Время платить по счетам

Глава 28

— Спасибо, — девушка улыбнулась в ответ и посторонилась, пропуская в квартиру.

Бережно приняла цветы.

— Ты решил задарить меня розами?

— Почему бы и нет? — я пожал плечами — Если дети — цветы жизни, красивая девушка с розами — само совершенство мироздания.

— Ого, как ты заговорил, — прищурилась Влада. — Я начинаю тебя бояться. Умеешь запудрить девушкам мозги.

— Не надо меня бояться. Я добрый и пушистый. Не Бармалей ни разу.

— На доброго доктора Айболита ты тоже не похож, — съязвила Влада.

— Скорее, ты похожа. Всегда поможешь бедным зверькам и человекам, — ухмыльнулся и вручил девушке пакет. — Это подарок от меня.

Влада развернула пакет, осторожно достала фирменную коробочку магазина. Раскрыла и восхищенно охнула. Бережно достала статуэтку балерины, поставила на тумбочку и на секунду замерла.

Облитая полосой света, падающего из кухни, фигурка выглядела волшебно. Кукольное личико балерины наслаждалось каждым моментом танца: глаза мечтательно закрыты, точеные черты лица расслабились, чувственные губки слегка приоткрылись. Тонкие руки лебедиными крыльями раскинуты в стороны, маленькие запястья изящно изогнуты. Автору удалось поймать мгновение стремительного движения, запечатлеть всю красоту пируэта, когда балерина поднимается на носочке, выгибает спинку и поднимает назад ножку.

— Здорово, — выдохнула девушка. — Какая красота.

— Нравится? — я довольно усмехнулся.

— Очень, — серьезно ответила Влада. — Но я, наверно, не смогу это принять. Просила же — не делать дорогих подарков.

— Это не дорогой подарок, — заверил я. — Купил в Нью-Йорке, в специальном магазине, продающем поделки из фарфора. За сто с лишним долларов. Для меня это копейки.

— Для тебя может и копейки, — парировала именинница — А для меня нет.

— Влада, не будь занудой. Подарок сделан искренне, от души. Откажешься — сильно обидишь.

Девушка нахмурилась, посмотрела на статуэтку, затем на меня. Я спокойно ждал ответа.

— Ладно, — вздохнула она. — Пусть будет. Спасибо ещё раз.

— Владислава, куда ты пропала? — раздался из комнаты мужской голос.

— Влад, кто там пришел? — одновременно с ним пискнул тонкий голосок.

В коридор из комнаты выглянула любопытная девичья мордашка. Полненькая брюнетка лет двадцати в голубой блузке и фиолетовой юбке, обтягивающей пышные бедра. Спустя мгновение в проходе появился высокий сутулый парень в клетчатой рубашке и темно-синих джинсах.

— Познакомься, это Марина, и Алексей. Марина — моя коллега, медсестра. Алексей учится на последнем курсе экономического факультета МГУ.

— Очень приятно, — я вежливо кивнул.

— Это Михаил, кооператор, — представила меня Влада.

Брюнетка окинула оценивающим взглядом куртку и брюки, задержалась взглядом на обуви, и расплылась в улыбке. В глазах сутулого на мгновение мелькнула неприязнь, сменившись нейтральным выражением лица.

— Снимай куртку, разувайся, проходи, — пригласила хозяйка.

Я стащил ветровку, неторопливо повесил на крючок стоящей у входа вешалки. Снял мокасины, поставил на полку к остальной обуви и направился в зал. На пороге огляделся. В углу рядом с диваном массивная тумба с огромным коричневым ящиком с выпуклым серым экраном — телевизор «Березка». На стене — коричнево-бежевый ковер с оленем, на полу изрядно потертые и в щербинах выложенные елочкой паркетины. Телевизор почти вплотную приткнулся к дивану, на котором сидело несколько гостей. Стол рядом заставлен закусками и блюдами — живая иллюстрация советских семейных праздников. Тазик с горкой «оливье», тарелки холодца с толстым слоем белого жира, салат из огурцов, помидоров, перца и ещё чего-то щедро приправлен желтым майонезом. Большая тарелка с аккуратно порезанными кусочками батона, «кирпичика» круглого черного, пиалы с печеночным паштетом, большое блюдо с нарезкой сыра, вареной и копченой колбасы. Бутерброды с сочащейся подсолнечным маслом килькой, украшены дольками сваренного яйца и зелеными веточками укропа. Посередине стола гордо возвышалась бутылка «Столичной», массандровский «Мускат», и молдавский коньяк «Три звезды». Скромненько, в духе застолий восьмидесятых.

