Язык до Китежа доведет

Глава 5

Переполненный старый троллейбус, натужно скрипя и покачиваясь, неспешно катил в сторону Химзавода. Через приоткрытые форточки и распахнутые люки в салон несмело проникали струйки свежего воздуха. Это хоть немного облегчало страдания сплющенных и дуреющих от жары пассажиров.

Я со всем своим багажом примостился на задней площадке, и теперь от нечего делать смотрел в окно.

Вон, вдали, за озером, мелькнул мой район. Мелькнул и скрылся за деревьями. Вот проплыло мимо старое заброшенное кладбище с новой церковью. В детстве мы с друзьями частенько гоняли там на велосипедах, петляя между непонятными травянистыми холмиками. Следом за кладбищем показался погибший в «лихие девяностые» мясокомбинат, когда-то портивший по ночам воздух своими выбросами. Чуть дальше, за могучими каштанами, притаился троллейбусный парк, затянутый густой паутиной проводов.

По другую сторону дороги потянулись учебные корпуса Государственного университета, в котором мне когда-то посчастливилось поработать на кафедре истории. Недолго, правда, всего полгода, но посчастливилось. За пересыхающим прямо­угольным прудом гордо возвышалось главное здание — четырнадцатиэтажная «свечка». С его вершины открывается великолепный вид на город и окрестности…

Да, побросала меня жизнь: от простого школьного учителя до интеллектуального грузчика захудалой типографии. И вот теперь новая работа, неизвестная и опасная. Интересно, куда же приведёт этот путь?

Перевалив по мосту через железнодорожные пути с неспешно ползущим по ним дизель-поездом, троллейбус покинул жилую зону и помчался по зелёной берёзовой роще. В салоне заметно посвежело. Кстати, следующая остановка — моя.

Наступая всем на ноги и извиняясь, я осторожно пробрался к выходу, волоча за собой вещи. По закону подлости, громоздкая сумка намертво застряла в дверях. Заклинило, ни вперёд, ни назад. Не знаю, сколько бы с ней провозился, если бы не помощь отзывчивых пассажиров. Вытолкнули и сумку, и рюкзак, и меня за компанию.

Двери с лязгом захлопнулись, и троллейбус покатил себе дальше. В заднем окне мелькнула знакомая хищноглазая физиономия, украшенная свежим «фингалом». Рука сама потянулась проверить наличие кошелька и телефона. К счастью, все ценные мелочи оказались на месте. Вчерашний карманник ожёг меня злобным взглядом и быстро отвернулся.

Это он что, вид деятельности сменил? Переключился на общественный транспорт? В таком случае, желаю ему удачи, всяческих успехов, и хороший «фонарь» под второй глаз — исключительно для симметрии.

Если верить спутниковой карте, отсюда до заброшенного двора в лесу чуть больше трёх километров. Но это если по прямой, полями. А по дороге, через село, все пять. Зато идти удобнее, особенно с багажом.

Надев наушники, я включил плеер и относительно бодро зашагал вперёд по разбитой бетонке.

Мимо, натужно гудя и сотрясая землю, деловито сновали мощные «БелАЗы», вывозившие отходы Химзавода далеко за город. Поднятая ими пыль облаком висела в воздухе, окрашивая в радикальный серый цвет придорожную растительность и редких пешеходов с велосипедистами.

Протопав пару километров, я остановился передохнуть. Правда, не по своему желанию: сумка, подскочив на очередной выбоине, с противным хрустом отбросила колёса. Причём, по закону подлости, сделала это там, где ни деревьев, ни тени. Справа раскинулось кукурузное поле, слева — пшеничное. Где-то впереди маячила сельская окраина и живописные руины колхозного коровника. Красиво, конечно, но уж больно жарко! Солнце нещадно припекало, а любимая кепка осталась дома на вешалке. Без особой надежды порывшись в рюкзаке, в одном из боковых кармашков я нашёл чёрно-белую бандану, старую и мятую. Эту стильную вещицу когда-то презентовал мне старший кум. Много лет валялась она без дела, вот, наконец, и пригодилась.

Плевать, что не мой стиль. Сейчас важнее голову прикрыть.

