Язык до Китежа доведет

Глава 13

Не успел я задремать, как Мидавэль внезапно вскочил на ноги и принялся с очумелым видом метаться по лужайке.

— Что за Черз… А где это мы? — пробормотал он, останавливаясь и в растерянности глядя по сторонам.

— На полянке, отдыхаем, — ответила Бася, широко зевая. — И ты ложись, отдыхай. Путь впереди длинный.

— Какой путь? Дорога где⁈ — Эльф широко развёл руками и указал на невзрачную тропинку, едва заметную в густой траве. — И это, по-вашему, Столичный Большак?

— Мидь, ты же сам нас сюда привёл, — миролюбиво вмешался я. — Всю ночь впереди шагал.

— Да, но шагал-то я по тракту! А здесь мы как оказались?

— Ну чего расшумелись-то? — Недовольно проворчал Ваня. — Только-только заснул, забодай петух, а вы орёте.

— Да у нас тут Мидавэль заблудился, — ответил я. — Клянётся, что шёл по большой дороге, а завёл неизвестно куда.

— Меня словно околдовали, запутали, — эльф в недоумении дотронулся до своего лба. — Точно, чувствую следы чьего-то внушения. Узнаю, чьи это шутки — в бараний рог скручу!

Дурак поднялся и окинул нас виноватым взглядом исподлобья.

— Не надо в бараний рог… Я больше так не буду. Просто тута, рядышком, хутор наш, самую малость не дошли, забодай петух! Он почти по дороге. Маму предупредить хотел, что в Китеж отправляюсь, а заодно показать вам наши… эти… досто… как их, примечательности.

— Ну, мама это святое, — мгновенно остыл эльф и заинтересованно спросил: — Слушай, а как тебе удалось так ловко меня запутать? Ты колдовать умеешь?

— Да ну, какой из меня колдун, петух бодай, — скромно улыбнувшись, махнул рукой Иван. — Говорят, прабабка в десятом колене Бабой Ягою была. От неё-то нам по мужской линии дар и перешёл. Слабенький, правда. Ветерком горн в кузне раздуть али, как сейчас, глаза кому-нибудь отвести.

— Ну, теперь ясно, почему я вдруг прозрел, — Мидавэль даже прищёлкнул пальцами. — Ты заснул, и наваждение развеялось.

— Да! И понятно, откуда вдруг кабан нарисовался! — Вмешалась киса. — Ты реально накаркал своей поговоркой, забодай тебя петух! Тоже наследственный дар, раз прабабка Ягою была. Кстати, а какой Ягой? Из каких мест?

— Ты что, энциклопедия, их всех знаешь? — Удивился я.

— Ну да. В архиве университета реестр хранится, куда всех выпускниц Факультета Безопасности заносят. Дедушка Мявчик Васильевич его вызубрить заставил. Сказал, что это — важные статистические данные. — Кошка сморщила носик. — Вот так вот молодость и гробится…

— Моя прапрабабка — личность известная и легендарная, — с гордостью сообщил Дурак. — Она себе мужа аж из Тьмы привела.

— Да ты что! Неужто та самая⁈ — Ахнула Бася. — Слышишь, Арсений, Ванин предок — твой земляк!

— Земляк? — Иван с изумлением обернулся ко мне. — Знаешь, друг Сеня, я в который раз с тебя удивляюсь, петух забодай! Сперва так шустро гробишь лесного хряка, а теперь ещё и гостем из самой Тьмы оказался. Гляжу, это я удачно в попутчики напросился.

— А что за история с той Бабой Ягой? — вмешался эльф, подойдя поближе.

— Да я и сам толком и не знаю, — смутился Дурак. — Что-то такое бабульки наши хуторские говорили, только кто ж их слушает? Киса, может, ты нам поведаешь?

— С удовольствием, — мурлыкнула Бася, закатывая глазки. — Там такая романтическая история получилась! Только на ручки возьми и за ушком чеши, ладно? Это меня вдохновляет.

Ваня уселся, по-турецки скрестил ноги и усадил маленькую нахалку на колени.

