Время платить по счетам

Глава 23

После памятного разговора с Левоном Суреновичем в конце лета восемьдесят седьмого события понеслись вихрем. Первым делом мы посетили Армянскую ССР. Барсамян-старший задействовал свои немалые связи. Связался с кем-то из высоких партийных работников, руководящих республикой, получил разрешение посетить Институт геофизики и инженерной сейсмологии в Ленинакане. Встретили нас как самых дорогих гостей. Сам директор ИГИСа, доктор технических наук Бадалян вместе со своим замом, приветливо улыбаясь, препроводил к учёным, занимающимся прогнозированием землетрясений.

Разговор вышел долгий и интересный. Вместе со специалистами изучили результаты глубинного исследования Кавказского хребта с выявленными сейсмогенными зонами, обозначенными вероятными местами сильных землетрясений, изучили отчеты и опыты лаборатории сейсмотектоники, образованной на базе отдела структурной геофизики ИГИСа. Мы перелопатили кучу документов, докладов ученых, инженерных и научных исследований, подтверждающих мои сведения — в ближайший год-другой в Армении может произойти сильное землетрясение.

Хитрый Левон Суренович пригласил учёных пообедать в ресторане «Арагил», пообещав оплатить банкет. Вино и коньяк текли рекой и у парочки научных сотрудников развязались языки.

Они приватно подтвердили — вероятность землетрясения велика, но сверху спущен неофициальный приказ ЦК КП АССР, поддержанный первым секретарем, товарищем Арутюняном: запрет любых публикаций и разговоров на эту тему. Руководство боялось паники среди населения и опасалось, что их могут обвинить в «расшатывании ситуации в республике».

С несколькими сотрудниками я обменялся контактами. Впоследствии, вместе с Сергеем встречался с ними в неформальной обстановке, обедал, проводил время, и выделил две подходящие кандидатуры для вербовки. После долгих уговоров, обещания обеспечить высокооплачиваемой работой при увольнении и юридической помощью, если возникнут проблемы с властями и органами, оба ученых дали письменные показания о большой вероятности землетрясения с указанием возможных пиков сейсмологической активности. В разгар Перестройки, руководство и КГБ уже не так боялись, пресса потоками безнаказанно лило дерьмо на «партократов» и «кровавое НКВД», поэтому после долгих раздумий Авак и Гагик согласились вписаться в авантюру, получив от меня по тысяче рублей премии за правильное решение. Как они потом признались, после изложения прогнозов, вздохнули с облегчением, избавившись от мук совести.

Мы подключили Вазгена, Каринэ и Вартана Оганесовича, имевших обширные связи в республике. Весь месяц встречались с работниками сейсмических и геофизических станций, находя их через общих знакомых, родственников и друзей. Посетили «Ленинакан», «Ереван», «Гарни», «Джермук», «Варденис» и множество других, названия которых не отложились в голове.

Многие учёные наотрез отказывались освещать тему возможных землетрясений, некоторые утверждали — признаки имеются, но подземных толчков в указанное время может и не быть, но несколько видных специалистов подтвердили наши предположения и поставили общие подписи под резолюцией, призывающей принять срочные меры по предупреждению последствий. Из ИГИСа к нам в руки попали исследования французских и японских специалистов, предупреждающих коллег о возможных сильных подземных толчках в Армении. Мы собрали несколько толстенных томов документов, подтверждающих скорое землетрясение.

