Я и мой кот

Сделка

Я стояла по колено в траве, которая волновалась под ласковыми дуновениями теплого ветра. Прямо передо мной высилась каменная башня, оценить размеры которой не удалось. Сколько ни задирала голову, перспективу не получалось осознать. Слишком близко я находилась к строению.

Обернулась, пытаясь хотя бы приблизительно представить, где могу находиться и с трудом сглотнула ком в горле. Сколько хватало глаз, расстилалось море волнующейся, высокой травы. Ни одна тропинка не вела к башне, не видно было ни зверья, ни людей, ни птиц в небе. Тихо и только шелест, еле различимый, травы и сплошная каменная стена перед самым носом. Решила обойти башню вокруг, чтобы поискать вход, да стена расступилась, открывая его.

“Значит, Колдун действительно существует?” — мелькнула в голове не самая умная мысль.

Но мой скепсис и глупые вопросы вполне закономерны. В подлунном мире, по официальной версии, нет колдунов, нет магов, ведьм и знахарей. Есть только Ведающие, они же знахарки, а эпос о Колдуне, людьми не посвященными, воспринимается именно как легенда. Только среди Ведающих бытует мнение, что не такая уж это и выдумка, чтобы относиться к ней с недоверием. Теперь и у меня есть шанс убедиться в том, что сказка о Колдуне сущая правда. Наверное, мне стоило испугаться, потому что до конца не верила, когда просила о помощи, что Колдун поможет, что откликнется на просьбу, а потому не верила и в то, что придется платить. Сейчас же стоило начать беспокоиться. Но я и ранее понимала, пусть и не до конца, что решилась на опасный шаг, поэтому спокойно вошла в открытую “дверь”, которая выглядела тёмной расщелиной в каменной стене.

Пение птиц показалось оглушительно громким после тишины. Огляделась и замерла в изумлении. Было чему дивиться. Находилась в саду, самом странном саду, который только мне приходилось видеть. Деревья и цветы, очень разные и необычные заполняли собой огромное пространство, размер которого снова не получилось оценить. Над одним из деревьев, находящимся справа от меня, висела тучка, из которой лил проливной дождь. Над кустами, прямо передо мной, покрытыми крупными, красными цветами, светило ясное солнышко, щедро даря растениям тепло. Над небольшой рощицей, расположившейся слева от меня, и состоящей из высоких, стройных деревьев с длинными, узкими листьями, раскинулось звездное небо. А сразу за деревом, что стояло под дождем, находился прозрачный, огромный цветок, с резными, будто стеклянными лепестками, поражая ледяной красотой. Он стоял прямо в центре снежной бури, стройный и чуждо-прекрасный.

— Зачем ты пришла, Ведающая? — столь же ледяной, как цветок, голос вырвал меня из состояния грезы наяву.

“Просить помощи” — хорошо, что табличку с мелом из рук не выронила, когда любовалась великолепием сада.

— Я это знаю и так. Какого рода помощь ты просишь?

И я увидела, наконец, того, с кем разговаривала, он вылепился из воздуха прямо передо мной. Собеседник оказался высоким мужчиной с черными, как ночь глазами, длинными, белыми волосами. Цветной, плетёный ремешок узкой полоской пересекал лоб. Тонкий, породистый нос, бледная кожа, длинные пальцы аристократа, изящные, но мужественные черты лица. Мужчина был красив, но эмоционально холоден как лед. Тем контрастней смотрелись теплые цвета одежды, жёлтый и тёмно-коричневый, да расшитые цветным узором сапоги.

“Нужен люпам” — начертала дрогнувшей рукой.

— Всего-то? — губы моего собеседника искривила усмешка. — А готова ли ты заплатить ту цену, которую запрошу?

“Готова” — рука казалась чужой и неповоротливой, пока писала это коротенькое слово.

Колдун думал недолго, глядя неподвижными глазами куда-то мне за спину. Протянул вперёд руку, на которой лежал мешочек, в котором, уверена, находилось такое нужное мне сейчас противоядие.

— Цена не так велика, да и просьба твоя была не обременительна. Год ты проживешь здесь и будешь помогать мне. После, будешь свободна как ветер. Возьмешь мешочек — согласна с платой. Не возьмешь… Уйдешь ни с чем. Решать тебе.