Та сладко размурлыкалась и потихоньку начала:

— Давненько это было, столетия три минуло. Научалася в те годы в университете Китежградском красна девица: умна, добра да собою хороша. Бабой Ягою стать хотела, привратницей межмирной, и проект дипломный о нравах жителей Тьмы творила. У самого Кащея, царя-батюшки, пропуск получила, и в Явь тёмную за материалом отправилась. По большим городам, по сёлам малым погуляла. И повстречался ей на ярмарке шумной, столичной, добрый молодец, философ-семинарист. Приглянулся молодец Яге, и она ему полюбилася. Да вот беда: пришла пора девице домой, в Навь идти. Закручинилась она, тужит сердечко, не хочет мил-дружка от себя отпускать. Пошла на поклон к эмиссару тамошнему, сотнику богатому. Пожалел тот девицу, самому царю-батюшке в Китеж-град письмецо черкнул. Мол, любви такой помогать надобно.

Хоть и был добрый молодец сиротою круглым, а просто так в Навь забрать его неможно: во Тьме хватятся, непорядок будет. И сотворили тогда вместе план хитрый.

Пришли к ректору семинарии казаки чубатые с дарами щедрыми от именитого сотника. Мол, пан их к себе Хому-философа требует, отходную по дочке его читать. Поупирался добрый молодец для виду, да с казаками на хутор к сотнику и поехал. Два дня добрый пан людей своих двойным вином потчевал. А Хома, ночи напролёт с милою под Луной гуляючи, утром байки страшные сказывал. Мол, панночка зажмурённая по церкви во гробе летает, его, добра молодца, извести желает. А на третью ночь сам Кащей явился, и обоих во Светлу Навь переправил. Жили они здесь долго, счастливо, полон дом детишек завели.

Слушая Басину историю, я потихоньку прозревал: вот оно, оказывается, откуда у гоголевского «Вия» ноги растут! То-то мне всегда окончание этой истории не нравилось. Уж больно несчастного Хому жалко было.

— Выходит, Ваня, и прапрадед твой — личность знаменитая. Историю об его уходе из нашего мира многие с детства знают.

— Ух, ты, расскажи! — Загорелся Дурак.

— Давай в другой раз, хорошо? Спать очень хочется. А до хутора твоего далеко?

— Версты полторы всего, забодай меня петух! Я ж говорил — самую малость не добрели.

— А трактир или двор постоялый там имеется? — Поинтересовался Мидавэль, грызя травинку.

— Угу. Есть целая гостевая хата. Луносвета Светиловна, тётка моя держит. Идём, покажу! — Иван вскочил на ноги, подхватил Басю и быстро зашагал вперёд.

Мы с эльфом и Тавией последовали за ним.

Кривая тропка петляла по дну глубокого, заросшего лесом оврага, а когда вынырнула из него, перед нами раскинулось маленькое глухое селение на десяток дворов.

— И как же именуется сей населённый пункт? — Зашевелилась кошка. — На навьих картах его, кажется, нет.

— Ну, на картах, может, и нет, а так — есть. Вот он, глядите, — Ваня ткнул пальцем в сторону крайнего дома. — Брутовкой прозывается, петух её бодай. Ну, или Брутов Хутор, ежели по-другому.

— Брутов? — Переспросил я. — Так его, выходит, Хома Брут заложил, предок твой.

— Правда, что ли? — Поразился Дурак. — А я-то всё думал, петух бодай, отчего название такое! Спрашивал наших, да всё без толку. Даже самые древние старики того не ведают. А оно вона что… Хома Брут…

В отличие от Зелёной Балки, общего частокола посёлок не имел. Каждый дворик прятался за собственной надёжной оградой. Это придавало Брутовке мрачноватый и не слишком дружелюбный вид. Однако старушки, в столь ранний час восседавшие на лавочках, выглядели опрятными, здоровыми и довольными жизнью. Голопузая малышня весело возилась в густой траве у дороги. Всюду деловито сновали куры, а в маленьком пруду плескались белоснежные жирные утки. Цепные собаки, заслышав чужаков, подняли ­тревожный перелай, и над высокими заборами то тут, то там замелькали любопытствующие физиономии местных жителей. Впрочем, едва завидев топавшего впереди Дурака, они сразу скучнели и прятались.