Сейсмологи из ИГИС посоветовали связаться с опальным ученым-физиком Николом Манукяном. И это оказалось большой удачей. Манукян составил подробную карту сейсмических разломов, утверждающих, что будущее землетрясение сотрет с лица земли Спитак, вызовет огромные разрушения в Ленинакане, Степанаване, Кировакане, множестве других поселков и населенных пунктов. Пытался достучаться до руководства, а потом, когда большие шишки из ЦК КП Армении дали команду замолчать его исследования, поднял скандал. Манукяна обвинили в разжигании паники и уволили из института. Сейчас бывший и никому не нужный ученый-физик трудился сторожем на стройке и всё чаще прикладывался к вину. Когда мы увидели Никола в первый раз, он производил впечатление полностью сломленного человека. Седой, неухоженный, в замызганной рубашке, с кудлатой неопрятной бородой и погасшим взглядом. Мы продемонстрировали собранные материалы и заверили: сделаем всё возможное, чтобы спасти людей и восстановить справедливость. Воодушевленный Манукян вернулся к жизни. Глаза загорелись надеждой, грудь и плечи расправились, даже походка изменилась, стала энергичной и бодрой. Прорабу дали взятку, чтобы Никол продолжал числиться на стройке, но там больше не появлялся, только раз в месяц расписывался в зарплатной ведомости. Его деньги делили между собой рабочие, поочередно остававшиеся ночевать на объекте, какую-то небольшую часть клал в карман прораб. Перед Николом поставили задачу дополнить и систематизировать собранные материалы, так чтобы они выглядели убойными доказательствами. Зарплату выделили из своих средств в два с половиной раза больше, чем на стройке. В итоге все остались довольными…

Конечно, наша деятельность не могла пройти незамеченной. В одном из кафе Еревана ко мне и Левону Суреновичу подсели двое в штатском. Предъявили удостоверения сотрудников КГБ и попросили последовать за ними. Патриарх согласился.

Оказавшись в кабинете полковника Мовнесяна, полного невысокого мужика лет пятидесяти с залысинами и надменным взглядом, Левон Суренович попросил пару минут переговорить наедине. Полковник, немного поколебавшись, согласился. «Пара минут» растянулась на полчаса. Когда меня снова ввели в кабинет, патриарх был спокоен и безмятежен, полковник сух и деловит. Приказал своим подчиненным проводить нас до выхода и отпустить.

— Что вы такого сказали товарищу Мовнесяну? — полюбопытствовал я.

— Мир тесен, — улыбнулся дед Ашота. — Армения — республика маленькая, и мы все друг друга знаем. Я помнил его отца, в хороших отношениях с начальством Ованеса, а одному высокопоставленному товарищу из республиканского ЦК много помог в свое время. Наши действия сумел объяснить беспокойством за близких.

— Думаете, полковник поверил? — я саркастично ухмыльнулся.

— Скорее всего, нет, — спокойно ответил Барсамян-старший. — Но предъявить ничего не решился. Тем не менее, настоятельно попросил больше никаких действий не предпринимать и ни к кому в республике больше с вопросами не подходить. Но они немного опоздали. Мы уже собрали все необходимые материалы.

— А люди? КГБ их не запугает? — обеспокоенно поинтересовался я.

— Как там у вас говорят? — лукаво усмехнулся патриарх. — Что написано пером, не вырубить топором. Это, во-первых. Во-вторых, не запугает. Люди сказали своё слово, и брать его назад не будут. Тем более что никакой тайны в ученой среде нет. Все эти доклады, предупреждения японских и других зарубежных сейсмологов, исследования имеют место быть. Мы ничего не придумываем, просто поднимаем, сопоставляем и систематизируем факты. А ученые, подписавшие требование принять меры, выполняют свой гражданский долг — пытаются спасти тысячи людей от гибели.

В республике мы на время свернули активность, переложив всю деятельность на довольного новой работой Манукяна. Одновременно, дед съездил в гости Мовнесяну, под предлогом проведать старенькую маму комитетчика. Долго разговаривал с полковником, вручил ему три тысячи рублей, взятых из кассы магазинов Каринэ, дал обещание особо не светиться, убедил не замечать «продолжающихся исследований» и разговоров уже под руководством Никола, согласился с условием делать всё тихо и не подставляться. Коррупция, переплетение родственных и клановых связей, как ни странно, сыграли нам на руку.

