Время платить по счетам

Глава 26

— Стоит, Левон Суренович, — твердо ответил я. — Вы всегда помогали, можете рассчитывать на такое же отношение от меня. Всё что в моих скромных силах, сделаю.

— Тут вот какое дело, — старик замолк. Было видно, что ему немного неудобно.

— Возникла одна проблема, — наконец смущенно признался он. — Помнишь я с продажей золота тебе и внуку помог?

— Конечно, помню, возникли проблемы? — я слегка напрягся.

— Никаких проблем, — успокоил патриарх. — С твоим делом всё нормально. Просто я золотом и платиной занимался давно. Ещё с конца пятидесятых годов.

— Это для меня не новость, — признался я. — После сделки понял — вы в теме.

— Как? — прищурился Левон Суренович, с интересом ожидая ответа.

— Во-первых, связи. Слишком быстро вышли на нужных людей, готовых скупить такое количество золота и драгоценных камней. Сообщили об их деятельности такие подробности, которые случайный человек никогда не узнает, — пояснил я. — Это уже о многом говорит. Во-вторых, разбираетесь в драгоценных камнях и золоте. Ещё один плюс в пользу довода, что вы глубоко изучали тему и обладаете специальными знаниями, на уровне опытного ювелира.

— Ты, как всегда меня не разочаровал, — тонко улыбнулся Барсамян. — Сразу ухватил суть. Почему прямо не спросил?

— Зачем? — я пожал плечами. — Это не мое дело. Захотите, сами расскажете.

— Правильно мыслишь, Миша-джан, — похвалил патриарх, — Ладно, давай выпьем.

Он разлил вино по бокалам и приподнял свой.

— За умных людей.

Я отсалютовал фужером.

Вино было нежно-сладким с еле различимыми древесно-фруктовыми нотками. Я даже на секунду прикрыл глаза, наслаждаясь вкусовой гаммой напитка.

Барсамян спокойно подождал. Когда я поставил бокал на стол, продолжил:

— Чтобы ты полнее понимал суть возникшей проблемы, сделаю небольшой экскурс в прошлое. После революции большевики сильно нуждались в драгоценных металлах. В двадцать первом году вышло постановление Совнаркома, разрешающее всем советским гражданам, а также любым объединениям: артелям, кооперативам и прочим, осуществлять поиски, разведку, и разрабатывать на договорных началах прииски золота и платины. Любой человек мог заняться старательством, искать и добывать драгоценные металлы. Но обязывался сдавать полученное в государственные золотоприёмные кассы. Никаких документов для принимаемых драгметаллов не требовалось. Таких старателей называли вольноприносителями. Чтобы развить отрасль, им на протяжении многих лет, вплоть до смерти Сталина, давали разнообразные льготы и бонусы, поэтому частным старателям было относительно выгодно работать, разведывать новые месторождения, наравне с государственными золотодобывающими предприятиями. А зарабатывали частники в десятки раз больше, чем такие же специалисты в государственных конторах.

Когда генеральным секретарем стал Никитка, руководство страны посчитало, что они слишком хорошо живут и много зарабатывают. Вольноприносителей начали прижимать. Оборот золота взяло под контроль государство. В шестьдесят первом году дополнили восемьдесят восьмую статью Уголовного кодекса «Нарушение правил о валютных операциях» смертной казнью. Даже после ужесточения законодательства, старатели, привыкшие хорошо и много зарабатывать, не смирились. Возник гигантский черный рынок золота и нелегальные прииски.

Окончательно частников добили в марте семьдесят пятого при Брежневе. Тогда вышло постановление Совмина «Типовой устав артели старателей». Там прямо запрещалось принимать «полезные ископаемые от вольноприносителей». По итогу этих действий все старатели ушли «в тень» или начали создавать артели.

Естественно, бесхозной такая отрасль не осталась. Старателей начали брать под свой контроль воры и бандиты. Мой дальний родственник Степан Джаланян сначала мыл золото на нелегальном прииске. Потом сошелся с ингушами, братьями Магомедовыми и чеченцем Асланом Гиноевым, стал у них порученцем. Им понадобился кто-то, кто смог бы организовывать сбыт ценных металлов подальше от Дальнего Востока, чтобы не палиться. С разрешения братьев и чеченца Степан поехал ко мне. Я тогда, чего греха таить, был молод и брался за любое перспективное дело. Естественно, сразу дал согласие. Договорился со знакомыми директорами совхозов. Они заключили договора на поставки овощей и фруктов. Туда машины шли загруженными продуктами, обратно — с золотом в тайниках. Чтобы ты понимал обороты, за год через мои руки проходило до пятисот-шестисот килограмм золота и платины в слитках и песке.

