Язык до Китежа доведет

Глава 7

Ночь прошла без приключений, если не считать таковыми полусонные посещения дощатой будочки во дворе. А вот первое утро в мире Света началось довольно оригинально. Разбудило меня звонкое сухое щёлканье, чем-то похожее на стук испанских кастаньет.

Потянувшись, я открыл глаза и уставился в деревянный потолок над собой, пытаясь сообразить, где нахожусь. К счастью, вспомнил быстро. Выпитое с вечера пиво не привело к неприятным последствиям, голова была чиста и свежа.

Яркий солнечный свет проникал в распахнутые окна вместе с ароматным ветерком. Пахло дымком, сдобой и еловой хвоей, а ещё сиренью, ландышем и липой. Невероятно! Неужели в Нави все эти растения цветут одновременно?

Спрыгнув с печи, я сунул ноги в ботинки, прошёлся по комнате и выглянул за окошко. Моему взору открылось зрелище столь же комичное, сколь и жутковатое: торчащие вокруг избы черепа весело раскачивались на своих костяных кольях и ловко хватали кружащих над ними насекомых. Челюсти, смыкаясь, издавали то самое назойливое клацанье, что выдернуло меня из крепких ­объятий Морфея.

— С добрым утром, — проскрипел за спиной жизнерадостный голос Яги. — Поднялся, соколик? Чего так рано? Выспаться успел?

Меня чуть Кондратий не хватил. Интересно, как старушка умудряется так тихо подкрадываться? Ни половицей не скрипнет, ни ногой не топнет…

— Да вот, черепушки проклятые разбудили, — буркнул я, аккуратно проверяя, на месте ли сердце. — Слишком уж громко завтракают. Клац, клац! Какой уж тут сон…

— Не завтракают, милок, а размножаются. Сейчас, в аккурат, сезон брачный у них. Череп — цветок череповника, в нём пыльца животворная сокрыта. Чуешь, как сладко пахнет? На сей запах пчёлки, мухи да букашки разные слетаются. А глаза во тьме светят — чтобы ночных мотыльков приваживать.

— Хитро, ничего не скажешь. А я-то всё думал, откуда такие чудные ароматы. Но вид у этих цветочков, мягко говоря, готичненький. Их бы на кладбищах сажать…

Мне вдруг ярко представилась реакция девушки, которой парень на свидании вручит скромный букетик череповника.

— Ну, раз уж поднялся, буду тебя в дорогу собирать. Только сперва свежих оладушков отведай, — Яга махнула рукой в сторону стола, на котором стоял кувшин с молоком и блюдо с аппетитной горкой пухленьких золотистых оладьев.

— А как же банька? Будет? Или мне снова в тазике плескаться?

— Так готова банька-то! С утра уж топится, тебя ждёт. Ступай себе да парься! — Старушка выдала мне большое пушистое полотенце и плетёное лукошко. — Вот, тут свежий ржаной хлеб, соль да мыла кусок. Мефодичу передашь. Он тебя за то веничком побалует да спинку потрёт.

— Что ещё за Мефодич?

— Увидишь, — загадочно ответила Яга. — Ты как, сам дойдёшь, али проводить?

— Лучше сам. Надеюсь, не заблужусь.

— Тогда ступай. Завтрак тебе туда поднесу.

Повесив полотенце на шею, я спустился с крыльца и прошёлся по двору, осматриваясь. Из-за темноты и сектанствующих вампиров ночью было как-то не до изучения окрестностей…

На первый взгляд баня в поле зрения не попала. Не попали в него и другие хозяйственные постройки. Кроме избы в огороженном череповником дворе вообще ничего не было, только уже упомянутая будочка, скромная грядка с молодой морковкой да большой замшелый валун, смахивающий на остатки древнего надгробия. Под ногами хрустела сухая хвоя — над костяным частоколом простёр свои сине-зелёные лапы древний ельник. Даже в это солнечное утро он дышал холодом и сыростью.

Я трижды обошёл двор и в недоумении опустился на камень. Лес да лес кругом!

— Ты за избу заверни, там калитка в заборе, — сжалилась надо мною хозяйка, высунувшись из окошка. — Иди по тропинке, она выведет. Только со щеколдой осторожнее! Кусается, зараза!

Ценность этого предупреждения я осознал, когда зубастая, похожая на щучий череп щеколда попыталась коварно цапнуть меня за палец. Промахнулась совсем чуть-чуть: челюсти мёртвой хваткой сомкнулись на часах. Раритетных, «Командирских», с запорожской «Таврией» на циферблате, что достались мне в наследство от дедушки. Я испуганно дёрнул рукой, вырываясь. Чистопольское изделие не пострадало, зато мелкие зубы щеколды раскрошились с неприятным хрустом. Надеюсь, хозяйка не сильно расстроится из-за подпорченного имущества?

В лесу было совсем не жарко. Шагая в густой еловой тени по хорошо утоптанной тропинке, я даже подмёрз. Пришлось плотнее укутаться в банное полотенце, его размеры вполне это позволяли.