В Армении мы больше особо не светились. Я вместе вместе с Сергеем и Манукяном посетил Таджикскую СССР, Тулу и несколько других республик и городов, где жили ученые, чьи доклады, исследования и служебные записки с предупреждениями в Академии Физики Земли и Институте Геофизики и Инженерной Сейсмологии просто вопили о будущей трагедии. Их заставили замолчать под напором критики и шельмования, но мы нашли подход к каждому. Под напором Никола подписать воззвание с предупреждением о грядущей беде и настоятельной просьбой принять меры, согласился профессор Тульского института Мартынов, член-корреспондент АН Таджикской ЭССР Одеков, ученый-инженер Иваненков, киевский геофизик Несмеянович и многие другие.

Вартан Оганесович, через своих знакомых, взялся скопировать в десяти экземплярах пухлый пакет документации.

Первый пакет с оригиналом воззвания, копиями всех остальных документов с пометками, где их можно найти, мы отправили почтой лично товарищу Горбачеву и ЦК Политбюро. Чтобы не светиться, сделали это в Ленинграде. Наняли за десятку подростка, проследили, чтобы он выполнил поручение.

Второй и третий пакеты патриарх передал знакомым представителям армянской диаспоры в Америке и Франции, с которыми поддерживал дружеские отношения. Они ждали своего часа. В самом крайнем случае, если Политбюро и Горбачев не предпримут необходимые действия, будут переданы Шер и Шарлю Азнавуру.

Мы надеялись, они поднимут шум, привлекут внимание общественности, и неповоротливым членам Политбюро вместе с Горбачевым, купавшемуся в лучах благосклонности Запада, вынуждено придется реагировать. А дефицит времени не позволит Политбюро и руководству АССР, устроить охоту на ведьм.

Четвертый, с моим письмом, описывающем чудесный сон-откровение о грядущем землетрясении, кратким пояснением Левона Суреновича, почему ему можно верить, отправился в Эчмиадзинский монастырь к Верховному Патриарху и Католикосу всех Армян Вазгену Первому. Приложенные к нашим посланиям документы и копия воззвания ученых должны были убедить Католикоса о реальности существующей угрозы.

Все бумаги передали через отца Гевора, друга детства Левона Суреновича. Сначала священник, входивший в ближайшее окружение Вазгена, даже сомневался, стоит ли беспокоить Католикоса. Но доказательства и аргументы, приведенные в документах, имена известных ученых и сорокаминутный разговор с Барсамяном-старшим его убедили.

Через полмесяца священники передали Барсамяну, что Католикос хочет видеть его и меня. Встреча состоялась в резиденции главного священника Апостольской Армянской Церкви. Мы беседовали с Католикосом несколько часов. С трудом, но сумели его убедить. Церковный Патриарх согласился выступить с обращением к верующим за несколько дней до ожидаемого землетрясения. Опытный священник и глава церкви отказался назвать точное время грядущей катастрофы, но согласился предостеречь людей, призвать соблюдать осторожность и в случае малейшего подозрения на подземные толчки без колебаний покидать свои дома.

Политбюро и Горбачев ожидаемо не отреагировали на документы. Вернее, отреагировали, но не так как надо. В Москву вызвали Первого секретаря ЦК КП республики Арутюняна. Сурен Гургенович вернулся из столицы в крайне нервном состоянии, встрепанный и красный. Вызвал к себе в кабинет директора ИГИСа и долго орал на него. Бадалян горячо клялся в своей невиновности. О посещении Института геофизики и инженерной сейсмологии Левоном Суреновичем и мною, директор молчал как партизан на допросе в гестапо. Нас он принимал по рекомендации серьезных людей в криминальных и теневых кругах. Получил взятку тысячу рублей в качестве презента за доступ в сейсмологический отдел и материалам. Поэтому не сказал ни слова. Воров, теневых дельцов и уголовного дела директор ИГИС боялся больше чем первого секретаря ЦК КП Армении.