Колебалась недолго, год в этой башне не такая страшная цена, как продать душу, можно и согласиться. Вот только какой будет эта жизнь? Скоро узнаю. Я взяла мешочек с противоядием.

— Отсчет года пойдет с того момента, когда вернешься, — колдун истаял, только голос остался.

“А если не вернусь?” — мелькнула в голове глупая мысль.

— За ним, — из воздуха выпрыгнул Нахал, мяукнул и убежал куда-то вглубь сада. — Вернешься обязательно.

Хотелось крикнуть: “Нахал! Куда ты?!”. Но это не в моих возможностях, пришлось, молча потянуть за ручку двери, которая появилась прямо передо мной и, перешагнув через порог, вернуться в ту комнату, откуда уходила.

Руки дрожали, дощечка для письма, стоило мне опуститься на постель, выскользнула из ослабевших пальцев и с глухим стуком упала на пол, туда же полетел и мешочек с люпамом. Немного отошла от шока, нагнулась и подняла мешочек, не след разбрасываться драгоценным лекарством. Его ещё заварить надо, остудить, медом заправить, чтобы отбил горечь и только после напоить больного. Следует поторопиться с этим делом, а то все мои жертвы могут оказаться напрасными.

Ещё несколько мгновений потратила на то, чтобы успокоиться и выкинуть лишние мысли из головы. С последствиями собственного безрассудного поступка разберусь позже. Быстрым шагом покинула комнату и направилась на кухню. Там, показала жестами, что необходима посуда — ткнула пальцем в один из котелков на полке, вряд ли кухарка знала грамоту, здесь мои табличка и мел были бессильны — и принялась священнодействовать. Залила горячей водой горсть люпама и поставила ненадолго посудину рядом с плитой, подержав настой так нужное время, отставила его на стол.

Нервы были на пределе, так сложно было набраться терпения и дождаться когда зелье будет готово, но мне и это удалось. Пока лекарство остывало, прошлась вдоль полок с приправами и, протянув к ним руку, остановилась, словно спрашивая: “Можно?”. Кухарка, которая, вроде и при деле была — резала овощи (кому они нужны ночью-то, не спится, видать, обитателям замка) — а нет-нет да поглядывала на меня, проверяла, не занимаюсь ли я каким чёрным ведовством.

Мне дали разрешение порыться в специях, и я принялась заглядывать в банки, надо было найти мед, а его не было. Заметив моё озабоченное выражение лица, кухарка спросила:

— Может, в кладовой посмотреть?

Кивнула и женщина повела меня в кладовую. Там, глядя на мое растерянное выражение лица — многовато полок было и всяческой снеди на них — сказала:

— Могу помочь?

Я сделала вид, что в руке у меня воображаемая ложка, которую, щурясь от выдуманного удовольствия, облизала.

— Варенье?

Отрицательно помотала головой.

— Мёд?

Кивнула, подтвердив её догадку. Кухарка прошла вглубь кладовой, приподнялась на цыпочки и достала с верхней полки горшок:

— Лий у нас большой сластёна, если хорошенько не спрятать, не побоится наказания, обязательно полакомится вареньем или мёдом. Потому на кухне даже маленькой посудинки не держу со сластями.

Благодарно улыбнулась доброй женщине и пошла следом за ней обратно. Там зачерпнула из предоставленного в моё распоряжение горшка ложку мёда, смешала с остывающим настоем — нельзя добавлять мёд в кипяток, толку от полезного продукта не будет никакого, только вред — и снова принялась ждать.

— А ты давно не говоришь? — спросила кухарка о самом любопытном для нееё на данный момент факте.

Кивнула и развела руки в стороны, мол, не в моих силах рассказать, когда именно.

— Не повезло тебе, — вздохнула женщина. — Такая видная девка, а так Боги наградили. Так бы давно замуж вышла и горя бы не знала.

Не стала объяснять кухарке её заблуждение. Она, как и многие до неё, решила, что в знахарки я подалась только потому, что никто замуж не брал, с таким-то недостатком как немота. Знала бы она, что когда-то её хозяин даже и не замечал его. Страсть ему взор так застила, что он не видел ничего кроме собственного желания заполучить меня в жены.

— А я вот рано замуж вышла, да и овдовела рано, — кухарку прорвало и она решила, после того как поняла, что никаким чёрным ведовством и не пахнет, поведать мне свою нехитрую историю.

