Время платить по счетам

Глава 12

На входе толпился народ, лестницу загораживали могучие спины ребят из службы безопасности. Я аккуратно отодвинул стоящего впереди Андрея, тронул за плечо сразу посторонившегося водителя Ашота Сашу и протиснулся вперед. Напротив улыбающегося Дениса, невозмутимого Сергея и хмурого Олега, стоял шкафообразный Макс, энергично перемалывающий мощными челюстями очередную жвачку. С ним рядом находился незнакомый парень, тоже крепкий и крупный, но значительно уступающий мускулатурой заместителю Джека.

Качок старался казаться невозмутимым, изображая из себя ганфайтера из Дикого Запада, случайно зашедшего в бандитский салун, но увидел меня, невольно сглотнул, и рефлекторно коснулся лопатообразной ладонью пострадавшей печени, выдавая настоящие чувства.

— Не боись, бить не буду, — я ухмыльнулся и подмигнул насупившемуся качку, понявшему, что я заметил и оценил непроизвольную реакцию. — Если, конечно, сами не полезете. Мне сказали, вы деньги привезли?

— Привезли, — подтвердил Макс. — Проигрыш. Джек сказал, тебе лично в руки отдать.

Качок протянул мне сумку. Я подхватил ремни, расстегнул змейку, увидел пачки перетянутых резинками купюр и удовлетворенно кивнул.

— Годится.

— Тут ровно пятьдесят кусков. Пересчитывать будешь? — осведомился культурист. Он пытался держаться спокойно, но в окружении моей охраны, чувствовал себя неуютно.

— Зачем? — усмехнулся я. — Поверим на слово, говорят у Джека оно крепче железа.

— Так и есть, — солидно подтвердил здоровяк. — Джек ещё просил передать, если возникнут вопросы по остальному, ты всегда можешь найти его в баре «Авангард» на Арбате. На толкучке у любого спроси тебе, каждый скажет, где он находится. Мы там постоянно зависаем.

— Понял. Когда захочу встретиться, подскочу, — многозначительно пообещал я.

— Вроде всё порешали, — буркнул качок. — Тогда мы поехали?

— Всего доброго, — вежливо попрощался я и попросил. — Ребята, освободите дорогу.

Денис, Олег и охранники расступились, пропуская бандитов к выходу. Я проводил визитеров взглядом, дождался, пока за ними закроется дверь, и передал сумку Сергею.

— Положи в наше место, ты знаешь куда. Потом с деньгами разберемся.

Начальник СБ кивнул и в сопровождении Дениса и пары охранников двинулся по направлению к подвалу.

Я глянул на часы.

«Почти пять вечера. Надо сворачиваться. В семь гулянка намечается»…

Когда мы возвращались в Москву, Саня снова поднял вопрос об отдыхе с девушками. Я предложил совместить два в одном, и с девчонками приятно провести время, и в каком-нибудь приличном заведении удачную поездку на АВТОВАЗ отметить в своем кругу. За обедом в придорожном кафе все вместе обсудили эту тему. Решили арендовать верхний этаж в «Снежинке», подальше от известных ресторанов, шумных застолий и больших компаний.

За почти три года, с момента первого посещения, кафе перешло на хозрасчёт и расцвело. Мороженое и молочные коктейли остались такими же вкусными, но меню обогатилось множеством новых блюд и закусок.

Обновился интерьер, появилась аппаратура и сцена с инструментами для живой музыки. Заведующая Алевтина Игоревна, с которой мы тоже познакомились и подружились, провела ремонт. Стены оформили светло-бежевым гипсовым мрамором, занавесили окна тяжелыми коричневыми шторами с золотистым орнаментом. Установили цветомузыку, сменили старые потертые столы и стулья, на новые с мягкими тканевыми сиденьями и спинками.

Для меня было загадкой, как у неё получилось найти и выбить фонды для такого преображения, даже с учётом «перестроечных реформ» и возможности свободнее тратить заработанные средства. Ходили слухи, что среди руководства Моссовета, у Алевтины имелся высокий покровитель, дальний родственник или близкий друг, связанный с трестом столовых и кафе. Так ли это было или нет, мы не проверяли. Но создать приятную атмосферу, улучшить кухню новыми вкусными блюдами, и сделать из обычного кафе популярное заведение заведующей удалось.