Примерно через час потный, усталый и покрытый пылью, добрался я, наконец, до лесной опушки за селом. Здесь, в теньке, сгрузил свою ношу на траву и перевёл дух. Да, изнуряющая летняя жара и груз давали о себе знать. Хотелось всё бросить, упасть на землю и просто лежать, раскинув руки. Как же не вовремя отвалились колёса! Может, всё-таки не стоило брать с собой столько пива?

О! Кстати! Совсем забыл о нём. А ведь целую ночь в холодильнике держал, утром в газеты заворачивал, чтобы не нагрелось. По-моему, самое время воспользоваться запасом.

Вытащив одну бутылку, я покрутил её в руках, подумал, и с горестным вздохом сунул обратно. Конечно, глоток освежающего ледяного напитка в такую погоду — особое, мало с чем сравнимое удовольствие. Вот только не стоит забывать, что это не пикник и не развлекательная прогулка. Я здесь не на отдыхе. Заплетающийся язык и мутный осоловелый взгляд вряд ли поспособствуют деловым переговорам. А вот уже после них вполне можно и расслабиться!

Малохожая тропка, пьяно извиваясь меж стволами дубов и клёнов, привела меня на укромную поляну. Когда-то, очень давно, стояло здесь уютное подворье с кирпичными постройками, садиком и огородом, но лет десять назад от него остался лишь поросший бурьяном фундамент да ржавый могильный крест под одичавшей яблоней.

Однако, как говорится, свято место пусто не бывает. Тропинка упиралась прямиком в заднюю стену новенькой бревенчатой избы с резным коньком на тесовой крыше. Это меня совсем не удивило. В наше время все, у кого есть финансы и возможности, скупают землю под застройку и возводят себе такие терема и дворцы, что короли да князья прошлого удавились бы от зависти.

Я неспешно приблизился, с любопытством и интересом разглядывая шедевр народного деревянного зодчества. Если бы над трубой не вился уютный дымок, а за окошками не качались белые в горошек занавески, дом показался бы необитаемым. Ни клумбы, ни грядки, ни даже завалящей собачьей конуры рядом. Один только бурьян в человеческий рост.

Что ж, надеюсь, «Проводник» не ошибся, и меня здесь ждут.

С шумом и треском проломившись сквозь заросли крапивы и лебеды, я увидел вдруг то, что ранее скрывала высокая трава: пару громадных куриных ног. Точнее, так показалось на первый взгляд. Толстые столбы, держащие дом, опирались на крестовины в виде мощных птичьих лап с острыми шпорами.

Интересно, как ЭТО умудряется стоять ровно и не падать? Должно быть, хитрый инженерный секрет. Однако хозяевам в фантазии не откажешь: мало того, что возвели классический деревянный сруб, так ещё и придали ему столь колоритный вид. Если рядом разместить колодец-журавель, а по деревьям рассадить фигурки леших, русалок и прочих котов учёных, случайный путник решит, что забрёл в сказку.

И тут мне вдруг захотелось немножко похулиганить, а заодно и подыграть владельцам забавного домика.

Отступив на пару шагов, я набрал воздуха и гаркнул:

— Избушка-избушка, а поворотись-ка к лесу задом, ко мне передом!

Хорошо так гаркнул, с душой и с чувством. Даже сумка с плеча съехала и на ногу упала. Вот только мне было уже не до сумки: следом за ней начала съезжать и моя крыша. Потому что изба дрогнула, закачалась и, привстав, начала медленно, со скрипом поворачиваться!

Вот показались сени и крыльцо с резными столбиками, показались — и дальше поехали. Пока я стоял с раскрытым ртом, словно пыльным мешком ударенный, домик успел раз пять повернуться вокруг своей оси, с каждым оборотом наращивая скорость. Внутри что-то весело трещало, падало и грохотало.

— Лови бабушку, добрый молодец, не дай погибнуть во цвете лет! — Раздался вдруг отчаянный крик, и с крыльца прямиком на меня рухнула носатая старушка в цветастом платочке и живописных серых лохмотьях.

Только подхватив её, я сообразил вдруг, что держу на руках классическую Бабу Ягу. Ничего себе улов! А та, удобно устроившись и нежно приобняв меня за шею, ошеломлённо глядела на свою взбесившуюся избу.