У моего недостатка — немоты — есть одно неоспоримое преимущество для моих собеседников, я могу только слушать и никогда не перебью рассказчика нелепым вопросом.

— Гильом не пил, работящий был, хороший муж был, пусть Богам во веки будет сладостно его общество, только погуливать любил. Ох, и слабый же был он до женского полу. Натерпелась я с ним, ох, и сколько я ему говорила, не доведёт тебя до добра эта гульба, нет, он все никак не отваживался. Я ж девка всегда видная была, даже грамоте обученная, завсегда могла бы себе полюбовника найти, да только то разве ж надобно мне? Так и жили, пока Гильом, однажды, в соседней деревне бабу не нашёл, свои уже скучны стали, так он повадился, охальник, по соседским деревням ходить. Возвращался он от своей полюбовницы, да на волков-то и наскочил. Он силач был, а совладать с большой стаей не смог. Ох, жуть-то какая, эти волки были. Тот год они и зимой, и летом лютовали, овец резали и на людей нападали. Девки по ягоды боялись в лес ходить. Далеко от деревни не уходили. А муженьку моему не свезло. Всегда ему говорила, не доведёт тебя гульба до добра, так оно и вышло. Прибрали его Боги к себе, пусть Богам во веки будет сладостно его общество.

Она хотела продолжить свой монолог, но я виновато улыбнулась, показала пальцем на кружку для питья и кивнула на котелок, мол пора. Кухарка меня поняла, подала требуемое и внимательно стала наблюдать за тем, как переливаю настой в более подходящую посуду. Ещё раз дружелюбно улыбнувшись кухарке, покинула помещение. Лучше дождаться, когда питье окончательно остынет, в комнате у больного. От князя все шарахаются как от чумного, вон даже кухарка ни разу не произнесла его имени и не поинтересовалась, как идет лечение. Возможно, понимает, что рассказать всё равно не смогу и поэтому не спрашивает? А, может быть, моего бывшего врага его же слуги и не любят? Нрав у князя тяжелый, по себе знаю. Из-за того, что никто даже не интересуется состоянием больного, лучше находиться при нем. Никто не побеспокоит и питье не испортит, только я отвернусь. Как-то не хочется оставлять целебное зелье без присмотра, яд в ране наводит на размышления.

У комнаты князя меня поджидал сюрприз, несколько знакомых мне воинов переговаривались шепотом — видать, обсуждали можно ли вломиться в помещение без спроса — при виде меня они дружно замолчали и уставились как на привидение. Один из них, заступил мне дорогу, не пуская в комнату. Но его товарищ кивнул на мою голубую, выцветшую тунику, с блеклым орнаментом по краю рукавов и подолу и мне дали пройти.

Неужели они думали, что собираюсь причинить вред их предводителю? Но у них есть право так считать, это стоит отметить. Мне есть, за что не любить человека, который сейчас лежит при смерти. Зашла в комнату первой, вслед за мной, немного пошушукавшись, ввалились и товарищи князя по оружию. О том, чтобы тихо подумать о своих проблемах, теперь не могло быть и речи. Меня выбили из колеи все чудеса, произошедшие ранее, а теперь ещё и раздражали взгляды мужчин-свидетелей событий из моего прошлого и прекрасно знали про то, о чём мне не очень хотелось бы, чтобы кто-то помнил. Они присутствовали при печальных событиях, которые перечеркнули когда-то мою спокойную и привычную жизнь. Девочке Алинэе пришлось быстро повзрослеть и научиться жить самостоятельно и всё благодаря их обожаемому вожаку. Но лучше не поминать старое, иначе снова вернется тоска по несбывшемуся и горечь, и ненависть. Ведающей не престало поддаваться столь неприглядным чувствам.

Подняла взгляд от кружки, которую пристально рассматривала, погрузившись в невеселые размышления и, посмотрев на шестерых воинов, обеспокоилась неожиданной мыслью. А если они не проведать князя пришли? Если они добить его хотели, а я теперь мешаюсь под ногами? Как далеко зашёл гнилостный процесс в рядах воинов князя Ливенийского? Вот правильное ощущение, которое никак не могла ухватить за хвост, когда возвращалась из леса. В деревне витает запах разложения, будто весь мир умирает вместе с князем, заживо гниёт. Нездоровый дух порождает подозрения, что что-то здесь нечисто, что возможно, каждый человек в деревне и в доме вольный или невольный предатель своего господина.

