Законник Российской Империи. Том 4

Глава 21

Прошло несколько дней после того судьбоносного вечера в королевском замке. Варшава, казалось, затаила дыхание, ожидая, куда повернется колесо истории и как это отразится на всех. Я наблюдал за происходящим из окна нашей гостиницы, чувствуя себя одновременно главным действующим лицом и посторонним зрителем в этом грандиозном спектакле.

Катарина Лещинская, законная наследница польского престола, действовала с поразительной скоростью и эффективностью. Ее сторонники, те самые «радикалы», о которых нам столько рассказывали, оказались на удивление организованной силой. Они быстро взяли под контроль ключевые точки города, не допустив хаоса и беспорядков.

Народ, вопреки моим опасениям, отреагировал на смену власти с неожиданным спокойствием. Старожилы, помнившие правление династии Лещинских, рассказывали молодежи о «старых добрых временах». На улицах можно было услышать разговоры о том, как при прежних королях жилось лучше, свободнее. Словно пелена спала с глаз людей, и они вспомнили то, что было намеренно стерто из официальной истории.

Карину, получившую серьезное ранение во время переворота, поместили в лучший госпиталь Варшавы. Я навещал её каждый день, наблюдая, как девушка быстро идет на поправку. Её жизненная сила и решимость впечатляли меня всё больше. Тут я и узнал, что целители в Царстве Польском весьма и весьма опытные и эффективные маги.

— Знаешь, Максим, — сказала она мне однажды, лукаво улыбаясь, — я начинаю думать, что ты приходишь сюда не столько из-за меня, сколько из-за здешнего пудинга.

Я рассмеялся, оценив её попытку разрядить обстановку.

— Ты меня раскусила. Признаюсь, пудинг здесь, действительно, отменный, а ты очень удачно не любишь его и отдаешь мне. Но, поверь, твоё общество гораздо приятнее любого десерта. Тем более с тобой я могу тренироваться в польском.

Мы с Вяземским оставались в гостинице, не имея возможности покинуть страну. Старый дипломат находился в состоянии, близком к панике. Он метался по номеру, как синица в клетке, то и дело хватаясь за сердце и бормоча что-то о неминуемой расправе.

— Мы обречены, Максим Николаевич! — восклицал он, заламывая руки. — Эти радикалы… они же звери! Они нас живьем съедят за то, что мы их не поддержали! А я! Я отказал им в поддержке! Даже на шантаж не ответил. Ай… беда моей старой голове.

Я наблюдал за его метаниями, сохраняя внешнее спокойствие, хотя внутри меня так и подмывало отпустить какую-нибудь колкость. Но я понимал, что сейчас не время для сарказма. Еще кондратий хватит старика, объясняй потом, мол, погиб, героически исполняя имперский долг. А уж сколько отчетов тогда придется писать, даже думать не хочу.

— Павел Петрович, — сказал я, положив руку ему на плечо, — успокойтесь. Всё сложилось наилучшим образом. Поверьте, если бы радикалы хотели нас убить, они бы сделали это ещё в замке.

Вяземский посмотрел на меня с недоверием.

— Вы так думаете? Но как же… наша миссия… соглашение…

— Наша миссия, — ответил я, — выполнена даже лучше, чем мы могли ожидать. У нас есть соглашение, подписанное законной наследницей престола. Император будет доволен.

Мои слова, казалось, немного успокоили старика. Он опустился в кресло, вытирая пот со лба.

На пятый день нашего вынужденного заточения в гостиницу прибыл гонец. Молодой человек в строгом мундире с гербом Лещинских сообщил об аудиенции.

— Господин Темников, — произнес он официальным тоном, — Её Высочество Катарина Лещинская приглашает вас на прием во дворец. Немедленно.

— А как же я? — подал голос Вяземский, его лицо побледнело ещё больше.

— Приглашение только для господина Темникова, — покачал головой гонец.

Когда посланник удалился, Вяземский схватил меня за рукав.