Там, в моём мире, сейчас лето в самом разгаре. Здесь же, в Нави, судя по всему, царит поздняя весна. Это подтверждали и радостно звенящие птичьи голоса, среди которых явно выделялись переливчатые соловьиные трели.

Тропа, нещадно петляя между мрачными смолистыми стволами, уводила, казалось бы, в самую чащу. На самом же деле идти пришлось недалеко. Уже через сотню шагов впереди мелькнул просвет, а ветерок донёс ароматы свежего сена, коровьего навоза и горячей бани. Я приободрился и ускорил шаг.

Наконец лес расступился, и тропа упёрлась в приоткрытые ворота. За низеньким забором из горбыля — никаких тебе кольев с черепушками! — притаился уютный сельский дворик. На первый взгляд — вполне обычный: хлев под камышовой крышей, амбар на столбах и дощатый курятник со снующими вокруг цыплятами. У ворот выстроились в ряд шесть громадных собачьих конур, в каждой из которых свободно разместился бы и медведь. Сейчас они пустовали, как и просторный гусятник, усыпанный бело­снежным пухом и перьями.

В дальнем конце двора, чуть в стороне от других построек, приткнулась бревенчатая банька, рядом — дровник, стол с двумя лавками и колодец. Над высокой каменной трубой призывно клубился дымок.

Сбросив одежду в маленьком предбаннике, я подхватил полотенце и смело нырнул в душную парную.

Внутри было хорошо натоплено, приятно пахло нагретым деревом и запаренным дубовым веником.

— Ну чё, парку поддать? — Прохрипел вдруг из тёмного угла чей-то потусторонний голос.

— М-можно и поддать, — вздрогнув от неожиданности, согласился я. — А вы, наверное, Мефодич?

— Да, мы — Мехводич. Банник мы тутошний.

Из-за каменки показался низенький, мне по пояс, голый старичок с пышной седой бородой до колен. В руках он держал деревянное ведёрко и крошечный резной черпачок.

— Щас всё сделаем в лучшем виде, — пробормотал он, от души плюхая воду на раскалённую печку.

Зашипело. Температура в парной резко подскочила.

— Ну, как? — Хитро глянул на меня банник.

— Ух, неплохо, — признал я, набрасывая на голову полотенце. — Градусов восемьдесят. А ещё можно?

— Можно, — старичок снова окропил каменку водой. — А не изжаришься, добрый молодец?

— С чего бы? — Удивился я. — Не так тут и жарко. Вот у коллеги, в его бане на колёсах, до ста двадцати раскочегаривали — это да! Казалось, усы при выдохе загорятся. И ничего, живой.

— Мдя, — Мефодич, кажется, огорчился.

— Кстати, вам Яга лукошко передала. Там оно, в предбаннике, на лавке стоит.

— С хлебушком? — Вскинулся банник.

— И с солью. И с мылом.

— Чего ж ты молчал-то, гость любезный! — Старичок всплеснул корявыми руками. — Я ж тебя за то веничком попотчую! И спинку потру, ежели надобно!

Когда я выбрался, наконец, из бани — чистый, распаренный и довольный жизнью, Яга, сменившая «рабочие» лохмотья на вышитую белую сорочку с длинной юбкой и тёмной вязаной жилеткой, уже накрывала на стол. Она выставила из корзинки кувшин с молоком и глиняные кружки, достала блюдо с оладушками и горшочек со сметаной.

— С лёгким паром! Пожалуйте завтракать, друг Арсений!

— Благодарю, бабуся. А Мефодича позовём?

— Позвать-то можно, да только не выйдет Мефодич. Он сейчас сам париться будет. Для того и мыло передала. А угощения ему теперь надолго хватит. Да ты кушай! Оладки ещё тёпленькие.

— Ты, Ягуся, вчера про оборотней рассказать обещала, — напомнил я, наливая себе холодного молока в кружку. — Откуда они вообще в Свете появились?

— Ну, касатик, коли обещала — расскажу. Не хотела вчерась, на ночь глядя, нечисть поминать. Только не взыщи, мне до Мяндекса далеко. Долгим да путанным будет мой сказ, — она присела на лавку и задумчиво глянула вдаль. — Ты, соколик мой, про Чернобога слыхивал?

— Да, что-то когда-то слышал. В каком-то сериале.

— Так вот… Чернобог. Мы его ещё Чёрным Змеем зовём, или Черзом. Следом за атлантами пришёл он на нашу землю-матушку со звёзд далёких. Схоронился в пещерах тёмных и стал всё кругом чернить да портить. От него-то вся погань по Свету и расплодилася: оборотни, упыри и прочая мерзость. Не только по Нави расползлися, но и к вам, во Тьму проникали. Застонала, заплакала земля от их злодеяний. И собрали тогда атланты-батюшки войско великое, и сошлись в бою силы Прави с ратью чёрною. Долго бились, долго сражались. Много песен да легенд о битве той сложено. Могуч Змей Чёрный, да победили его атланты, в самое Пекло низвергли…

— Куда-куда? — Уточнил я. — Извини, просто у нас Пеклом славянский ад называют.

