Законник Российской Империи. Том 4

Глава 17

Павел Петрович Вяземский сидел в своем гостиничном номере, нервно постукивая пальцами по подлокотнику кресла. Тусклый свет настольной лампы отбрасывал причудливые тени на его изможденное лицо, подчеркивая глубокие морщины, которые, казалось, стали еще глубже за последние дни.

Он не мог поверить, что кто-то с польской стороны сумел докопаться до таких подробностей его прошлого. Тех самых подробностей, которые он так тщательно, почти маниакально, стирал из всех возможных источников на протяжении многих лет. Вяземский провел рукой по редеющим волосам, чувствуя, как холодный пот выступает на лбу.

«Как? Как они узнали?» — этот вопрос не давал ему покоя, крутясь в голове, словно заевшая пластинка.

Казалось бы, можно было просто махнуть рукой на эти угрозы. В конце концов, он уже немолод, и его карьера близится к завершению. Но Вяземский знал, что это не так просто. При его нынешнем положении и возрасте, падение с такой высоты будет равносильно политической смерти. Он никогда больше не сможет подняться, а если его лишат всех регалий, то он вынужден будет провести остаток жизни в старости и нищете. А его противники… о, они не упустят шанса растоптать его окончательно.

Вяземский тяжело вздохнул, наливая себе очередной бокал коньяка. Янтарная жидкость мягко плеснулась о стенки бокала, и он сделал большой глоток, чувствуя, как алкоголь обжигает горло.

«И зачем им это? — думал он, глядя в окно на ночную Варшаву. — Ведь на большинство пунктов наша миссия и так была согласна изначально…»

Но спрашивать напрямую он не решался. Страх перед неизвестностью был слишком велик.

Как будто этого было мало, так еще и радикалы подключились к шантажу. Правда, их угрозы казались жалкими по сравнению с тем, что знали представители правителя Царства Польского. Тот человек, что приходил к нему во время пути в Варшаву… Вяземский поморщился, вспоминая эту встречу. Он обещал все сделать, но в глубине души знал, что не собирается помогать радикалам. Нынешний правитель Польши внушал ему гораздо больший страх.

Вяземский допил коньяк и уставился на пустой бокал. В его отражении он видел лишь тень того человека, которым когда-то был — уверенного, амбициозного дипломата. Теперь же он чувствовал себя марионеткой, дергаемой за ниточки невидимыми кукловодами.

«Что же мне делать?» — этот вопрос эхом отдавался в его голове, но ответа на него у Вяземского не было.

Я проснулся на рассвете, когда первые лучи солнца только начали пробиваться сквозь шторы моего гостиничного номера. Несмотря на короткий сон, я чувствовал себя бодрым и полным решимости. События прошлой ночи: встреча с Кариной, разговор с ее загадочным наставником — все это вертелось в голове, требуя осмысления.

Быстро приведя себя в порядок и выпив чашку крепкого кофе, я решил, что лучший способ разобраться в ситуации — это окунуться в жизнь города. Но на этот раз у меня была конкретная цель — активно использовать магию для ускоренного изучения языка.

Выйдя на улицу, я сразу же активировал заклинание «Внимание», обостряя свои чувства. Звуки города стали четче, каждое слово, произнесенное прохожими, словно выделялось в воздухе.

Я направился к ближайшему рынку, где, как я предполагал, можно услышать самые разнообразные разговоры. Проходя мимо прилавков с фруктами, я вслушивался в торг между продавцом и покупательницей. Их голоса звучали эмоционально, и я заметил, как часто они используют жесты, подчеркивая свои слова.

— Это слишком дорого! — воскликнула женщина, указывая на яблоки. — В прошлом году цена была вдвое ниже!

— Так и налоги были вдвое ниже, пани, — парировал продавец. — Времена меняются, что поделать.

Я сосредоточился на их словах, пытаясь уловить не только смысл, но и интонации, особенности произношения. Магия помогала мне запоминать новые слова и выражения, словно вплетая их в ткань моего сознания.

