Я тебя ищу. Книга 1

18. Последствия магии – совпадение или..?

Виту она потом всё выплеснула. Не хотела, собиралась сдержаться, но как-то само собой вышло.

Бертлеры задержались почти до наступления первых сумерек, и только правила городка вынудили их наконец распрощаться с хозяевами. Под обещание видеться чаще, что вызвало в Кейт новый виток раздражительности. Девушка понимала, что должна бы вести себя иначе, радоваться общению, предложенной дружбе, но заботы о младенце не так легко ей пока давались, а Маллия Бертлер больше наводила суеты, чем действительно помогала. Да и доверия к этой девушке у Кейт не было, после Джессмы-то. К тому же сестра стряпчего оказалась не в меру любопытной и болтливой, так и сыпала рассказами и замечаниями о новых соседях вперемешку с вопросам о самой Кейт. Отец ребёнка интересовал новую знакомую очень. Кто такой, как познакомились, как жили, почему не поладили с родителями, от чего он умер – Кейт едва не забыла состряпанную братцем легенду и с крайней неохотой выдала порцию лжи снова. Стараясь, по возможности, говорить поменьше. Имя дочки Маллия не одобрила, обозначила его слишком простым и угловатым. Кейт лишь улыбнулась; она сама себе не могла объяснить, почему назвала ребёнка так. Были мысли дать имя матери, но в последний момент передумала. Вит – тот вежливо приподнял брови и пожал плечами.

Сестра стряпчего была старше Кейт года на полтора, а житейского опыта, по её же собственным словам, имела в разы больше. Она успела поработать личной горничной в каком-то богатом доме, но отчего-то там не прижилась и оставила место службы. Семьёй не обзавелась и об этом говорила с сожалением. Прямо в первую же встречу выложила Кейт предполагаемые причины такой неудачи: Маллия считала, что всё дело в небольшой полноте и недостаточно миловидной внешности, и заглядывала Кейт в глаза, без слов прося об опровержении. Незначительный лишний вес у невысокой гостьи и впрямь имелся, и до красавицы она не дотягивала, но искренняя доброжелательность и не такое навязчивое, неприятно любопытствующее поведение существенно сгладили бы небольшие недостатки внешнего облика, – про себя подумала Кейт. Маллия же буквально за пару часов показала себя знатной сплетницей. Проведя всего несколько дней в Ковруме, девушка успела насобирать целый ворох разнообразной информации о его жителях и свободно, многословно делилась этими сведениями с едва удерживающей маску вежливости Кейт.

Когда, наконец, Витсент набросил на плечи подбитую мехом куртку и пошёл по узкой утоптанной тропинке к воротам, проводить гостей, Кейт вздохнула с невыразимым облегчением, даже тихая пульсирующая боль отпустила виски. Перепеленала и покормила дочку, положила её на короткий послеобеденный сон и перехватила собиравшегося было подняться наверх брата.

– Слушай, я сам не знал, что Маллия такая болтушка, – развёл Вит руками. – Я же не с ней дружбу вожу все эти годы, а с Миком. Но Кейтрисс, что дурного в желании этой девушки общаться? У вас наверняка наберётся немало общих тем и интересов. Я же понимаю, что тебе здесь одиноко.

Кейт упрямо скрестила на груди руки и прислонилась к перилам лестницы.

– Вит, так не принято! Таре ещё и двух недель нет, совсем кроха, слишком рано устраивать смотрины и принимать гостей! Тем более я эту девушку впервые вижу: какая она, с какими мыслями пришла в дом?..

Брат обескураженно заморгал, поправил ворот тёплого стёганого жилета – и раздвинул губы в скептической улыбке:

– Ты что, тоже поддерживаешь эти суеверия? Брось, ты же образованная девушка! Да и Маллия… Не думаю, что она с каким-то злом к нам пришла, не выдумывай то, чего нет. Соглашусь только с тем, что я момент для знакомства выбрал неподходящий. Попозже надо было, да. Дать тебе время оправиться, сообщить, что Мик сестру сюда перевёз. Не сообразил я, что ты можешь не обрадоваться новым знакомствам, не сердись. Я завтра из лавки зайду к Бертлерам, передам, что мы пока не готовы к новым визитам. Но так-то она девчонка неплохая, присмотрись.