— Ты, касатик, чего ей сказал-то? Сколько лет живу, а такого чуда не видала!

— Ну, всё, как в сказках пишут, — смущённо признался я, — Повернись, избушка, к лесу задом, ко мне передом…

— Эх ты, грамотей! — Она легонько съездила мне по затылку. — Гляделки протри: куда задом-то⁈ Кругом лес! Так и будет теперь вертеться, покуда по брёвнышку не раскатится!

Вот ведь влип в историю! Кто ж знал, что изба меня послушается? Первый раз сталкиваюсь с такой техникой. Ладно, попробую всё исправить.

Осторожно опустив старушку на землю, я выпрямился, прочистил горло и командирским голосом рявкнул:

— А ну, изба, на месте стой, раз-два!

Ничего умнее придумать не смог. Однако, к моему удивлению, это сработало!

С натужным скрежетом избушка замедлилась и, наконец, замерла: к лесу задом и… почти ко мне передом.

— Ну, спасибо тебе, соколик! Спас имущество казённое, — Яга, подпрыгнув, уселась на нижнюю ступеньку крыльца и по-детски заболтала в воздухе обутыми в остроносые лапотки ногами.

Теперь я смог хорошенько разглядеть рухнувшее мне на голову чудо.

Старушка была как две капли воды похожа на Бабу Ягу из фильмов-сказок моего детства: те же спутанные седые локоны, торчащие из-под платочка, тот же длинный крючковатый нос с бородавкой, то же сморщенное лицо с ехидной усмешкой. Вылитый Георгий Милляр в гриме!

Яга, в свою очередь, с интересом изучала мою персону. Качнула головой, скептически хмыкнула:

— Это не тебя ли, милок, Проводник прислал?

— Да, меня, — подтвердил я. — Обещал, что получу здесь инструкции по первому трудовому заданию. Правда, забыл предупредить, что всё будет настолько экзотично обставлено. Нас тут что, скрытой камерой снимают? Или вы мне кинопробы устроили? А что, всегда мечтал в киносказке сняться! Лешего какого-нибудь сыграть…

— Лешего? Ишь ты, куда хватил! Лешего! Этому не один год учиться надобно, после практику пройти, лес свой получить, — фыркнула бабулька, поднимаясь со ступеньки. — Звать-то тебя как, жертва телеящика?

— Берендеев, Сеня. Ну, или Арсен Берн.

— Что ж, будем знакомы, Сеня — Арсен. А меня все Бабой Ягою кличут. Хочешь, верь, а хочешь — нет, но я всамделишная. Не киноактриса, не свихнувшаяся бабка и не хмельное наваждение, — увидев моё выражение лица, она махнула рукой в сторону входной двери. — Да ты не стой столбом, мил-человек, в избу заходи, там и потолкуем. И торбы свои прихвати, разный люд тут мимо шастает. Не ровён час, утянут.

Не зная, о чём и думать, я подобрал сумку с рюкзаком и взобрался по ступеням на высокое крыльцо. Шагнул через порог в тёмные сени, а из них — в просторную комнату.

Мозг мой наотрез отказывался реально воспринимать происходящее. После странных снов и посещения ночной твари поневоле начнёшь верить в разную чертовщину. Но то, что я нахожусь в избушке на курьих ножках, да ещё в компании сказочной Бабы Яги, в голове не укладывалось. Вот не укладывалось — и всё тут!

Не верю я в сказки. Не верю! Не тот возраст. Да и слишком уж похоже на банальный розыгрыш. Возможно, специально организованный компанией-работодателем. Это ведь их посредник назначил мне здесь встречу.

А если всё это — часть собеседования? Такая себе проверка на психическую устойчивость. Или вообще — кастинг для реалити-шоу? Значит, делаю вид, что поверил в их нелепую сказку, а дальше — буду подстраиваться под ситуацию.

Приняв это важное решение, я с интересом осмотрелся.

Внутри избы царил живописнейший беспорядок. Наверное, от моей хулиганской выходки не пострадали только печь, громоздкий железный сундук у окна и тяжёлый обеденный стол. На полу валялись опрокинутые лавки, вёдра, пучки сухих трав и осколки посуды, а под полатями у печки возвышалась бесформенная куча из разнокалиберных подушек.