Следующей остановкой стала небольшая кофейня. Я заказал чашку местного кофе и сел за столик у окна, прислушиваясь к разговорам посетителей. Двое мужчин за соседним столиком оживленно обсуждали какие-то новости.

— Ты слышал? Говорят, царь снова повысить налоги хочет, — сказал один, качая головой.

— Да какая разница? — махнул рукой второй. — Хоть король, хоть император — все они одним миром мазаны. Лишь бы войны не было, а остальное переживем.

Их разговор подтвердил мои предположения — большинству людей было все равно, кто у власти. Их волновали только насущные проблемы: цены, налоги, стабильность в повседневной жизни. Политические интриги и борьба за трон казались чем-то далеким и несущественным по сравнению с ценой на хлеб или возможностью спокойно работать.

Покинув кофейню, я решил прогуляться по жилым районам. Здесь язык звучал иначе — более непринужденно, с использованием сленга и местных выражений. Я слышал, как матери окликали детей, как соседи обменивались новостями через забор, как уличные торговцы зазывали покупателей.

Постепенно я чувствовал, как мое понимание польского языка улучшается. Теперь я мог уловить не только общий смысл разговоров, но и нюансы, скрытые намеки, эмоциональную окраску слов. Это было похоже на настройку сложного инструмента — с каждым часом мой «слух» становился все более тонким.

Однако мое лингвистическое путешествие внезапно прервалось, когда я оказался в районе, где контроль за толпой был менее строгим. Я вышел на широкую улицу и увидел необычное зрелище — группу молодых людей, явно студентов, которые закидывали краской фасад внушительного здания, оказавшегося банком.

Воздух был наполнен криками и лозунгами. Благодаря моему улучшенному пониманию языка, я смог разобрать их требования без особых проблем. Студенты возмущались грабительскими процентами по займам на учебу, которые превращали выпускников в пожизненных должников.

— Образование — право, а не привилегия! — кричал один из них, размахивая самодельным плакатом.

— Долой кабальные кредиты! — вторил ему другой, бросая очередной шарик с краской.

Моим первым импульсом было пройти мимо. В конце концов, это не мои проблемы, и вмешательство могло привлечь нежелательное внимание. Но тут ситуация резко обострилась.

Из здания банка вышла группа охранников. Я ожидал, что они начнут разгонять толпу или хотя бы попытаются успокоить протестующих. Вместо этого один из стражников, подстрекаемый яростной женщиной в очках — вероятно, управляющей банка — начал творить магию.

Я мгновенно узнал заклинание — простейшая магическая атака. В умелых руках это могло быть смертельным оружием, особенно против простецов. К счастью, охранник не был особо искусным магом, но даже так эффект был ужасающим. В воздухе появилось множество мелких камней.

Первые врезались в толпу студентов, и воздух наполнился криками боли. Я увидел, как один из молодых людей упал, схватившись за окровавленное лицо. Другая девушка, совсем юная, с ужасом смотрела на свою разорванную камнем руку.

Мой мозг работал с невероятной скоростью. Я понимал, что не могу открыто вмешаться — это могло поставить под угрозу всю миссию. Но и стоять в стороне, наблюдая, как избивают безоружных студентов, я тоже не мог. Это было просто неправильно и все внутри меня противилось подобному.

Решение пришло мгновенно. Я незаметно активировал заклинание «Защити», создавая над протестующими невидимый барьер. Следующие камни, запущенные охранником, отскочили от него, не причинив вреда.

Охранник выглядел озадаченным, но женщина в очках яростно кричала, требуя продолжать атаку. Я понял, что нужно действовать быстрее.

— Разрушь! — прошептал я, направляя заклинание на мостовую перед банком.

Камни под ногами охранников внезапно раскрошились, заставив их потерять равновесие. В возникшей суматохе я использовал еще одно заклинание, создающее мощный взрывной звук.

Эффект был мгновенным. Толпа в панике бросилась врассыпную. Студенты, забыв о своем протесте, побежали прочь. Охранники, дезориентированные звуком и нестабильной почвой под ногами, не могли их преследовать.