Кейт не хотела присматриваться. Не верила больше в бескорыстную дружбу, да и заботы о дочери отнимали всё время без остатка.

Однако отделаться от новой знакомой оказалось непросто.

Маллия вбила себе в голову, что Кейт нуждается во внимании и подругах, и сама себя определила в эти самые подруги. Ну а чего: других кандидаток не наблюдалось, это энергичная девица выяснила сразу. Единственной уступкой Маллии стала пауза примерно в месяц, в течение которого она не тревожила дом на окраине своими визитами. А потом принялась приезжать снова, уже без брата, то предупреждая о своём намерении заглянуть, то не утруждаясь соблюдением приличий. Витсента в это время чаще всего не было дома; Маллия проводила у Кейт не более двух-трёх часов, но трещала без умолку, через раз вызывая у Кейт приступы головной боли. Намёки оставляла без внимания, искренне удивляясь, чем её общество может помешать молодой женщине и спокойному младенцу. Да, крошечную Тару Маллия раздражала в разы меньше, разве что на руки к бесцеремонной гостье девочка больше не шла, принималась капризничать. Кейт однажды решилась, посмотрела на «подругу» магическим зрением, но ничего не выявила: никакого дара, ни светлого, ни тёмного, в Маллии не было, обычный человек, просто не самый приятный.

Работу, к огорчению Кейт, новая знакомая в Ковруме не спешила искать. Дела Микора шли неплохо, его заработков хватало на двоих, так что Маллия исполняла в доме брата обязанности хозяйки, что устраивало, похоже, обоих. Замужество светловолосой сплетнице тоже пока не светило: по мнению Маллии, единственной подходящей партией для неё мог бы стать, ни больше ни меньше как сам Гермах Синрей, мэр Коврума. Кейт аж поперхнулась на этих словах, озвученных совершенно обыденно. Нет, этот мужчина в летах больше напоминал старосту большой деревни, нежели градоначальника, манеры имел самые простые, а со слов Витсента, ещё и особой инициативностью не страдал, но…

– А наличие госпожи Синрей тебя ничуть не смущает? – ехидно вопрошала Кейт.

– Есть немного, – рассеянно отзывалась Маллия. – Да не переживай, не стану я с ним кокетничать, просто больше тут интересных мужчин и нет. Хлюпики какие-то, все как один вялые и сонные.

Доля правды в наблюдении этой девицы имелась. Сама она коврумской угрюмой сонливостью ещё не заразилась, либо пасмурная сырая погода на Маллию особого влияния не оказывала.

А Кейт к местному климату так и не привыкла. Трескучие морозы и высокие сугробы сменила весенняя оттепель и резвые ручьи, а низкое небо всего лишь чуть поменяло оттенок, очень редко радуя солнцем. Дождавшись, когда как следует просохнут дороги, Вит начал чаще уезжать из Коврума за товаром для своей лавки, и, бывало, отсутствовал по несколько дней. Ему такие поездки шли на пользу: возвращался довольный, оживлённый и будто посвежевший, так что Кейт подозревала, что какая-то приветливая дама сердца у брата всё же имелась, в Шиаре или ещё где. Тара росла, наполняя жизнь матери тихим счастьем, веселила первыми детскими проказами, радовала первыми успехами, но всё это сопровождалось непроходящей усталостью и недосыпом, хотя ночами малышка преимущественно спала, а недомоганиями вроде младенческих колик не страдала вовсе. Кейт зевала, втихаря подпитывала себя крохами жизненной силы и уговаривала себя подождать: ещё немного, и станет легче.

Страшные гости из Овражного леса к городку больше не подступали и, месяц за месяцем, девушку понемногу отпустило: в самом деле, если не бродить по улицам в тёмное время суток, с лесом и его обитателями можно существовать почти безопасно. Коврумцы даже за хворостом в лес ходят, и ничего. А летом и вовсе за черникой к болотам добираются. Неясные страхи, будто бы изредка возле дома бродит нечто жуткое, девушка в итоге списала на впечатлительность и хроническое утомление, хотя желания дождаться лета и отправиться вместе с другими соседками за черникой у неё не появилось. «Столичная штучка», – посмеивался Витсент. Сам он лес любил, ориентировался в нём отлично, но и об осторожности не забывал.