В «Снежинке» всегда хватало народу, днем кафе предпочитали посещать подростки и родители с детьми, вечером на танцы подтягивалась молодежь и люди постарше.

Особенно любили проводить там вечера Ашот и Саня. Реже компанию им составляли я и Олег.

Коммерческий директор быстро созвонился с заведующей, получил её согласие отдать нам для банкета второй этаж. На первом этаже у лестницы, мы планировали повесить табличку «спецобслуживание», закрывающую проход наверх и посадить охрану, а отдыхать на втором, где имелся просторный зал и огромная веранда. Ашот и Саня взяли деньги у бухгалтера, чтобы внести аванс и провести все приготовления к банкету и умчались в «Снежинку», обговаривать детали, пока я общался с Виленом и Тамарой Аркадьевной…

После встречи со «смоленскими» долго рассиживаться в кабинете не стал. Перезвонил Гуменюку, договорился встретиться с товарищем полковником на следующий день после работы, и поехал домой. По новым правилам безопасности, утвержденным Сергеем, кроме водителя меня сопровождал сотрудник СБ Артём. Иван остался ждать в «чайке» у подъезда, бдительно посматривая по сторонам, а он поднялся со мной в квартиру, а потом терпеливо ждал на кухне, пока я приму душ и переоденусь.

Кафе «Снежинка» встретило громкой музыкой, несущейся со второго этажа. Парни, курящие у входа, буквально прилипли заинтригованными взглядами к припарковавшейся «чайке». Оценили мою фигуру в светло-сером джемпере «Burberry» и легкой куртке из тонкой коричневой кожи, скользнули взглядами по сверкающим черным лаком оксфордам, внушительным фигурам Артема и Ивана, сразу закрывших меня плечами спереди и сзади и торопливо посторонились.

Иван остался у входа, а я с Артемом вошел в кафе. На втором этаже гремело диско. Томас Андерс под задорные ритмы «Модерн Токинг» мурлыкал «Черри, черри леди».

Игнорируя любопытные взгляды посетителей, подошел к лестнице. Двое сотрудников службы безопасности «Ники», сидевших за столиком рядом, при моем появлении встали, убрали веревочку с табличкой «спецобслуживание», перегораживающую проход, и хором поприветствовали:

— Здравствуйте, Михаил Дмитриевич.

— Привет, ребята, — я обменялся с парнями рукопожатиями и, сопровождаемый Артёмом, двинулся наверх.

Второй этаж был погружен в полутьму, разбавляемую вспышками светомузыки. Посередине огромного зала поставили большой стол, заставленный салатами и разнообразными закусками, вперемешку с бутылками «Советского шампанского» и «Столичной». Все мои товарищи уже были в сборе. Сергей сидел рядом со своей Наташей, приветливо улыбнувшейся мне. Олег — с худенькой девушкой с кудрявыми черными локонами, блестящей волной, распустившейся по плечам. Перед поездкой в Америку, он упоминал, что завязал роман с новой подружкой — Инной. Похоже, это она и есть. На другом конце стола, расположился Ашот. К нему прильнула хохотушка Валя. За прошедшие три года она чуть похудела и посвежела, как всякая довольная жизнью благополучная женщина. Ашот встречался с нею периодически, и с другими девчонками время успевал проводить, но денег на Валентину не жалел, задаривая дорогими презентами, в основном импортными духами и модной одеждой.

Слева расположились, Саня, Володя, Денис и за ними стайка девчонок, с любопытством рассматривающих нового гостя. Место во главе стола пустовало.

«Для меня оставили», — улыбнулся я.

Устинов подтвердил, по-хозяйски хлопнув по стулу:

— Присаживайся, Миха.

Я усмехнулся и поудобнее устроился на стуле. Кивнул застывшему в ожидании Артёму, сразу потопавшему вниз, к ребятам из охраны. Им тоже должны были накрыть стол на первом. Не такой шикарный как у нас и без алкоголя, но голодными парни точно не останутся.