— Ой, бабуля, извини, я не хотел…

— Да ладно, — оборвала меня хозяйка. — Велика беда! Сейчас приберёмся. Пособи-ка!

Вдвоём мы быстро навели порядок. Пока я забрасывал подушки на печную лежанку и развешивал травы на крючках под низким потолком, бабуля успела расставить лавки вокруг стола и подмести пол. Убрав метлу с совком в уголок за печью, она повернулась ко мне.

— Теперь, добрый молодец, сказывай, с чем пожаловал.

— А ты, Ягуся, сперва накорми, напои, в баньке попарь, а потом и вопросы задавай, — ответил я, с трудом сдерживая смех.

— Ты гляди, учёный! Слова нужные знаешь, — Яга хитро покачала головой. — Напоить-накормить — это можно, всё утро тебя ждала, угощение стряпала. А вот с банькой придётся обождать, во дворе она осталась. Вот повернём избу, тогда и попаришься.

— В каком ещё дворе? Там же, кроме крапивы с лебедой, ничего нет. Пусто.

— «Пусто»! — Передразнила она. — А ты чего думал, всё моё подворье следом за избой по мирам тягается?

Ответить мне не дали: в кармане настойчиво завибрировал мобильник. Извинившись, я вышел на крыльцо.

— Арсен, день добрый. Это «Проводник», — прозвучал в трубке смутно знакомый мужской голос. — Вы как? Живы-здоровы?

— Живой пока. Ночка выдалась весёлая, бурная, но меня пока не съели, хоть и попытались. Уже добрался до места, гощу у Бабушки Яги, — в последние слова я постарался вложить как можно больше иронии, чтобы узнать реакцию собеседника. — Обедать собираемся.

— Так Яга рядом? — Искренне обрадовался тот. — Пожалуйста, передайте ей трубку!

— Бабуль, тут тебя к телефону! «Проводник», — крикнул я в комнату.

Старушка возникла на крыльце почти мгновенно, осторожно приняла у меня трубу и приложила к уху.

— Слушаю, говори! — Потребовала она сурово. — Да поживее, у меня гость усталый, некормленый.

По мере разговора её лицо становилось то испуганным, то удивлённым, но закончила она совершенно спокойно:

— Ясно. Выполняю.

Отдала мне трубку, прищурилась и зорко оглядела поляну. Покачала головой.

Я тоже осмотрелся, но ничего подозрительного не заметил. Лес как лес: птицы поют, листья шумят. Людей не видно.

— Что ж ты, мил-друг, молчал, что за тобою по пятам истинный оборотень с прихвостнем таскаются? — Спросила Яга, настойчиво увлекая меня в избу и запирая дверь на крепкий засов. — Я бы тебя сперва переправила, а после уж и об угощении заботилась. Дома-то спокойнее будет, там Серый с ребятами. С ними эти твари не захотят связываться.

— Что? Ку-куда переправила? — Не понял я.

— Как это — куда? В наш мир. Тебя чего, не предупредили? Ты же, как я поняла, не гуляешь, а на работу устраиваться прибыл?

— Ну да. Проводник писал, что здесь инструкции дадут, на собеседование к боссу направят…

— Вот этим сейчас и займёмся. Только формальности уладим. Лист пропускной имеется?

— Чего? Какой лист?

Старушка закатила глаза.

— Ох уж этот Проводник, не смог правильно подготовить человека… Стареет, наверное. Тебе же документы передали?

— А, да, точно! Передали! — Я сунул руку в рюкзак, вытащил мятый конверт, расправил и протянул Яге.

— Разве ж можно так с важными бумагами обращаться! Видишь, измял все… — Пробурчала та, ногтем вскрывая пакет и высыпая на стол его содержимое. — Так, паспорт вижу, маршрутный лист — тоже. А где пропуск? Без пропуска с поручительством никак нельзя! Ага, кажися, вот оно!

Она отобрала сложенный вчетверо пергаментный лист, ­развернула. Придирчиво щурясь, изучила все печати и подписи. Удивлённо присвистнула:

— Ого-го, какие люди за тебя ручаются! Что ж, документы в порядке. Держись, соколик, поехали!