Весной, когда скудная местная почва достаточно прогрелась, Кейт снова высадила зелень, рассчитывая вырастить обильный урожай, чтобы хватило на продажу. В прошлом году свежие пучки лука и петрушки Вита очень порадовали, и этим летом он надеялся привозить урожай в свою лавку, спрос имелся. Так что Кейт выносила дочку из дома, устраивала на толстом одеяле рядом с грядками и, наблюдая, как малышка пытается ползать, принималась за дело. Иногда компанию составляла Маллия, но больше следила за шустрой девочкой, чем помогала с огородом. В дни, когда прилипчивая блондинка не приезжала, Кейт вновь понемногу воздействовала на почву и ростки своей магией: без «зелёного» дара, следовало признать, ничего толком здесь расти не желало. Вит, возвращаясь из лавки, неизменно заворачивал на огородик и подолгу разглядывал нежный пушок укропа и весёлые пёрышки лука, довольно потирал руки, но на Кейт нет-нет да поглядывал задумчиво и неуютно как-то. Девушка очень старалась не выдать себя.

Таре было месяцев семь; она росла не самой миниатюрной девочкой, уже вполне резво ползала, то и дело стремилась улизнуть за пределами их с матерью комнаты и на своих конечностях отправиться изучать остальные помещения дома. Пищала и ревела строго по делу, проявляла забавную и умилительную любознательность, пробовала на зуб всё, до чего могла дотянуться. Зубки у неё начали прорезаться рано, но неприятных ощущений ни малышке, ни Кейт не доставляли. Вит с племянницей смирился, по-прежнему время от времени баловал небольшими подарками, но не стремился брать на руки или помогать. Тара отвечала внимательным взглядом серебристо-серых глаз и проявляла некую осторожность в их незначительном общении. Невразумительный младенческий пушок на её головке постепенно сменился тёмными волосиками, закручивающимися в упругие локоны-колечки на концах. Цвет волос малышка унаследовала отцовский; Кейт гладила шелковистые локоны и – ничего с собой не поделать – страшно жалела, что Бретт понятия не имеет об этой очаровательной девочке. Время не лечило, только давало возможность рассмотреть тот старый конфликт под новым ракурсом. Не получалось забыть, оправдания придумывались сами собой, а тёплую улыбку Бретта, оставшуюся в памяти, видеть лживой не удавалось.

Зря Кейт тогда поддалась настойчивости драконьей леди. Надо было подождать: Бретт обязательно пришёл бы и дал внятные объяснения. На этих мыслях у девушки всегда щипало в носу, но в такие моменты начинала возиться в своей колыбельке дочка, неизменно отвлекая мать от готовых пролиться слёз.

О том, какие сюрпризы таятся в маленькой Таре, Кейт узнала тем же летом.

Малышка редко устраивала матери бессонные ночи, обычно хватало встать разочек, чтобы покормить и сменить пелёнки, и можно было вновь падать на подушку и провалиться в чуткий сон. В эту ночь Кейт особенно остро хотела спать: днём долго занималась прополкой грядок, а после, пользуясь отсутствием старшего брата, втихаря подкармливала растущую зелень своей силой. Дочка наблюдала за работой матери с живым любопытством, то и дело, впрочем, отвлекалась на бабочек и жучков, но весь вечер вела себя беспокойно, вертелась на руках, не хотела сидеть с игрушками на расстеленном на полу покрывале, разревелась на раздражённую просьбу Витсента успокоить ребёнка. Кейт носила её на руках по дому, потом вышла на улицу и, пока не начало темнеть, носила вокруг дома, рассказывая сказки. Угомонилась Тара неохотно, заснула, крепко ухватив мать за палец.

