Всемирная выставка в Петербурге

Глава 21, В которой Николай Львович выявляет нехватку спортсменок, а потом сам частично ее ликвидирует

Может, Николай Львович и дал маху с отпущением Нечаева на свободу. По пути обратно в Петербург он думал об этом вновь и вновь, но в конце концов решил, что сделанного всё равно не воротишь, а что «клин клином вышибают» придумали ещё древние латиняне, которые в интригах знали толк. Основная надежда министра была на немолодых годы и подорванное тюрьмою здоровье Нечаева: несмотря на все свои таланты негодяя, тот — министр знал — был сильно болен и вряд ли должен был прожить на свободе столько, чтоб успеть существенно напакостить... Впрочем, если это всё-таки случится, и вольный воздух излечит его паче чаяния, ответственность за побег опасного преступника всё равно несёт охрана Акатуйской тюрьмы, которая уже в полном составе пересела по ту сторону решётки...

Путь обратно отнял ещё семь дней. И, хоть это в это потерянное время и удалось вместить инспектирование некоторых сибирских учреждений, а телеграф позволял сообщаться с министерством и делать кое-какие дела прямо из поезда, работы к приезду Николая Львовича в столицу всё равно накопилось немеряно.

Прямо с вокзала министр отправился на Фонтанку, в свою контору.

Там его уже ждали доклады.

— В Свято-Егорьевском переулке ликвидировано гнездилище террористов, без сомнения тех самых, кто убил господина Синюгина. Так что это дело можно считать полностью раскрытым, — докладывал вскоре один из чиновников министерства. — Их притон находился ровнёхонько над притоном каких-то сектантов и колдунов. Очень злачное место! Наши бравые ребята ворвались туда и смело вступили в бой с анархистами. Уложили пятерых. Правда, эти черти привели в действие свой запас взрывчатки, и устроили в квартире адский пожар, ввиду чего тела их опознать и предъявить не представляется возможным. И ещё трое наших погибли в неравном бою...

— Так, стало быть, я теперь могу ездить по улицам, ничего не опасаясь? — С мрачной насмешкой поинтересовался министр. Что-то подсказывало ему, настолько геройский отчёт вряд ли может быть полностью правдивым.

— Ну... — Смущённо ответил чиновник. — Я бы не рекомендовал пока полностью расслабляться... Кстати, ваш броневик уже прибыл.

— Отлично. А что насчёт выставки? — Николай Львович повернулся к другому своему подчинённому.

— Павильоны достроены все, остаётся лишь внутренняя отделка, — принялся докладывать тот, хаотично выкладывая перед министром отчёты строителей, письма иностранных делегаций, сообщения таможни о ввезённых экспонатах и счета за материалы и работу. — Царь-Телеграф уже прибыл. Только что встретили домик из Каслинского литья — прямо сейчас его размещают внутри павильона. Клетка для графа Толстого готова...

— Какая клетка? — Удивился Николай Львович.

— Хорошая клетка, красивая, модная, в стиле модерн. Проектировал Шехтель, — бесстрастно ответил чиновник.

— А, то есть, он всё-таки тоже будет выставляться! — Вспомнил министр. — А что с иностранными павильонами?

— Павильоны иностранных держав практически все уже тоже готовы, вот только Китай свой достроить не может. Пришлось направить на помощь китайцам наших рабочих. Правда, а месте оказалось, что там уже помогают японцы, и возникла небольшая потасовка...

— Потасовок не допускать! Впредь следить, чтобы японцы не мешали нашей помощи Китаю! — Распорядился министр. — А что с Олимпийскими играми?

— Спортc-мэн`ов сверстали. Вот только в крокет игроков не нашлось ни единого. Но это ничего, жандармов выставим. Мы уже сформировали команду из самых ленивых: если плохо служат Государю на основной работе, пусть на Играх отдадут ему сей долг!

— Разумная мера! — Николай Львович склонился над переданным ему списrом атлетов. — В велогонках дворяне Тамбовской губернии... В плавании статский советник и князь... Ух ты, князь!.. В дирижабельных гонках почётные граждане... В беге купец первой гильдии...

— Все приличные люди, Ваше Превосходительство! Вот только перетягивать канат записалась артель бурлаков. Господа в таком деле участвовать погнушались.

— Ладно, пускай бурлаки. Только проследите, чтоб их отмыли как следует, — решил министр. — Послушайте, а почему у вас тут только мужские фамилии?

— А какие ещё, Вашепревсх... Женщин, что ли ставить? — Удивился подчинённый.