— Максим Николаевич, умоляю! Если что-то пойдет не так… попросите и за меня. Скажите им, что я всегда был на стороне справедливости! Я, между прочим, просил предыдущего короля… лжекороля! Не убивать протестующих!

Я с трудом сдержал усмешку. Вот она, истинная натура — готов прогнуться под любую власть, лишь бы сохранить свое положение. А ведь был таким важным, пока не прижали.

— Не волнуйтесь, Павел Петрович, — сказал я, мягко освобождаясь от его хватки. — Всё будет в порядке. Мы все спокойно выедем из страны, вот увидите.

Я быстро привел себя в порядок и отправился во дворец. Виктор, как всегда, следовал за мной тенью.

Дворец Лещинских поражал своим великолепием. Я не мог не отметить разительный контраст с тем местом, где мы встречались с Катариной в первый раз. Здесь каждая деталь кричала о древности и благородстве рода. И как только они все это сохранили?

Меня провели в просторный зал, но не тронный. Катарина встретила меня с легкой улыбкой.

— Добро пожаловать, Максим Николаевич. Прошу прощения, что приняла вас здесь, а не в тронном зале. Я еще не прошла коронацию, не хочу торопить события.

— Ваше Высочество, — ответил я с легким поклоном, — для меня честь быть принятым вами в любом зале этого прекрасного дворца.

В зале присутствовало множество людей, я узнал некоторых «радикалов», теперь они выглядели как респектабельные политики и военные. Среди них я заметил и Карину, которая приветствовала меня теплой улыбкой.

Катарина подошла ко мне ближе.

— Мы пригласили вас, чтобы попрощаться, Максим Николаевич. И, конечно, чтобы обеспечить вам безопасное возвращение домой. Мы выделим людей для сопровождения вашей делегации до границы.

Я кивнул, чувствуя странную смесь облегчения и… какой-то грусти? Неужели я уже успел привязаться к этому месту, к этим людям?

Карина подошла к нам, незаметно указывая на группу людей, беседующих в другом конце зала.

— Видишь того высокого мужчину с седыми висками? Это Игнат Георгиевич Гжельский. Отличный военный, он помогал нам тренировать бойцов.

Я вгляделся в указанного человека и похолодел. Потому что узнал его — это был тот самый Игнат Георгиевич, которого я видел в документах Дорохова. Что-то здесь не сходилось.

— Игнат Георгиевич? — переспросил я как можно более небрежно. — Интересно. И давно он с вами?

— Уже несколько лет, — пожала плечами Карина. — Он много сделал для нашего дела.

Я кивнул, делая мысленную пометку. Это было очень странно. Насколько я знал второго принца Михаила Алексеевича, он был слишком патриотичен, чтобы его человек помогал радикалам в другой стране. Значит, либо Гжельский действовал по собственной инициативе, либо… либо за этим стоял кто-то еще. Может быть, сама Аврора Романова, сестра императора? Учитывая то, что ее знак мелькал в его деле.

Это была загадка, которую мне предстояло разгадать по возвращении домой. А сейчас передо мной лежал долгий путь обратно в Санкт-Петербург.

Карина внезапно шагнула ко мне и крепко обняла. Я почувствовал, как по залу прокатился удивленный шепот — такое проявление чувств было необычным для официальной обстановки. Да и для самой девушки, как я понял, тоже.

— Береги себя, Максим, — прошептала она мне на ухо. — И не забывай нас.

— Как я могу забыть? Ты чуть не проткнула меня ледяным копьем при нашей первой встрече. А потом и кинжалом.

— А ты оказался крепким орешком.

Я повернулся к Катарине и, следуя этикету, поцеловал воздух над ее рукой.

— Ваше Высочество, для меня было честью участвовать в этих исторических событиях.

— Мы ждем ответа императора Российской Империи, Максим Николаевич. Надеюсь, вы донесете до него всю важность нашего соглашения.