— Вот, здеся у нас постоялый двор, — важно сообщил Ваня, толкая скрипучую калитку и почёсывая за ушами могучего волкодава, сидящего у конуры. — А там, на холме, — он махнул рукой в сторону, — Там моя кузня, забодай её петух разом с горном и наковальнею. Погодите, проведаю, есть ли свободные места.

Брутовская гостевая хата не шла ни в какое сравнение с роскошным заведением Лося. Обычная приземистая мазанка под камышовой крышей с маленькими слепыми окошками, затянутыми бычьим пузырём. Однако из дверей приятно пахнуло горячим борщом, свежим сеном и выпечкой.

— Да, места есть, — сообщил Дурак, через минуту появляясь на крыльце. — Все комнаты свободны. Мы как, покушаем сначала, а потом отдыхать, или наоборот?

— Наоборот, — ответил эльф. — Ты же всего час назад на привале мясо жевал. И мы вместе с тобой.

— Верно, — Иван почесал лохматый затылок. — Ну, ладно, вы тута отдыхайте, а я додомку сбегаю. Маму проведаю да вещички соберу. Моя хатка напротив, сразу за утиным прудом. Ежели чего, тётушка Луносвета подскажет.

Мы с Мидавэлем прошли в сени, из них свернули в маленький обеденный зал. Белая печь, полки с посудой да сосновый стол с длинными лавками — вот и вся меблировка. Здесь нас и встретила хозяйка заведения — ­низенькая пожилая женщина с добрым, круглым, словно луна, лицом.

— Это про вас, хлопчики, Ванюша говорил? — Спросила она, вытирая руки о вышитый сероватый передник. — Пойдёмте, покажу ваши комнаты.

Ну, комнаты — это сильно сказано. Покинув обеденный зал, мы снова прошли через сени и попали во вторую половину дома, жилую. Кроме широких двухъярусных нар, предназначенных для коллективного отдыха дюжины нетребовательных гостей, здесь имелась и пара коморок повышенной комфортности. От остального помещения их отделяли тонкие дощатые перегородки.

Мне достался узкий чуланчик с половинкой окна, вместивший в себе старую кровать и одинокую табуретку. Вешалку заменяли вбитые в стену гвозди, а вместо двери в проёме висела плотная занавеска из двойной стёганой мешковины. Минимализм во всём. Но до чего же уютно!

Вопреки ожиданиям, кровать оказалась крепкой Осторожно присев, я тут же утонул в неимоверно мягкой пуховой перине. Ощущение такое, словно в облако нырнул. Не удивительно, что заснул почти мгновенно.

…Снова зелёный цветущий луг, снова река и весёлый щебет ­жаворонка в ярком синем небе.

Вскочив, я первым делом бросился к обрыву и глянул вниз, всей душой надеясь увидеть там Олю.

Никого! Только блестит на солнце широкая водная гладь, желтеют кувшинки да темнеет бездонная глубина омута.

Окинув взглядом противоположный берег и опушку леса, огорчённо вздохнул: пусто. Один только жаворонок звенит, как заведённый, радуясь погожему летнему деньку.

— Ну, и где же ты? — Негромко спросил я.

— Здесь, — так же тихо ответила девушка. — Обернись!

Она стояла рядом, по пояс в сочной высокой траве, и ветер развевал её чудесные волосы. Это было так прекрасно, что у меня от восхищения даже дыхание перехватило.

— Оленька, подожди, не исчезай! Ответь мне только на один вопрос: в каком мире ты живёшь? В Нави или Яви?

Девушка задумчиво посмотрела на небо и улыбнулась.

— Это ведь сон, Арсен-царевич. Что бы я сейчас ни ответила, в реальности может оказаться неправдой. Поэтому лучше помолчу. Зачем тебе лишние разочарования?

