Всемирная выставка в Петербурге

Глава 38, В которой Миша замечает, что что-то не то.

Отношение Миши к Венедикту несколько раз в день менялось на противоположное. В принципе, ничего плохого ему этот тип не сделал — ну, если не считать подстроенного выселения от Скороходовой, за которое он сто раз извинился. Он даже, как случайно оказалось, пытался оказать помощь Ольге Саввишне, когда её ранило; и это не говоря о прямом отмщении прямой убийце. Были и другие детали в поведении Венедикта, вызывавшие симпатии к нему; в конце концов, он дал сейчас Коржову кров и стол. Общались они немного, но когда беседовали, то находили между собою немало общего: оба любили газетные происшествия, оба считали упадническим современное искусство, оба уже потеряли обоих родителей. Даже внешностью они были похожи и могли сойти за братьев: близкий возраст, близкий рост, русые волосы, одинаково постриженные и расчёсанные на косой пробор... И всё же глубоко внутри у Миши копошился червь сомнения. Хоть Венедикт и сказал, что преследовал Веру Николаевну, а та, стало быть, выслеживала Мишу, слишком странно они встретились! Уж как-то больно складно всё совпало! Да и зачем этому удивительному субъекту понадобилось теперь завязывать дружбу с Коржовым и селить его у себя дома, было тоже полностью не ясно. Он, конечно, говорил, что делает это, чтобы загладить вину за прошлые свои «шалости», но... Мишино чутьё время от времени посылало ему подозрительные сигналы.

Впрочем, спать в кровати и есть каждый день горячую еду Мише хотелось, а куда ещё податься, он не знал. Вот и жил пока у этого сомнительного «друга» в размышлении, что делать. О том, что с Варей надо всё-таки повидаться, и бегать бесконечно от полиции нельзя, Коржов думал всё чаще и чаще, так что пойти на Выставку в день испытания «русского чуда» не отказался. Надо же было, в конце концов, хоть одним глазком посмотреть на результат этой многомесячной стройки в действии!

Своей бывшей работы он буквально не узнал. В смысле сооружений Голодай не изменился со времён последнего коржовского визита, но атмосфера царила теперь тут совершенно другая. В галерее машин громыхали стальные гиганты; оркестр без устали играл вальсы и польки; по силе издаваемого шума с ними соревновались продавцы баранок, пирожков, конфет на палочках, заваренного чаю, папирос и прочей мелочи; весело кричали зазывалы в павильоны; дико кричали туземцы в своих поселениях; гневно кричал граф Толстой; не по-русски кричали потерявшие друг друга иностранцы... А потеряться на Выставке было нетрудно! Народу тут было столько, что перед каждым шагом приходилось раздвигать толпу руками — особенно ближе к воротам и к колесу, которое беспрерывно теперь вращалось! Словом, всё происходящее заслуживало называться не иначе, как вавилонским столпотворением. Причём, Бог языки уже смешал, и люди друг друга не понимали, в том числе, русские русских. Но расходиться они почему-то никак не хотели.

Кое-как дотолкавшись до колеса, они с Венедиктом принялись изо всех сил вглядываться в толпу. На часах была, как договаривались, половина двенадцатого, но Вари видно не было.

– Кажется, мы выбрали не очень подходящее место для встречи, – пробормотал Михаил. – Тут друг друга найти мудрено...

– Да уж, не предусмотрели, – отозвался Венедикт.

В следующий миг они едва не потеряли и друг друга: раздался настойчивый звон колокольчиков, толпа как волна откатилась в сторону колеса, потащив за собой ничего не соображающих Мишу и Венедикта, а через секунду по едва расчистившейся мостовой проехал паромобиль, в кузове которого стояли два фотографических аппарата с фотографами при них, киношник, судорожно крутящий ручку своей волшебной коробки, а также человек, кричащий в рупор:

– А-ну, расступились!.. Пока что лидирует барышня Эндрюс из Англии, дочь инженера! Но её вот-вот вот настигнет офицерская жена мадам Дюмон!.

Следом за машиной мчался рой раскрасневшихся дамочек на разношёрстных велосипедах. «Батюшки, здесь же ещё и соревнования!» – вспомнил Коржов. Чокнутые бабы на колёсах пронеслись в мгновение ока; за последней из них, пухлой барыней в годах, которая ехала так медленно, что можно было успеть разглядеть все оборки на её юбках и все ленты на её чепчике, толпа вновь сомкнулась, словно море за народом Моисеевым.

– Здесь творится чёрт знает что! – Пожаловался Коржов, когда вновь обнаружил Венедикта в зоне досягаемости.

– А знаете, что я подумал? – Сказал Венедикт. – Что, если ваша невеста ждёт с той стороны колеса, а не с этой?

– Может быть, конечно, что и с той! Да как увидишь? За толпой-то ничего не разглядишь! Пойдём туда?

– Давайте-ка лучше разделимся. Вы будьте здесь и смотрите во все глаза. А я попытаюсь обойти вокруг колеса, поискать её с разных сторон.