Мужчины вели себя тихо, выглядели удрученными, но враждебных намерений не выказывали. Пока можно было не бояться, что тихо прирежут больного, шанс на спасение коего, наконец-то появился. Воины парами рассредоточились по комнате так, чтобы иметь возможность пресечь любое нападение, буде такое случится. Пациента можно было начинать лечить, никто теперь не покусится на его жизнь. Либо враги, использовавшие яд, решили, что можно больше не волноваться о том, что князь выживет, либо мне крупно повезло, что никто, за то время что я отлучалась, не воспользовался беспомощностью больного и не прикончил его.

— Есть шанс? — тихо спросил меня тот, кто указывал товарищам на мою тунику.

Кивнула, давая воинам надежду.

— Мы можем чем-то помочь? — так же тихо поинтересовался тот, кто не хотел пускать меня в комнату.

Дошла до столика и поставила кружку. Потом взяла за плечи больного, пытаясь приподнять, давая таким образом понять, какого рода помощь мне нужна. Воин сразу понял, что от него требуется, тоже подошел к кровати и бережно приподнял князя:

— Вылечишь, присягнем на верность и тебе. Эта клятва не будет противоречить уже данной ранее.

Склонила голову, подтверждая, что услышала и оценила слова. Налила немного из кружки на ладонь, слизнула горьковатую жидкость с пальцев и сказала мысленно самой себе: “Теперь можно. Богиня Майя, помоги мне!”. Осторожно, дрожащей рукой зажала нос больному, самый быстрый способ добиться того, чтобы он открыл рот. Дальнейшие действия — отпустить нос и немного питья капнуть на язык — проделала одновременно. Немного грубо и есть опасность, что больной может задохнуться, но это в том случае, если налить весь отвар сразу. Несколько же капель не должны причинить вреда. Метод принес успех, князь даже не закашлялся, только еле заметно сглотнул. Дальше должно пойти легче, спазм, который не дал бы мне силой, а не хитростью, разомкнуть уста пациента, должен теперь пройти, а значит, и пить мужчина дальше сможет сам. Понемногу, по чуть-чуть, но сможет.

Прогноз оправдался, медленно, но верно, кружка пустела. Князь Оттар бессознательно чувствовал, что нужно сделать, чтобы выжить и через большой промежуток времени смогла спокойно вздохнуть, теперь шанс на выздоровление стал много больше. Оттерла пот со лба, напряжение сказалось, ощущала себя опустошённой и обессиленной.

Достала дощечку из сумки, которая всегда со мной и написала:

“Никого не впускать. Отравят”

— Хорошо, — кивнул воин и опустил князя на кровать. — Никто не войдет без спроса.

Устало улыбнувшись, присела на табурет, с беспокойством наблюдая за больным. Всё равно было страшно, вдруг не удастся, вдруг я в чём-либо ошиблась. Так и сидела, сложив руки на коленях, закусив нижнюю губу и тревожно вглядываясь в лицо бывшего врага.

Когда чело князя покрылось испариной, взялась за тряпку и раздосадовано положила её обратно на столик. Пришлось снова писать:

“Нужна вода. Тёплая”

Один из стоявших у окна мужчин пересёк комнату, взял тазик с грязной водой и вышел за дверь. Долго ждать не пришлось, обернулся он быстро. Можно было приступать к нудной работе. И снова смачивала ткань, и снова стирала пот с бледного лба, впалых щёк, исхудалой шеи.

Сколько прошло времени, не могу сказать, ночь слилась в череду монотонных движений. Радовало только одно, что князь потел. Казалось бы, всего лишь кружка настоя люпама, а было ощущение, будто он выпил целую бочку воды. Или от усталости мне мерещилось то, чего не было? Под утро я забеспокоилась, люпам действует быстро, но князь до сих пор не пришел в себя. Хоть и держалась еле-еле на ногах, а решила проверить, вдруг Колдун обманул и наколдовал что-нибудь не то. Вдруг в мешочке был не люпам, а трава похожая на него? Настолько похожая, что даже я, Ведающая, не смогла заподозрить подмену.

Отложила тряпку в сторону, встала с табурета и протянула руки над грудью больного. Знакомое кружево все ещё выглядело неважно, и это было странно. Дрожащей рукой взялась за табличку и вывела: “Нужно снова приподнять”.