— Не хило, — присвистнул я. — И как вы с таким количеством ценных металлов разбирались?

— Продавал ювелирам, дантистам и ещё много кому, — признался Левон Суренович. — Даже в Прибалтику канал был через хороших знакомых. Действовал осторожно, через проверенных людей и родственников, поэтому сейчас сижу здесь с тобой, а не сгинул на зоне. Большая часть золота и платины уходила на Кавказе. Там работать намного проще. Все как одна большая семья знают друг друга и не мешают делать гешефты. Нужные люди прикормлены, связи налажены.

— Это всё замечательно, а проблема в чем? — поинтересовался я.

— В шестьдесят четвертом в одной из местных зон освободился вор Вася Серый. После отсидки никуда не уехал. Обосновался в Хабаровске, мотался в Магадан, Якутию, налаживал связи с местными блатными. Решил подмять старателей. Нескольких «диких» он загнал под себя, но подавляющее большинство работало с Магомедовыми и Асланом. На этой почве возник конфликт. Войны тогда не началось, но отношения стали напряженными. Вася решил начать с самого слабого звена, — Левон Суренович сделал многозначительную паузу.

— Это с вас что ли? — я насмешливо ухмыльнулся. — Большая ошибка.

— С меня, — Барсамян-старший улыбнулся в ответ. — Послал свою пристяжь — Махно. Разговор произошел в моем доме под Ереваном. Я пригласил своего друга, известного грузинского вора, Джабу с парнями, во избежание провокаций. Мне предъявили, что не плачу на общак, предложили пойти «под Васю». К разговору я заблаговременно подготовился. Степан предвидел, что на меня может произойти накат. Вместе с Магомедовыми и Асланом собрал компромат на Серого и поделился информацией.

Разговор прошел по моему сценарию. За общак я пояснил: деньги на грев братвы в зонах отстегиваются. Не Васе и не зонам под ним, в другие места. Джаба подтвердил. А потом кинул встречную предъяву — крысятничество. Серый со своим окружением давно берега потерял, деньгами с общака сорил направо и налево, в тайге себе такие теремы с саунами отгрохал, которые не каждый крупный цеховик себе позволить мог. Девок легкого поведения целыми табунами туда завозил. Махно психанул, началась драка. Мои парни и ребята Джабы их отмудохали.

Патриарх минуту помолчал и продолжил:

— Махно не успокоился, поехал ко мне разбираться, стволы взял, — Барсамян-старший криво усмехнулся. — Не доехал. Начался скандал, мне пришлось покинуть республику. Через год с моей подачи Васе чуть не дали по ушам[20] на сходке в Магадане. Отбрехался, корону сохранил, но авторитет сильно пошатнулся. Ещё девять лет просидел на общаке. Правильные пацаны от него начали уходить. Но свою делянку он удержал, сколотил банду конченых отморозков. Парочку строптивых старателей закопали в тайге, остальные в штаны наложили, вякнуть лишний раз боялись.

Потом к нему люди приехали, посоветовали уйти по-доброму. Серый официально отошел от дел. Старые кенты Тимоха и Нил подсобили, назначили воспитанника — Савву положенцем. Серый стал его неформальным советником. На самом деле, он многое решает, и Савва его слушается. Теперь кратко поясню, к чему была эта прелюдия.

Братья Магомедовы в результате одной мутной истории пропали без вести. Поехали по приискам и сгинули в тайге. Больше о них никто ничего не слышал. Аслану осталось жить полгода, максимум, восемь месяцев. У него серьезные проблемы с поджелудочной, посадил в лагерях. Степан будет с ним до конца. На приисках работает много наших людей, часть из них я туда устроил, с некоторыми подружился, с третьими связан определенными обязательствами. Как только Аслан умрёт, всех, кто откажется переходить к Савве, жестко зачистят. Большинство работает в тайге нелегально, их даже искать не будут. Потом, уверен, и до меня дело дойдет. Савва ещё с детства дружил с Махно, а своего бывшего пахана Серого считает за отца и наставника. Тут есть ещё один интересный момент, Серому на сходке не дали по ушам, только под устное обещание при нескольких авторитетных ворах не трогать меня и моих людей. Но Савва, сам понимаешь, такого обещания не давал. А его наставник, который всем физически рулит, обид не забывает. Но поскольку официально не у дел, предъявить ему, если со мной что-то случится, не получится.