А разбудило Кейт тихое утробное рычание, раздавшееся в кромешной тьме. Внутри дома, не снаружи. Плеснуло животным страхом, затопило по самую макушку; взвившись с постели, девушка судорожно ударила по лампе, ещё раз и ещё, пока не сумела, наконец, трясущимися пуками повернуть её в нужном направлении. Комнату залил мягкий оранжевый свет, показавший, что кроме Кейт и Тары, никого больше в помещении нет. Окно, по обыкновению, крепко закрыто, занавески плотно задёрнуты. Кейт нервно облизала сухие губы, пытаясь унять бешеный стук сердца, и тут рычание повторилось опять. Негромкое, предупреждающее. Не веря сама себе, Кейт склонилась над колыбелькой. Маленькая Тара крепко держала в кулачке мягкую тряпичную куколку, а сама неотрывно смотрела в сторону окна. Младенческий ротик искажал нечеловеческий, звериный оскал, блеснули в неверном освещении малюсенькие белые-белые клыки. Едва подавив желание отпрянуть, Кейт пересилила себя и впилась взглядом в личико дочери. В светлых серых глазёнках плясали яркие серебряные искры, зрачки вытянулись в тонкую нить. Под аккомпанемент непрерывного рычания Кейт сдавленно икнула.

Приложив ладонь ко рту, она не могла оторвать глаз от дочки, вспоминая и вспоминая то мелкое, не бросающееся в глаза, а на самом деле всегда бывшее на виду. Как она раньше не поняла, почему?..

У Тары острый, нечеловеческий слух, ловкие пальчики и крепкая хватка, быстрые реакции. Температура тела, если вдуматься, чуть теплее человеческой. И её малышка не боялась огня. Напротив, яркие язычки пламени её завораживали, заставляли тянуться и пытаться схватить.

Кейт так увлеклась сопоставлением признаков, что едва не забыла о причинах своего пробуждения. Рычала ведь девочка не просто так! Не из-за бессонницы таращилась нечеловеческими глазами в окно. Там кто-то был, и реакцию малышки уже не получалось списать на слишком живое воображение. Кейт подхватила кроху на руки, отскочила к двери. Разбудить Вита?.. Тара поморгала, перевела серебряный взгляд на мать: зрачки медленно возвращались в обычную форму, рык постепенно угас, а губки сложились в жалобную гримаску.

– Тихо, тихо, солнышко, – прижала её к себе Кейт. – Не плачь. Мы никого не пустим.

О том, с каким существом пришлось бы в случае вторжения иметь дело молодой женщине, не владеющей ни каплей боевой магии, лучше не думать. Она крепко обнимала малышку и шептала ей успокаивающую бессмыслицу, а сама не сводила глаз с тёмного прямоугольника окна. Прошло ещё несколько минут, прежде чем Кейт решилась побеспокоить брата. Не знала, чем бы он мог помочь в ситуации, если к их дому всё же пришёл кто-то, но коротать остаток ночи одной было ещё страшнее. Нервно стукнула костяшками пальцев в дверь его спальни.

Витсент открыл, кутаясь в длинный тёплый халат. Кейт сбивчиво, не переставая покачивать на руках Тару, изложила свои страхи. Брат хмуро оглядел обеих родственниц, позевал, тяжко вздохнул, но постарался успокоить. Аккуратно убрал расходные книги, над которыми сидел добрую часть ночи; учёт товарам и прочему он предпочитал вести сам.

– Из дома не выйду, сама понимаешь, – сказал он девушке, устало зевая. – Где, говоришь, сильнее всего ощущалось чужое присутствие?..

С лампой в руках неторопливо обошёл дом, проверил замки и окна, показал сестре, что запоры с вечера никто не трогал, не поленился слазать наверх и крикнул оттуда, что всё в порядке. Кейт тихо ходила за ним по первому этажу, мучительно раздумывая, сказать брату о проявлении драконьей сути племянницы или промолчать? Её саму глаза Тары напугали едва не до истерики; как им жить дальше в этом полном предрассудков и суеверий городе? Что, если и к представителям иных рас коврумцы не проявляют дружелюбия?

– Давай я тебе молока согрею, с мёдом, – предложил брат. – Это поможет тебе успокоиться. – Если у нас и были гости, то уже убрались. Но… я-то ничего не почувствовал.