Через два дня в Ереван прилетел председатель Совета Министров СССР Николай Иванович Рыжков. Он провел в Армении несколько дней. Перед его приездом все неблагонадёжные сотрудники ИГИС, сейсмологических и геофизических станций, были отправлены в командировки и отпуска. Оставшиеся с подачи директора Бадаляна, хором заверили Рыжкова, что со временем землетрясения всё не так однозначно, и вообще не понятно, будет ли оно в ближайшие годы. Обнадеженный Рыжков уехал, а республика продолжала жить как прежде, ничего не предпринимая для предотвращения будущей трагедии.

Когда мы убедились в импотенции власти, задействовали остальные пакеты документов. Они пошли по рукам наших единомышленников и лидеров, способных присоединиться к нам и повести за собой народ. Таких искали через близких друзей и родственников Каринэ, Вазгена, Левона Суреновича, Вартана Оганесовича. Нам было важно убедить каждого в реальности возникшей угрозы. Действовали аккуратно, с документами давали ознакомиться тем, в которых были уверены. А они работали со своим окружением дальше, тоже очень осторожно. Организацию спасения и эвакуации сограждан в Кировакане мы с Вазгеном предложили возглавить Шаваршу Карапетяну, с которым я познакомился во время первого визита в Армению. Легендарный пловец, к тому времени, работавший директором юношеской спортивной школы в Ереване, впечатлился показанными документами и сразу согласился. Для этой цели, он даже взял отпуск, а потом регулярно ездил в родной город. Координацию с людьми на местах и созданными структурами осуществляли Сергей и два его заместителя: Денис и Вова…

За две недели до трагедии выстрелила сокрушительная статья в «Нью-Йорк Таймс». Американская певица Шерилин Саркисян, известная под псевдонимом Шер, дала шокирующее интервью жадному до сенсаций журналисту. Она утверждала: у неё есть информация, что в ближайшее время в Армении произойдет сокрушительное землетрясение, и неготовность властей к нему может привести к гибели десятков тысяч людей. Интервью произвело эффект разорвавшейся бомбы. Выдержки из него были напечатаны в «Вашингтон Пост», «Ю-Эс-Эй Тудей», «Чикаго Трибун» «Дейли Ньюс» и в других известных газетах. Общественность была взбудоражена. А После того, как Шер дала краткое интервью новостной программе Эн-Би-Си «Тудей», был вынужден отреагировать советский посол Юрий Владимирович Дубинин. Проконсультировавшись с Москвой, он заявил: Нет никаких серьезных оснований утверждать, что землетрясение в Армении будет в ближайшее время.

Одновременно с Шер на французском телевидении выступил известный шансонье, композитор и киноактер Шарль Азнавур. Он практически слово в слово продублировал информацию Саркисян. Представители диаспор, по договоренности с нами, настояли, чтобы документы и имена указанных в них людей не были в открытом доступе. Шер и Азнавур выполнили это условие, но подтвердили — доказательства у них имеются, и они готовы на условиях конфиденциальности продемонстрировать их любому журналисту.

В то же время Вазген Первый объявил всеобщий молебен. В Эмчиадзинском монастыре Католикос обратился к собравшимся верующим. Высший духоный пастырь армян заявил, Бог послал ему вещий сон.

— Я видел, как дома обратились в прах, города лежат в развалинах, слышал плач и стон обезумевших от горя людей по всей республике, — пафосно вещал Вазген Первый. — Великое горе может обрушиться на наш народ, если не предпринять меры. Господь любит армян, и послал покорному слуге своему сон-предупреждение, чтобы избежать трагедии…

Его речь зачитали на всех епископских кафедрах Армении.

Опытный церковник говорил иносказательно, не называя никаких дат, но этого хватило. В народе поползли панические слухи. На следующий день к нему приехали комитетчики, но Католикос, предупрежденный нами, стоял на своей версии — ему во сне пришло Откровение Божие и сотрудники Конторы Глубокого Бурения после полуторачасового разговора отстали. В другие времена, не миновать ему больших проблем, но на волне Перестройки и Гласности, «кровавая гэбня» под шквалом «демократических» разоблачений органов и «партократов», вела себя осторожно, опасаясь больших скандалов и волнений верующих.