В итоге, ситуация следующая. Все ждут смерти Аслана. Как только он представится, часть братвы сразу перебежит к Савве, часть разбежится, самых борзых завалят. Тех, кто пойдет под него, обчистят до нитки. Кто откажется, сгинет. Большинство работать с Саввой не хотят. Чтобы он не творил, милиция и местные власти будут слепыми и глухими. Его поддерживает сам Вова Таранов. Он давно на наши прииски зубы точит.

— Кто такой Вова Таранов? — с интересом поинтересовался я.

— Золотой король, — на полном серьезе ответил Левон Суренович. — С пятидесятых прииски разрабатывает. Кучу артелей создал: «Амур», «Восточный», «Приморск» и многие другие. Но самая знаменитая — «Печерск», там больше тысячи человек работало. Его предприятия были везде: на Колыме, Дальнем Востоке, Приморье, на практически всем побережье Охотского моря, в Коми. Даже в Таджикистане и Башкирии имелись. Наши игры с золотом просто копейки, по сравнению с его размахом. Он — птица высокого полета, дружил с Высоцким, с другими деятелями культуры. Но два года назад его начали душить. Даже лично Горбачев подключился. «Печерск» пришлось закрыть, из многих артелей официально уйти. Таранов не сдался, целиком переключился на нелегальный бизнес. Подминает под себя частных старателей, работает в глухих местах, и как мне докладывают, его артели, только на бумаге бывшие. Большую часть своего влияния на местах, несмотря на давление московских властей, он сохранил. Чтобы вопросов не возникало, откуда миллионы, создал в Таджикистане строительный кооператив.

— Что от меня требуется? — спокойно поинтересовался я.

— Когда болезнь Аслана вступит в критическую фазу, понадобится твоя помощь. Основных вариантов действий два, ты можешь выбрать тот, который больше подходит. Первый: эвакуировать Степана и моих людей с деньгами и ценностями. Привезти их в Москву и Ленинград в целости и сохранности. Второй — решить проблему с Саввой, Серым, договориться с Вадимом. Таранов уважает сильных людей. Сам человек решительный и не простой. В свое время тоже боксировал, входил в сборную Тихоокеанского флота. Если выберешь второй вариант, Степан и другие мои люди останутся, будут работать с тобой или с человеком, на которого ты укажешь, при условии, что продолжат платить двадцать пять процентов от добычи. Возьмешься?

— Возьмусь, конечно, Левон Суренович, — вздохнул я. — Куда денусь. Только предупредите заранее, когда надо начинать. Хотя бы за неделю.

— Предупрежу, — кивнул довольный патриарх. — Ещё несколько месяцев у тебя есть.

— Я пока своих людей пошлю на Дальний Восток. Разведаю обстановку, подготовлюсь.

— Только осторожно, — посерьезнел Левон Суренович. — Мне предварительно скажи. Дам команду Степану, чтобы встретил, разместил, помог.

— А вот этого не надо, — попросил я. — Вы же понимаете, что рядом с ним и в окружении Аслана могут быть люди, работающие на Савву и Таранова. Зачем им давать лишний повод для беспокойства? В крайнем случае, можно чтобы ваш человек, аккуратно встретил моего, помог и проконсультировал. А лучше вообще о нем не знал. Так надежнее.

— Ладно. Но ты меня всё-таки предупреди, перед отправкой, — попросил Барсамян-старший. — Проконсультирую. Если запутки на месте возникнут, подскажу и помогу.

— Договорились, — кивнул я…

Все подарки я забрать не смог. Даже, несмотря на то, что до краев загрузил багажник автомобиля охраны. Люди передавали бутыли собственноручно сделанного вина, картины, тарелки, ковры и покрывала, посуду ручной работы, различные яркие поделки. Даже мебель — компактный столик и стулья из лозы.

Пришлось около часа под присмотром Егине и Левона Суреновича выбирать и грузить вещи в машины. Укладывал подарки автоматически, напряженно обдумывая проблему патриарха. Барсамяну удалось меня озадачить. Всю дорогу обратно, продолжал прикидывать варианты действий.

