какие-то догадки. Оставалось самое простое — ждать официального сообщения от канцелярии Императора. В том, что оно будет, я не сомневался.

Я позвал Пал Палыча, надеясь, что тот нарыл хоть что-то, но, как выяснилось, напрасно. Абонент не абонент. Интересно, куда смылся соседушко? Насколько я понял, он у нас всегда был тем еще домоседом. К тому же, «дворовая нечисть», к которой Пал Палыч и относится, вообще не любит менять место жительства. Странно все это.

Руководствуясь старой русской поговоркой «утро вечера мудренее», я завалился спать. И, конечно же, потерпел жестокое фиаско. Что говорил Будочник здоровому восьмичасовому сну? Правильно. Не сегодня.

Не знаю, от чего я открыл глаза. Складывалось ощущение, что от чужого присутствия, которое буквально раздражало каждую клетку тела. Судя по табачному дыму, пропитавшему даже обои, сидел Будочник здесь давно.

— А нельзя ли как-то составить расписание нашего обучения? — спросил я, садясь на кровати.

— Нет, лицеист, — ответил ночной гость. — Я прихожу, когда ты готов.

— А вот сейчас, в черт знает сколько времени, я готов, так?

— Именно, — затянулся Будочник.

Я запалил керосиновую лампу. Казалось, с нашей последней встречи мой учитель постарел еще лет на пять. Волосы поредели, нос стал больше, лицо высохло.

— Что, хреново выгляжу, лицеист? — усмехнулся он.

Наверное, именно сейчас надо было проявить такт. Но дурное настроение из-за внезапного пробуждение дало о себе знать.

— Если честно, как ходячая реклама хосписа.

— Одевайся, лицеист, буду тебя удивлять.

— Куда уж дальше, — пробурчал я, однако послушался.

Мы спустились вниз и вышли наружу. Морозная свежесть окончательно прогнала остатки сна. Я посмотрел на Конвой и… не обнаружил его. Вот это поворот! Нет, я понимаю, что погода, не сказать, чтобы располагала. Но меня же вроде как должны охранять.

Будочник и бровью не повел. Он тяжело шагал, опираясь на свою трость. Судя по решительному виду, у него был какой-то план, и он его придерживался.

Мне казалось, что уже неплохо знаю этот район города — магазины, лавки, широкие проспекты. Однако мы прошли всего несколько подворотен, и я уже совсем потерялся в пространстве. Какие-то глухие дворы, дома с будто вымершими обитателями и гробовая тишина.

Наконец он подошел к какому-то подвалу, потянул дверь на себя и махнул мне рукой. На какое-то время единственным источником света для меня стала его вонючая сигарета. Приходилось постоянно опираться рукой, боясь оступиться и упасть. И при этом пытаться не отстать от Будочника, который даже не думал остановиться, чтобы подождать меня.

— Стой, лицеист, — сказал учитель, но слишком поздно. Я все же налетел на него. Сам виноват, не надо было докуривать сигарету. Мне же нужны хоть какие-то ориентиры.

Он охнул, но ничего не ответил. Неторопливо зажег одну свечу, потом вторую, третью. Меньше чем через минуту крохотный кирпичный закуток оказался ярко освещен. Неподалеку слышался тихий плеск воды, а в воздухе витал мерзкий запах испражнений.

— Ты же не будешь говорить, что мы в канализации? — поинтересовался я.

— Если не хочешь, то не буду, лицеист, — пожал плечами Будочник. — Мы находимся под крупнейшим предприятием по производству амулетов. Поэтому твои выплески силы, так непохожие на все, что знают эти олухи, будут незаметны. Вряд ли бы их и так заметили, но лучше перестраховаться.

Я не стал спрашивать, кто все «эти олухи». А вот про выплески силы интересно. Чего мы собрались скрывать? Будочник меж тем продолжил.

— А теперь встань туда и затуши самую большую свечу.

Задание казалось бредовым по причине своей легкости. Я послушно занял место, на которое указывал учитель, выковал форму Телекинеза, влил в нее силу и выполнил то, что от меня требовалось.

Будочник зажег свечу снова и отошел в сторону.

— Теперь затуши ее же, не используя технику ковки.

Нет, если это и есть то, для чего меня подняли среди ночи, то я немного разочарован. Это если мягко говорить. Я вновь затушил свечу Телекинезом. Просто на этот раз на данную процедуру ушло чуть больше времени. Заклинание пришлось вить.

Будочник с упорством старика, страдающего склерозом, зажег свечу и вернулся на место. И еще с явной издевкой посмотрел на меня.

— Теперь затуши ее, не используя и эту технику.