Идея была здравая, и Миша согласился. Венедикт исчез в толпе. Теперь главное было дождаться его и не дать народной массе уволочь себя, чтобы не потерять друг друга из виду окончательно.

Ждал Коржов минут десять, а может быть, даже и больше. За это время мимо него прошла группа японцев в халатах, с мечами на поясах; группа воздухоплавателей в кожаных шлемах и смешных очках-консервах; группа практически голых атлетов (в одних только майках, трусах до колен и штиблетах!); группа фоторепортёров с деревянными штативами и чёрными покрывалами; наконец, группа негров, чьи шляпы сливались с их лицами. Но интереснее всего были три группы фабричных парней и девчат, от каждой из которых слышались слова «царь Михаил», «живой и явится», «дождёмся обязательно». У Коржова каждый раз замирало сердце, когда он слышал от рабочих нечто подобное. Пару раз хотелось крикнуть «Вот он я!». Но было ясно, что ни к чему, кроме насмешек и ненужного внимания полиции, это не приведёт. Он был там, где его ждали, но никак не мог дать знать, что он явился — словно призрак, незаметный для живых и не уверенный, кто он такой, и есть ли для него место на этом свете...

Наконец, вернулся Венедикт. Вари он не встретил, зато притащил с собою каких-то двух дам: лет пятидесяти и лет двадцати. Обе были в штанах вроде тех, что сейчас Миша видел на велосипедистках.

– Представляете, Коржов, какая встреча?! Это моя кузина Матильда и её мать Софья Львовна! Они намеревались встретить здесь подруг, но тоже растерялись в толпе. Зато встретились со мной!

– Очень приятно, – сказал Миша, глядя на слишком суровую физиономию старшей дамы и слишком расфуфыренную младшей. Он подумал, что у Венедикта как-то слишком много тётушек, неожиданно встречающихся в странных обстоятельствах, но промолчал.

– А не прокатиться ли нам вместе, господа, на колесе? – Спросила Софья. – Видите ли, у нас есть четыре билета. Мы хотели сделать это вместе с нашими подругами, но те куда-то запропастились. Между тем, осталось несколько минут до запуска «русского чуда». Хотелось бы увидеть его сверху, а не из гущи народу, раз уж у нас есть такая возможность!

– Прекрасная мысль! – Пропищала Матильда. – Уверена, что кататься с Венедиктом и его другом будет даже веселее, чем с девчонками! Господа такие умные на вид, наверняка, они расскажут нам что-нибудь интересное!

– Не могу обещать интересных рассказов, но постараюсь! – Сказал Венедикт. – Я согласен! А вы как, Коржов? Может, правда прокатимся? Глянем на «русское чудо». А может, и Варю увидим с такой высоты-то!

Михаил пожал плечами. Отказываться было неудобно, хотя внешность двух дамочек и не показалась ему уж особо располагающей.

Вчетвером они кое-как пробрались к аттракциону, где как раз заканчивалась посадка на ближайший сеанс. Предъявили билеты. Кабина, затормозившая перед ними, оказалась последней незанятой. В неё зашли дамы, затем Венедикт.

– Привет, Мишка! – Услышал Коржов тихий голос за миг до того, как за ними последовать.

Повернувшись, он увидел дядю Яшу, который ожидаемо руководил посадкой на колесо. Даже странно было, что, задумавшись, он раньше не обратил внимания на спасшего его доброго друга.

– Здравствуй, дядя Яша!

– Что, друзья твои?

– Ну так...

– Их долго знаешь?

Коржов помотал головой.

– Ты того... Осторожней... – Тихонько и торопливо предупредил его распорядитель аттракциона. – Мне этот тип пять минут назад сунул три целковых за то, чтобы я устроил якобы поломку агрегата, когда он с компанией будет на самом верху. Для чего это?

– Коржов! Скорей садитесь! – Закричали из кабины.

– Да-да, сейчас иду! Ещё секунду! – Отозвался Михаил. И вполголоса ответил дяде Яше: – Я не знаю...

– Ежели не знаешь, так ты лучше не езжай с ними.

– Не буду! – Решил Михаил. – Отправляй!

Дядя Яша нажал на рычаг, и кабина поехала.

– Постойте!

– Эй, служитель!

– Человек не сел в кабину!

Миша проводил равнодушным взглядом уплывающие ввысь чужие лица Венедикта и двух дамочек. Ни он, ни дядя Яша на них крик не реагировали. Когда троица уехала уже достаточно высоко, чтобы перестать быть и видной, и слышной, Коржов испытал непонятное облегчение. Оказалось, что он с самого начала не хотел с ними кататься, но стеснялся отказать им.

– Кто это вообще такие? – Полюбопытствовал дядя Яша.

– Бес их знает. Случайный знакомый с родными.

– Ощущение, что что-то здесь нечисто.

– Может быть.

– Честные люди не дают распорядителям аттракционов денег и не просят о таких вещах.

– Пожалуй.

– Ну, а я-то честный человек! – Продолжил Яша. – Деньги взял? Взял. Ну, значит, сейчас всё сломается...