— Познакомьтесь, Михаил, директор кооперативного предприятия, — представила меня гостям Влада.

— Это моя тетя Мирослава Андреевна.

Худощавая дама в очках и строгом костюме, сухо кивнула.

— Роман Иванович. Заведующий терапевтическим отделением.

Крепкий, коренастый мужчина лет сорока, сидящий слева от дамы, привстал и протянул руку.

— Рад познакомиться.

Ладонь у врача неожиданно оказалась тяжелой и большой, а рукопожатие — крепким.

— Я тоже, — дипломатично ответил я.

— Лера, мы в одной группе учимся, — эффектная высокая шатенка, сидевшая рядом с Романом Ивановичем, приветливо помахала ладонью.

— Прошу к столу, — именинница указала мне на место напротив Леры, по другую сторону от себя.

Я уселся на стул и случайно поймал ещё один быстрый неприязненный взгляд сутулого. Алексей быстро отвел глаза и сел справа. За ним устроилась полненькая Марина.

— Миша, бери что хочешь, не стесняйся, — предложила Влада.

— И не думал даже, — заверил я.

— Возьмите оливье, попробуйте печеночный паштет и холодец, — дружелюбно предложил врач. — Думаю, вам понравится. Наша хозяйка готовит бесподобно.

— Благодарю, — я чуть улыбнулся краешками губ. — С этого и начну. Передайте, вон ту пиалу с паштетом, Роман Иванович.

— Пожалуйста, — врач подхватил и подал пиалу, я отложил в тарелку ложку паштета и потянулся за оливье…

Минуты четыре все сосредоточенно занимались набиванием желудка, изредка отвлекаясь на короткие реплики.

Затем врач отодвинул вилку и поинтересовался:

— Кто будет говорить первый тост?

— Давайте я.

— Говорите, Михаил, мы слушаем, — подбодрил Роман Иванович.

Я улыбнулся присутствующим, налил в треугольный хрустальный бокал рубинового вина и встал.

— Знаете, есть люди, которым без колебаний доверишь прикрыть спину. Они поддержат в тяжелый момент, не предадут, всегда помогут, а если потребуется, пожертвуют собой, чтобы спасти других. О таких говорят: «я бы с ним в разведку пошел». Так вот, с Владой я бы в разведку пошел без малейших колебаний. А ещё она, как говорил товарищ Саахов в «Кавказской пленнице», — «студентка, комсомолка и просто красавица». Так давайте выпьем за нашу очаровательную именинницу, которой сегодня исполнилось двадцать четыре года!

Я поднял бокал и чокнулся с мило покрасневшей смущенной хозяйкой. Опять краем глаза заметил скривившееся в презрительной гримасе лицо Алексея.

— Отличный тост, — одобрительно пробасил врач. Мирослава Андреевна натянуто улыбнулась и подняла бокал. Девчонки засмеялись и загалдели:

— За тебя, Владка, — выкрикнула полненькая Марина.

— За тебя, подруга, — подняла фужер Лера.

Зазвенели бокалы. Я поочередно чокнулся с хозяйкой и гостями. Последним с помедлившим, но всё-таки протянувшим фужер экономистом.

Опять заработали вилки и ложки.

— И чем же занимается ваш кооператив? — поинтересовалась Лера, лукаво стрельнув живыми карими глазками.

