Я здесь, чтобы убивать

[12]

Представляя, как Яз шныряла по улочкам Орлиного холма, выискивая цель, Бесс безвылазно сидел в поместье Розавинов. Женевьева утверждала, будто ему повезло. Мало какому Убийце доведётся знать своего Охотника. А он даже видел её лицо.

Яз едва избежала казни и ничего не ведала о своём новом поприще, потому у Бесса не было причин так уж её бояться. Но его нервировало само существование Охотницы. Неудачи в Подземельях, балласт в виде Арлана и долг перед Женевьевой вгоняли его в депрессию.

Бездельничая в гостиной, Бесс то и дело косился в сторону Розы, вышивающей на платке цветочный узор. Он думал, насколько легче бы себя почувствовал, если бы кровь девушки покинула хрупкое тело, став огромным влажным пятном на обивке дорогого дивана. Это беззаботное создание существовало без всяких опасений за свою жизнь. Её беспечность раздражала Бесса.

― Роза, ― обратился он к дочери хозяина дома.

Оторвавшись от своего кропотливого занятия, она подняла голову, одарив гостя удивлённым взглядом. Прежде он никогда с ней не разговаривал, не то, чтобы обратиться по имени.

― Возможно я убью тебя, ― будничным тоном пробормотал Бесс задумчиво.

На хорошеньком лице отразился испуг. Дёрнувшись, Роза уколола палец, белые цветы на платке покраснели.

― Я чем-то вас расстроила? ― спросила она тревожно.

― Разве Убийце нужна причина убить?

― Наверное, нет, ― Роза отложила вышивку, вдруг погрустнев.

Бесс ожидал, что она попытается убежать. Но, лизнув изувеченный палец, Роза не сдвинулась с места. Словно бы чего-то ждала.

― Моему отцу надоело, что вы живёте в нашем доме, но он не может вас выгнать, ― сказала она. ― Ведь, это грозит серьёзным штрафом. Лорд Розавин такой трусливый и мелкий человек. Моя мать презирала его и потому Розавин позволил кровопийце её забрать. А сейчас он неустанно твердит, как же я похожа на свою мать, бросая на меня неприятные липкие взгляды. Бесс, если вы хотите убить кого-то из Розавинов, то чем мой отец не сгодится?

Что за страшный вопрос из невинных уст? Эта чертовка всё это время поглядывала в сторону Убийцы не из интереса, а потому что хотела попросить его об этом? Хотя прямо сейчас Бесс был бы не прочь очутиться подальше от Орлиного холма и заставить Женевьеву разыскивать своего ученика. Это наверняка выведет её из себя. Однако он ставил на кон одно из случайных воспоминаний.

Как раз пока Бесс обдумывал озвученное предложение, в гостиной объявился предмет разговора. Неповоротливый, медлительный лорд Розавин прошёл внутрь вместе со слугой, держащим на подносе чайник. Они двигались в сторону кабинета, дверь в который находилась как раз за широким диваном, занятым Розой.

Лорд уделил внимание лишь дочери, послав ей тот самый взгляд, на который она недавно жаловалась, и проигнорировал присутствие гостя. Едва мужчина развернулся спиной к Бессу, как тот вскочил и схватил за ручку пузатый чайник. Он с размаху вмазал расписным фарфором по голове Розавина. Один удар лишь повалил мужчину на пол. Кипяток ошпарил отпрыгнувшего в сторону слугу.

Розавин с усилием перевернулся, по макушке вперемешку с коричневой заваркой растекалась свежая кровь, волосы слиплись. В глазах отпечатался ужас, с губ срывались мольбы, которые Бесс вовсе не разбирал. Их заглушал барабан его собственного сердца. Замах за замахом он продолжил вбивать в голову Розавина раскалывающийся на куски чайник. Фарфор застревал в чужом черепе, превращая лицо в кроваво-мясное месиво. Наконец жертва перестала дёргаться, безмолвно распластавшись на испорченном ковре. Бесс опомнился от вскрика и обернулся.

Роза стояла, прикрыв рот ладонью, скрывая улыбку, уголки которой выглядывали из-за пальцев. Столкнувшись взглядом с Бессом, она нагнулась и вручила ему платок с незавершённой вышивкой, на углу красовались инициалы «РР».

― Вы слегка запачкались, ― беззаботно заметила девушка.

«Пользование жильём ограничено на семь суток, начиная с этой минуты», ― оповестила система. И Бесс очутился за воротами поместья вместе со всеми своими пожитками. У него внезапно разболелась голова. Какое-то воспоминание оказалось утеряно, но какое именно было не узнать.

― Что за нелепость? ― проворчал Бесс, оттирая лицо подаренным платком и по инерции пряча тот в карман штанов.

Он хотел быть отосланным прочь с Орлиного холма, а не стать бездомным.