Я открыл было рот, но ничего не сказал, глядя на ухмыляющегося Будочника. Он и раньше казался не самым приятным человеком, а лишившись своего флера сумасшествия стал совсем невыносим. Прежде все можно было списать на его невменяемость. Теперь же стало ясно — он просто засранец.

— Я не знаю больше никаких техник создания заклинаний, — постарался как можно спокойнее сказать я.

— Как и все, лицеист. Вы подобно слепым кутятам тычетесь в поисках знакомой сиськи, не понимая, что уже давно способны есть мясо.

— А можно без этих всяких мудреных метафор? Что сделать надо?

— Просто затуши свечу, только и всего, лицеист, — усмехнулся учитель.

— Но я не знаю как, — начинал я злиться.

— Тебе говорили, как дышать, прежде чем ты сделал первый вдох? — пожал плечами Будочник. — Или говорили, как ставить ноги? Нет, ты просто взял и пошел. Так и тут. Магия внутри тебя. Нужно лишь выпустить ее и задать то направление, которое ты хочешь. Инструмент для этого может быть любым. Давай, лицеист, не разочаровывай меня. Иначе я подумаю, что ты ничем не лучше этих балбесов.

Я почему-то вытянул руку вперед, прям, как в самых дешевых сериалах про волшебников. И сразу одернул себя, потому что машинально собрался формировать заклинание, накладывая его чешуйки друг на друга. Нет, нельзя, никакой ковки. Зараза. Тогда как?

Понятно, что ничего не получалось. Я будто тряс бутылку с шампанским, забыв сделать самое главное — выбить пробку. Жидкость внутри пузырилась, пенилась, однако не могла выбраться наружу.

— Инструмент может быть любым, лицеист, — вился рядом коршуном Будочник. Хотя, скорее уж хромым вороном. — Что-то, что тебе хорошо знакомо.

Ага, футбол, например. Что за глупости? Вот как мне поможет моя любимая игра в создании заклинаний? Хотя руку я не опустил. Представил, как двигаюсь с мячом и упираюсь в защитника. Несколько раз быстро перекатил мяч носком ноги с одной стороны в другую, сделал обманный выпад влево, а сам ушел вправо.

— Видишь, лицеист, это не так уж и трудно, — усмехнулся Будочник.

Только теперь я заметил, что в помещении стало чуть темнее. И именно оттого, что та самая большая свеча не горела.

— Погодите, это я?

— Я бы мог тебе помочь, но как-то так получилось, что магия меня покинула, — ухмыльнулся учитель. — Давай еще раз.

Раз за разом, попытка за попыткой, все стало выходить более осмысленно. Я просто представлял выполнение какого-нибудь сложного финта и… заклинание создавалось. Без всякой формы и плясок с бубнами. В моем случае — с ковкой и плетением.

— Получается, я могу колдовать, не прибегая к этим техникам?

— Лицеист, иногда ты очень умный, а иногда невыносимо тупой, — устало сказал Будочник. — Именно об этом я тебе все время и говорю. Ты сам и есть магия. Универсальное оружие, прекрасно выточенное, заряженное смертельным снарядом. Наступит время и ты покажешь им. Ты им всем покажешь. И Император очень пожалеет, очень сильно…

Он хрипло рассмеялся, довольный своей шуткой. Тьфу, успокоил. А я думал, что его сумасшествие отступило. Но нет, все нормально, все на месте.

— Получается, я теперь самый крутой маг в этом мире, — задумчиво пробормотал я.

И в ответ получил новую порцию смеха. Немного успокоившись, Будочник стал медленно, как и подобает старику, раздеваться, чем совсем смутил меня. Вряд ли он сейчас будет делать что-то неподобающее, все-таки силенок не хватит, но разглядывать старческие экземы мне тоже не хотелось.

Но когда рубашка упала на скинутый сюртук, моему взору предстало ужасающее зрелище. Тело Будочника напоминало собой изрытую шрамами дорогу боли, вечно тянущуюся и не имеющую конечной цели. А учитель медленно, с некоторым садистским выражением лица, стал тыкать в собственные увечья и рассказывать мне:

— Это я заработал в двадцать пять лет. Я был старше тебя, лицеист, и тоже считал, что стал самым сильным и талантливым магом. Пока не встретил более талантливого. Мне повезло. Он посчитал, что убил меня.

Палец Будочника переместился к глубокой впадине чуть ниже левой стороны груди, туда, где должны были быть ребра. Затем переместился к руке, оказавшейся испещренной белыми рубцами.