Поведение Тары подтверждало эти выводы. Кейт не стала отказываться от молока – крайне редко Вит предлагал угощение в неустановленный час, но уснуть не могла долго. Дочку уложила рядом с собой, смотрела на неё и гадала, что будет дальше. Чего ждать? Звериных когтей, крыльев, драконьего хвоста? Полного оборота в языках пламени? Как это происходит у чешуйчатых? В Бретте не наблюдалось ни малейшего намёка на истинное происхождение.

И кто всё-таки так напугал Тару?

Утром Кейт вышла проводить брата; отчаянно зевая, щурилась на выкатившееся солнышко и рассеянно наблюдала, как Вит впрягает в повозку лошадь и грузит несколько ящиков, принесённых из погреба. В лавке закончились кое-какие крупы и масло, вызывать помощника Витсент не стал: всё равно в город ехать, так сам всё и отвезёт. Тара осталась в комнате, занятая новой игрушкой, которую несколько вечеров мастерила Кейт. Смотрела на флегматичную добродушную морду кобылки и пыталась ухватить ускользающую мысль.

– Я вернусь после обеда, ближе к четырём, – предупредил Витсент и открыл ворота. – Кейтрисс, хочешь, я пошлю записку Маллии, чтобы она тебя навестила?

– Ох, нет, только не это, – поморщилась Кейт. – Я уже в порядке, занимайся спокойно своими делами.

Вит не стал настаивать. Девушка дождалась, пока он выведет лошадь, тянувшую повозку, за забор и заперла ворота, но дойти до крыльца не успела, шага не хватило до нижней ступеньки. Там, за забором, громко заржала смирная сонная лошадка, и в этом ржании чётко слышался страх.

Кейт дёрнулась к воротам, но тут же резко развернулась к дому и взлетела на крыльцо. Подхватила дочку и с ней на руках побежала через двор к забору. Лошадь всё не замолкала, слышалось в её голосе что-то истеричное, но от Вита – ни звука. С мыслью, что Тару-то как раз следовало оставить дома, двери закрыть, а из дома прихватить хотя бы кухонный нож или лопату из сарая, Кейт вылетела за ворота, за которыми начиналась едва просохшая от последнего дождя дорога.

Вит не пострадал. Он держал поводья обеими руками и пытался утихомирить животное. Дальше по дороге, на обочине, там, куда не дотягивался забор, огораживающий владения брата, темнело вытянутое пятно. Беспокойно завозилась маленькая Тара, нечаянно прихватила цепкими пальчиками прядь волос возле шеи Кейт, но та только чуть скривилась от незначительной боли. Ноги сами несли ближе, рассмотреть, понять… Витсент не останавливал. Он, наконец, совладал с перепуганной лошадью, откатил повозку в сторонку и осторожно подошёл ближе. Насупленный и очень серьёзный. Внутри у Кейт всё дрожало.

– Что это? – сипло спросила она, стараясь встать так, чтобы загораживать обзор малышке.

И та мысль, зудевшая в её голове, сразу оформилась: лошадь. Ночью, когда под домом бродило жуткое нечто, она не визжала, стояла себе спокойно в своём стойле.

– Это сосед с Прогонной улицы, тоже, кстати, Витсент, – негромко ответил Вит и присел на корточки перед неподвижным телом, лежавшим ничком в дорожной грязи. – Он у меня вчера про масло спрашивал, хотел прикупить пару бутылей, а я вот только повёз остатки партии в лавку. Вот оно как…

Кейт отступила на шаг назад, головку Тары прижимала к своему плечу. Та недовольно попискивала под материнской ладонью и вертелась, пытаясь освободиться. На языке Кейт прыгал вопрос.

– Кейтрисс… – опередил её брат тем же серьёзным негромким голосом. – Скажи… Ты обращаешься к?.. Продолжаешь использовать свой дар?

Кейт непонимающе уставилась ему в лицо, строгое и печальное.

– К-какой дар?

Она пересилила себя и наклонилась над телом. Тёзка её брата был непоправимо, безоговорочно мёртв. Вот прямо здесь, на дороге, ведущей из Коврума к их дому. Она не знала этого соседа; может, видела когда-нибудь, но близкого знакомства точно не водила. При жизни вполне прилично одетый в тёмный костюм, и кольцо на пальце заставляло сомневаться, что на несчастного напали грабители. Обе руки выброшены вперёд, будто, спасаясь от смерти, этот человек пытался ползти. И ещё… Тело пересекали фрагменты тёмной субстанции, похожей на толстые сгустки паутины. Немного, всего несколько клочков.