— Мог бы и не перебивать, — проворчала Яга. — Такой рассказ красивый получался… Пекло, друг мой, это тюремное измерение. Атланты его специально создали, чтобы Черза с прислужниками навечно запереть.

— Ага. Что-то мне это «навечно» не нравится!

— Верно, Арсений, в самый корень зришь. Очистили атланты Свет от сил тёмных, да в Правь и ушли. С тех пор в Нави никто больше с ними не встречался. А веков с десять назад беда нежданная приключилася.

— И почему я не удивлён? По законам жанра обязательно должен найтись ненормальный колдун-чернокнижник, который попробует проникнуть в Пекло и вызволить оттуда Змея…

— В тот раз твои «законы жанра» были грубо нарушены, — усмехнулась старушка. — Если хочешь знать, беда и вовсе из вашего мира пришла.

— То есть как — из нашего? Вы же с Мяндексом сами говорили, что во Тьме… Тьфу ты, у нас, в Яви, магии нет!

— Есть, соколик. Не так много, как у нас, но есть. Дикая, стихийная, самой природой рождённая. А раньше и того больше было. Десять веков назад один из ваших властителей, за власть да богатство сражаясь, решил в одночасье избавить свой край от всех колдунов, ведунов да магов.

— Как? Зачем? — Не понял я.

Яга покосилась на меня и сокрушённо покачала головой.

— Проводник сказывал, что ты, касатик, детским наставником был, про дела минувшие рассказывал?

— Был, но давно. Всё позабыть успел.

— Оно и видно. Ну-ка, отвечай, как на духу: какое действо великое свершилось десять веков назад на земле вашей?

Мысленно перебрав все даты, я так и вскинулся:

— Вот блин горелый, память дырявая! Князь Владимир Великий Русь крестил!

— Верно мыслишь. И колдуны-атлантопоклонники, как носители старой веры, были для него весьма нежелательны, опасны даже. Вот по приказу князя-то их и схватили, в диком лесу живьём к деревьям поприпинали да умирать оставили. Решили несчастные в Правь святую проникнуть, чтобы у самих атлантов справедливости искать. Собрали всю мощь колдовскую, свершили волшбу великую и приподняли завесу меж мирами. Да только промахнулись маленько: заместо Прави в самое Пекло беззаконное щель пробили. Для крупной нечисти узковат проход, а мелкой уйма просочилась — и оборотни, и бесы, и кикиморы, и предки вчерашних вампиров. Сам понимаешь, в такой компании бедные колдуны недолго протянули. С их кончиной щель-то захлопнулась, да лес тот проклятым стал: уж больно тонка в нём грань меж Явью, Светом и Пеклом. Черз проклятый с войском тёмным всё пробить её пытается.

— Да уж, весёленькая история, — вздохнул я. — Значит, оборотни — создания Чернобога? И один из них недавно пытался вломиться в мой дом?

— Верно, милок. За тобою истинный оборотень охотится, хитрый и жестокий. Он тем силён, что в любой миг личину сменить может, а в зверя перекинувшись, сохраняет разум людской.

— А тот, кого он укусит, тоже оборотнем становится?

— Становится, но неразумным. Кидается на всё живое. А повиноваться должон тому истинному, который его своим проклятием заразил. Вот такой-то прихвостень бездумный, хозяином натравленный, в гости к тебе и заявился.

Да уж… Страшно представить, что случилось бы, прорвись тварь в мою квартиру. Покусала бы, зараза, а потом шляйся по ночам да немытых путников кушай…Фу.

— Но не все перевёртыши — дети чернобоговы, — продолжала между тем Яга. — Высшим оборотням, тем же берендеям, сила волшебная самими атлантами дарована. От того и не страшны им ни истинные, ни прихвостни их. Ведь те — всего лишь подделка. Липа. Сам-то Змей Чёрный творить неспособен, только чужое очернять да портить умеет…

Но я уже не очень-то и слушал. Все мои мысли занимал предстоящий путь.

— Чувствую, поход в столицу будет весёлый! Спасибо за завтрак, за информацию, бабуся, но пора выдвигаться.

— Твоя правда, дружок, заболтались мы, — засуетилась Яга. — И так задержала тебя, Проводник мне за то спасибо не скажет. Ворочайся в избу, а я следом буду — только со стола приберусь.

В избушке я надел чистую футболку и быстро перепаковал свой багаж. Благодаря избавлению от пива, сумка полегчала сразу на десяток килограммов. Уже лучше!

Яга впорхнула в комнату, бросила свою корзину на лавку и подошла к карте Навьей республики.

— Гляди, соколик, вот твой маршрут. До стольного града Китежа птичьего лёту около восьми сотен вёрст, а ежели трактом — и тысяча наберётся.