Меня поняли, и появилась возможность внимательней рассмотреть пятна на подушке. Подозрения окрепли и превратились в уверенность, кивнула, мол, клади обратно бессознательного и вернулась к использованию дара. Без моего вмешательства дело могло и не выгореть. Связывала поврежденные нити, сплетала узор, который неохотно мне подчинялся. Понимала, если не подкрепить это ещё одной порцией отвара, то мои усилия пропадут втуне. Держалась на одном азарте, на одном желании переиграть того неведомого, который в моё отсутствие, благодаря моему недосмотру — не догадалась оставить кого-нибудь приглядеть за больным, будто девчонка сломя голову понеслась Колдуна вызывать — напоил князя ядом.

Следовало приготовить больше целебного питья. Пусть заваренный люпам и теряет быстро свои свойства, не стоило беречь запас из страха, что теперь не скоро противоядие добуду. Надо было варить побольше, на всякий случай, а не строго ту дозу, которой, казалось, хватит. Разобравшись с восстановлением узора, не сильно понимая, что делаю, отправилась вновь на кухню. Кухарка всё так же возилась с овощами, будто и не знала, что в это время люди обычно ещё спят.

Приготовление очередной порции лекарства проходило для меня словно во сне, все этапы потом я так и не смогла упомнить. В этот раз охлаждать питье стала по-другому, видать от переутомления, голова стала выдавать блестящие идеи.

По словам кухарки, грамотная она. Можно было воспользоваться табличкой, с которой передача просьб о необходимом упрощалась.

“Есть ледник?” — начертала дрожащей рукой.

— Есть, как не быть, — кивнула кухарка.

“Нужен лёд”

— Сейчас принесу, — женщина двигалась много энергичней того, что было раньше.

Когда она вернулась и поставила бадью, полную льда, на стол, стало понятно, что стоило озвучивать более точное количество, кухарка немного перестаралась. Но, то не страшно. Поместила котелок прямо на лёд, ожидая, когда жидкость достаточно охладиться. Мёд так ещё и стоял на столе, так что далеко ходить не пришлось.

Теперь процесс охлаждения шёл быстрей, поэтому была надежда, что успею до того, как узор, сплетённый заново, совсем распадется. Сварила питья много больше, чем в первый раз. Когда настой остыл, прихватила котелок с собой. В комнату меня пропустили беспрепятственно и, не дожидаясь моей просьбы, князя тут же переместили так, чтобы ему удобней было пить.

Полная кружка опустела быстро, всё-таки сказывалось действие моего дара и предыдущей порции питья из люпама. Голубые глаза князя открылись, мужчина пронзительно глянул на меня и открыл рот, собираясь что-то сказать. С его губ сорвалось сипение, внятные слова ещё не скоро будут доступны отвыкшей от речи гортани.

“Получилось!” — возликовала и потеряла сознание.

Три года назад

Прогулка осталась незамеченной, и Уитт мог надеяться, что дочь господина позволит себе ещё не один раз эту маленькую слабость — прокатиться на лошади в сопровождении верного слуги. Он внимательно следил за тем, как лёгкая и подвижная Алинэя вбежала через дверь для слуг в дом, потом тяжко вздохнул, вернулся в конюшню и принялся тщательно и с удовольствием чистить лошадь. Он сызмальства привык к работе, поэтому не из-за неё он грустил. Просто мысли его сегодня были печальны. Только сейчас он полностью осознал, как тяжело ему будет теперь видеться с госпожой. Но без этих встреч он просто не видел смысла в жизни. Как давно это чувство зародилось в нём, он не мог бы сказать, но знал, без Алинэи ему не жить. Видеть бы хоть изредка, ненароком касаться руки и радоваться её ласковой улыбке. На большее он и не смел теперь рассчитывать.

Раньше… Раньше, когда они виделись в домике целительницы, он позволял себе в мечтах назвать свою подругу женой. Верил в то, что это возможно. Ведь в доме Ведающей стирались границы между сословиями, и можно было поверить во всё, что угодно. Когда он устраивался помощником конюха в господский замок, он ещё надеялся, что всё может быть как прежде. Но всё оказалось сложнее, чем Уитт думал. И идея, которая ещё недавно казалась безумной, всё больше нравилась ему. Сын мельника изредка думал, что было бы неплохо уйти в те места, где царствуют другие обычаи, где нет господ и слуг. Он заслушивался рассказами Оитлоры о дальних странах и о чуждых нравах и иногда представлял себе, как уйдет из дома и увидит всё своими глазами. А потом понимал, что от Алинэи уйти не сможет. Его вполне устраивали встречи с девушкой в домике целительницы, и ему как-то удавалось обуздывать дух бродяжничества и любопытства, который толкал его забыть о долге перед родителями и пуститься в дальний путь.