– Кейтрисс, – мягче позвал Вит. – Ты бы возвращалась в дом. Этому… не помню, как его фамилия, уже ничем не помочь, только если вызвать Блейнита, это всё по его части. Этот, с одинаковым именем, уже окоченел. Что касается… Я не скажу о тебе, Кейтрисс, не переживай. Но мне сейчас ты можешь признаться как есть: ты колдовала? Продолжаешь? Я верю, что ты здравомыслящая девушка и не станешь… Но и проверить никак не могу.

Кейт сбилась с мыслей. Сначала попыталась вспомнить, что за Блейнит, и память услужливо подбросила образ немолодого полноватого мужчины, следившего в маленьком Ковруме за правопорядком. Нос пуговкой, добродушное круглое лицо, тонкие усики: его чаще видели в погребке за кружкой пенного, нежели в участке. Потом до неё дошло. Она уставилась на брата во все глаза.

– Я… – прохрипела она, вцепившись в Тару так, что та недовольно захныкала. – Я не… Почему здесь, Вит?! – спохватилась девушка. – Кто-то бродил ночью у нас под окнами и хотел попасть в дом! А лошадь молчала, как будто присутствие этой нечисти её не беспокоило совсем!

Вит тоже не сразу понял, о чём она, не мигая, смотрел строгими глазами снизу вверх.

– Я тебе не о том толкую, милая… А… да, действительно, странно. Животные ведь должны быть чувствительны к такому. Хотя был тот случай, с год тому назад – там во дворе даже собака не залаяла. Бездна его знает, почему звериное чутьё эту погань не распознаёт. Или… у тебя конкретные подозрения? Кейтрисс?

А она уже начала сходить с ума от обдавшей жаром вины. Получалось… получается, предостережения Вита были не напрасны: это её всплески магии, даже небольшие, приманивают к городу эту жуть. А вчера Кейт зачерпнула приличную порцию своей силы, чтобы помочь растениям. Перестаралась? Она перевела взгляд на скрюченное тело и судорожно вздохнула. Что до подозрений…

Очень быстро и, знала, совершенно незаметно, она перешла на магическое зрение и облила им сидящего на корточках брата. Скорее, чтобы не передумать. Нет, повода никакого не было, просто… И с облегчением выдохнула, пряча лицо за тёплой макушкой Тары: ничего. Обыкновенный человек, никаких иных проявлений, и дара тоже – ни крупицы. Она поспешно замотала головой, на что Вит слабо улыбнулся.

– Да уж… Эдак мы такого друг о друге напридумываем! – с нервным смешком фыркнул он. – Беги домой, Кейтрисс. Мне придётся позаботиться о бедолаге самому, а ребёнку уж точно смотреть на это не следует.

Кейт послушалась, но не стала запирать ворота. Ждала, когда Витсент привезёт из Коврума Блейнита и ещё людей – надо же было кому-то поднять и погрузить на телегу тело. Всё валилось из рук, Тара, чутко улавливая состояние матери, тоже вела себя беспокойнее обычного. Это из-за Кейт погиб тот человек, тёзка Вита. Как ей теперь с этим жить? А если и в начале зимы – тоже?

О магии нужно забыть. До тех пор, пока Кейт с дочкой не покинут Коврум – нельзя больше ничего, ни капли.

…

Витсенту-тёзке было хорошо за пятьдесят, сообщила позже Маллия. Она, конечно, не утерпела и вскоре после похорон бедолаги прибежала проведать Кейт. А на самом деле ей, как обычно, не терпелось поделиться новыми сплетнями. Она притащила яблочный пирог, испечённый собственноручно; он оказался чуть пригоревшим с одного бока и немного помятым, но вызвал огромное воодушевление Тары. Она вертелась на коленях матери, тянула ручонки к выпечке, требовательно вскрикивала, но получила только сухарь и дольку яблока. Впрочем, не особо капризную малышку это вполне успокоило.