— Можете не сомневаться, — ответил я. — Я сделаю все возможное.

На этом мы распрощались. Я вышел из дворца, понимая, что оставляю позади не просто дипломатическую миссию, но и кое-что важное.

Вернувшись в гостиницу, я обнаружил, что наша делегация уже собирается в путь. Вяземский, к моему удивлению, выглядел почти счастливым.

— Максим Николаевич! — воскликнул он, увидев меня. — Вы не представляете, как я рад вас видеть! Нам сообщили, что мы можем отправляться домой. И даже выделили сопровождение! Отличная работа. Просто восхитительная!

Я кивнул, наблюдая за суетой вокруг. Члены делегации паковали вещи, слуги сновали туда-сюда с чемоданами и сундуками.

— Да, Павел Петрович. Всё так, как я и говорил. Мы возвращаемся домой.

Вяземский подошел ко мне ближе и, понизив голос, спросил:

— Скажите… вы ведь замолвили за меня словечко? Поэтому нас отпускают?

Я посмотрел на него, взвешивая, стоит ли разрушать его иллюзии. Решив, что правда в данном случае может быть опасной, я просто кивнул.

— Не беспокойтесь, Павел Петрович. Всё улажено.

Лицо старого дипломата просияло, и он с неожиданной теплотой пожал мне руку.

— Я знал, что могу на вас рассчитывать! Вы настоящий дипломат, Максим Николаевич. Я обязательно упомяну о вашей роли в своем докладе императору.

Я сдержанно поблагодарил его, чувствуя легкое раздражение от этой внезапной лести. Но, в конце концов, если это поможет нашему общему делу, пусть будет так.

Когда мы погрузились в кареты и тронулись в путь, я заметил, как изменилось отношение Вяземского ко мне. Он постоянно обращался за советом, интересовался моим мнением по разным вопросам при формировании отчета, спрашивал, в порядке ли я. Это было бы забавно, если бы не было так утомительно. Похоже, его настолько сильно прижали во время шантажа, что мужчина не мог поверить в свое счастье.

Виктор, сидевший напротив, внимательно наблюдал за этой сценой. Когда Вяземский наконец задремал, убаюканный мерным покачиванием кареты, мой верный телохранитель произнес:

— Никогда не видел его таким счастливым и учтивым. Что это с ним?

Я усмехнулся, глядя в окно на проплывающие мимо пейзажи.

— Он думает, что я попросил за него у Катарины. Поэтому, мол, его и оставили в живых.

— А ты просил? — в голосе Виктора прозвучало любопытство.

— Его бы и так оставили в покое, без моих просьб, — ответил я, повернувшись к нему. — Но об этом ему знать необязательно, верно?

Виктор улыбнулся — редкое зрелище, которое я научился ценить.

— Ага! — воскликнул я, указывая на него пальцем. — Ты улыбнулся! Наконец-, нормально, а не эта твоя обычная киллерская ухмылка половиной непроницаемого кирпича, что ты обычно называешь лицом.

Виктор отвернулся к окну, его лицо снова стало непроницаемым. Но в его голосе, когда он заговорил, я услышал нотки, которых раньше не замечал:

— Ты меняешь всё вокруг себя, Максим. Людей в первую очередь.

Императорский дворец в Санкт-Петербурге всегда был средоточием власти и интриг. Но в этот вечер, когда за окнами кабинета императора Алексея Сергеевича Романова сгущались сумерки, атмосфера казалась особенно напряженной. Воздух был пропитан ароматом благовоний и едва уловимым запахом магии, которая, казалось, пульсировала в самих стенах.

Император сидел за массивным столом из красного дерева, его пальцы рассеянно поглаживали корешок толстой папки с отчетом. Напротив него, в кресле с высокой спинкой, расположился министр финансов Николай Владимирович Темников. Лицо министра выражало смесь усталости и удовлетворения — он только что закончил длительный доклад о состоянии экономики империи.