Усадив меня на лавку, хозяйка ухватилась за свисающую с балки ржавую цепь и с силой потянула.

На чердаке что-то натужно заскрежетало. Пол дрогнул, в печи звякнули чугунки, и изба снова пришла в движение. За окном поплыли деревья, затем вдруг резко потемнело.

— Что случилось, почему так темно? — Занервничал я.

— Расслабься, друг Арсений. В нашем мире уже ночь. Лёгкое несовпадение часовых поясов, но, думаю, ты быстро освоишься.

Вращение прекратилось, избушка замерла. Тихо звякнул колокольчик, под потолком засияла масляная лампа.

Я с изумлением понял, что комната изменилась: стала больше, просторнее. Рядом с печью появилась дверь — возможно, вход в чулан или хозяйскую спальню. Обеденный стол покрыла чистая белая скатерть, в центре которой словно из воздуха соткался блестящий медный самовар с белым фарфоровым чайничком на короне и связками румяных бубликов на витых ручках.

— Добро пожаловать в Свет, гость из Тьмы! — Торжественно провозгласила Яга. Но, наткнувшись на мой стекленеющий взгляд, обеспокоенно покачала головой. — Э, ­милок, да ты совсем плох! Видать, придётся немного подсобить с адаптацией.

Она взяла с полки пузатую глиняную бутыль, наполнила резную деревянную чарку и поднесла мне.

— Вот, выпей, сердешный. Один глоточек, и мигом попустит.

Таинственное зелье пахло хорошим коньяком, поэтому я смело влил его в себя и со стуком опустил чарку на стол.

Тут же по телу разлилось приятное расслабляющее тепло, перед глазами замелькали разноцветные звёздочки. Когда же они исчезли, в голове просветлело.

Я вдруг вполне чётко осознал, и главное — поверил, что всё это не сон, не розыгрыш и не сдвиг по фазе. Это действительно сказочная избушка самой настоящей Бабы Яги, и только что она куда-то меня перенесла. Точнее — переправила. Осталось разобраться, куда именно и зачем.

— Фух, хорош коньячок! Сразу мозги поправил. Даже дышаться легче стало. Жаль, лимончика нет, чтобы уже всё по-взрослому.

— Как ты сказал? Коньячок? — Удивлённо вскинула брови хозяйка. — Нет, соколик. Гномий самогон это, самый лучший, на клопах домашних настоянный. Ну, и немного практической магии сверху. А всё вместе расширяет сознание, не даёт ему перегореть. Славно, что тебе так быстро помогло.

Зелье чуть было не ринулось обратно. Я икнул, но сдержался.

— Ты, друг Арсений, запомни главное: в нашем мире далеко не всё есть то, чем на первый взгляд покажется. То бишь — не верь глазам своим. Не верь!

— Да уж постараюсь, — буркнул я. Следом забурчал желудок.

Яга весело рассмеялась:

— Там, за печкой, лохань с водой да рушничок на гвоздике. Не банька, конечно, но тоже пойдёт. Баньку тебе к утру подготовлю. Ополоснись, а я пока на стол соберу. А покуда мыться будешь, продумай вопросы, которые мне задашь. Чую, поднакопились.

С этими словами она вынула печную заслонку и принялась накрывать на стол. В комнате так вкусно запахло, что я, сглотнув голодную слюну, решил не спешить с вопросами. Вот честно, не до них сейчас. Быстро, но тщательно вымылся, вытерся красивым вышитым полотенцем и опустился на лавку в предвкушении.

Передо мной появилась скромная глиняная миска густого, ароматного борща. Не холодного, не тёплого, а, как я и люблю — горячего, почти кипящего. Над красной борщевой поверхностью с капустными волнами скалистым островом возвышался добрый кусок варёного мяса. Также хозяйка выставила на стол плошку с домашней сметаной, блюдце с нарезанным салом и плетёнку с пампушками. Подумав, добавила головку чеснока.

Картина вышла — загляденье! Хоть натюрморт рисуй. Только больно уж миска маленькая…

Заметив мой поскучневший взгляд, Яга усмехнулась:

— Что, милок, порция мелковата? Мне не жалко, не подумай. Я тебе хоть корыто борщом наполню, кушай на здоровье. Да только, что прикажешь с остальными харчами делать? Волкам да гусям-лебедям скармливать?