– Ты слишком строга к девочке, – неодобрительно заметила Маллия. – Не вижу ничего вредного в пироге.

Кейт дала дочке ещё один кусочек яблока, такой, чтобы удобно помещался в детскую ладошку.

– О сухарики ей гораздо вкуснее зубки чесать, – улыбаясь Таре, проговорила она. – Позже и до пирогов дойдём, всему своё время.

Так вот, этот сосед Витсент жил один, жену успел похоронить, детей отправил учиться, а те после окончания учёбы в Коврум не стали возвращаться. Кейт их понимала. Дети, сын и дочь, если верить Маллии, к погребению родителя не успели, да и после не торопились приезжать. По мнению интересующейся делами всех соседей девицы, наследникам следовало хотя бы жильём заняться: умерший проживал в маленьком домике на три комнатки, который можно было бы продать или хотя бы жильцов каких найти. Всё деньги.

Кейт было жаль второго Витсента, но размышления приятельницы слушать было тягостно и неинтересно. Что ничуть не мешало Маллии делиться всем, что успела узнать и услышать. Просить её не приносить коврумские разговоры было так же бесполезно, как ждать цветения яблонь зимой. Но после этой трагедии в городке надолго стало тихо. Брат успел даже несколько раз побродить по Овражному лесу и притащил несколько кузовков с грибами, собирать которые просто обожал, и никакая лесная нежить с нечистью вместе его не останавливала. Но к коврумской травнице он наведался и принёс домой несколько пучков засушенных трав, среди которых Кейт без труда узнала обладающие защитными, обережными свойствами. Такие развешивали по дому, чтобы отпугнуть всякую нечисть и прочее, незримое.

– И это я суеверная, – мягко улыбнулась девушка.

– Это не магия, за которую могут наказать, – пояснил Витсент. – И тебе, думаю, будет спокойнее. Идём, покажу, где лучше разместить. И на ворота повесим.

Тара, успевшая отломить от одного из пучков веточку полыни, громко чихнула.

Гибель соседа они с Кейт не обсуждали, версий и предположений Маллии хватало за глаза, а Вит вообще не был склонен к длинным переживаниям и сантиментам. Грибы почистили, сделали из них начинку для пышного пирога, остальные засушили – это занятие брату нравилось гораздо больше пустых разговоров. Разве что один, неожиданный в его исполнении разговор, Вит как-то вечером завёл сам.

Они расположились на кухне: Кейт перебирала бруснику и приглядывала за копошившейся на полу дочкой, всё более непоседливой и шустрой с каждым днём. Брат, по своему обыкновению, занимался приготовлением еды, чистил и крошил морковку, мелко-мелко нарезал капусту острым ножом. Тупые лезвия просто не выносил, а Кейт всё время боялась порезаться. Они лениво перебрасывались фразами: о ценах на муку, планах Вита на днях снова отлучиться в Шиар…

– Ты не думаешь о замужестве? – вдруг спросил брат, размеренно стуча ножом по столу. – Не хочешь свою семью, чтобы кто-то заботился о вас с девочкой?

Кейт от неожиданности раздавила в пальцах ягоду. По имени Тару брат почти никогда не называл. «Ребёнок» или «девочка». А Вит спокойно смахнул нашинкованную капусту в миску и продолжил:

– Нет, я тебя ни к чему не принуждаю и не выгоняю тем более. Просто ты молодая и характером совсем не такая, как я. Не одиночка. Наверняка хочется крепкое надёжное плечо, свой дом, где ты была бы полноправной хозяйкой.

– Вит…

– Чужой ребёнок не каждому мужчине помеха, – перебил он. – А твоя дочь к тому же не доставляет особых хлопот. Во всяком случае, пока.

Тара в этот момент держалась за ножку стола и, сосредоточенно сопя, поднялась на ножки. Пробовала вставать, но первые её шаги Кейт пока ещё ждала. Малышка потянулась к разложенным на столе ягодам, не удержала равновесие и шлёпнулась на пол. Сморщила вздёрнутый носик, но не заплакала, словно подтверждая наблюдения дядюшки.