— Оля, для меня это очень важно! Хочу разыскать тебя там, в реальном мире. Ведь помнишь, тогда, в детстве, я обещал на тебе жениться?

Улыбка медленно исчезла с красивого лица девушки.

— Сеня, прости, если сможешь, — она подошла ко мне вплотную и заглянула в глаза. Её солнечные волосы источали тонкий аромат липового мёда. — Ведь это из-за меня, из-за того глупого детского обещания, тебе никогда не везло с девушками. Слова подчас имеют слишком большую силу. Такую, о которой мы и не подозреваем. Но это уже не важно, — она вдруг резко отстранилась. — Ты свободен. Свободен от своего обещания. Потому что меня… Потому что я…

Олины черты начали расплываться, а голос становился всё тише и тише.

Удар в грудь жестоко вырвал меня из объятий Морфея. Судорожно вдохнув, я открыл глаза и резко сел в постели.

На пол с грохотом сверзилась Бася.

Проклятая кошатина! Она что, вскарабкалась на занавеску и спрыгнула на меня из-под потолка⁈ Ух, как же не люблю подобные кошачьи сюрпризы!..

— Ты что, с ума сошёл? Я же ударилась, — обиженно мяукнула киса, снова влезая на кровать.

Протянув руку, я поймал её за шкирку, легонько встряхнул и грозно прорычал:

— Слушай, кролик недожаренный, сейчас ты без этих своих выкрутасов ответишь на все мои вопросы, иначе я надеру твою пушистую ­задницу! Поняла⁈

— Подчиняюсь грубой силе, — вздохнула киса. — Что ты хочешь узнать?

— Я вчера спросил, что ты знаешь о племяннице… Внучке Муромца, Оле. Ты нагло ушла от ответа, сославшись на усталость и головную боль.

— Сейчас не уйду, — она легонько дёрнула лапками и смешно сморщила носик. — Слушай, может, просто надерёшь мою пушистую задницу и отпустишь? Поверь, тебе же лучше будет.

— Нет уж, говори.

Киса немного повисела, собираясь с мыслями.

— Ладно, — нехотя выдавила она. — Я действительно знаю, где она. Точнее, где она была.

— Что значит — была? — Лёгкий холодок пробежал у меня между лопатками.

Почувствовав дрожь руки, Бася вырвалась, но не убежала, а села рядом и посмотрела мне в глаза.

— Сеня, я ведь не слепая. И далеко не глупая. Я прекрасно видела, чей облик приняла мавка, заманившая тебя в лес. Вот и не осмелилась признаться… — Она заёрзала, горько вздохнула и, наконец, выпалила: — Оля и была той самой Бабой Ягой, что переправила тебя в Навь. Той, которая погибла в схватке с оборотнями.

Сказать, что эта новость меня ошарашила — ничего не сказать. Я был раздавлен, убит и уничтожен.

Все мечты о счастливой жизни с треском провалились куда-то в тартарары.

Свет в конце туннеля померк и угас.

Медленно поднявшись, я нашарил в кармане жилетки кошелёк, подаренный Олей — Ягой, выудил один золотой и, словно зомби, вывалился в зал.

Увидев моё окаменевшее лицо, хозяйка поняла всё без слов. Всплеснув руками, она на миг скрылась за стойкой и водрузила передо мной громадный пузатый кувшин.

— Вижу, плохо дело, добрый молодец. Мой кувшинчик заветный поможет, только в нём горе и топить…

— Горе, тётушка, ещё то дерьмо: топи, не топи — всё одно всплывёт, — я подал ей монету. — Вот. Закуски не нужно.

Вернувшийся Иван и проснувшийся Мидавэль обнаружили моё полумёртвое тело глубоко под столом. Рядом, словно верная собака на могиле хозяина, скорбно восседала Бася. Она и рассказала друзьям, что за беда приключилась.

Как я узнал позже, хлопцы отволокли меня обратно в комнатушку, сгрузили на кровать. Влили в рот порцию очередного зелья и оставили отсыпаться.