— Сколько⁈ Ты шутишь? — С надеждой спросил я, глядя Яге в глаза. Она покачала головой. — Бабуль, да ты что, издеваешься⁈

— Ты, милок, нервишки-то побереги. Не казённые, — спокойно проговорила та. — Кто намедни карту глядел? Неужто примерный путь не прикинул? Тем больше, тебе же сразу сказали: дорога дальняя да нелёгкая. Таково первое испытание. И ты сам на то согласие дал. Али не так?

— Так. Да только никто не предупредил, что до босса вашего тысячу километров добираться! Прямо квест какой-то… Здесь что, ближе к столице портала не нашлось?

— Порталов-то хватает, да только моя изба ближе всего к твоему дому стоит.

— Да что же это за работа такая, что для неё нужно нанимать человека из другого мира⁈ — Меня затрясло от возмущения. — Так «хороша», что в самом Китеже никто не согласился?

— Любой согласится, да не любой сгодится, — миролюбиво проговорила Яга. — Работа интересная и оплачивается хорошо. Да только, как вакансия появилась, Проводник лично за тебя попросил. Сказал, что есть у него на примете дружок старинный, человек надёжный, коему срочно работа требуется.

— Какой ещё дружок?.. Да я Проводника вашего в глаза не видел! По Интернету, через комп общались.

— Правда? В глаза, говоришь, не видел? — Старушка иронично покачала головой. — А кто у него третьего дня чаи гонял? У тебя на груди, поди, до сих пор его подарочек висит. Али ещё не уразумел, о ком речь веду?

Машинально проведя рукой по груди, я ощутил тяжесть медвежьего кулона. И тут до меня дошло:

— Муромский⁈

— Он самый, — подтвердила бабуля. — Только не Муромский он, а Муромец. Михей Симеоныч Муромец. Уж три четверти века, как в вашем мире эмиссаром служит.

Вот оно что…

Теперь понятно, почему голос Проводника в трубке показался мне смутно знакомым.

— Это что же выходит? Дядя Миша вместо ролевой игры устроил мне путешествие в настоящую сказку? Круто! — Меня вдруг переполнили радость и энергия. — Что ж, давай, Бабуся-Ягуся, клубочек волшебный, пусть ведёт во славный град Китеж.

— Ты бы ещё спутниковый навигатор попросил, — прыснула старушка. Но тут же погрустнела: — Дала бы, Сеня, с превеликой радостью. Да только вот уж тридцать с лишком лет не работают наши клубочки, сапоги-скороходы да шапки-невидимки всякие…

— Это почему? — Огорчённо удивился я.

— Да потому, милок, что тридесять лет назад Черз чуть было из Пекла не вырвался. В проклятом Лесу Припятых Колдунов чёрный ураган зародился, над Навью пронёсся и погубил все артефакты да предметы волшебные. Рушилось всё, что на магии держалося, а для колдовского мира это смерти подобно.

— Так у вас, получается, нет больше ни скатертей-самобранок, ни волшебных ковров-самолётов?

— Есть, конечно, и скатерти, и самолёты. Но мало. Я уж тебе говорила вчера, что ценятся в Нави настоящие вещи. А всё потому, что можно им любые магические свойства задать. А те, что черзов ураган попортил, в хлам бесполезный обратилися. Никакого колдовства не принимают и людям боле не служат.

— Надо же… Какая-то невесёлая сказка выходит. Несказочная. Как же вы теперь живёте?

— Да так и живём, — вздохнула бабуля. — Соседние державы стихия только краешком задела, и, коли нужно что, у них закупаем. Задорого. Простой клубочек путеводный не каждый купец себе позволить может, что уж о бедной Яге-привратнице говорить. Однако торговля процветает. Это даже укрепило наши дипол… дилплом… межгосударственные отношения. Друг к другу в гости, на учение да заработки ездить стали. Теперь в Навьих лесах легко можно встретить эльфов и цветочных фей, а в наших рудниках да шахтах трудятся гномы с кобольдами. В Китежградском университете Магии, где Мяндекс Васильевич преподаёт, есть теперь школяры и магистры из Застаргорья и Дальнего Завалгаллья. Как ни крути, а в чём-то мы даже в выигрыше оказались.

— И это хорошо. Для нормально развивающегося государства мирная торговля и дипломатия — жизненная необходимость, — Я прошёлся по комнате, остановился возле своих сумок, погрустнел. — Ну что ж, раз нет клубочка, то и язык до Китежа доведёт!

— Погодь, милок. Язык языком, но карту я тебе дам, чтоб хоть немного на местности ориентировался. И не только карту, — с этими словами хозяйка выставила на стол три тыквенные бутыли и ивовую корзинку с едой.

— Это тебе, Арсений, на дорожку. Фляжки-водолейки, как и обещала — с пивом, с водою да пустая одна. Травок чайных положила, заваришь себе вечерком. А из харчей есть мешочек просяной крупы, солонинка, рыбка вялена да пирожки с наедай-травою.