– Я об этом не думала, – тихо, но твёрдо сказала Кейт. – Не нужны мне никакие мужчины.

Дочка перевела взгляд на мать и растянула губы в ясной улыбке.

– А Маллия говорила, вы часто перспективы замужества обсуждаете, – хмыкнул Витсент. – Или ты так и не выкинула из сердца того лордика?

И сдавленно шикнул: за разговором таки полоснул ножом по пальцам. На ровненько порезанные капустные листы капнула кровь. Кейт тут же метнулась к шкафчику, в котором брат хранил лекарства и прочие аптечные средства.

– Кейтрисс, не суетись, это мелкая царапина! Сядь, – отмахнулся Витсент.

Но Кейт, с чувством облегчения, что не нужно отвечать на сложный вопрос брата, всё-таки достала чистую тряпицу и кровоостанавливающую воду. Осмотрела порез, обработала и забинтовала.

– По женихам у нас сестрица Бертлер, – убирая аптечку на место, всё же договорила Кейт. – Она и постарше меня, ей первой замуж и идти. А со мной видно будет. Я не верю, Вит, что кто-то может принять мою Тару как родную.

Поглядев на сестру, продолжать эту тему Витсент не стал.

К магии Кейт после гибели соседа не тянулась, хотя молча страдала из-за невозможности её применять. Это ведь в самом деле так и было: словно не пользоваться рукой, ногой или зрением. И вялость не проходила, а теперь бороться с ней стало почти невозможно. Редкие моменты бодрости то и дело сменялись вот этой гадкой апатией и, если бы не Тара, Кейт, наверное, спала бы целыми дням

Зато смерть отступила от городка, притих Овражный лес, готовясь к новой зиме. Старожилы говорили, что высокого снега не следует ждать, погода останется промозглой и слякотной. Кейт плохо разбиралась в народных приметах и только вздыхала: Тара училась ходить и так хотелось выводить её на длинные прогулки по хрустящему белому снежку. Дочка вела себя как обычный человеческий ребёнок, пробовала на зуб первые слоги, пока больше не пугала мать серебром в больших ясных глазках. Но от настойчивых приглашений Маллии Бертлер Кейт всё ещё отказывалась: не могла отделаться от опасений, что вне стен привычного дома, в гостях, в Таре может в самый неподходящий момент проявиться магия. Дома-то хотя бы Витсент этому не удивится и не разболтает кому не следует, а Маллия такого доверия не вызывала.

Она не очень и печалилась отказам подруги, как ездила к Кейт, так и продолжала.

– Но ты хотя бы на празднование дня рождения Мика приезжай. С Витсентом. Это через месяц, можно успеть придумать что-нибудь, – Маллия небрежно кивнула на Тару. Имела в виду, чтобы Кейт договорилась с кем-нибудь из соседок присмотреть за малышкой. – Мы хотим устроить большой праздник, а то совсем тут… как в болоте. Чтобы музыка и танцы, не хуже чем в столичных домах. У меня будет новое платье, такое, знаешь… – Девица восторженно закатила глаза и руками очертила в воздухе нечто бесформенное. – По последней моде, я в каталоге видела!

Кейт не удержалась и весело фыркнула.

– Праздник для Микора, а наряд для тебя? И господина Гермаха пригласили? Ты его хочешь новым нарядом обольщать, не взирая на госпожу Синрей?

– Ох, господин мэр, конечно, интересный мужчина, – без тени смущения согласилась Маллия. И вдруг на её округлых щёчках проступил нежный румянец. – Но я же не дурочка вздыхать по нему. Так, помечтала немножко… Мэр с супругой будут, конечно. Мик водит с ними знакомство и Синреи любезно приняли наше приглашение. Но платье не для господина Гермаха, – заговорщицки хихикнула девушка.

Кейт потянулась к Таре и вытянула из её рта леденец на палочке, принесённый Маллией, с которого не успели снять тонкую обёрточную бумагу. Под недовольное хныканье дочки развернула шуршащую обёртку и вернула гостинец в нетерпеливые детские ручонки. Повернулась обратно к выдерживающей эффектную паузу приятельнице.

– А для кого?

Маллия загадочно улыбнулась.