Я смутился и промолчал. Да и что тут скажешь? У нас дома, если на обед был борщ, второго блюда уже никто не просил. А тут прямо как в ресторане…

— Кушай, Сеня, кушай. Долгая дорога ждёт тебя, не раз мою стряпню вспомнишь. В трактирах да харчевнях так не кормят.

Вооружившись расписной деревянной ложкой, я принялся за дегустацию. Старушка присела рядом и, подперев голову рукой, с нежным умилением наблюдала за мной.

Мисочка быстро опустела, и мне пришлось призвать всё своё воспитание, чтобы не вылизать её.

— Бабуля, да ты мастерица! Борщ неимоверно вкусный.

— Правда? — Яга довольно просияла и покраснела, как девчонка. — Приятно, когда угощение дорогому гостю по вкусу приходится. Погоди, сейчас второе подам!

Её бесцветные глаза блеснули яркой синевой, и мне вдруг подумалось, что в молодости она была очень хороша собою. Возможно, и от женихов отбоя не было — о такой хозяюшке можно только мечтать!

На второе был запечённый с яблоками гусь и варёная молодая картошка, зажаренная луком. Это не считая маринованных лесных грибочков, красной свеклы в рассоле, квашеной капусты с клюквой, бочковых огурчиков и пары крупных сушёных судаков.

Почуяв аромат рыбки, я наклонился к своей сумке и выудил из неё литровую баклажку любимого пива.

— О! А это что? — Заинтересовалась хозяйка.

— Да вот, наше пиво! — С гордостью ответил я. — Поддерживаю национального производителя.

— Плесни-ка бабушке чуток, — попросила она, придвинув ко мне деревянную кружку. — Больно интересно, как там у вас пивоваренное дело поставлено.

Ловко открутив крышечку, я мастерски, почти без пены наполнил подставленную ёмкость. Баба Яга понюхала, осторожно попробовала и кисло скривилась.

— Что ж, пахнет недурно, да только не пиво это. Совсем не пиво. Поверь мне, уж кто-кто, а я в зельях да отравах толк знаю. Тут лишь вода настоящая, а остальное — порошки алхимические да спирт разбавленный. И тот — не зерновой, не бурячный… — она снова принюхалась. — Как бы вовсе не опилочный. Не пей это, милок. Здоровее будешь.

Клоповая настойка всё ещё действовала, потому я поверил сразу и безоговорочно.

— Очень жаль. Думал, хоть пиво у нас нормальное. Вот, гляди, сколько с собой прихватил, — я выставил на стол весь свой немаленький запас.

Окинув взглядом ряд бутылок, старушка присвистнула.

— И ты, бедняга, всё это на себе волок? Извини, но провоз через избу напитков из чужого мира строжайше запрещён, тем больше — с алхимическими веществами. — Она вздохнула. — Ты, дружок, не серчай. Правила не я придумала. Служба…

Служба службой, но мне всё равно стало обидно: столько километров тащить ведро пива, чтобы его конфисковали!

Хотя, с другой стороны, после слов Бабы Яги о порошках и опилочном спирте, пить эту бурду совершенно расхотелось. И вообще, кто там у нас собирался вести здоровый образ жизни? Вот он, первый шаг. Радуйся!

— Что же, если запрещено, то оставлю здесь. Ах да, у меня ещё вот что есть, — я вынул из нагрудного кармана плоскую железную фляжку. — Бальзам, на травах и фруктовых соках. По крайней мере, так на этикетке пишут. Его на нашем ликероводочном заводе готовят.

— Славный сосудик, — одобрила Яга, крутя флягу в руках. — И сколько влаги вмещает?

— Ровно две рюмки. Маловато, конечно, но для экстренных случаев вполне хватает. Согреться, в кофе или чай плеснуть…

— Две рюмки⁈ — Подскочила вдруг хозяйка. — Так она настоящая? То есть — на сколько выглядит, столько в неё и входит? Хотя чего это я… Откуда у вас, во Тьме, иная-то возьмётся?