Сейчас же парень всё больше склонялся к мысли о том, что пора уходить. Но согласится ли госпожа составить ему компанию? Захочет ли разделить с ним тяготы пути и опасность быть пойманной? Ведь рискнуть придется очень многим. Если сына мельника никто не хватится, то госпожу будут искать и после того, как найдут беглянку, жизни ей не будет. С наивностью и горячностью молодости Уитт свято верил, что сможет уберечь и спрятать от любых опасностей свою госпожу. Осталось дело за малым, заручиться её согласием на побег. Вот только как решиться спросить её об этом? Возможно, просто подойти и задать вопрос? Стоит ли с этим тянуть?

Алинэя тихой, незаметной мышкой проскользнула по коридору, радуясь, что никто её не поймал на месте преступления, и тут же остановилась, когда взглядом наткнулась на высокого блондина, который поджидал её у дверей комнаты. Попятилась, желая исчезнуть, стать невидимой и больше никогда не встречаться с неприятным гостем, который внезапным и быстрым броском пересёк разделяющее их расстояние и схватил девушку за руку:

— Не смей от меня убегать! Я хочу поговорить, — и покрепче перехватил запястье Алинэи, которая попыталась вырваться. — Твой отец отказал мне под предлогом того, что ты уже обещана другому. Молчи. Не отвечай. Мне не нужен твой ответ. Я всё решил. Я увезу тебя в свою страну и сделаю тебя своей женой. Твой отец не посмеет стать у меня поперёк пути, он слишком многим мне обязан. Ты будешь моей, чего бы мне это ни стоило! Я не спал всю ночь, — князь Оттар перешел на страстный шепот, притягивая девушку к себе поближе. — Я схожу с ума по тебе, кольок. Колдунья! Ты околдовала меня. Я не могу есть, пить, я думаю только о тебе и ты будешь моей. Будешь! Слышишь? Будешь моей. Жди, я организую наш побег.

Девушка изо всех сил сопротивлялась мужчине, который крепко сжал её в объятиях, собираясь… Она даже не хотела знать, что он собирался сделать. Будучи немой, она не могла закричать и позвать кого-либо на помощь. Оставалось надеяться только на себя. Сопротивление было тщетным, князь был намного сильнее своей жертвы…

— Госпожа! — появление Уитта было как нельзя кстати. — Госпожа, вы потеряли вашу шаль во дворе. Я осмелился принести вам её.

Князь неохотно отпустил Алинэю и отступил на шаг. Ожёг полным ненависти взглядом молодого слугу и холодно процедил:

— Отдавай шаль и убирайся отсюда.

— Госпожа, с вами всё в порядке? — заботливо спросил юноша, игнорируя слова господина. — Позвольте, я вам помогу дойти до комнаты. Вам плохо? Вы сильно побледнели.

Девушка кивнула, умоляя взглядом друга не уходить и не оставлять одну, на растерзание жестокому мужчине и Уитт повиновался немому призыву. Поклонился, подал руку, на которую Алинэя опёрлась, и довёел до дверей, благо идти было недалеко. Когда парень обернулся, князя в коридоре не было. Юноша, поглощенный помощью госпоже, не заметил, как тот ретировался, а так же не увидел полного подозрений взгляда, который бросил князь Оттар на пустые руки слуги.

Алинэя поблагодарила парня взором и с облегчением вздохнула, когда за ним закрылась дверь. Если бы кто-либо из родных увидел её с князем Оттаром, она даже не представляла, во что это могло бы вылиться. Правда, и присутствие слуги мужчины тоже не приветствовалось. Но на первый раз могло бы и сойти с рук. А вот князь, князь был большой проблемой. Его девушка боялась до дрожи в коленях, как и понимала что подобный разговор в коридоре, вряд ли пришелся бы отцу по вкусу. Даже со своей любимицей он мог обойтись жестоко. Майстер Люидер эр Риоли всегда чтил букву закона и был непоколебим в вопросах чести и долга.