В этот раз луг, река и Оля во сне не появились…

Разбудили меня тихие голоса за занавеской.

— Не волнуйтесь, детки, проснётся ваш друг свеженьким, как огурчик, — бормотала хозяйка. — Пил-то он не из простого кувшинчика, а из особого.

— Из какого это — особого? — Недоверчиво вопросил Мидавэль. — Что там намешано было?

— Ты не сомневайся, дружище, тётушка Луносвета своё дело знает, — вступился Ваня за родственницу.

— Вино тут чародейское, гореутоляющее, — хозяйка перешла на шёпот. — Мы зовём его «Живи дальше». Бабка моя рецепт знала, и меня научила. Скольких людей кувшинчики эти от петли да омута уберегли… Выпьешь, перерыдаешь, перестонешь, вот боль душевная и притупится, пригладится. Потерю свою до гроба не забудешь, но смиришься и будешь жить дальше.

«Что несёт эта черзова тётка⁈ Чтобы я смирился с потерей Оли⁈» — Взъярился внутренний голос.

Однако, мысленно просканировав своё эмоциональное состояние, я нашёл его истощённым, но вполне удовлетворительным. Сердце всё ещё ныло, но прощаться с жизнью больше не тянуло.

— Как ты, Сень? — Тихо мяукнул из-под бока кошачий голосок.

Надо же, не чувствовал, что киса здесь.

— Терпимо вроде, — хрипло выдохнул я. — Но ощущение такое, словно из жизни все краски исчезли.

— Неужели она так много для тебя значила? — Бася осторожно влезла на своё любимое место — ко мне на грудь. — По-моему, ты совершенно не знал эту девушку. Детские воспоминания не в счёт. Они — ещё не любовь.

— Может, ты права, киса. Но почему же тогда так плохо? И на душе пусто.

— Возможно, Оля была для тебя символом детства? Ушла она — и ты почувствовал себя старым и немощным?

— Да ну тебя, — я не выдержал и улыбнулся. — Вечно мяукнешь что-то, хоть стой, хоть падай… Я тут в трауре, а она меня ­смешит! Кстати, сколько я провалялся?

— Со вчерашнего вечера лежишь.

— Да? А сейчас сколько?

— Полдень скоро, — она села и почесала лапкой за ушком. — Знаешь, Сеня, может, рановато ты траур нацепил?

— То есть?

— Волки под деревом говорили, что обнаружили только раскатанную по брёвнышку избу и десяток дохлых оборотней. О теле Яги… То есть Оли, речь не шла.

В моей душе блеснул лучик надежды, однако кошка бесцеремонно его погасила:

— Только не строй напрасных иллюзий. Голодные волкодлаки могли сожрать её вместе с костями и одеждой.

— Спасибо, успокоила, — меня передёрнуло. — Так, хватит, отдыхал я долго, пора и честь знать.

У оборотней в моём лице появился смертельный враг. Буду давить, гадов, везде, где только встречу. Руками рвать, зубами грызть… Они ответят за Ягу… за мою Царевну-лягушку!

Ваня с эльфом сидели в зале перед маленьким медным самоваром, пили чай с ватрушками и малиновым вареньем. Моё появление они встретили настороженными взглядами.

— Сень, ты как, в порядке? — Подал голос Мидавэль, отставляя в сторону чашку.

— Да как… Бывало и лучше, — горько признал я. — Знаете, давайте-ка, наверное, двигаться дальше. Когда меришь дорогу шагами, грустные мысли не так одолевают.

Тепло простившись с хозяйкой, мы вышли с постоялого двора и двинулись к околице, провожаемые заинтересованными взглядами местного населения.

Ваня шагал впереди, показывая дорогу. Эльф чуть приотстал, ведя Тавию в поводу. Кошка же нагло ехала у меня на руках, категорически отказываясь топать ножками.

Кажется, они все боятся, как бы я чего-нибудь с собою не сотворил, вот и окружили… заботой.

Напрасно волнуются: вино тётушки Луносветы привело меня в чувство. Ну, или почти привело.