― Ненавижу, ― зло проворчал Бесс и двинулся в сторону ближайшей платформы перемещения.

Вскоре он приземлился на окраине леса и зашагал вперёд, пиная лежащие под ногами камни. Даже после убийства злость продолжала жечь грудь. Всё это время Бесс пытался мириться с обстоятельствами, с тем, что никогда не вернётся в свой мир и не увидит родных. Но чем труднее становилась жизнь в Долине, тем сильнее тянуло назад. Его недовольство разбивалось о реальность и осколки впивались в мозг, который не мог так просто умереть в отличие от мозга Розавина. Оставалось лишь предаться агонии.

Начальная деревня, возле которой появлялись все нулевые, носила название Медвежий угол. Обугленную дыру в заборе успели залатать. Новенькие доски выделялись на фоне обтрёпанных временем. Ворота караулил пузатый стражник, мигом обратившийся в недвижимую статую при виде Бесса. Может решил, что так Убийца сочтёт его мёртвым и не тронет?

Однако Бесс прошёл мимо, не обратив внимание на чудака, глядевшего на него как на старого знакомого. Это было странно, потому что Бесс был абсолютно уверен, что впервые посещал Медвежий угол, хотя по прибытии в Долину видел пожар в деревне. Но разве он заходил внутрь?

Мучимый противоречивыми мыслями, Бесс стал осматривать местность. Ладные деревянные домики стояли почти впритык друг к другу. Местные в основном занимались ремеслом. В деревне царила спокойная размеренная атмосфера, совсем не такая как в городе. Бесс взял с прилавка булочника сладкую слойку. Деревенский робко улыбнулся, отвернувшись. Однёрки не имели право возмутиться ни на что, творимое Убийцами.

Жуя мягкий свежий хлеб, Бесс вошёл в местную таверну. Здание не жилое и вездесущая система его пропустила. Гостю тут же предложили пиво, но Бесс как обычно ограничился стаканом воды. Заняв дальний угол, он разглядывал деревенских, заметно насторожившихся при появлении Убийцы. Таким как он нигде не были рады.

Доев булку, Бесс поймал на себе прямой злобный взгляд молодого парня, сидящего в паре столов от него. Друзья паренька пытались одёрнуть его, но тот продолжал пялиться, явно растеряв всякий страх. Однако Бесс оказался абсолютно равнодушен к настолько примитивной провокации.

Тогда паренёк встал и направился к нему. Посетители таверны затихли, внимательно наблюдая за горячей головой. Бузотёр остановился, уперевшись ладонью в столешницу и навис над Бессом.

― Думаешь, тебе всё дозволено? ― спросил он с вызовом.

Бесс не ответил. Разумеется, он был свободен во многих действиях. Глупо было озвучивать и без того очевидный факт.

― Ты жестоко убил моего отца, лучшего кожевника в деревне, просто без всякой причины! ― лицо парня приобрело пунцовые оттенки от гнева и крика. ― Когда я пришёл в его лавку, всюду была кровь, ― его голос стал глуше, начав дрожать. ― Но люди мирятся, они всегда мирятся с вашими бесчинствами. И молча смывают кровь водой вперемешку со своими слезами. Я устал от этого дерьма!

Он ударил кулаком по столу, так что стакан Бесса опрокинулся, и содержимое разлилось, начав капать на пол. Бесс ощутил слабый укол совести. Он не помнил, как убивал отца этого несчастного бедолаги. Воспоминание было утрачено в качестве платы за убийство кого-то другого. Потому ему оказалось нечего сказать в ответ на все эти обвинения.

― Можно мне ещё воды, ― обратился Бесс к официанту.

Безразличие Убийцы взбесило паренька. Он схватил нож с чужого стола и приставил к горлу Бесса.

― Тай, остановись! ― вопрошал один из его друзей. ― Твоя мать будет рыдать, если ты обречёшь себя на худшее из-за жажды мести.

Интересно, каково было наказание для однёрок, покусившихся на жизнь Убийцы? Хотя толка от этого выпада и было немного.

― Убитые мной не ценили свои жизни и не боялись смерти, ― заявил Бесс, в стремлении придать чужому горю причину и осмысленность.

Тай опешил. Его глаза расширились. Рука с ножом опустилась.

― Что за бред? ― возмутился он. ― Мой отец не ценил жизнь? Чушь! У него есть спутница и сын, которых он любил. А кто есть у тебя? Измеряешь всё важностью собственной шкуры? Тц. Ты просто ничтожество, никому ненужная жалкая душонка.

Бесс сжал руку в кулак и встал. Друзья Тая, пытавшиеся его утихомирить, мигом попятились от товарища. Все занятые места вокруг бузотёра опустели. Люди поспешно пересели или вовсе покинули таверну.