— Ну а как, по-вашему? — Разозлился Николай Львович. — Иностранные бабы с нашими мужиками соревноваться станут?!

— Я не думал, что бабы участвуют... Вы не сказали...

— Всё вам надо, остолопам, разъяснять! Ясно, участвуют! Что ж вы за люди?! До начала всего ничего, а у вас ни велосипедеток, ни пловесс нет, никогошеньки! Болваны! А-ну быстро всех сверстать чтоб! Уже к завтрему!

— Так точно!

— Выполнять!

Чиновник удалился. Николай Львович выдохнул и вспомнил, что и сам узнал о том, что Игры 1900 года будут первыми с участием женщин только неделю назад в Чите, из местной газеты, публиковавшей переводные японские и английские колониальные новости. Впрочем, это, разумеется, не повод забывать субординацию...

***

Дома Зина бросилась ему на шею:

— Папенька!

— Соскучилась, дочурка? — Ласково спросил Николай Львович.

— Соскучилась-то соскучилась, однако ж и поважнее у меня к вам дело есть, — сказала Зина, отлипая и делая серьёзное лицо.

— Поважнее? Неужто тебе уже кто-нибудь предложение сделал?

— Это, папенька, нет ещё. Дело у меня к вам другое. Дозвольте велосипедный костюм заказать в лавке Штейера!

— Костюм? Велосипедный? Для чего тебе?

Тут вышла Софья. Вид у неё был как обычно сухой и унылый, но взгляд благосклонный, довольный — кажется, на братних харчах ей жилось неплохо.

— Вы, братец, велели Зиночке увлечение подобрать, — произнесла она. — Так вот мы с нею велосипедировать решили. Потому что, как древние говорили, mens sana in corpore sana. Нынче модно быть спортивной. А как педали накрутишь, намаешься — так уж и глупости думать и сил не останется! Я рассудила, что это полезное дело.

— Бициклеты мы сами купили, да ездим в обычной одежде! — Добавила Зиночка. — Тётушка сказала, что костюмы велосипедеток неоднозначные и не всеми одобряются, так что на них дозволение нужно от вас.

— Даже прямо специальные костюмы... — Проговорил Николай Львович, слегка растерявшись от неождианной новости. В стредствах он стеснён, конечно, не был, но раскидываться ими не любил, а в памяти тут же всплыло то, что перед отъездом он заказал Зине дюжину белых блузок с бельгийскими кружевами, юбок полдюжины разных цветов, новый зонтик от солнца, пять дюжин пар перчаток (для запаса), шляпку с вуалеткой, шляпку с эгреткой и... — Этот костюм в самом деле так нужен? Вы часто катаетесь?

— Каждый день! С утра после завтрака выезжаем, и ну по городу колесить! Пока из сил не выбьемся! — Ответила Зинаида.

— Доктора полагают, что солнце и свежий воздух полезны для здоровья юных девушек, — сказала Софья Львовна. — Всё лучше, чем без дела дома маяться... А уж вечером мы по визитам, да до салонам.

— Каждый день! — Удивился министр. — Что же Зина, ты не устаёшь?

— Немножко, папенька.

— А катаетесь только вдвоём? Никакие сомнительные особы к вам не цепляются?

— Да откуда же мне знать таких особ? — Сказала Зина. — Раз вот Липочка Осинцева прибилась к нам. А так ты всё вдвоём...

— А мужчины к вам не липнут?

— Им нам просто не догнать! — сказала Софья.

— Коли так, — решил Николай Львович, — закажем вам костюмы. Только вы велосипеда не бросайте. Раз пошло такое дело, будете служить Отчеству как спортc-вумен`ы на Олимпиаде!

— А девиц туда разве пускают? Я думала, нет.

— Вот я тоже так думал. Пускают однако ж. А у нас от державы и выставить некого... Вернее, велосипедеток-то на улице пруд пруди, да кто знает-то, благонравные ли они, да кто из них знатнее и красивее, чтоб выступить... И времени искать не остаётся. Так что выступите вы. Вы дамы благородные. В вас обеих я уверен.

— Но ведь мы только начали заниматься этим спортом, — растерянно проговорила Софья. — Нам нипочём иностранных атлеток не обогнать!

— Да и ладно. Кому это важно?

— Так там совернуются! Надо медали выигрывать!

— Да бес с ними. Кого они волнуют, те медали?.. Напишут газеты, что две благородных девицы Россию представили — вот и отлично. А золото, серебро... Да какая разница? Что у вас, серёжек, что ли, мало?