— Что ещё за наедай-трава? — Удивился я. — Впервые слышу. Это пряность такая?

— Можно сказать, что и пряность. Только она силы даёт и голод прогоняет. Одного пирога тебе на день с головою хватит. А как на Столичный Большак выйдешь, там то и дело трактиры да харчевни попадаться станут.

— Харчевни — это, конечно, хорошо, но не уверен, что в них гривны принимают.

— Гривны-то принимают, — усмехнулась Яга. — Да только не бумажные, а золотые и серебряные, — глядя в моё вытянувшееся лицо, она лукаво прищурилась и бросила на стол звенящий кожаный мешочек. — Вот. Передать тебе велено. На расходы дорожные. Только в ведомости распишись.

Упаковав подарки хозяйки, я с трудом выволок все свои вещи на крыльцо.

Да уж… Сумка, рюкзак, корзинка… С таким грузом больше трёх километров в день мне никак не осилить. Если сейчас чего-нибудь не придумаю, то в Китеже буду не раньше конца зимы…

— Меня вот что непокоит, — бабуля опустилась на ступеньку. — Ты как, милок, всё это тащить собираешься?

— Понятия не имею, — честно признался я. — Думал, ты что-то посоветуешь. Лошадку бы мне, хоть самую завалящую. Можно верховую, но лучше с телегой. Иначе надорвётся.

— Да где ж её взять, лошадку ту? — Развела руками старушка.

— Ну, в сказках самые лучшие кони всегда из табунов Бабы Яги родом, — искоса глянул я на неё.

— Хех, чего вспомнил! Когда ж это было-то! Племенной конезавод «Сивка-да-Бурка», что скакунов волшебных разводил, уж два века как закрылся. Видать, порчу кто-то из конкурентов завалгаллских навёл. Стали лошадушки наши чахнуть, жеребяток нездоровых приводить. У лучшей кобылицы, красавицы златогривой, в последнем помёте вообще урод какой-то народился: уши ослиные, спина горбатая, да и росту в нём три вершка всего. На том коневодство наше и закончилось, — она печально вздохнула.

— Да, грустная история, — посочувствовал я. — А если не лошадь раздобыть, а другую животину?

— Кого это? — Не поняла Яга. — Верблюдов да ослов у нас не держат, слоны и подавно не водятся.

— Да не о них говорю. Сказку об Иване-царевиче и Сером волке вспомнил. Знаешь такую?

— Слушай, а это идея! — Бабуля вскочила на ноги и так пронзительно свистнула в два пальца, что у меня заложило уши.

Не успело стихнуть эхо от свиста, как перед крыльцом выстроились в ряд шестеро громадных лохматых волков, каждый с доброго медведя ростом.

Так вот, значит, для кого на хоздворе будки поставлены!

— Ну, Арсений, друг любезный, выбирай себе транспорт! — Ухмыляясь, предложила Яга.

Я слегка поёжился, ощутив на себе тяжёлые оценивающие взгляды серых зверюг, и решил скромно промолчать.

Но не смолчали сами зверюги.

— Не, хозяйка, ты так не шути! — Хриплым басом рыкнул вожак, матёрый желтоглазый волчара с серебристой сединой на морде. — Пращур-то наш, что Ивану-царевичу служил, силён да могуч был. Коня съедал, бараном закусывал. Да и сам царевич от силы пуда три весил, — он повернул морду ко мне, прищурился. — А в тебе, мил друг, сколько? Поди, все семь будут?

— Ну… Чуть больше, — смущённо признал я, мысленно переведя пуды в килограммы. — Правда, не удивлюсь, если после здешнего гостеприимства и восемь наберётся.

— Вот, — подвёл итог вожак. — Неужто не жалко нас, бабуль? Где это видано, чтобы медведь на волке катался? В блин поминальный сплющит. Кто ж тебе дичь свежую приносить будет, от оборотней оберегать…

— … Да от вампиров! — Радостно подхватила старушка. — И где вас, голуби мои сизомордые, ночью носило, когда эти твари черзовы ко мне на двор заявилися?

Зверюги смущённо переглянулись, вздохнули и дружно опустили лобастые головы.

— Извиняй, Ягуся, струсили мы, — нехотя признался вожак. — Ведомо ж тебе, что вампиры проклятые могут волками дикими повелевать. А нас, хоть мы и не твари бессловесные, так окрутят, так очи отведут, что друг дружке хвосты поотгрызаем. И хорошо, ежели только хвосты…

— Да знаю я, Серый, знаю. Пошутила просто, — рассмеялась старушка. — Совета вашего спросить хочу. Подскажите, как добру молодцу со всем его скарбом до Китеж-града стольного добраться? Не пёхом же в такую даль топать.

Вожак сел и задумчиво почесал в затылке левой задней лапой. Подчинённые, соблюдая волчью субординацию, с уважением за ним наблюдали.

— Может, дашь ему свой велосипед? — Изрек, наконец, Серый. — Глядишь, дней за десять и докатится.

