Воздаяние Судьбы

Глава 17. Педагогика и медицина в одном флаконе

Мир жил своими проблемами и разрешал их, как умел. У каждого своя задача и свои приоритеты. Так получилось, что Лён отсутствовал в своём мире отнюдь не три дня и даже не неделю. Отчего-то в этот раз его пропажа затянулась на месяц, а за это время события необратимо утекли вперёд. Так получалось, что все разрозненные детали незримо стягивались в один узел: всё неотвратимо сближалось и готовился финал.

В новой семье Косицына пропажа опекаемого воспринималась двояко: с одной стороны Косицын-старший радовался бегству своего хоть и родного по плоти сыну, но бесконечно далёкого ему. Теперь в отсутствие Леонида они почувствовали себя настоящими владельцами квартиры. Правда, наведывались из опеки и доставали неприятными вопросами. Сводилось всё к тому, что старший Косицын оказался не в состоянии совладать с трудным подростком, а потому приятное обладание двухкомнатной жилплощадью с раздельным санузлом грозило обратиться в обратный процесс — поселение в прежнем закутке в общежитии. Тогда опека отыщет Леониду других опекунов, а то и просто направит его в интернат, а жильё законсервирует.

Поэтому, хоть с одной стороны Косицыны и радовались отсутствию противного подростка, с другой всё же тревожились: а ну как не вернётся!

— Мерзавец, это он нарочно — мне вредит! — нервно вскрикивал Николай Петрович, потирая со скрипом сухие ладони и бегая по комнате перед разложенным диваном.

— Ну что ты, Коля! Успокойся… — жалобно отвечала Рая, сидя на этом самом диване и следя за мужем взглядом.

Больше она ничего дельного предложить не могла, и решать данную проблему Николаю Петровичу приходилось одному. А проблемы назревали: вот нынче его и в школу приглашают! Косицын-старший заскрипел зубами, представляя, как будет он выслушивать от директора и классного руководителя упрёки в том, в чём не виноват.

«А что им скажешь? Они ведь тоже отвечают!»

Директор представлялась ему похожей на ту, что в его детстве возглавляла школу — тучная тётка с растрёпанной причёской, усами под носом и зычным голосом. Она уж если громила, так громила — уши горели.

— Но ты же не виноват, Коля! — снова жалобно вскрикнула Рая.

Он остановился и поглядел на неё: вот так всегда — за этими ничего не значащими фразами она скрывается от реальности, упорно не желая признавать её законов. Ей кажется, что если она убедит всех в плохом поведении пасынка, то все вопросы просто сами отпадут — его куда-нибудь отправят, а ей достанется эта большая квартира. Но, Рая была просто слабой женщиной, а он был мужчиной и должен сам решать эти проблемы. Как же избавиться от Леонида?..

— Я пойду в школу. — с угрюмой миной признался он жене.

— А я пойду погуляю с детьми. — покорно ответила она, поняв, что на некоторое время неприятности закончились.

Директор Вероника Марковна тоже была озабочена пропажей Косицына. Она много усилий приложила к тому, чтобы её школа получила звание образцовой. Особой статьёй была борьба с прогулами, и тут директор была сурова. Но, этот Косицын попрал все допустимые пределы. Сначала он пропадал на день, потом на три, потом и вовсе гулял вне школы. А тут отсутствовал целый месяц. Как она будет объяснять в РОНО такое дело? Сколько можно ссылаться на неблагополучие в семье и трудности характера этого ученика? Школа — это большой мотор, и он не должен стопориться из-за какого-то отдельного винтика. Надо было что-то придумывать и избавляться от Косицына раз и навсегда. Исторгнуть эту проблему из коллектива. А вместе с ним уйдёт и страх перед потусторонним…

Вчера она решила переговорить со своим бывшим одноклассником, нынче преуспевающим психиатром — Валентином Красиным. Была у Вероники слабая надежда, что можно придать проблеме Косицына иной окрас и под этим соусом избавить школу от него и всех его чудачеств. И вот случилось так, что бывший школьный обожатель въехал в её проблему и подал массу ценных советов. Оказывается, есть способ разрешить это дело!

Сначала она пыталась разговорить его воспоминаниями о школьных годах, но Красин был уже не тот и довольно холодно отнёсся к напоминаниям о том, как напрашивался к отличнице Веронике в провожатые до дома и с наслаждением носил за ней портфель.

— В чём дело, Вероника? — лениво спросил далёкий голос. — Тебя одолевают возрастные проблемы? Тогда сходи к психотерапевту, а у меня дела.

— Нужна помощь. — сухо ответила бывшая школьная принцесса.

И быстро объяснила, каковы её проблемы.

— А от меня ты что хочешь? — без интереса спросил Валентин. — Подумаешь, прогуливает уроки! Да это вообще не проблема!