— Торгуем зарубежной одеждой: фирменными джинсами, спортивными костюмами, футболками, автомобилями, всяким-разным, — небрежно пояснил я.

— О, как! А фирма настоящая? — уточнил оживившийся сутулый.

— Есть разные вещи, — не стал скрывать я. — У меня сеть магазинов. Но в основном — настоящая.

— Можете нам продать несколько пар джинсов со скидкой? Как близким друзьям Владиславы?

— Леша! — с нажимом произнесла Влада. — Человек пришел ко мне на день рождения, только зашёл, а ты сразу выгоду ищешь, что-то выторговать пытаешься.

«Леша», — отметил я. Сердце острой иголкой кольнула ревность. В четвертый раз вижу девушку, а уже так воспринимаю даже невинные обращения.

— Ну а что здесь такого? — развел руками Алексей. — Хочешь жить — умей вертеться. Представившиеся возможности надо использовать. Время такое. У Михаила, как я понял, всякая одежда представлена, не только фирменная. Часть, наверно, где-то в гаражах шьет, а потом втридорога продает. Что поделать, новые экономические отношения. Правда, Михаил?

Красиво. Подколол, выставив барыгой. За внешне доброжелательным обращением, спрятал высокомерную насмешку. Думает, поймал в ловушку. Чтобы я ни ответил, будет плохо выглядеть. Согласие продать одежду со скидкой почти незнакомому человеку, может смотреться желанием подлизаться к гостям. Порекомендовать подъехать в магазин или связаться с секретарем — выпендрежем. Резкий отказ выставит жлобом. Попытки торговаться ещё хуже. Мы всё-таки на день рождения пришли, а не на распродажу джинсов. Да и противно будет выглядеть со стороны, будто я даже на празднике о барыше думаю. Куда не кинь, везде клин.

Быстро глянул на экономиста. Сидит с простодушным приветливым выражением лица и ждёт ответа. Гости, не торопясь, ковыряются в еде, навострив уши. Ладно, получи фашист гранату.

— Правда, Алексей. Насчёт скидки, сделаем лучше. Ничего, что я на ты? — поинтересовался я, дождался утвердительного кивка и продолжил:

— Есть уникальное предложение лично для тебя, — сделал театральную паузу, приковывая внимание, и продолжил: — Купишь три пары джинсов по цене четырех, четвертые подарим абсолютно бесплатно. Не упусти свой шанс. Такое предложение наша компания делает только будущим выдающимся экономистам.

Гости замерли. Сутулый настолько растерялся, даже подколку не заметил:

— Три по цене четырех? Это как?

— Со всем почтением и уважением к грамотным специалистам, — серьезно ответил я. — Нельзя чтобы будущие экономисты в дырявых штанах ходили, престиж профессии подрывали. Поэтому моя компания готова предоставить тебе такую большую скидку. Беги за деньгами, предложение актуально только в ближайшие три часа. И при условии, что джинсы наденешь сразу. А мы тебя сфотографируем для истории. И подпишем: «великий экономист в бесплатных джинсах».

Тишину разорвал громкий хохот. Роман Иванович ржал как конь, хлопая себя по мясистым ляжкам. И как плотину прорвало. Тихонько захихикала Лера. Пыталась подавить расплывающуюся улыбку Влада. Даже строгая тетушка усмехнулась. Только Марина продолжала сидеть с непонимающим выражением лица.

— Дурацкая шуточка, — буркнул Алексей.

— Как и предложение с порога продать джинсы со скидкой, — парировал я. — Не обижайся уважаемый, каков привет, такой и ответ.

Багровый от злости сутулый, готовился ответить.

— Леша, — попыталась потушить начинающую перепалку Влада, бросив на меня сердитый взгляд. — Попробуй холодец, я его по бабушкиному рецепту варила. Очень вкусно должно получиться.

— Сейчас, Влад, только скажу пару слов этому, — процедил студент, продолжая разглядывать меня. Я с интересом ждал продолжения.