Глянув на спину Дурака, я заметил, что его тощая котомка основательно раздулась, потяжелела, а наружу торчит длинная деревянная рукоять.

— Что ты там тащишь, Вань?

— Так, пару свежих сорочек прихватил. — ответил тот, дёрнув плечом. Внутри что-то железно бряцнуло. — Ну и скарб мой ковальский. Куда ж я без него, забодай петух? И оружие, и заработок. Кстати, сейчас покажу нашу главную дотсопр… Короче, место интересное, сильно примечательное.

— Ох, дружище, поверь, мне сейчас как-то не до интересных мест с их достопримечательностями.

— Тебе понравится, — уверил Дурак. — Да и по пути нам, всё одно мимо не проскочим.

Очень скоро в окружающие звуки леса вплелось звонкое журчание, и тропу пересёк быстрый узенький ручеёк с мутной коричневатой водой.

— Что это? — Удивлённый Мидавэль с интересом окунул в странную жидкость палец, внимательно изучил, затем поднёс к носу. — Какой необычный запах!

Лично я подобного цвета ручейки частенько наблюдал в своём мире. В тех местах, где прорывало канализацию. И запах у них был… соответствующий.

— Вот, глядите, петух бодай! — Иван раздвинул кусты и показал нам небольшое тёмное озерцо, из которого вытекал ручей. — Узнаёте?

Мы с эльфом недоумённо переглянулись и отрицательно мотнули головами.

— А ежели вот так? — Ваня подошёл и лаптём соскрёб густой мох с большого чёрного камня на берегу.

— «Не пей, козлёночком станешь!», — прочитал Мидавэль, вздрогнул и тщательно вытер намоченный в воде палец о штанину. — Да я и не собирался…

— Ой, это что, и есть та самая сказочная лужа? — Бася спрыгнула на землю и, подбежав к воде, осторожно лизнула. — Фу, какая гадость! Не молоко, это уж точно.

— Что ты делаешь! — Испугался я. — Нам здесь только рогатой кошки не хватало!

— Судя по всему, отсюда уже не одно козье стадо ушло, — многозначительно проговорил Мидавэль, кивая на целую дюжину кружек, чарок и стаканов, развешанных по колышкам и кустам вокруг волшебного озерца.

Иван выдернул из-за голенища деревянную ­ложку, зачерпнул немного жидкости и смело влил себе в рот. Вопреки моим ожиданиям, блеять он не начал. Даже рога с бородой не выросли.

— Не нужно на меня так глядеть, — хохотнул Дурак. — Про козлёночка — это преувеличение. Для красного словца, забодай петух. Но зерно правды в нём есть. Киса, поясни, ты ж у нас умная.

— Некогда проходил этими местами Самый Старый Навий Тракт, главный большак царства, — с готовностью начала Бася. — День и ночь сновали тем трактом торговые обозы. А здесь, на полянке у родничка, не раз купцы на привал ставали. Коней-волов поили, да и сами отдыхали, кулеш варили да в кости играли. Но как-то ночью перессорились меж собою главы двух валок. То ли место не поделили, то ли бражки хмельной перебрали, того не ведаю, да только пошли купцы друг дружке возы громить. Полторы дюжины бочек с самолучшим навьим пивом и Завалгалльским княжьим самогоном вдребезги расколотили.

— Княжий самогон? — Удивился я, — Это ещё что за чудо-напиток? Впервые слышу.

— Его из пророщенного ячменя и ржи выгоняют, а после того годами в бочках дубовых держат. Говорят, от этого он только дороже да вкуснее становится. Короче, смешалось тогда пиво с крепким пойлом, да в родник и стекло. Местному духу ручейному новая вода так по вкусу пришлась, что повелел он ей быть такой на веки вечные. До добра это не довело: не прошло и полугода, как спился он да помер. Но стали сюда со всех сторон люди-нелюди съезжаться, чтобы водички волшебной испить.

— История интересная. Поучительная. Но причём же тут козлёнок? — ­Непонимающе округлил глаза эльф.