— Миша, ты как наш старший, скажи тост, пожалуйста, да, — попросил Ашот, сидящий на другом конце стола. Ему пришлось повысить голос, чтобы перекричать льющуюся из колонок «Соньки» музыку.

Хлопнула снятая пробка шампанского, и Саня налил в длинный узкий бокал рядом, бурлящее пеной и стреляющее пузырьками золотистое игристое вино.

— Ладно, — согласился я, и встал с бокалом, ожидая пока стихнет музыка.

Денис быстро метнулся к стоящему в отдалении магнитофону «Сони» и «Бэд Бойс Блу» вдохновенно исполнявшие свой хит «Ты — женщина» замолчали.

— Один из отцов-основателей США, философ, дипломат, ученый, Бенджамин Франклин, вы его все должны хорошо знать, — начал тост я.

— Кто же не знает рожу на стодолларовой купюре, — хохотнул Саня, получил локтем в бок от Вовы и пристыжено замолк.

— Так вот он говорил, — спокойно продолжил, не обращая внимания на инцидент. — Брат может не быть тебе другом, но каждый настоящий друг всегда будет братом. И добавлю, единомышленником и человеком, который даже в самый трудный момент жизни никогда не предаст и протянет руку помощи.

Чуть помолчал, давая товарищам возможность оценить сказанное, и продолжил:

— Ашот, Олег, Саня, Сережа, Володя, Денис, — я обвел взглядом притихших компаньонов, коллег и товарищей, — каждого из вас я могу с гордостью назвать настоящим другом, проверенным в самых тяжелых ситуациях. Спасибо вам, что всегда были рядом, подставляли свое плечо, выручали в трудные моменты. Так давайте выпьем за дружбу и товарищей, с которыми можно свернуть горы, снести любые преграды и достичь целей, на первый взгляд кажущихся неосуществимыми. За вас, ребята!

Я торжественно поднял бокал.

— За друзей, да, — поддержал тост улыбающийся Ашот.

— За нас и за тебя, Миша, — добавил Саня.

— За наше братство, — пробасил Олег.

— Пусть все получится, — довольно кивнул подошедший Сергей.

Со всех сторон ко мне потянулись бокалы. Хрустальный звон встретившихся фужеров прозвучал торжественным завершением тоста. Ко мне потянулись девушки. Первой подошла раскрасневшаяся Наташа.

— Привет, Миш, рада тебя видеть, — сверкнула белозубой улыбкой невеста Сергея и чокнулась бокалом.

— Я тоже, — мое лицо само расплылось в ответной широкой ухмылке.

— Здравствуй, Миша, — следом подошла Валентина, с двумя девушками.

— Привет, Валь.

Мы торжественно стукнулись фужерами и пригубили вино.

— Познакомься, это Маша, — представила подружку Валя.

Стройная голубоглазая блондинка с ямочками на пухлых щечках несмело улыбнулась.

— Привет.

— А вот это Алёна.

Знойная шатенка с плотной сексапильной фигурой в светло-коричневом вязаном платье, доходящим до коленок, плотоядно ухмыльнулась, колыхнув пышной грудью, минимум, третьего размера. Кроваво-красная помада на пухлых губах и стрелки у век, вызвали у меня невольную ассоциацию с вампиршей, насосавшейся свежей крови.

— Привет, девчонки, — откликнулся я. — Как меня зовут, вы уже знаете.

— Знаем, — усмехнулась шатенка. — И немало наслышаны.

Звуки медленной музыки прервали диалог.

— А сейчас танцы, да, — крикнул, перекрывая магнитофон, Ашот. — Кавалеры приглашают дам.

Мгновение я колебался: обе девчонки были привлекательными, блондиночка, на мой взгляд, даже милее, но сильно напоминала Еву. Сердце болезненно кольнуло от нахлынувших воспоминаний. Нет, ещё раз я так обжечься не хочу. Приняв решение, я окончательно сделал выбор и протянул ладонь шатенке.

— Потанцуем?

— С удовольствием, — откликнулась она.