— Итак, Николай Владимирович, — произнес император, откидываясь на спинку своего кресла, — ваш отчет, как всегда, безупречен. Но позвольте мне перейти к более… личным вопросам.

Темников слегка напрягся, но кивнул, готовый к продолжению разговора.

— Ваши сыновья, — продолжил Алексей Сергеевич, и в его голосе прозвучали нотки искреннего интереса, — они меня поистине удивляют. Особенно старший, Максим Николаевич. Его поступок во время подписания соглашения… Признаюсь, я был впечатлен.

Николай Владимирович позволил себе легкую улыбку.

— Благодарю, Ваше Императорское Величество. Максим всегда отличался решительностью и чувством долга.

— Да-да, — кивнул император, — но дело не только в этом. Его способность анализировать ситуацию, принимать быстрые решения… Это качества, которые нельзя просто воспитать. Они либо есть, либо их нет.

— Вы очень добры, Ваше Величество. Я лишь старался дать ему все необходимое для служения империи. Вы же знаете, какая задача была возложена на меня.

— И у вас это прекрасно получилось, — заметил император. — Кстати, а как дела у вашего младшего? Александр, если я не ошибаюсь?

— Да, Ваше Величество. Александр… — Николай Владимирович на мгновение замялся, но затем его лицо просветлело. — Он тоже нашел свое призвание. «Кодекс Элегантности» развивается с поразительной скоростью, и со своей стороны могу сказать, что он не делает тех ошибок, какие делал даже я в своей молодости.

— «Кодекс Элегантности»… я слышал об этом. Модное ателье, ставшее популярным в аномально короткие сроки.

— Александр проявил недюжинные способности в управлении бизнесом, — довольно улыбнулся мужчина и доверительным шепотом добавил: — И скажу по секрету, даже я не ожидал от него такой хватки!

— Интересно. Очень интересно. Ваши сыновья, Николай Владимирович, каждый по-своему, но оба служат на благо империи. Один защищает ее интересы на дипломатическом поприще, другой укрепляет экономику и престиж. Вы можете гордиться ими.

— Благодарю вас, Ваше Величество, — Темников слегка склонил голову. — Я надеюсь, что Максим скоро вернется из Царства Польского с хорошими вестями.

При упоминании Польши лицо императора на мгновение стало непроницаемым. Он задумчиво посмотрел в окно, где последние лучи заходящего солнца окрашивали небо в багровые тона.

— Да… с хорошими вестями, — произнес он наконец, и в его голосе прозвучала странная нотка. — Что ж, Николай Владимирович, благодарю вас за отчет и за эту беседу. Вы свободны.

Темников понял, что аудиенция окончена. Он встал, поклонился и направился к выходу. Когда дверь за министром финансов закрылась, император еще несколько секунд смотрел вслед, словно погруженный в глубокие размышления.

Внезапно воздух в комнате словно сгустился, и из тени в углу кабинета выступила женская фигура. Аврора Сергеевна, сестра императора, двигалась с грацией хищника, ее темные волосы и элегантное платье, казалось, поглощали свет.

— Мой дорогой брат, — произнесла она с легкой усмешкой, — как тебе та партия, которую я разыграла?

Алексей Сергеевич повернулся к сестре, его лицо не отражало никаких эмоций.

— Аврора, твоя способность появляться из ниоткуда всегда меня поражала. Но вот что касается твоей партии… Она была рискованной, но, признаюсь, эффективной.

Аврора грациозно опустилась в кресло, которое только что занимал Темников.

— Рискованной? Возможно. Но разве не таковы все великие игры, доступные нам?

Император встал и подошел к окну, глядя на раскинувшийся внизу город.

— Ты знаешь, чего я хотел, Аврора. Польша была слишком ненадежным партнером. Их… бывший правитель был предсказуем и неимоверно глуп и им можно было легко управлять. Мне нужен был предлог для вмешательства, для того, чтобы взять под контроль их территории.