— Да при том, петух меня забодай! — Отозвался Ваня, пряча ложку назад в сапог, — Кто воду эту чарочкой малой пробует, тому она здоровья да веселья прибавляет. А кто ковшом али кружкой пивной черпает, тот козёл козлом становится! И поверь мне, друг Мидавэль, на рогах отсюда уходили чаще, чем на копытах.

— Потому и Тракт далеко в сторону перенесли, — подтвердила Бася. — Чтобы путники неразумные судьбу ручейного не повторили. Под камнем сим его могилка спрятана.

— В моём мире о подобной луже тоже сказка имеется. Про сестрицу Алёнушку и братца Иванушку, — я вынул из рюкзака кружку, наполнил её, понюхал… и, ощутив приступ тошноты, выплеснул. Мне всё ещё аукалось вчерашнее «заливание горя».

— Так это не сказка, — Дурак мотнул густой гривой. — Они же у нас на Брутовом Хуторе жили. Летом в лес по ягоды пошли, и в самую жару на родничок набрели. Как Алёна брата не уговаривала — не пить, он не послушался.

— Представляю, что с бедным ребёнком от выпивки сделалось, — пробормотал эльф.

— Почему это с ребёнком, петух его забодай? Иванушке тогда семнадцатый годок шёл, а сестрице — восемнадцатый. Погодки они. Испил парнишка водички чародейской, и пошёл по лесу буянить. Побушевал, с деревьями пободался, песни срамные погорланил, да под кустом спать завалился. Как проспался, так снова к ручейку пополз. Хорошо хоть, сын купеческий мимо проезжал. Связал братца неразумного, и к сестрице доставил. Седмицу его потом в хлеву запертом держали, чтобы к ручью не сбежал. Сама Алёнка ни за что бы с братом-козлом не управилась, вот сын купеческий её себе в жёны и взял. Да только зря старались. Убёг-таки Иванушка. Убёг да и упился до смерти. Так что не сказка это, а самая суровая быль…

— Ну и дурак он был, сам свою жизнь загубил, — тихо проговорил я, но тут же спохватился.

Однако Ваня совершенно не обиделся.

— Дурак, — согласился он. — Прапрадед двоюродный. Алё­нушка бате моему — прабабка родная. Эх, забодай петух! Жаль, ни бочоночка, ни кувшинчика нету. Не мешало бы водички этой с собою прихватить.

— У меня есть, — я нашёл в рюкзаке и подал ему пустую тыквенную флягу, последнюю из трёх, подаренных Ягой… Точнее, Олей… Вот ведь, никак не привыкну. — А зачем она тебе?

— Надо. Есть у водицы этой редкая особенность, — Дурак погрузил водолейку в озерцо. — У любой отравы силу её отнимает. Можешь поганки с мухоморами жевать, головками гадючьими закусывать, а хлебнёшь её, и ничего тебе не будет. Потому и хочу набрать. Сердцем чую, в пути не раз нам пригодится. Петух бодай, да когда же она наполнится⁈ — Ваня ошарашено наблюдал, как быстро мелеет озерцо.

Наконец флягу заткнули пробкой и уложили в мой рюкзак.

— Снова это странное рычание, слышите? — Насторожила вдруг ушки Бася. — И намного ближе, чем вчера.

— Точно, — подтвердил эльф. — Ох, не нравится мне это!

— Да что вы там услыхали? — Возмутился Иван, прислушиваясь. — Тихо вокруг. Ну, птички поют, деревья скрипят. Ручеёк вон журчит. И всё!

— Поверь, Ванюша, нашему слуху доверять можно, — важно проговорила кошка. — Особенно ушам Мидавэля. Эльфы слышат как лист падает, как трава растёт, за то их остроухими и зовут. — Она дёрнула Ваню за штанину. — На ручки возьми, а? Иначе на Сене поеду, и ты этого себе никогда не простишь.

— Да ладно, пускай тащит свои молотки, а ты, кошатина, иди ко мне, — я присел, и Бася, ловко цепляясь коготками за кольчугу, вскарабкалась на плечо.