В голубых глазах Маши промелькнуло разочарование. Она даже на мгновение прикусила губку, но уже через несколько секунд уже качалась в объятьях Сани.

Глубокий, наполненный сдержанной страстью голос вокалистки, заставил меня вздрогнуть.

Осколки разбитого чувства, боль трагедии, тлеющая рубиновыми угольками где-то в самых дальних уголках души рождали эти слова, неудержимо рвущиеся наружу. Песня из «Акванавтов» будоражила сознание, поднимала со дна забвения и жгла ярким пламенем давно потухшие эмоции. И главная героиня, Ирэн Азер, которую я некстати вспомнил, до боли напоминала ещё пару лет назад такую родную и близкую Еву, ту Единственную способную стать новой Любимой, и разогнать мглу, окутавшей душу после трагической гибели жены и сына в прошлой жизни. Белокурой девушке с ангельским личиком удалось всколыхнуть давно позабытые романтические чувства в огрубевшей душе пятидесятилетнего циника…

А музыка все лилась, пробуждая давно забытые эмоции:

— Задумался? — Алена прижалась ко мне пышной грудью, заставив отвлечься от грустных мыслей. — Или песня зацепила? Хотя я не представляю, как такое может нравиться?

— Почему не может? — поинтересовался я, выплывая из глубин воспоминаний.

— Сплошное нытье, — презрительно сморщила носик девушка. — Три аккорда и жалобный голосок. Не то, что западная музыка. Вот там динамичные зажигательные ритмы.

— То есть, если наше, обязательно дерьмо? — поинтересовался я, стараясь, чтобы в голосе не слишком явно не проскальзывали язвительные нотки.

— Не обязательно, — неохотно признала девушка, — Но в большинстве случаев. К чему эти стенания и переживания? Проще надо быть, наслаждаться жизнью и брать от неё самое лучшее.

Я с научным интересом ученого-исследователя глянул на Алену.

«Похоже передо мной любовно выращенная „перестройщиками“ личинка паразитического „хомо потреблятуса“ и одновременно будущих гламурных телок с надутыми губищами и силиконовыми сиськами».

— И вообще, всё, что создано этими партократами, коммунистами сплошное притворство и лицемерие, — девушка оседлала любимого конька и её понесло. — Сейчас, слава богу, Перестройка и Гласность, все об этом начали говорить. Какой нафиг космос, если вы нормально обуть и одеть людей не можете, серость и убогость во всем. Зато сами жрут из спецраспределителей, пайки получают, шмотки по блату закупают.

Я чуть заметно поморщился. Знала бы ты девочка, кто им на смену придёт. Вам через десяток лет нынешние «партократы» бессребрениками покажутся.

— О крови на руках я вообще молчу. Сотни тысяч невинных людей замочили, — продолжила пламенно обличать пороки коммунистов Алена. — Зато слезливые песенки о дружбе и любви сотнями штампуют. Лицемерие и ложь во всем. Ты фильм «Покаяние[12]» видел? Он, между прочим, два года назад Гран-при на Каннском фестивале получил. А потом у нас «Нику». Там вся правда об этих упырях показана. Вы, как кооператоры, сами должны это понимать. Вас всегда душили, только сейчас немного отпустили вожжи.

— Фильм «Покаяние» технически снят безупречно, — сухо согласился я. — Режиссерская работа отлична — давит на эмоции, нагнетает напряжение с каждой секунды. Актеры играют великолепно. Фильм является гениальным произведением инженеров человеческих душ, призванным сформировать нужные взгляды. Каждая декорация, сцена, реплика, смешивание уродливого гротеска с откровенным фарсом создает нужное впечатление, заставляет негодовать, плакать, пылать гневом. Но если, как говорил Козьма Прутков, зрить в корень, это пропагандисткая подделка, выполняющая политический заказ. Хотя снято действительно талантливо, не спорю.

— Почему, это, подделка да ещё пропагандисткая? — шокированная Алёна даже отодвинулась, перестав напирать грудью.

— Ты когда-нибудь была в комнате с кривыми зеркалами? — вместо ответа спросил я.

— Не была, — пожала плечами девушка, — И что?