Представив бойкую старушку верхом на велосипеде, я тихонько хмыкнул.

— Дала бы, — вздохнула Баба Яга. — Да у меня его на той неделе Леший наш одолжил. В Дальнюю Сосновку, к брату на свадьбу поехал. Они там ещё седмицу-две гудеть будут.

— Хреново, — пригорюнился волк. — Как назло, и для тыкв не сезон, а то живо в карету бы превратила. Мышей-то, поди, полон амбар? Целый табун сотворить можно.

— Тоже мне, Крёстную Фею нашёл, — фыркнула старушка. — Не та у меня специальность. Да и не успел бы он до полуночи тыщу вёрст отмахать. Сам знаешь, дольше эти заклинания не работают.

— Это да, — признал Серый. — Иначе ты ему из любого камня или деревяшки лошадку сотворила бы.

— Из деревяшки? — Яга наморщила лоб. — Точно, из деревяшки! Серенький мой, ты не волк, ты диво лесное!

Спотыкаясь, она кинулась в избу и принялась там чем-то хлопать, скрипеть и шуршать.

Мы с волками недоумённо переглянулись.

— Вот, нашла! — Победно воскликнула бабуля, появляясь на крыльце. — Повезло тебе, дружок, последний остался. Довольно редкая вещица.

Она вложила что-то мне в руку. Это «что-то» оказалось большим золотистым жёлудем размером чуть поменьше среднего куриного яйца.

— И что мне делать с этим свинским деликатесом? — Поинтересовался я. — Ездового кабана приманивать?

— Ты о Деревянном коне когда-нибудь слыхал? — Вопросом на вопрос ответила Яга.

— Ну, кажется, что-то когда-то читал, — мне почему-то представилась гнилая коряга на четырёх кривых сучках, неспешно ковыляющая по лесной дороге.

— Ясно. Значит, не слыхал, — резюмировала бабуля. — В твоей руке — семя Деревянного коня. Мужеская особь этого растения может вырасти в любое животное, годное для передвижения. Надобно только сильно этого захотеть.

— Как это?

Вместо старушки ответил Серый.

— О, друг, очень просто: протопаешь денёк с грузом, и к вечеру нужные мысли-желания сами в голову и влезут! — Хохотнул он, сверкнув белоснежными клыками.

Стая поддержала вожака весёлым рявканьем.

— Ну да, ну да, — скептически хмыкнул я. — Значит, встану утром, а рядом ждёт чудесный конь, готовый верой и правдой служить мне до самой смерти?

— По инструкции где-то так и должно быть, — подтвердила Яга. — Появится чудо-зверь, которого ни поить, ни кормить не надобно. Только служить тебе он будет лишь до тех пор, покуда в пути не повстречается вам женская особь.

— Деревянная лошадка, что ли? Она на колёсиках?

— Нет, «кобылка» — простое растение, с корнями и ветками, потому всегда стоит на месте. При встрече они с Конём сплетаются в единое древо, которое скоро расцветает, а уже через седмицу начинает плодоносить.

— Интересный способ размножения! — Восхитился я, пряча жёлудь в карман жилетки. — Выходит, чтобы отыскать свою половинку, этот жеребчик обязан вступить в симбиоз с человеком?

— Ну и словечки ты вворачиваешь, — покачала головой старушка. — Да, без помощи человека семя так и останется простым жёлудем. Главное, не потеряй его, и не забудь посадить в землю: в карманах кони не растут. Да, вот ещё: пока искала тебе средство передвижения, обнаружила сию вещицу, — она показала мне что-то, напоминающее круглый карандаш с двумя колпачками на концах. — Знакомься: ореховый прутик. Сказку читал?

— Это тот, который всё уменьшает и увеличивает в сорок раз? — вспомнил я. — Читать не читал, а мультик в детстве смотрел. Так это он и есть?

— Не совсем. Карманно-походный вариант, для особо тяжких и объёмных грузов. Чего им коснёшься, увеличится или уменьшится в три раза. Вот, гляди!

Яга расчехлила один из концов прутика и дотронулась им до моей сумки. Та в тот же миг стала расти, пухнуть, и скоро заняла собою всё крыльцо.

— Черз лысый! — Прохрипела старушка, прижатая к стене. — Концы попутала… Сейчас поправим!

Скоро сумка приобрела размер борсетки, а рюкзак и корзинка свободно уместились в кармане жилетки.

— Вот спасибо, Ягуся! — Обрадовался я. — Проблема с багажом отпала, можно и выдвигаться.

— Не спеши, Арсений. — Хозяйка ухватила меня за локоть и увлекла в избу. — Неспокойно сейчас на большой дороге. Разбойнички пошаливают, нечисть да нежить лесная распоясалася. От стрыг, шишиг да упырей поганых житья не стало. Надобно тебе доспех какой да оружие подобрать.