Тай был ниже Бесса ростом, но ровно держал спину, а под грубой рубахой прочерчивались мускулы. Этот человек явно с ранних лет занимался физическим трудом, в отличие от Бесса, что отдавал все силы учёбе. Они двое были из совсем разных миров, не только потому что второй являлся призванным.

― Считаешь себя лучше Убийц? ― ровно поинтересовался Бесс. ― Но для нас ты букашка, которую мы можем раздавить с минимальными последствиями, затем просто забыв об этом.

Лицо Тая снова стало пунцовым от злости. Он стиснул зубы, но больше не кидался никого убивать.

― Ты прав, ― выдохнул тот сдержанно. ― Но я изменю это. Сделаю всё, чтобы изменить. Я не остановлюсь!

Он развернулся и вышел из таверны, хлопнув дверью. Бесс потёр виски и сел обратно на стул. Официант принёс новый стакан воды, заменив опрокинутый. Речь Тая звенела у Бесса в ушах. Прежде он почти не замечал однёрок и уровень их бесправности. Это действительно заходило настолько далеко. И любой Убийца мог сделать что угодно с людьми, которые находились ниже их в иерархии Долины. Почему Госпожа допустила подобное?

Но от чего-то Бессу совсем не было их жаль. Он залпом осушил стакан и вышел во двор, завалившись в первый попавшийся сарай. Внутри пахло сеном и лошадиным навозом. В стойле отдыхали два коня, что посмотрели на вошедшего, неопределённо фыркнув. Утомлённый Бесс снял кинжалы и положил на пол сумку. А сам расположился в одном из стогов, растянув ноги.

Сквозь доски прорывались лучи заходящего солнца, до ушей доносились отголоски деревенской суматохи. В воцарившейся тишине Бесс постарался очистить голову от мыслей и отогнать любые волнения. Расслабившись, он медленно погружался в дрёму, в сны, где он ещё не покинул дом. Там были знакомые улыбки и смех, семейное тепло и забота.

Отдавшись во власть сна, Бесс бродил по его туманным закоулкам, безнадёжно цепляясь за прошлое, как вдруг начал задыхаться. Он пробудился, в попытке сделать глубоких вдох, болезненно закашлялся. Едва открытые глаза заслезились от дыма. Кожу обожгло жаром огня. Сарай был охвачен пламенем. Лошади метались в стойле, не в силах спастись. Хозяева не пришли к ним на помощь, значит, пожар дело рук Убийцы.

Бесс вскочил, забросил сумку на плечо и схватил кинжалы. Он прикрыл нос вышитым платком и бросился к выходу. Даже сильный толчок не распахнул забитую с другой стороны дверь. Бесс разглядел острия гвоздей, торчащие из досок. Он едва о них не поранился. Как же Бесс не услышал стук молотка? Что-то подмешали в воду? Но почему не смертельный яд? Вновь болезненно закашлявшись, Бесс разглядел свежие капли крови поверх засохших на ткани. Значит, яд тоже…

Он почти достал кинжал, чтобы попытаться разрезать доски, как в лицо пыхнуло пламя. Бесс отшатнулся. Испуганное ржание лошадей коробило его сильнее скорой возможной кончины. Раньше он уже видел обугленные головешки в Медвежьем углу и пока не забыл Агату, давшую обещание его убить.

У Бесса закружилась голова от дыма, а может ещё и от яда. Силы покидали тело. Он осел на грязный пол, чувствуя, как его волосы плавились от наступающего огня. Перед глазами всё плыло. Боль наложилась на его апатию.

― Как же бесит, ― проворчал Бесс и сделал над собой усилие, чтобы подняться.

Он открыл стойла. Лошади ринулись наружу, сквозь огонь, окончательно пробив полуразрушенные стены. Бесс двинулся следом, пока пламя полностью не перекрыло проход. Холодный воздух обдал ночной влагой обожжённую кожу Бесса. Он вновь закашлялся, выплюнув на землю кровавую мокроту, и вытер рукавом губы.

Мучимый жаждой, заковылял в сторону колодца, еле передвигая ноги. Потрескивание дров и запах гари заполнили спящую деревню, где в самом деле вряд ли кто-то спал. Шорох лёгкой поступи мог бы остаться незамеченным, если бы Бесс не обратился в голый слух. Он взмахнул кинжалом, что словно и не перенял слабость отравленного тела и разил цель без промаха. Крошечное тело рухнуло к ногам Убийцы замертво. Бесс даже не взглянул на неё, он добрался до колодца и жадно пил из не до конца осушенного ведра.

Где-то в нескольких метрах угасал обратный отсчёт, пока Бесс разглядывал звёзды. Яд сжёг его кишки, а дым лёгкие, но он был все ещё жив.

«На вашей совести одна новая смерть. Всего девять совершённых убийств. Вам добавлена одна новая жизнь. Всего десять жизней», ― бездушно оповестила система.