Я уже собирался незаметно удалиться, когда услышал приближающийся звук колес. К месту происшествия прибывали полицейские экипажи.

— Согласно новому указу, любые подобные собрания незаконны! — прокричал один из полицейских через рупор. — Если не хотите оказаться на рудниках — сдавайтесь добровольно!

Я наблюдал, как полицейские начали жестоко хватать отстающих студентов, заталкивая их в повозки. Некоторые пытались сопротивляться, но их быстро усмиряли ударами дубинок, нисколько не жалея в процессе.

Отступив в тень ближайшего здания, я не мог не сравнивать эту ситуацию с тем, что знал о Российской Империи. Да, у нас тоже были проблемы, но такое… Это было просто немыслимо. Император вкладывал огромные ресурсы в образование, понимая, что стране нужны специалисты, которые захотят работать на свое государство и двигать его дальше. Любые социальные волнения старались предотвращать заблаговременно, работая с причинами недовольства, а не его симптомами.

Годы государственной пропаганды внедрили в сознание людей идею, что служение государству — это почетно, а образование доступно всем, кто готов учиться. Конечно, система не была идеальной, но она работала гораздо эффективнее, чем-то, что я видел здесь.

Контраст был разительным. В Польше даже молодежь была вынуждена бороться за элементарные права, рискуя свободой и здоровьем. И это в столице! Я не мог представить, что творится в провинции.

Когда последняя повозка с задержанными студентами скрылась за поворотом, я вышел из своего укрытия. Улица опустела, лишь разбросанные плакаты и пятна краски на стенах банка напоминали о недавних событиях.

Я медленно побрел обратно к гостинице, чувствуя, как внутри нарастает тревога. Если то, что рассказывала Карина, правда, если нынешний правитель Польши, действительно, узурпатор… Что же тогда получается? Своими действиями, своим участием в этой дипломатической миссии, не становлюсь ли я соучастником подавления народа?

Эти мысли не давали мне покоя. Я понимал, что нужно действовать, но как? Как найти правильное решение в этом клубке интриг и лжи? И главное — как не ошибиться, ведь цена ошибки может быть слишком высока. Император, конечно, милостив, но и его карающая длань не знает пощады.

Вечер опустился на Варшаву, окутав город мягким сумраком. Я сидел в своем номере, пытаясь разобраться в хитросплетениях польской политики, когда в дверь постучали. Это был посыльный от Вяземского.

— Господин Темников, — произнес юноша, протягивая мне конверт, — Павел Петрович просил передать вам это приглашение и сказал, что вы должны его представлять на мероприятии.

Я взял конверт, чувствуя тяжесть дорогой бумаги. Внутри оказалось приглашение на закрытый аукцион. Тот самый, на который меня приглашал Жоклевский. Видимо он решил, что раз я отказался, то через Вяземского он сможет заставить меня посетить это мероприятие. Что ж, умно.

— И что же сказал наш уважаемый Павел Петрович? — спросил я, изучая витиеватый текст приглашения.

— Он сказал… — посыльный замялся, — что ему сейчас не до подобных мероприятий, и что вы должны пойти вместо него.

Я усмехнулся. Типичный Вяземский — сбросить на меня все, что кажется ему неважным. Хотя, возможно, все же мне стоило сходить, вдруг помимо очередных попыток завербовать меня я услышу что-то важное.

— Передай Павлу Петровичу, что я с радостью приму это… приглашение, — ответил я, подчеркнув интонацией слово «приглашение».

Когда посыльный ушел, я вызвал Виктора. Как оказалось, той ночью он решил проследить за Новицки, но, не обнаружив ничего подозрительного, вернулся. Как раз в тот момент, когда мы с Кариной уже вели беседу, так что он не стал следить за мной дальше.

Однако не упустил возможности подколоть меня, мол, госпожа Варвара Марковна и госпожа Наталия Александровна явно не оценят появления конкурентки.