Она подошла к сундуку, с кряхтением откинула массивную крышку и извлекла небольшой холщовый свёрток. Под слоем старых тряпок обнаружилась великолепная кольчуга. Плотно сплетённая из множества колечек, украшенная блестящими камушками, она была тонкая, как полотно.

— Красивая вещь, правда? — С гордостью спросила Яга, поднося кольчугу к окну так, что та заискрилась на солнце. — И очень полезная. Ни клинок, ни стрела её не пробьют, а когда надеваешь, вес почти не ощущается. Старинная гномья работа.

Я невольно залюбовался игрой света на серебристых колечках и драгоценных камнях.

— Что за металл? На мифрил похоже.

— А ты откуда знаешь? — Удивилась хозяйка. — Да, это он, мифрил, истинное, или эльфийское серебро, но в вашем мире его нет и быть не может.

— Да читал где-то, — пересказывать старушке всего «Властелина колец» у меня не было никакого желания.

— Ну что же, примерь, касатик. Под одёжу, чтобы в глаза не бросалась.Такую вещь напоказ не выставляют.

Я снял футболку, с внутренним трепетом взял в руки чудесную кольчугу и стал осторожно натягивать на себя.

Точнее, попытался натянуть.

— Вот Черз горбатый! — С чувством выругалась Баба Яга. — Ведь заказывала самый большой размер!.. А ты, соколик, жр… кушал бы поменьше, так, может, и влез бы!

Со вздохом сожаления я вернул ей серебристую рубашку.

— А у тебя, бабуль, чего-нибудь другого нет? Можно не такое изящное, лишь бы на меня налезло.

— Да откуда? — Яга нервно забросила мифриловую кольчугу обратно в сундук и с грохотом захлопнула крышку. — Хотя… — Она ненадолго задумалась, глянула на меня, покачала головой и, наконец, решилась: — А ну, ступай-ка за мной, друг Сеня.

Мы вышли на крыльцо.

— Видишь, каменюка лежит? — Хозяйка указала на уже знакомый мне замшелый валун. — Под нею то, что тебе надобно. Ежели, конечно, добыть сумеешь.

Под заинтересованными волчьими взглядами я обошёл камень кругом и с сомнением покачал головой.

— Да чтобы его своротить, бульдозер нужен. Или экскаватор. Бабуля, у нас есть экскаватор?

— Лопата в сенях, — ухмыляясь, ответила старушка.

Обкопав валун со всех сторон, я ухватился за острый выступающий край и потянул. Мышцы затрещали, кости хрустнули в суставах, и тяжёлый камень начал медленно поддаваться. Намного медленнее, чем хотелось бы. Пот заливал глаза, а в лёгких клокотало, как в паровозном котле. Чувствуя, что силы на исходе, я отчаянно рванул гранитную глыбу вверх и отскочил подальше, чтобы не привалило. С гулким стуком камень отвалился в сторону, открыв углубление в земле. Там, среди переплетения травяных корней, лежал старый промасленный мешок.

— Чего стоишь, разворачивай, — поторопила меня Яга, выглядывая из-за спины. — Ты добыл, тебе и владеть.

Пожав плечами, я вытряхнул на траву просторную и тяжёлую железную рубашку из грубых крупных колец.

— Вот это мой размерчик! Хороша кольчужка! Сейчас оботру от масла и примерю.

— Примерь, касатик! Знать, тебя она под камнем этим и дожидалася, другим в руки не давалася… Семь десятков лет пролежала, а гляди, всё как новая!

Скоро я уже довольно разглядывал себя в зеркале.

Да уж… Сейчас меня вполне можно было принять за разбойника с большой дороги: чёрная бандана, пятнистые брюки, берцы, отполированные, но слегка припорошенные пылью, кольчуга и, поверх неё, синяя джинсовая жилетка.

— Красавец, нечего сказать! — покачала головой хозяйка. — Повстречала бы ночью на тёмной тропке — сама последнюю медянку отдала бы.

— Медянку? Змею, что ли?

— Почему змею? Монеты наши так в народе зовутся — медянки, серебрушки да золотники, — она окинула меня оценивающим взглядом. — Хорош, добрый молодец! Богатырь! Ещё только меч да кинжальчик подберём.

— Э, нет, бабуля! — Горячо запротестовал я. — С мечами есть большие проблемы. Эти игрушки требуют навыка и долгих серьёзных тренировок. С роду их в руках не держал, ещё сам себе секир-башка сделаю. Облегчу разбойникам их работу.

— Да как же ты в нашем мире — и без меча? — Запереживала старуха. — Тебя ж любой встречный селянин на вилы подымет. В воспитательных целях, дабы безоружным по тракту не шлялся.

— Почему это — безоружным? — Мне даже обидно стало. — Вот, гляди, чего у меня есть…

Я вновь увеличил рюкзак и вытащил свой туристический топорик и самодельный свинцовый кистень.

— И что, ты умеешь этим пользоваться? — Усомнилась Яга, крутя в руках моё оружие. — Вон, у ворот, старый череп торчит. Попадёшь топориком из окошка?