— Алексей, — вмешался в разговор врач. — Есть вопрос по твоему профилю.

Сутулый ещё секунду сверлил меня взглядом, так и не нашелся, что сказать и повернулся к врачу.

— Слушаю.

— Поясни, как экономист, что у нас в стране происходит? — попросил Роман Иванович и незаметно дружески подмигнул мне. — Что будет дальше? Если можно, простыми словами без сложных научных терминов.

Сутулый надулся от собственной значимости. Похоже, паренек не очень умный. Это всё значительно упрощает.

— Я тогда не с позиции марксизма-ленинизма начну рассказывать, а, так скажем, реализма, — высокомерно заявил он. — К нам учёные из ВНИИСИ приезжали, лекцию о новых веяниях в экономике проводили и о планируемых реформах в странах соцлагеря. Мне близка их позиция.

— Конечно, — кивнул терапевт. — С удовольствием послушаю.

— Плановая экономика показала свою нежизнеспособность, — начал напыщенно вещать Алексей. — Наконец-то с приходом Горбачева возобладал здравый смысл. Мы начинаем жить правильно, используем не мифы и надуманные догмы, а реальные экономические законы, по которым существует весь прогрессивный мир. Постепенно переходим к свободному открытому рынку, организации предприятий всех форм собственности, в том числе и частной. Дальше необходимо избавиться от заскорузлой бюрократии и неповоротливой государственной машины, тормозящей развитие. Для этого, думаю, в течение нескольких ближайших лет, большинство предприятия перейдут в частные руки.

— То есть будем строить капитализм? — уточнил врач.

— Не исключено, — солидно кивнул студент. — Это был бы лучший вариант. Только частный собственник и свободный рынок позволит решить накопившиеся проблемы: перевезти убыточные предприятия в прибыльные, убрать товарный дефицит и заполнить полки магазинов продуктами, техникой и одеждой со всего мира. А главное, платить достойные зарплаты людям, создать класс собственников, способный поднять вверх отечественную экономику и придать ей новый импульс развития. Производства, живущие на заработанные деньги, и активно развивающиеся за счёт получаемой прибыли — естественное состояние экономики. Существующие за счёт государственного бюджета и выполняющие план, вместо свободной конкуренции на рынке — неестественное. Оно и привело к товарному дефициту, низкому качеству товаров и всем имеющимся сегодня проблемам.

Я очень хотел удержаться, но не смог. Саркастически хмыкнул и усмехнулся, вызвав удивление присутствующих.

— Ты с чем-то не согласен? — презрительно бросил студент. — Перед тем как ответить, подумай, как следует. Экономика намного сложнее, чем простая продажа джинсов с накруткой. Для этого много ума не надо. Экономические процессы нужно вдумчиво изучать и понимать. Эти знания не для средних умов мелких кооператоров.

— Браво, — я усмехнулся и поднял ладони. В наступившей тишине три отчетливых хлопка прозвучали оглушительными выстрелами.

— Ты собрал все популярные штампы, транслируемые Международным Валютным Фондом и западными экономистами. Но есть один важный нюанс. Транслируются они, пусть простят меня присутствующие за грубое выражение, для лохов. Проще говоря, для развивающихся стран, которые являются целью для экономической экспансии, а именно поглощения и увеличения миллиардных прибылей транснациональных корпораций. На самом деле, успешные западные государства, такие как США и Англия создавались на абсолютно противоположных принципах, чем те, которые они, через подконтрольные структуры и фонды, сейчас декларируют и навязывают странам-жертвам. За мишурой и словесами о свободном рынке и ценах, которые он определяет, кроется протекционизм, планирование и контроль всех экономических процессов. А лохам втирают обратное.

— Это как? — студент в одно мгновение потерял свою агрессивность и на секунду растерялся. — Поясни.