Золото и платина всегда были невероятно выгодным и очень серьезным криминальным бизнесом в СССР. За десяток другой граммов золотого песка, могли без лишних терзаний совести убить и прикопать в глухом углу. И никто бы не искал. Пропал человек с концами — всё. Нет тела — нет дела. Как в тех краях говорят: закон — тайга, прокурор — медведь.

Возможно, кто-то другой на моем месте, имея процветающий бизнес с автомобилями и одеждой, не связывался с золотом. Просто бы вывез людей из приисков. Технически это не трудно. Договориться с военными или гражданской авиацией, доставляющей экспедиции геологов и ученых, заплатить деньги, приземлить пару вертолетов в точке сбора, относительно недалеко от приисков, погрузить людей с их пожитками, и через час-другой, прощай тайга — здравствуй цивилизация. Сомневаюсь, что Савва и Серый, вместе со своим «золотым магнатом» Вовой Тарановым успеют отреагировать. В девяностые бандосы, сидевшие на такой жирной теме, могли бы и вертолет запросто сбить из «иглы». Но сейчас, слава богу, пока ещё восемьдесят девятый, а не мутное время ельцинского «свободного рынка». И игрушек таких у отморозков нет. Но дарить прииски блатным не хотелось. Золото — серьезный ресурс в моей будущей глобальной игре. Как Архимед говорил? «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир». Золото и платина должны стать одной из ключевых опор моей будущей империи, а в перспективе инструментом, который я использую по назначению для создания страны своей мечты. Конечно, будет нелегко. Но легких путей там, где водятся большие деньги, не бывает. Каждый шаг опасен и может привести к негативным последствиям. Но кто не рискует, тот не пьет шампанское…

Занятый своими мыслями не заметил, как доехал до офиса. Очнулся только когда услышал от водителя короткое: «Приехали, Михаил Дмитриевич».

Из приемной раздавались громкие голоса. Заинтригованный я, приложил палец к губам, показывая идущему следом Артёму, притихнуть, и прислушался.

Вилен Альфредович, вы с Александром Анатольевичем повеселиться решили? — обычно невозмутимая и спокойная Анна вела разговор на повышенных тонах и цедила каждое слово.

— Да, это, просто шутка была, — виновато промямлил директор «НКТ-сервис».

— А, тогда всё понятно, — из каждого слова секретаря сочился ядовитый сарказм. — Шутка, как же я сразу не догадалась. Может мне обо всем Михаилу Дмитриевичу рассказать? У него тоже хорошее чувство юмора. Попрошу, чтобы на вас его потренировал. Александру Анатольевичу, максимум, почетная пенсия грозит, в худшем случае. А вы Вилен Альфредович, вылетите из «НКТ» как пробка от шампанского. Но не сразу, сначала мы все над вами тоже поочередно пошутим, чтобы вы в полной мере ощутили прелесть своих идиотских розыгрышей.

— Н-не надо, Анна Алексеевна, — услышал дрожащий голос Ирочки. — Я просто впе… впечатлительная очень. Ещё с детства. З-зоя Петровна тоже уже не сердится.

Что-то тихонько звякнуло.

— Так, что тут происходит? — я резко открыл дверь и вошел в приемную.

Стучащая зубами, Ирочка, держащая полный стакан подрагивающими руками, от неожиданности расплескала воду. Вилен вздрогнул, кинул на меня виноватый взгляд и быстро спрятал что-то за спину. Я лишь успел увидеть, мелькнувшее в его ладони что-то зеленое. Вид у Вилена был, как у боярина времен Петра Первого — «лихой и придурковатый». Реденькие кустики волосенок по бокам, встрепаны и стоят дыбом, обнажая блестящую от пота плешь. Рубашка измята, местами грязная, воротничок изломан, пара пуговиц на груди вырвана с мясом. Глаза, как у нагадившего в ботинки кота, блудливые, и одновременно виноватые, с предчувствием хорошей порки. Под левым наливается красным свежий бланш.

Машинально отметил: пол приемной подозрительно блестит свежими разводами. Уж не рубашкой Вилена его вытирали?

Саня искоса, опасливо покосился в мою сторону, и сразу попытался принять уверенный и независимый вид.

— Ничего особенного, — затараторил он. — Пошутили чуток неудачно. Кто же знал, что Ирочка такая впечатлительная.

— Анна, — я надавил на секретаря взглядом, игнорируя спич товарища. — Что произошло? Жду ответа.