Ворота были метрах в двадцати, и меня тоже охватили сомнения в собственной меткости. Однако, поудобнее ухватив топор за прорезиненную рукоятку, я коротко размахнулся и запустил его в сторону черепушки.

— Ух! — Выдохнула бабуля. — Молодец, Арсен!

Волки во дворе тоже нецензурно завосхищались, перепуганные просвистевшим над ними орудием.

К великому моему удивлению, топорик не только полетел в нужном направлении, но и врубился черепу точнёхонько промеж глазниц, расколов его на ровные половинки. Что же, пусть и впредь удивляет!

— А этой штуковиной ты чего можешь? — Старушка кивнула на грузик с верёвкой.

Ухватив своё изделие за кожаную петлю, я вышел во двор, подошёл к калитке и, крутанув орудие вокруг себя, с силой опустил его на другую черепушку. «Цветочек» взорвался мелкими осколками, а вместе с ним — и пара соседних.

— Капут, — оторопело пробормотал я, стирая с лица густой слой ароматной пыльцы. — Сам не ожидал…

— Да уж, неплохо, — Яга, как всегда, бесшумно, появилась из-за спины. — Не хотела бы я под твой удар попасть. Только ты, мил-друг, учти: разбойник — не череп на колу. Он бегает, прыгает да нападает. И покуда ты своим чудным орудием размахнёшься, тебя раз пять зарезать и до нитки обобрать успеют.

— Это точно! — Подтвердил Серый. — С нашими татями лесными шутки плохи. Вконец озверели.

Меня вдруг со страшной силой потянуло домой, к родному старому компьютеру и любимому скрипучему дивану. Лучше уж в спокойной обстановке читать о приключениях, чем искать их на свою… голову.

— И что же вы предлагаете? — Обречённо вздохнул я.

— Мы предлагаем попутчиков себе найти, — ответила старушка. — Ежели вас будет хотя бы трое, один, скажем, с мечом, другой с луком да ты со своим… этим… копытом, то от любой придорожной банды отобьётесь!

— Идея неплохая. Только где этих попутчиков искать?

— Не кручинься, касатик. Путь длинный, сами найдутся. Есть в тебе что-то, что людей притягивает! — Она задорно подмигнула, и её бесцветный глаз блеснул яркой синевой.

— Ну что же, Ягуся, спасибо тебе за всё: и за советы, и за подарки. Пошёл я, наверное.

— Куда пошёл? — Придержала меня старушка. — А кинжал как же? Ладно, от меча отказался, но совсем без клинка я тебя никуда не отпущу.

— Да есть у меня клинок, трофейный, — вдруг припомнил я. — Сейчас найду, где-то в сумке спрятан.

Увидев в моих руках грозный тесак с волчьей головой на рукояти, Яга вздрогнула.

— Откуда это у тебя?

— Отобрал у одного придур… Нехорошего человека. Он собачек обижал, а потом хотел и меня этим самым ножичком… Обидеть. Короче, пришлось немного проучить и забрать опасную игрушку. А что?

— Да ничего, — отвела глаза старушка. — Нехороший это клинок. И долго у тебя не задержится. Так что возьми кинжал, не пожалеешь. Пригодится — колбаски там порезать, упыря на голову укоротить…

Пришлось принять от неё простой обоюдоострый кинжальчик в потёртых кожаных ножнах.

— Вот теперь я за тебя спокойна. Прощай, Арсен! Скатертью дорога, — Яга смахнула слезу. — Будь осторожен, леших не зли, на русалок да мавок не зарься, тебе ещё на работу устраиваться. А как снова в наши края забредёшь — милости просим, заходи, не стесняйся. Мои двери для тебя завсегда открыты. Посидим за самоварчиком, о жизни покалякаем. Пирожков да блинков тебе напеку, вареничков домашних состряпаю. С вишней, клубничкой садовой али с земляникой лесною.

— Непременно зайду. От меня так легко не отделаться, — весело проговорил я, хотя у самого в душе зародилось тяжёлое предчувствие. — Прощай, Бабуся Ягуся, а точнее — до свидания! Пока, клыкастые! До встречи!

Волки дружно загалдели, а Серый на прощание подал мне могучую лапу.

Подхватив свой уменьшенный скарб, я развернулся, вышел за ворота и побрёл по широкой лесной тропе. Через сотню шагов оглянулся: Яга всё ещё стояла на крыльце, маленькая фигурка, машущая мне вслед белым платочком.

Странно, но расставание с Бабой Ягой меня почему-то сильно огорчило. Казалось, с этой весёлой старушенцией мы знакомы всю жизнь, и теперь я чувствовал себя так, словно распрощался с хорошим другом. Ничего, как только определюсь с работой и получу первую зарплату, сразу же навещу бабулю. А может, она сама не усидит в своей глуши и нагрянет в столицу. Вот тогда и погудим на славу!

Тропка свернула в сторону, избушка скрылась за деревьями, и я остался один на один с чужим, незнакомым миром.