— Запросто, — улыбнулся я. — Для начала наглядный пример, потом экскурс в историю и несколько интересных цифр. По поводу планирования и свободного нерегулируемого рынка, который самостоятельно определяет уровень спроса и цены. Представьте себе такую ситуацию, выбрали руководителя крупной корпорации. И он на своем первом выступлении заявляет членам Совета директоров. «Уважаемые сэры и пэры, я противник планирования, никаких долгосрочных стратегий, расчёта цен, планов на будущее. У нас капитализм, свободный рынок, и мы будем действовать, исходя из сиюминутной ситуации». Как думаете, долго после этих слов, он задержится на своей должности? Конечно, я немного утрирую, государство — более сложный механизм, чем самая крупная корпорация, но в целом аналогия верна и понятна.

— Такого директора выгонят пинком под зад, — категорично заявил Роман Иванович. — Это бред.

— Абсолютно верно, бред, — улыбнулся я. — Как и предложение, полностью убрать плановую экономику и заявление «рынок порешает и сам отрегулирует». Расскажу, на каких принципах создавался оплот мировой демократии и свободного мира — США. Александр Гамильтон стал первым министром финансов в истории страны в тридцать три года. Спустя год с лишним после вступления в должность, он представил Конгрессу свой знаменитый «Доклад о мануфактурах». Гамильтон утверждал: промышленность в США находится в зачаточном состоянии, и её надо всячески защищать и поддерживать, пока она не станет на ноги. Главные позиции документа — национальный протекционизм, проще говоря, поддержка местных производителей, создание им более выгодных условий, по сравнению с иностранными, государственные инвестиции в инфраструктуру, меры по развитию собственной банковской системы, стимулирование рынка государственных облигаций. Бенджамин Франклин, не был сторонником многих идей Гамильтона, но поддерживал идею протекционизма, чтобы защитить своих производителей от конкуренции более развитой в то время Европы. Авраам Линкольн во время Гражданской войны, волевым решением повысил все тарифы на промышленную продукцию до рекордных показателей за всю американскую историю. Седьмой президент США Эндрю Джексон отозвал лицензию одного из самых крупных банков страны, на том простом основании, что тридцать процентов этого учреждения принадлежало иностранным инвесторам, в основном, британцам. И это, несмотря на то, что двадцатью процентами владело федеральное правительство. Восемнадцатый президент США Уллис Грант неоднократно отвергал предложения Великобритании о введении в США свободной торговли. Его слова: «Через двести лет, когда Америка получит от протекционизма всё, что возможно, она тоже введет свободную торговлю». Известный историкам и грамотным экономистам факт — сегодняшнее могущество США основано на жестком протекционизме и планировании. Но никак не на «свободном рынке». Он, наоборот, убил бы экономику страны, сделал её ресурсной, зависимой от иностранной промышленности, внешних технологий и товаров.

— Твои слова надо ещё проверить, — надулся экономист.

— Проверяй, — улыбнулся я. — Это открытая информация, имеющаяся в сотнях самых разнообразных источниках. Доступная всем историкам и экономистам. Я ездил в Америку на деловые встречи с серьезными предпринимателями и директорами крупных корпораций. Чтобы не выглядеть профаном прочёл и изучил множество аналитических статей об экономике, в том числе в американской прессе. Вот сейчас большинство наших газет и экранов телевизоров заполнили эксперты, на голубом глазу, вещающие: «государство не должно финансировать промышленность, она должна быть самоокупаемой», «плановая экономика ущербна и убыточна», «рынок определит спрос, а в перспективные направления будут вкладываться частные инвесторы». Доля истины здесь есть — но только доля. Каждый лозунг — примитивная манипуляция, рассчитанная на людей, не использующих мозг и слепо верующих в то, что им говорят с голубых экранов, пишут в газетах и журналах. В США, например, государство планирует работу промышленности, вкладываясь в научно-исследовательскую деятельность. И регулирует её соответствующими законами. По поводу вложений приведу цифры, которые узнал из американской прессы. Доля федерального правительства в общих расходах на науку составляет от сорока семи до шестидесяти пяти процентов от общего объема инвестиций. Так, например, в пятьдесят третьем году оно оплатило пятьдесят три и шесть десятых процентов, а в шестьдесят пятом — шестьдесят четыре и девять. В восьмидесятых расходы уменьшились в среднем до сорока семи, но все равно остались существенными. Правительство США кредитует, субсидирует важные и перспективные отрасли, крупные производственные компании. Так о каком «свободном рынке» мы говорим?