— Розыгрыш устроили, — секретарь смерила убийственным взглядом съежившегося Вилена и смутившегося Саню. — Заняться людям на работе нечем — фигней страдают. С ними ещё третий с магнитофоном «Весна» был — Семенов. Убежал, когда меня увидел. Детский сад какой-то.

— И какой розыгрыш? — я с любопытством ждал ответа.

— Помните, в Нью-Йорке мы в супермаркет зашли? Там ещё маски для Хэллоуина продавались, и Александр Анатольевич одну из них купил. Рожу зомби зеленую. Как он говорил: «приколоться с корешами».

— Помню, — ухмыльнулся я, уже догадываясь, что произошло в приемной.

— Я тогда не поняла, что корешами он считает Вилена и руководителя проекта Сережу Семенова, а объектами для прикола — Ирочку и уборщицу. Если бы знала, эту маску сразу на лоскуты порезала, — ядовито сообщила Анна.

Сделала секундную паузу и продолжила:

— Сегодня Зоя Петровна у нас убиралась. Пол в кабинете помыла, стол и шкаф протерла. Потом я зашла посмотреть, заодно и окна открыть, чтобы перед вашим приходом проветрить. Уборщица елозит тряпкой по шкафам в приемной. Александр Анатольевич рассказывает Ирочке о фильме, который в Америке по кабельному каналу в номере посмотрел. «Возвращение живых мертвецов» называется. Я в кабинете всё слышала.

С выражением и со всеми подробностями содержание фильма излагает, каждую лужу крови и оторванную конечность красочно описывает, клыки и рожи эти ужасные. Ирочка так заслушалась, что цветы поливать бросила, замерла с лейкой. И Зоя Петровна хоть тряпкой по подоконнику двигает, тоже прислушивается.

Александр Анатольевич громко, в красках и с выражением описывает сражение мертвецов с людьми, огромные клыки, потеки крови, гниющие страхолюдные морды зомби. В это время дверь приемной тихонько приоткрывается. Но Ирочка и Зоя Петровна, напряженно слушают рассказ и этого не замечают. И тут Александр Анатольевич громко восклицает:

— А потом он говорит!

— И от двери зловещим, пронзительным, шипящим и с присвистом голосом раздается «Велком ту хелл![21]»

Ирочка взвизгивает, дергается, лейка улетает вверх, падает сверху на Зою Петровну, попадает носиком за воротник. Уборщица орёт как резаная, подпрыгивает, вся мокрая. Обе разворачиваются на источник звука. А там, в приоткрытую дверь, злобно скалится огромными клыками зеленая перепаханная рубцами и ранами рожа.

Ирочка теряет сознание, падает навзничь, сшибает горшки на пол. Зоя Петровна визжит как припадочная, временами переходя на ультразвук. Взлетела на подоконник и чуть стекло не вышибла. Я в последний момент еле успела за халат схватить. На полу лужи воды, кучи земли, разбитые горшки. Александр Анатольевич и этот товарищ, — Анна смерила сердитым видом потупившегося Вилена. — Ржут как сумасшедшие, Семенов с магнитофоном «Весна», увидел меня, драпанул так, что только каблуки туфель сверкали. Оказывается, приглашение в ад, они тоже с какого-то ужастика записали.

— Очень интересно, — прищурился я, внимательно рассматривая Саню, сделавшего невинное лицо, и забеспокоившегося Вилена, непроизвольно дотронувшегося до пострадавшего глаза. — А бланш нашему директору кто поставил? Ты?

— Не я, — вздохнула Анна. — Хотя такое желание присутствовало. Зоя Петровна постаралась. Она его чуть не убила. Особенно когда пришла в себя, осознала произошедшее, оценила опытным взглядом кучи земли и лужи, на полу, который буквально несколько минут назад драила до блеска. Так разошлась, что нам с Александром Анатольевичем пришлось отдирать её от Вилена Альфредовича.

— Понятно, — я улыбнулся. — Воздала по заслугам. Надо будет Зое Петровне премию выписать и литр молока купить за вредность. Всё-таки в стрессовых условиях работает среди долбо… творческих талантливых личностей.

Я смерил уничтожающим взглядом двух приятелей, затем ухмыльнулся:

— Ну что же, юмористов и затейников в нашей фирме надо поощрять, выписать каждой сестре по серьге. Заходите в кабинет. Анна, носителя магнитофона тоже пригласи на беседу. Буду награды раздавать.