— И ты его получил, — кивнула Аврора. — Но без кровопролития и международного скандала. Разве это не лучше?

Алексей Сергеевич повернулся к сестре, его глаза сузились.

— Лучше для кого? Для Польши? Для тех радикалов, которых ты поддерживала все это время?

Аврора рассмеялась, и этот звук был подобен звону хрустальных бокалов.

— О, мой дорогой брат, неужели ты думаешь, что я делала это из альтруизма? Эти радикалы, как их называют, теперь у нас в долгу. Они знают, что без нашей помощи их восстание закончилось бы кровавой бойней.

— Да, твои люди хорошо поработали, — вынужден был согласиться мужчина. — Обучение их бойцов, снабжение информацией… Но скажи мне, сестра, зачем такие сложности? Мы могли бы просто ввести войска и…

— И что? — перебила его Аврора, что делала довольно редко. — Получить международный скандал? Настроить против себя не только поляков, но и другие страны? Нет, брат, мой путь был более… элегантным.

Алексей Сергеевич вернулся к своему столу и опустился в кресло.

— Элегантным, говоришь? А как насчет юного Темникова? Я помню, что это ты его порекомендовала, но неужели твои цепкие лапы дотянулись и до этого дарования?

Аврора загадочно улыбнулась, достав изящный веер с восточным рисунком. Она была большой любительницей азиатской культуры.

— Скажем так, я предвидела, что он может оказаться полезным. Но даже я не ожидала, что он так блестяще справится с ситуацией.

— Он спас одну из принцесс, — заметил император. — Хотя, насколько я понимаю, не ту, которую ты планировала.

— Детали, которые всегда можно переиграть, — отмахнулась Аврора. — Главное, что он был свидетелем того, каким самодуром был прежний правитель Польши. Его свидетельство будет бесценным для легитимизации нового режима.

Алексей Сергеевич внимательно посмотрел на сестру.

— Признайся, Аврора, тебе просто не понравилось, как этот толстый коротышка на тебя смотрел во время последнего визита.

Глаза Авроры вспыхнули гневом, но она быстро взяла себя в руки.

— Это было лишь последней каплей. Без моей помощи все это прошло бы гораздо безжалостнее и более кровопролитно. А так теперь мы имеем очень благодарную нам верхушку во власти. Польша станет верным союзником империи, особенно, если мы подпишем все необходимые бумаги. У них просто не будет иного выхода. И, это будет действительно союзник, который развивается, который стремится к лучшему, а не полудохлая собака у ног, которая доедает объедки с барского стола.

Император задумчиво постучал пальцами по столу.

— Ты права, конечно. Но не забывай, сестра, что в конечном итоге все это делается ради блага Российской Империи. Мне нет дела до того, как живут польские подданные. У меня есть о ком заботиться здесь.

Аврора встала, ее движения были плавными и грациозными.

— Именно поэтому мы так хорошо дополняем друг друга, брат. Ты заботишься о благе империи изнутри, а я… я обеспечиваю наши интересы там, где не может действовать официальная власть.

— Да, сестра. Но помни, что даже у твоей паутины есть пределы. Не заиграйся. Потому что на любого хищника найдется зверь побольше.

— Не беспокойся, брат, — Аврора улыбнулась, и в этой улыбке было что-то хищное. — Я всегда знаю, где проходит грань. А теперь, если позволишь, у меня есть еще несколько… дел, требующих моего внимания.

С этими словами она направилась к выходу. Когда дверь за ней закрылась, император еще долго смотрел ей вслед, его лицо было задумчивым и немного обеспокоенным. Он знал, что игра его сестры только начинается, и что последствия этой игры могут оказаться непредсказуемыми даже для него — императора великой Российской Империи. Не много ли свободы он ей давал? Точно нет. Ведь только так Аврора могла быть ему полезной и не переходить тонкую грань, когда от нее бы пришлось избавиться, чтобы избежать смуты в империи.