— Здесь меня наказали за самонадеянность во время первой западной кампании. Но и тут повезло. Один фендрик[4] вытащил бесчувственного меня с поля боя.

Учитель ткнул в два кривых шрама на бедре, пересекающихся крест накрест, сливаясь в один. Оказался бы тот на колене, да еще в виде татуировки, можно было бы предположить, что Будочник серьезный авторитет.

— А это добрые австрийцы меня пытали. Даже не помню, из-за чего. Хотели узнать что-то, или им просто доставляли удовольствие мои муки. И знаешь, лицеист, я тоже не смог проявить свои чудеса в колдовстве.

Он неторопливо оделся, не сводя с меня внимательного взгляда. А у меня до сих пор стояла перед глазами картина его обезображенного тела. И это не считая множества мелких шрамов, Теперь точно не усну.

— И для чего мне эта выездная экспозиция кунсткамеры? — спросил я, стараясь казаться нахальным.

На самом деле мне было очень не по себе. Общаться теперь с Будочником стало еще более неприятно. Потому что… я жалел его, что ли? Хотя, держу пари, он совсем не лучше всех тех людей, которые с ним подобное сделали. И всю свою жизнь явно совершал более ужасные вещи.

— Никогда нельзя думать, что ты сильнее и умнее всех, лицеист, — ответил он. — Судьба очень злая и обидчивая сука. Как только ты подумаешь, что можешь крутить ею, как последней дворовой девкой, она сразу ударит под дых. Это первое. Второе, лицеист, обучение пользоваться даром — такое же упражнение, как твой глупый футбол. Если перестанешь заниматься им, то в какой-то момент не сможешь сделать простейшее действие.

Он закурил, с удовольствием затягиваясь табачным дымом. А я впервые в жизни порадовался его плохой привычке. Потому что воняло здесь, все-таки, безбожно. Даже запах жженых спичек и чадящих свечей не помогал.

Будочник махнул рукой, давая знак следовать за ним, и направился к выходу.

— А что, свечи тушить не будем? — спросил я. — Вроде как, противопожарная безопасность, и все такое.

Учитель с насмешкой обвел кирпичную каморку, дескать, что тут может загореться? А после ответил.

— Если хочешь, затуши.

На короткое Дуновение, заклинание простое, но с причудливой формой, ушло не больше полутора секунд. С той лишь разницей, что я забил на эту причудливую форму. Поднял руку, сделал в голове финт Роналду, и комнатка погрузилась во тьму. Нет, чудеса, да и только.

— Теперь еще один важный момент, — сказал Будочник, когда мы выбрались на улицу. — Контроль над силой.

— Все под контролем, — заверил я.

Чем заслужил очередную порцию насмешек. Блин, рядом с ним чувствую себя вполне неплохим комиком. Правда, удовольствия это мне не приносит.

— Тогда почему ты еле волочишь ноги, лицеист? — спросил он.

И только теперь я осознал, как устал. Будто подряд два матча отыграл. А ведь вся наша учеба уместилась в каких-то полчаса. Если не меньше.

— Этим и плохи неустоявшиеся техники, — продолжал Будочник. — Пройдет очень много времени, прежде, чем ты научишься использовать их без такой серьезной потери сил.

А я уж было обрадовался. Подумал, что буду самым быстрым магом на Диком Западе. Против меня Кистень кастуют, а я в ответку уже пару раз из Ружья шмальнул.

— И что, мне теперь постоянно упражняться? Тренироваться и все такое?

— Сам решай, лицеист, нужно ли тебе это. Я показал дорогу, захочешь ли ты по ней идти, вопрос другой.

Я тяжело вздохнул. Кому нужны постоянные загадки? Почему бы не сказать: это лево, это право. Вот особые заклинания, при их использовании требуется больше сил, но они быстрее кастуются. Ну, или как-то так.

— Значит, до следующего раза? — спросил я, когда показался мой дом.

Ответом стала тишина. Обернулся и никого не обнаружил. Будочник ушел по-английски. Я даже не заметил, когда. Забавно, учитывая, что вряд ли он мог быстро убежать. Ну, и черт с ним. Если честно, я так вымотался, что даже злиться сил не было.

Вошел, тихонько поднялся по лестнице, чтобы не разбудить Иллариона, быстро разделся и шмыгнул под одеяло. Почти закрыл глаза, но все же посмотрел на прикроватную тумбочку. Короткая настройка, образ противника и марсельская рулетка, дополненная известным заклинанием Вспышка, и керосиновая лампа загорелась сама собой. Еще мгновение, и точно так же она потухла, погрузив всю комнату во тьму. В том числе и мою довольную улыбку.