— А то, что когда смотришь в такое зеркало, там тоже отражаешься ты, но в искривленном виде. У тебя отрастает горб или появляется зигзагообразная спина, удлиняется лицо, приобретая уродливые гротескные черты, — любезно пояснил я. — То есть зеркало показывает тебя, но полностью искажает реальную картину. Вот с фильмом «Покаяние» та же история. Все проблемы выпячены, гротескно увеличены, уродливо искажены, чтобы вызвать у людей требуемые чувства. Задача — пробудить у зрителя гнев, создать ощущение о всемогущем зле, которое нас окружает, уродливо выпятить человеческие трагедии, и внушить ложное чувство о коллективной ответственности и бесчеловечности «власть имущих» — на данный момент коммунистов.

— А они не ответственны за происходящее? — Алёна впилась взглядом в моё лицо, пытаясь уловить реакцию.

— Частично, да, ответственны, — вздохнул я. — Но коммунисты, — как и все остальные люди, разные. Кто-то являлся фанатом и бессребреником, был готов страдать и идти на любые жертвы ради светлого будущего. Кто-то присасывался к власти, ради своих корыстных целей. Проблема в том, что даже я, убежденный противник «красных», признаю — они сделали много хорошего для людей и страны. Бесплатное образование, медицина, отсутствие безработицы и уверенность в завтрашнем дне, доступный отдых, копеечные коммунальные услуги, развитая наука и тяжелая промышленность — дорого стоят. Но в «Покаянии» ни о чем хорошем и намека нет. Режиссер концентрируется на гротескно увеличенном зле, крася всё черным цветом. В этом и состоит пропагандистская задача поставленная ему сверху. И актеров подобрал таких же, идейных антисоветчиков и бандитов. Другие бы в этой муре так убедительно не сыграли. Чтобы ты знала, первоначально роль Торнике Аравидзе, играл Гела Абахидзе. Восемнадцатого ноября восемьдесят третьего года, когда фильм был уже снят, его арестовали за попытку угона самолета в Турцию и впоследствии расстреляли. Пришлось срочно искать другого актера и переснимать все эпизоды с Гелой. Уверен, через лет двадцать об этой пропагандисткой фигне никто даже не вспомнит, а такие фильмы как «В бой идут одни старики», «Иван Васильевич меняют профессию», «Весна на Заречной улице» будут любить и пересматривать.

— Понятно, — протянула девушка. — Но в чем тогда смысл, если это заказ сверху? Коммунисты сняли разоблачение на самих себя?

— Немного неправильно сформулировано, — невозмутимо поправил я. — Переродившаяся партийная номенклатура и коммунисты — разные по сути понятия. Фильм снят именно первыми, с далеко идущими целями. Впрочем, давай об этом не будем. Лучше поговорим о чем-нибудь другом.

— Давай, — согласилась Алёна. — Расскажи немного о себе.

Песня закончилась, товарищи с девушками начали выплясывать под задорный голосок Ольги Зарубиной «На па-ро-хо-де му-у-зы-ка игра-а-ет, а я одна стою на берегу», я галантно отвел Алёну на место. Девушка потянула меня за руку, вынуждая присесть рядом.

— Я внимательно слушаю, — сообщила она, лукаво блеснув карими глазками.

— Да нечего рассказывать, — пожал я плечами. — Кооператор, тружусь помаленьку. Ещё года три назад был совершенно другим человеком. Но больница и слезы матери заставили взяться за ум. Лучше ты о себе расскажи.

— Так и мне нечего, — передразнила девушка. — Студентка МТИПП[13]. Будущий технолог пищевого производства. По специальности, наверно, работать не буду. Не моё это.

— А поступала зачем? — с любопытством поинтересовался я.

— Папин знакомый посоветовал. Сказал, поможет с поступлением, — бесхитростно ответила Алёна. — Жить в деревне, работать в колхозе не хочу. Шестнадцать лет там прожила, хватит.

— Где работать хочешь?

— Секретаршей к кооператорам пойду, — откровенно ответила девушка. — А там видно будет.

— Понятно, — улыбнулся я.

— Слушай, мы с девчонками на веранде стояли и видели, как вы подъехали. «Чайка» — твоя машина?