Солнце скрылось за облаками, и жара не донимала. Иван уверенно вёл нас по широкой, поросшей бурьяном просеке, что осталась со времён Самого Старого Навьего Тракта. Бася пыталась что-то рассказывать, но её быстро укачало, и она задремала, едва не свалившись на дорогу. Пришлось тащить под мышкой.

Часа через два тракт слился со Столичным Большаком. После тишины леса скрип телег, мычание волов и конское ржание, что навалилось на нас, попросту оглушало. Пыль, поднятая копытами и колёсами, забивала лёгкие, на зубах хрустел мелкий песок. К счастью, ближе к вечеру дорога опустела, и мы вздохнули свободнее.

— И на кой Черз я всё это тащу? — Дурак остановился и сбросил на землю торбу с кузнечным скарбом. — Может, кувалду выбросить? Тяжёлая, петух бодай!

— Не нужно, пригодится ещё, — ответил я. — Это ты просто устал. Меня, вон, кольчуга давно уже к земле тянет, еле ноги переставляю. Хорошо Мидавэлю. Он неутомимый.

Эльф повернул к нам своё аристократическое лицо, залитое потом, и криво усмехнулся.

— Неутомимый, говоришь? Да я давно уже о привале мечтаю, а вы всё идёте и идёте, словно заведённые. Скоро свалюсь и усну прямо посреди тракта.

— Ну, так давайте останавливаться на ночь, — Бася спрыгнула с меня. — Чур, я сплю с Мидей в шатре!

— Без проблем, — отозвались мы с Иваном. — Ночь тёплая, и под звёздами неплохо.

Однако, к великому кошачьему разочарованию, усталый эльф шатёр разбивать не стал. Он просто стащил с Тавии поклажу, отпустил её пастись, а сам расстелил под деревом плащ и ушёл в нирвану с лютней в руках. Ваня развалился под кустом ежевики. Большой молот он положил рядом, а котомку привычно подмостил под голову. Мне же хватило кучки опавшей прошлогодней листвы. После многочасовой прогулки она показалась мягче перины тётушки Луносветы.

Уже засыпая, я вдруг тоже различил далёкий звук, о котором говорили эльф с кошкой. Он и впрямь напоминал непрерывное рычание. Однако усталость взяла своё, погрузив меня в глубокий сон без сновидений.

Настало утро. Несмотря на ласковые солнечные лучи и весёлый щебет птиц, пробуждение вышло не из приятных.

Оказалось, что всё это долгое время меня попросту обманывали. Водили за нос. Дурачили.

А ведь я уже поверил, что попал в другой, сказочный мир!

Тут-то и вспомнилось обещание Муромского устроить мне участие в настоящей ролевой игре. Вот, значит, как он это провернул! Хорошо же ребята постарались!

Теперь понятно, почему уши «Мидавэля» не острые, а «Иван Дурак» выглядит так гротескно!

Это же просто ролевики, бывшие студенты дяди Миши!

Стоп… А как же волшебство? Как быть со всеми чудесами?

С этим сложнее, но всё тоже объяснимо. Должно быть, мне постоянно подмешивали какие-то препараты, а то и просто гипнотизировали, чтобы сказку сделать былью…

А может… Может, это испытание нового вида виртуальной реальности? Точно! Значит, меня попросту наняли в качестве подопытного кролика. Не зря же столько ­денег отвалили!

Впрочем, какая теперь разница?

Ну, спасибо, Михаил Семёнович! Удружили…

Я осознал вдруг, как сильно разочарован.

Баба Яга, Избушка на курьих ножках, вампиры, разбойники — всё казалось таким натуральным, живым, реальным и настоящим, словно меня действительно перенесли в Навью Республику, в чудесный Мир Света…

Нет, ну ведь взрослый же мужик, даже с высшим образованием, а поверил в сказку, как сопливый дошкольник!

И продолжал бы верить, упорно проходя навязанный мне квест, если бы случайно не углядел в густом малиннике машину «скорой помощи».

Обычный серый УАЗ-«буханку», с красными полосами и синей «звездой жизни» на боку.