Ну да, конечно, правда, вот им обоим спокойно утрет нос Гараева. Кажется, только она смогла бы соперничать с Кариной, благодаря ее твердому нраву.

Виктор внимательно изучил приглашение, его лицо оставалось непроницаемым.

— Закрытый аукцион? — он поднял бровь. — Звучит подозрительно.

— Именно поэтому мы туда и пойдем, — я подмигнул ему. — Готовься, нас ждет интересный вечер.

Мы прибыли к месту проведения аукциона, когда ночь уже полностью вступила в свои права. Здание выглядело неприметным снаружи — обычный особняк в центре города. Но я чувствовал, что за этим фасадом скрывается нечто большее.

У входа нас встретил швейцар, который, проверив приглашение, пропустил меня внутрь. Однако когда Виктор попытался последовать за мной, его остановили.

— Прошу прощения, господин, — произнес швейцар с вежливой, но непреклонной улыбкой, — но ваш… сопровождающий может пройти только в зону ожидания для прислуги.

Я обменялся взглядами с Виктором. Мы оба понимали, что это может быть полезно.

— Все в порядке, — кивнул я слуге этого места, — мой помощник подождет меня там.

Виктор едва заметно кивнул, давая понять, что понял мой план. Он мог узнать много интересного, смешавшись с другими слугами.

Меня провели через богато украшенный холл к неприметной двери. За ней оказался узкий технический коридор, освещенный тусклыми магическими светильниками. Здесь меня встретил молодой человек в строгом костюме.

— Добро пожаловать на аукцион, господин, — произнес он, протягивая мне маску. — Пожалуйста, наденьте это. Анонимность — одно из главных правил нашего мероприятия.

Я взял маску, ощущая под пальцами прохладу дорогого материала. Она была изготовлена с большим мастерством — черная, с золотыми узорами, закрывающая верхнюю половину лица.

— А как же узнать, кто сделал ставку? — спросил я с легкой иронией.

— О, не беспокойтесь. У каждого участника будет свой номер. Кроме того, — он понизил голос, — некоторые предпочитают, чтобы их личность оставалась втайне даже после завершения сделки.

Интригует все больше и больше, подумал я, надевая маску.

Меня проводили в небольшую комнату, которая оказалась личной ложей. Отсюда открывался вид на небольшой амфитеатр, где, очевидно, и должны были демонстрировать лоты. Помещение было оформлено с изысканной роскошью: бархатные шторы, мягкие кресла, небольшой столик с напитками и закусками.

Я осмотрелся, отмечая каждую деталь. Мягкий полумрак создавал атмосферу таинственности и интимности. Другие ложи были закрыты, не позволяя видеть других участников. По периметру зала стояли охранники — неподвижные, как статуи, но я не сомневался, что они внимательно следят за каждым движением.

Воздух был наполнен едва уловимым ароматом дорогих благовоний и… предвкушения. Я чувствовал, что за этим аукционом скрывается нечто большее, чем просто продажа ценных вещей. Здесь, в этом полумраке, решались судьбы, заключались тайные сделки, и, возможно, менялся ход истории.

Я устроился в кресле, готовясь к началу аукциона. Мой разум работал на полную мощность, анализируя каждую деталь, каждый звук. Что бы ни происходило здесь сегодня, я был намерен узнать правду.

Внезапно свет в зале стал еще более приглушенным, и на небольшую сцену в центре амфитеатра вышел человек в элегантном костюме и маске, полностью скрывающей его лицо.

— Дамы и господа, — произнес он глубоким, хорошо поставленным голосом, — добро пожаловать на наш особый аукцион. Сегодня вашему вниманию будут представлены лоты, которые не найти ни в одном другом месте. Помните: здесь нет ничего невозможного… если у вас достаточно средств.

Внезапно около меня появилась фигура. Человек в точно такой же маске спокойно опустился на кресло рядом, а его цепкий взгляд впился в меня.

— Весьма наслышан о вас, Максим Николаевич, — прозвучал спокойный баритон.