— Так, стоп! Бабуль, ты мне совсем голову заморочила. Да, это простая фляга, в ней — две рюмочки бальзама. Не больше.

— Сень, уступи мне её, а? Прежде, чем выйдешь в наш мир, хочу предупредить: здесь очень ценятся настоящие вещи! Во-первых, их нельзя испортить, но можно полезно заколдовать. Во-вторых, они довольно редкие. Уступи! А я тебе взамен три наших, магических подарю. Мы их водолейками зовём. Вот, гляди!

Яга подошла к сундуку, достала что-то и со стуком поставила на стол. Это «что-то» оказалась пухленькой тыквенной бутылью, раза в два больше моей. Ярко-жёлтого цвета, с кожаной петлёй на горлышке и рельефным изображением какого-то герба на боку.

— В ней ровно сто вёдер. Да, немного, но для похода — в самый раз. Да не кривись ты так, — усмехнулась она в ответ на мой скептический взгляд. — Чистую правду говорю. Повторю ещё раз, чтоб запомнилось крепче: не верь глазам своим. Почти всё, с чем ты столкнёшься в нашем мире — не то, чем кажется! Изба моя — портал меж мирами, самовар вот этот закипает без углей и вашего эклек… электрек… короче, сам. Ножом можно валить деревья, а на метле да в ступе — летать по воздуху. Да мало ли, что ещё! Сам убедишься. К слову, как думаешь, что за мясо в моём борще?

— Я что, хорошую говядину по вкусу не узнаю? — Хмыкнул я, но внутренне напрягся.

А ну как предъявит сейчас мне бабуся черепушку какого-нибудь Ивана-царевича, гостившего у неё накануне? Правда, довольно вкусный царевич ­попался, жирный и наваристый.

— Нет, мил-друг, не говядина, не свинина и даже не конина с бараниной. Это мясо зверя диковинного, коего заморские соседи наши галлотавром зовут. Мне намедни с ярмарки кусок грудинки и целый окорок привезли.

— Галлотавр? Странное название. Минутку, дай-ка сообразить. — Я задумался. — Галлус — это, кажется, петух по-латыни, а таврос — бык по-гречески! Ничего себе комбинация! И как же зверушка эта выглядит?

— Да очень просто: тур это, бык дикий, токмо с головою да крыльями петушиными. За то его в наших землях куротуром и кличут. И не зверушка он, а чудище, на которое даже сам медведь, Хозяин лесной, и тот нападать поостережётся. Хвала Свету, в дикой природе птички эти только в Дол-Кур-Туре водятся, а он в стороне от пути твоего лежит.

— Где-где? — Переспросил я. — В Дол-Гулдуре?

— Нет, милок, Дол-Гулдур был когда-то в Срединных землях. Давно, очень давно. А Дол-Кур-Тур — он тут, у нас. Долина Куротура, иначе говоря.

— Ясно. А гусь-то хоть настоящий? — Покосился я на аппетитную поджаристую тушку. — Или тоже свинокрыл какой?

— Настоящий, кушай смело. Тоже с ярмарки. А под гуська могу тебя своим, домашним пивком угостить. Желаешь? Давненько наварила, оно как раз вызрело.

— Давай, бабуля! Всё лучше, чем ничего…

— Да вот оно, на столе, — кивнула она на тыквенную фляжку.

Ну что же, совместим приятное с полезным: продегустируем местный напиток, а заодно и проверим вместимость «водолейки».

— Сто вёдер, говоришь? — Я легко приподнял флягу над столом. — Не верится что-то. Судя по весу, в ней от силы пол-литра. А может и меньше. Граммов четыреста.

— Ну да, а ты бы хотел, чтобы она все семьдесят пудов весила? Её ж тогда не на поясе носить — на телеге возить надобно! — Сварливо буркнула хозяйка, с лёгким прищуром наблюдая за мной. — И вообще… Открой сперва, потом уж сомневайся.

Недоверие было посрамлено: едва я вытянул пробку и наклонил флягу над кружкой, как пиво мощной струёй хлынуло из широкого горлышка. Через миг холодная мутноватая жидкость насквозь пропитала скатерть, морем разлилась по столу и потекла мне на брюки. Напор же всё не иссякал.