После выступлений Азнавура и Шер, в Союзе начался настоящий переполох. Власть наконец зашевелилась. Но не так как мы хотели. Оживились комитетчики и менты. Директор ИГИС, продолжал молчать. Левона Суреновича визуально описал кто-то из научных сотрудников сейсмостанций или институтов. К счастью, курировал вопрос наш старый знакомец полковник Мовнесян. «Решение вопроса» обошлось Барсамяну-старшему ещё в две тысячи, которые я моментально компенсировал. Со стукачом полковник обещал уладить.

Западные выступления, заставили лично реагировать старцев из Политбюро. В Ереван опять приехал Рыжков, но не один. Его сопровождал новый председатель КГБ Крючков, глава министерства атомной энергетики Луконин, руководивший Министерством специальных и строительных монтажных работ, Михайличенко, вместе с целой плеядой академиков.

Чекисты начали искать Манукяна, ставшего «директором Фунтом» нашего проекта. На всякий случай, мы на время переместили Никола в горы к дальним родственникам Вазгена.

Через два дня высшие должностные лица СССР в сопровождении руководителей министерств и мастистых академиков отбыли на самолете в Москву.

На следующий день, директор ИГИС сравнил свежеполученные магнитометрические данные за октябрь и ноябрь. Аномалия зашкаливала. Бадалян в ужасе побежал к Первому секретарю ЦК КП Армении. В Москву улетела срочная телеграмма.

В ереванский аэропорт прибыли военные, две бригады медиков и специальная техника. На административной границе Грузии с Арменией появился большой лагерь Министерства обороны с полевыми кухнями, спецтехникой и личным составом. Но было понятно, деды из Политбюро не успевают.

К тому времени у нас всё было готово ко «дню Х». Слухи в народе запущены. Около сотни машин с рупорами и колонками подготовлено только в Спитаке. Семья Вазгена вместе с родителями, родственники Барсамянов, Каринэ, Вартана Оганесовича тихо выехали за пределы республики. Многие не хотели, но Левон Суренович сумел надавить авторитетом.

С военными в республике он тоже решил вопрос. Поехал договариваться ещё до визита высоких государственных мужей. Левон Суренович в сопровождении Гурама выехал утром, вернулся поздно вечером выпившим, усталым и довольным. С кем разговаривал, не сообщил, намекнул только что со своим старым приятелем, занимающим высокий пост в вооруженных силах. Договорился, что в начале декабря несколько частей военных организуют небольшие учения в полевой обстановке, развернут палатки, дизель-генераторы, медицинские пункты, рядом с северной зоной, которая должна пострадать от землетрясения больше всего. В свете новой информации, военное начальство облегченно вздохнуло, дало команду нарастить походный лагерь и подвезти большее количество полевых кухонь и медикаментов.

Левон Суренович подключил своих друзей и молодых родственников, оставшихся нам помогать, Вазген и Гурам — учеников и друзей-спортсменов, в Ереван накануне прилетела вся наша команда, Герман и афганцы, которые сразу вызвались помочь, ознакомившись с документами. Всех наших сразу разместили в одном из санаториев, рядом со Спитаком.

В процессе к нам подключились теневые дельцы со своими людьми, которых Левон знал ещё со времен бурной молодости. Откликнулась даже несколько уголовных авторитетов, посчитавших нужным не остаться в стороне. Во всех городах, были подготовлены команды для информирования, эвакуации и помощи пострадавшим. К милиции и властям отправились ходоки. Обосновали своё беспокойство так: «Мы слышали речь Католикоса, в народе ходят слухи, знакомые и родственники в ИГИС и на сейсмостанциях намекают, могут произойти подземные толчки. Хотим на общественных началах помочь. Лучше перестраховаться, чем потом рвать волосы на голове от горя».

