Всемирная выставка в Петербурге

Глава 42, В которой Миша наблюдает нечто безумное, а читатель узнаёт, чем всё закончилось.

Миша заметил в толпе Варину спину ещё минут десять назад, но никак не мог к ней подобраться. Он преодолел половину пути до невесты, когда народ неожиданно загудел, что убили царя Михаила, и так заволновался, что Коржова отнесло людским потоком в другую сторону. В очередной раз узнав, что умер, он даже почти и не удивился: просто жалко было, что усилия насмарку. Слава Богу, из виду Варвары он сумел не потерять. Так что после того, как какие-то господа с ворот зачем-то объявили, что настоящий царевич был черноглазым и черноволосым, и движение в толпе прекратилось, Михаил смог продолжить свой путь. Ещё пару минут он старательно пробивался через толпу, но когда до невесты оставались буквально пара саженей, люди снова заорали, что убит какой-то царь. Коржов назвал бы это анекдотом, если бы собственными ушами не слышал грохота, который, очевидно, издала адская машина, кружившаяся в небе незадолго перед этим. Рабочая масса опять потащила его непонятно куда.

К счастью, и в этот раз Варю он из виду не потерял, и через пару минут после катастрофы всё-таки сумел пробиться к ней, стоящей за руку с другой фабричной девушкой.

– Варя!

– Миша?

– Наконец-то я нашёл тебя! Говорила, полдвенадцатого возле колеса, а сама...

– Возле какого ещё колеса? Ты о чём вообще?! Царя убило! Видел? На него упала адская машина!

– Видел, да... Что ж теперь будет-то?

– Бог его знает! Наверное, смута начнётся...

– Никакой смуты не будет, будет вечно и истинное царство рабочего государя Михаила Александровича! – Встряла Варина подруга. – Варька, это твой жених, что ли? Познакомь нас!

– Уж не знаю, жених или нет... – Варя закатила глаза. – Он так долго пропадал, что я уж думала...

– Да жених, жених, а как же! – Сказал Миша. – А что пропадал, так причина на это была.

Он задумался, стоит ли приняться рассказывать о своих злоключениях прямо сейчас или дождаться более удобного момента и более уединённой обстановки, но не успел ничего решить. Из толпы вдруг послышалось:

– Царь!

– Царь идёт!

– Царь наш батюшка!

– Всем расступиться!

Толпа в третий раз подхватила Коржова, на этот раз вместе с двумя спутницами, и оттащила в сторону. Там, где они только что стояли, мгновенно образовался пустой коридор, словно на самом деле народ ждал прохода какой-то особенной личности.

– Здравствуй, царь-батюшка!

– Дорогой ты наш, любимый, ненаглядный!

– Государь император явился!

– Родной наш!

– Законный!

– От бога!

Последние два слова выкрикнула Варина подруга. А Коржов к тому моменту уж глазам своим не верил: по людскому коридору в направлении от Павильона Нефти к воротам выставки шёл его добрый знакомый — грузин Иосиф. В руках над головой он держал крестик — тот самый крестик, который Коржов спрятал под бородой Менделеева, и о котором по пьяни сболтнул своим новым «друзьям» из Тифлиса.

– Здравствуйте, люди русские! Я вернулся! – Объявлял грузин с чудовищным акцентом.

Люди вдоль маршрута его следования плакали, крестились, снимали шапки и падали на колени. То же сделала и Варя, потянув с собою Мишу:

– Ну что ты стоишь-то, болван?! – Прошипела она уже словно жена, а не как невеста.

– Это Иосиф, он мой крест стащил, – сказал Миша.

– Какой ещё Осип?! Оглох ты, что ль?! Быстро вставай на колени! Ты разве не слышал, как нянька сказала, как выглядит царь Михаил?! Он точно подходит по то описание! Ну же!

– Этот точно настоящий! – Восхищённо подтвердила подруга Вари.

Миша не стал препираться и стал на колени.

К этому времени уже вся толпа вокруг них дружно скандировала слова приветствия новому государю.

– ДА ЗДРАВСТВУЕТ ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР МИХАИЛ ВТОРОЙ! – Объявили с ворот в мегафон. – ГОСУДАРЬ! Я ВСЕГДА БЫЛ ЗА ВАС! Я ВАС ЖДАЛ! ЭТО ОН, МИСС МОРРИСОН?

– О, ДА, – Раздался сверху женский голос.

Толпа завопила от счастья.

Иосиф добрался до лифта, ведущего наверх ворот, и вошёл в него.

В следующую секунду оттуда же сбросили какого-то связанного человека. Он летел, громко ругаясь, но, как только шмякнулся о землю, сразу стих.

Впрочем, всем было уже не до него.