Девушка просто не знала, как поступить. Обещание князя Оттара увезти её с собой пугало, но и силы были неравны, противостоять ему она не смогла бы никак. Алинэя чувствовала себя слабой и беспомощной букашкой, которую страсть князя могла раздавить своей тяжестью. Девушке совсем не нужны были чувства мужчины. Ей хотелось и дальше жить спокойно в родительском доме и не шарахаться даже от своей тени, в ожидании проблем.

Оставался единственный выход. Поведать обо всем отцу. Тот должен был поверить, должен был помочь. Всё-таки он отказал князю, когда тот попросил руки младшей дочери. Сам князь об этом же и проговорился. Немного успокоившись, девушка решительно открыла дверь и выскользнула из комнаты. Следовало явиться пред светлы очи родителя, предварительно отметившись у тётушки, которая как обычно дремала в любимом кресле, твёрдо уверенная, что подопечная никуда за это время не отлучалась. Следовало поторопиться, ведь тётушка просыпалась всегда в определенное время, что позволяло девушке надолго отлучаться и оставаться в этой шалости не пойманной. Слишком уж тётушка полагалась на присмотр Терента конюха и слуг да на благоразумие племянницы.

Сделала несколько шагов по коридору и остановилась как вкопанная. Стену подпирал один из спутников князя, и стоило попробовать продолжить путь, как мужчина преградил дорогу и произнес:

— Князь велел мне сопровождать вас. Теперь я не отойду от вас ни на шаг.

Девушка отпрянула от мужчины, беспомощно посмотрела на него и скрылась в комнате. В данный момент она чувствовала себя зверем в ловушке и не знала, как объяснить спутнику князя, что если он будет везде сопровождать её, то всё это очень плохо кончится. Ведь отец говорил князю Оттару, что достаточно малости, чтобы от девушки отвернулись все родные. Это позор для неё, что мужчина находится рядом с её покоями. Она ходила по комнате, заламывая руки и пытаясь придумать выход из ситуации, но его просто не было. И к отцу не пройдёшь… Как теперь ему дать знать о том, что происходит? Писать длинное послание? А будет ли он его читать и последует ли высказанной просьбе? Как сейчас не хватало девушки способности говорить, ведь голосом можно выразить столько эмоций. Взглядом столько не передашь. Тогда можно было бы и попытаться уговорить грозного стража не следовать за девушкой тенью.

Стук в ставню заставил её отвлечься от панических мыслей и выглянуть в окошко, под которым стоял Уитт и бросал в него камешки.

— Госпожа, — позвал он шепотом. — Я поговорить хотел и помощь свою предложить.

План родился мгновенно. Нашла свою незаменимую табличку, которой пользовалась, когда хотела донести до того, кто умел читать, свою просьбу и начертала на ней крупными буквами: “Отвлеки стража”.

— Кого? — изумился Уитт. — Что случилось?

Алинэя ещё раз показала табличку с надписью и махнула рукой за спину, в сторону двери. Парень постоял молча некоторое время, обдумывая просьбу, потом хлопнул себя по лбу ладонью и сказал:

— Понял. Вас кто-то охраняет? Князь?

Девушка помотала отрицательно головой, молодой человек кивнул:

— Хорошо, я что-нибудь придумаю. Я вот что хотел сказать. Бежать вам надо, госпожа. Я слышал, что вас сосватали за Анта Тригейда. Про него много чего говорят и ничего хорошего. Не будет вам жизни с этим человеком.

Алинэя махнула рукой, давая понять, что эта информация ее нисколько не интересует и не волнует, да досадливо сморщила носик. Снова показала табличку и вздохнула. Стерла надпись и начертала новую: “Отец защитит меня”.

Парень тоже вздохнул, покачал головой и сказал уже без надежды на положительный ответ:

— Подумайте. Я помогу вам сбежать и защитить смогу. Я сильный. Вам опасность здесь грозит.

Девушка сделала новую надпись на доске, показала Уитту да грустно улыбнулась: “Ты снова говоришь мне вы”.

— Я отвлеку вашего стража, — парень поклонился и, не оглядываясь, пошел прочь.

Его надежды были разбиты, но это не мешало ему думать, что госпожа ещё одумается и всё может повернуться иначе.