— Я эти глупости даже комментировать не буду, — презрительно фыркнул Алексей.

— Правильно, помолчи, за умного сойдешь, — улыбнулся я. — Я Роману Ивановичу и остальным гостям наглядно показываю всю бредовость подобных утверждений, распространяющихся сейчас в обществе. Теперь о высоких зарплатах, которые как манна небесная упадут на нас с наступлением свободного рынка. Простая задачка на логику. Джон и Раджа работают водителями автобусов. Первый в Америке, второй в Индии. Джон работает восемь часов ежедневно, зарабатывает, допустим, полторы тысячи долларов в месяц. Раджа пашет десять, совершает больше рейсов, и получает эквивалент пятнадцати зеленых ежемесячно. И в США, и в Индии капитализм и свободный, как ты утверждаешь, рынок. Но один получает на порядок больше другого, а работает меньше? Как так?

— Ну ты сравнил, — ухмыльнулся сутулый. — США и Индию. Экономического лидера и нищую развивающуюся страну.

— То есть сам по себе, капитализм не гарантирует высоких зарплат? — невинно уточнил я.

— Не гарантирует, конечно, — гордо подтвердил Алексей.

— А как же справедливость? Почему за одну и ту же работу, одни получают полторы тысячи, а другие — в сто раз меньше?

— А её не существует, всем рулит экономическая целесообразность. И потом покупательная способность условных пятнадцати долларов в местной индийской валюте может выше, чем тридцати в США.

— Насчёт покупательной способности согласен, — усмехнулся я. — Но подчеркну, ненамного выше. И зарплата все равно в несколько раз меньше, даже с учётом дешевизны индийских ресурсов. Так что это непринципиально. У развивающей страны получается, зарплаты мизерные, а ресурсы дешевые. И выгодно это, прежде всего, США. Так ведь?

— Так, — признал Алексей.

— Подожди, а как же закон «спрос рождает предложение»? Спрос на водителей в США есть. Предложение тоже — индусы с удовольствием будут работать за пятьсот долларов. Почему их массово не завезти в Америку и не устроить водителями автобусов?

— Потому что, есть иммиграционное законодательство, усложняющее устройство на работу.

— Вот видишь, можешь думать, когда хочешь, — похвалил я. — Но тогда опять же получается, что ни о каком свободном рынке и речи быть не может. Он ограничивается законодательством, иммиграционными мерами, планированием, государственными инвестициями, преференциями и поддержкой национальных производителей. Значит, всё, что ты втирал о свободном рынке и конкуренции — глупости?

Экономист угрюмо промолчал.

— Идём дальше. С чего ты решил, что когда наступит благословенный капитализм, у нас будет как в Америке, а не как в Индии? — невинно уточнил я.

— Потому что, по потенциалу СССР с Индией не сравним, — надулся будущий экономист.

— Но ведь плановая экономика — это одно, а свободный рынок — другое, так ведь? И ты предлагаешь передать все промышленные предприятия в частные руки, потому что, капиталисты более эффективные собственники, чем государство, правильно?

— Правильно, — нехотя процедил сутулый. — И я уже объяснял почему. Государственная машина неповоротлива, работает по плану, а не ориентируется на реальный спрос.

— Доля правды в этом есть, — признал я. — Но придет собственник и всё наладит — очередная красивая легенда. Давай представим ситуацию. В нашей стране крупные деньги у теневиков и кооператоров. Опустим тот нюанс, что большинство средств имеют криминальное происхождение. Реальных финансов для приобретения крупных заводов у наших нет. Только у иностранных транснациональных корпораций. Отдавать им в собственность свои крупные промышленные предприятия — глупость и предательство. Понимаешь, почему?