Первая реакция властей и милиции была негативной — «Сохраняйте спокойствие и ничего не предпринимайте. Без вас справимся». Но мои деньги и авторитет Левона Суреновича, которого хорошо знали в республике, сделали невозможное. Большинство наших людей, официально стало дружинниками и действовало в связке с милиционерами. Вартан Оганесович вместе с Барсамяном-старшим договорился со строителями и медиками, уже знающими о неизбежном землетрясении и с директором стадиона «Бадрум», как обычно, за крупную взятку. В ночь на седьмое декабря на стадион, под руководством Сергея и Вазгена были привезены туристические палатки, лекарства, бинты, другие средства оказания первой помощи, дизель-генераторы, продукты, посуда и многое другое, что понадобится людям, потерпевшим бедствие. Они прибывали и разгружались всю ночь. До начала самого разрушительного землетрясения в истории Армении оставались считанные часы…

Раннее утро седьмого декабря восемьдесят восьмого года я встретил в десятке километров от Спитака в горной долине. Левон Суренович, Вазген, Гурам, Никол Манукян, Саня, Олег и Ашот вместе со мной стояли у борта грузовика, превращенного в трибуну. Перед нами выстроилось бескрайнее море из сотни с лишним машин: личных автомобилей, транспорта строительных и строительно-монтажных управлений, добровольных помощников, привлеченных церковниками, друзей-спортсменов и воспитанников Вазгена, решивших не оставаться в стороне.

На востоке над горами разгоралась заря, окрашивая нахмуренное серое небо нежно-алой полосой. Лучи восходящего солнца падали на долину, развеивая серый сумрак и освещая замерших в ожидании людей, машины и снежные верхушки грозно окруживших поляну скал. В сотнях обращенных к нам чуть усталых от бессонной ночи лиц, я увидел спокойствие и решимость довести начатое дело до конца, готовность исполнить свой долг, несмотря ни на что.

Никол Манукян, после короткой, но эмоциональной речи, вытер ладонью взмокший лоб и опять поднес мегафон к губам:

— А сейчас пару слов вам скажет кооператор Михаил Елизаров. Именно он вместе с уважаемым Левоном Суреновичем Барсамяном собрал всех вас здесь, чтобы спасти наш народ от надвигающейся беды.

Ученый передал рупор и посторонился, освобождая место.

— Ребята, я не буду много говорить, скажу лишь о самом главном, — начал я. — Степан Вардкесович Бадалян, директор Института геофизики и инженерной Сейсмологии, получил данные о аномальной сейсмической активности на севере Армении. Имеется огромная вероятность того, что сегодня утром, примерно, в районе десяти-одиннадцати часов начнется мощное землетрясение. Его пик придется на город Спитак, возле которого мы находимся. Может погибнуть огромное количество людей: женщины и только родившиеся младенцы, дети и беспомощные старики, мужчины в расцвете сил и больные, не способные выйти из дома. У нас есть шанс предотвратить трагедию, спасти многие тысячи жизней, которые могут оборваться при разрушении зданий. Для этого достаточно призвать людей на время покинуть дома, выйти на улицы и находиться на некотором удалении от жилых сооружений. Древняя пословица гласит: «Настоящий мужчина должен построить дом, посадить дерево и вырастить ребенка». Я хочу сказать — это не совсем верно. Для того чтобы быть настоящим мужчиной достаточно спасти другого человека. Вне зависимости от того, чем вы занимались в обычной жизни, в трудный момент каждый находящийся здесь посчитал нужным прийти на помощь своему народу. Поэтому все на этой поляне, настоящие люди. Вы готовы подвергнуть свои жизни и здоровье опасности, чтобы спасти других. Даже в темные времена сохранить себе человечность, способность сострадать ближнему и не словом, а делом, помогать другим, способны немногие. Именно эти немногие являются настоящей элитой народа, становятся путеводной звездой для общества, позволяющей в самые тяжелые и смутные эпохи оставаться людьми. Спасибо вам, огромное, ребята, вы делаете хорошее дело. Я горжусь, что в этот момент нахожусь рядом с вами!