— Хватит, хватит, дружок, ты мне избу потопишь, — смеясь, остановила меня Яга. — Пробуй уж.

Заткнув «водолейку» и отставив её в сторону, подальше от греха, я поднес кружку к губам и сделал осторожный глоток. После клоповой настойки и гибридного мяса от весёлой старушки всего можно ожидать.

— О-о-о!.. — Вырвалось у меня. — М-м-м! Нет слов!

Кружка опустела в три глотка.

Подобного пива мне ещё не приходилось пробовать. ­Думаю, по сравнению с ним лучшие сорта моего мира показались бы простоватой горько-кислой брагой.

— Распробовал, соколик? — Подмигнула Яга. — То-то же! Это наш фамильный рецепт. На ячменном солоде и диком хмеле варится, на ягодах можжевеловых настаивается.

— Угу, — довольно булькнул я, наливая новую порцию.

— Так что, меняемся? За твою жестяную двухчарочную бутылочку даю три моих, тыквенных. С пивом, с водой ключевою, да одну порожнюю — авось, в дороге пригодится.

— А ты что, бабуля, не могла сама у нас флягу раздобыть? И остальные «настоящие» вещи, раз они здесь так ценятся?

— А как? — Пожала плечами старушка. — В чужом мире я от избы ни на шаг. Да и общаться с тамошним населением нам строго-настрого запрещено. Объясняйся потом с начальством…

— Запрещено, говоришь? Но ведь со мной же общаешься! — Недоверчиво хмыкнул я.

— Так у тебя же и спрашиваю: меняемся? — Со смехом парировала она.

— Меняемся! Твои «водолейки» мне очень даже пригодятся. Жаль, в нашем мире до них пока не додумались…

Мы скрепили сделку рукопожатием, и я вернулся к трапезе.

Печёный гусь оказался худоват и жилист — видать, при жизни был спортсменом. Когда от его мускулистой ножки с гарниром остались лишь воспоминания, желудок затрещал по швам. Но аромат вяленых судачков и фляга восхитительного пива требовали продолжения банкета.

Без труда поняв, что мою тревожит душу, Яга с хитрой ухмылкой поставила на стол уже знакомую деревянную чарку и плеснула в неё чего-то из маленького кувшинчика.

— Испей, милок, живо полегчает.

На сей раз зелье клопами не пахло. Оно источало тонкий аромат летней степи, а на вкус напомнило мне холодный зелёный чай с мятой. Не успел я опустить чарку на стол, как тело охватила сильная дрожь. Все мышцы на одно долгое мгновение напряглись, словно окаменели, затем медленно расслабились.

Вместе с напряжением ушло и чувство переедания. Желудок снова опустел и даже голодно квакнул.

— Вот это зелье! — Выдохнул я. — Как же оно действует?

— Ускоряет обмен веществ, ежели по науке, — ответила хозяйка. — Всё, что ты скушал, вмиг по мышцам да жилам растеклось, растворилось без остатка. Жирок не отложится, не боись, зато теперь мы спокойно, за пивком да под рыбку, обсудим все вопросы, — она опустилась за стол напротив меня. — Спрашивай, гость любезный. Отвечу, коль смогу.

— Бабуль, вопросов уйма. И об оборотне, которого ты упомянула, и о Проводнике, но сперва скажи: куда ты меня переправила? Что за мир? А то, знаешь ли, меня терзают смутные сомнения… В наших сказках Баба Яга, уж не в обиду тебе будет сказано, злая ведьма. Она кушает путников и стережёт вход в Мир Мёртвых.

— В Мир Мёртвых? — Её седые брови полезли на лоб и спрятались под косынкой.

— Ну да. Или, если по-другому, в Навь, Царство Кащеево.

— Да что ты, соколик, помилуй! — Всплеснула руками старушка. — Какое царство⁈

У меня даже отлегло от сердца. Вот только Нави мне для полного счастья и не хватало.

— Какое такое царство? — Меж тем продолжала Яга. — Мы уж, почитай, четверть века, как республикой стали. Федеративная демократическо-монархическая республика Навь. А правит нами всенародно избранный президент-батюшка, Кащей Бессмертный.