Алексей нехотя кивнул.

— Значит, остается два варианта. Первый снизить цены на заводы и фабрики до приемлемых, то есть распродать за бесценок. Второй — объединение бизнесменов в сообщества, для совместного выкупа заводов и фабрик. Теперь представим ситуацию, наши доморощенные капиталисты покупают завод. У них остается условных полмиллиона, миллион или даже два. Надо платить рабочим зарплаты, вложить деньги в сырье, модернизацию оборудования, необходимые комплектующие. При этом прибыль они сразу не получат. Нужно годами вкладываться, брать кредиты, чтобы вернуть потраченные деньги. И не факт, что они отобьются. Негативную роль может сыграть конкуренция, появление новых технологий, торговые войны, удорожание сырья, гиперинфляция и куча других факторов, в том числе и политических. Гораздо проще большинство рабочих уволить, станки распродать, цеха, склады и офисные помещения сдать, лишнее распилить на металлолом. В итоге, расходов минимум, прибыли — максимум, каждый месяц деньги капают при почти полном отсутствии геморроя. А уникальный завод, построенный народом за государственные деньги, убит. Вот так в основном и будут поступать «эффективные частные собственники» при «свободном рынке», который ты пропагандируешь. А государство, в отличие от частников, может работать на долгую перспективу — вкладывать огромные деньги, планировать получить результат через несколько лет инвестиций.

— А как же США? — ухмыльнулся будущий экономист. — Там частные собственники вполне успешно развивают промышленность.

— Правильно, развивают, — согласился я. — Во-первых, там как мы разобрались, не «свободный рынок». Присутствует планирование, имеются государственные программы поддержки, кредиты и субсидии. Во-вторых, за столетие-другое выстроена система гигантских транснациональных корпораций, ворочающих миллиардами, продающих свои товары по всему миру. Совершенно иные цифры прибыли и мировоззрение. К тому же, все они создали и построили заводы, фабрики и комбинаты сами, с нуля, а не выкупили за бесценок государственные.

— Михаил, — вмешался, внимательно слушающий наш разговор, терапевт. — А как по-твоему должно быть в идеале?

— В идеале? — я на секунду задумался. — Прежде всего, внимательно, с учетом всего положительного мирового опыта, подготовить законодательство. И не на основе того, фуфла, которое сует нам Запад. Создать работающие государственные программы поддержки малого и среднего бизнеса, закрывающего дефицит в необходимых населению бытовых товарах. Все стратегические заводы остаются в собственности государства. Руководителями поставить относительно молодых энергичных управленцев с определенным опытом работы в индустрии. Сначала на испытательный срок. Для мотивации можно использовать высокие зарплаты и какой-то малый процент от прибыли. Поставить задачи: повышение качества товаров, увеличение продаж, борьба с несунами, сокращение издержек, внедрение инноваций. Через два-три месяца, посмотреть результат. Если плохой — убрать. Проворовавшихся, махинаторов, приписчиков судить и сажать на большие сроки. Разрешить приватизировать небольшие предприятия, не имеющие стратегического значения. Оказать помощь налоговыми льготами и возможно, средствами. Но в соглашении прописать условия: сохранение специализации и оборудования. Если предприятие через пять лет не показало прибыли, условия труда ухудшились, государство отдает потраченную сумму за вычетом налогов, и забирает собственность обратно. Малый и средний производственный бизнес, развиваемый с нуля, поддерживать всеми возможными способами. Установить фиксированные ставки надбавки «от» и «до» на разные группы товаров торговцам и посредникам. Это позволит сдержать инфляцию и привести рынок в цивилизованное состояние. Ну и обязательно, по всем программам поддержки отдавать приоритет производственному бизнесу, а не торговле.

— Так вы, насколько я понял, сами торгуете, — улыбнулся доктор.

— Только потому, что сейчас это экономически целесообразнее, — усмехнулся я.