— Моя.

— Здорово, — восхитилась Алена. — Раньше на таких большие кремлевские начальники разъезжали, а теперь ты. А сколько ты зарабатываешь? Валька рассказывала что вы — миллионеры.

«Вальке надо язык вырвать, чтобы не болтала лишнего. Поговорю с Ашотом, пусть сделает внушение подруге», — сделал мысленную пометку я. Времена сейчас по сравнению с девяностыми относительно спокойные. Но всякая уголовная плесень во время Перестройки и кооперативного движения уже начала проявлять себя. И болтовня среди студенток о кооператорах-миллионерах, может дойти до начинающих молодых отморозков или матерых бандитов, желающих быстро разбогатеть.

— Нормально. На бедность не жалуюсь, — дипломатично ответил я.

Дешевыми понтами не страдал и производить впечатление огромными цифрами не собирался, из пубертатного возраста, когда возникает желание покрасоваться перед девками, давно вышел. Но и говорить, что нищ как церковная мысль, после того как меня видели выходящим из «чайки» и опытным женским глазом оценили надетые шмотки было глупо.

— Слушай, если ты такой богатый, может, одолжишь немного денег? Не подумай ничего такого, просто случай удачный подвернулся. Знакомая цепочку золотую с кулончиком продает, я о такой давно мечтаю, — Алёна наклонилась ко мне коснувшись тяжелой грудью. Розовый язычок томно облизнул пухлые ярко-красные губы, а теплое девичье бедро будто невзначай потерлось об мою коленку.

— Я буду благодарна, ты не думай, — прошептала она на ухо, обдавая жарким дыханием. — Можем после кафе к тебе поехать, оторваться.

— Сколько денег тебе нужно на цепочку с кулоном? — поинтересовался я.

— Пятьсот рублей хватит, — Алена соблазнительно выгнулась, демонстрируя тонкую талию и выпирающую из-под выреза платья соблазнительную большую грудь.

— Понятно, — протянул я. Мне внезапно стало скучно. Девушка больше не вызывала интерес, а плотское желание сменилось инстинктивной неприязнью.

Вдруг вспомнилась Ева. Она никогда ничего не просила, а каждый даже самый скромный подарок принимала с искренней радостью. Хотя я был готов бросить к её ногам весь мир…

— Держи, — я открыл бумажник, достал пять сторублевок и протянул Аленё — Возвращать не нужно. Дарю.

— Спасибо, — девушка томно вздохнула и спрятала деньги в сумочку. — Ты не пожалеешь, обещаю. Только скажешь, когда выдвигаемся.

— Никогда, мы никуда не едем, — бесцветным голосом сообщил я и резко встал. — Сказал же, это подарок, ты мне ничего не должна, я тебе — тоже. Ариведерчи, мадемуазель.

Я двинулся к веранде, оставив растерянную девушку сзади.

Возле Сани стоящего на выходе, притормозил.

— Дай сигарету, знаю, у тебя есть, — попросил товарища.

— Ты же вроде не куришь? — удивился Устинов.

— Не курю, — согласился я. — Но иногда дико хочется. Сейчас, например.

— Держи, — товарищ что-то уловил в моих глазах, вытащил из кармана и раскрыл большим пальцем пачку «Мальборо».

— Спасибо, — я забрал сигарету, — и огонька тоже, плиз.

— Пожалуйста, — друг вытащил серебряную «Зиппо», и щелкнул колесиком.

Я вставил сигарету в губы, прикурил, буркнул «сенк ю» и вышел на веранду.

Ветер дружески бодал меня в грудь, лохматил волосы, наполняя легкие свежим прохладным воздухом.

«Эх, Ева, Ева».

В зале снова загремела музыка.

Я курил, выпуская и жадно вдыхая кольца сиреневого дыма, вспоминал девушку, еще не так давно бывшую моей и до сих пор вызывающую тяжелую тягучую боль в сердце.

Сзади гремел пронзительный голос солиста «Синей Птицы» Сергея Дроздова, ещё больше усиливая ностальгию и легкую светлую грусть о бывшей девушке.