— Я думала, что это случай подходит к твоей практике. — ответила она, досадуя, что вообще ввязалась в этот разговор — переоценила она своё влияние на Вальку. — Парень вообразил себя волшебником. Я слышала, какое влияние оказывают книги Джоан Роулинг на психику ребёнка. Этот накоротке якшается с нечистой силой.

— Да что ты говоришь?! — расхохотался Красин. — Бомбочки небось взрывает на уроках?

— Нет, дорогой. Он действительно способен на некоторые фокусы с гипнозом, вот оттого я и боюсь его! Он умеет вызывать видения! Мои учителя верят, что он может обращать воду в вино! А в прошлом году демонстрировал живую ведьму и говорящего кота! А нынче меня одолевают тараканы.

— Ты сама-то здорова? — осведомился психиатр. — Тараканы — это уже клиника.

Вероника уже была в досаде и хотела прервать разговор. Он так разозлил её своим профессиональным скептицизмом, что вынудил говорить глупости.

— Ну ладно, извини, что потревожила. — сухо сказала она и хотела бросить трубку.

— Погоди-ка, а как он объясняет появление всех этих глюков? — остановил её Валентин.

— Он сказал, что они все живут в волшебной стране. — неохотно призналась Вероника. Она раскрыла тетрадку, в которой завуч Кренделькова исправно собирала всё досье на Косицына. — Да, вот записано: он назвал её Селебрис, что означает «Серебристый Лунный Свет».

— Как, как? — послышался удивлённый голос в трубке.

— «Серебристый Лунный Свет» — повторила директриса, весьма удивлённая этим интересом. — Это он так сказал, когда явил нам ведьму на летучем коне.

— Да тьфу на глюки! — нетерпеливо отозвался Красин. — Как страна-то называется?

— Се-ле-брис. — послушно прочитала директриса в тетрадке, при том чувствуя себя законченной пациенткой психиатра.

— Всё ясно. — авторитетно заявил Валентин. — Мне знаком этот случай. Они начитались какого-то дрянного фентези отечественного розлива.

— Так ты поможешь как-то изолировать его? — с надеждой спросила Вероника.

— Я обещаю лишь одно: я посмотрю и назначу рекомендации.

— Мне нужно избавиться от него. — настаивала директриса.

— Да уж, конечно. Полежать в клинике ему придётся.

— Надолго?

— Ну, месяца два-три.

— А справку дашь?

— Естественно. Самое главное — состыковать меня с ним. Эти психи-волшебники такие непредсказуемые, что мне придётся действовать решительно. Если он в самом деле так опасен, возможна длительная изоляция.

— Как это?

— Пригласишь его к себе в кабинет, как для разговора, а там я его встречу. Укол в руку, и он обездвижен. А потом перевезём его на моей машине.

— Это не противозаконно?!

— Это кому нужно — мне или тебе?! — рассердился Красин. — Конечно, это несколько противозаконно, но такие пациенты влияют дурно на своё окружение. У тебя скоро вся школа будет летать на метлах.

Тут директрисе вспомнились жалобы участкового Воропаева, который рассказал ей, как дурачили его одноклассники Косицына: как они трепали что-то про волшебное оружие да про превращения воды в вино, да про то, как Косицын обращался совой и летал по классу. Да, это было начало эпидемии.

— Сделай всё, что можешь. — сказала она.

Так что, разговор со старым приятелем закончился неожиданной удачей, осталось только переговорить с отцом ученика.

В дверь несмело постучали, и Валентина по селектору передала:

— Вероника Марковна, к вам посетитель. Отец того Косицына.

— Проси. — мгновенно отвечала Верника, быстрым движением скидывая под стол корзинку Малюты с недвусмысленной надписью: «СЮДА». Выпавший шоколад она запинала под книжный шкаф — потом подберёт, а если не успеет, скажет, что шмурты заначку трогали.

Посетитель оказался мужчиной среднего роста и такого же возраста — какой-то дёрганый и жалкий. Мгновение Вероника рассматривала его, пытаясь понять, как следует с ним общаться, и решила, что быстрая атака подавит всякое сопротивление. Она открыла Кренделючкину тетрадь и стала зачитывать по датам все деяния молодого Косицына. Написано было много, подробно и обстоятельно, так что ничего придумывать ей не пришлось. И даже слишком много — в горле пересохло. Вероника Марковна прервала чтение и достала бутылку минералки, но отчего-то взглянула на посетителя.

Мужчина, в продолжение всего её монолога сидящий прямо и неподвижно, со стиснутыми на коленях пальцами и с неопределённым выражением лица, вдруг подал признаки жизни. Он судорожно вывернул сцепленные ладони, отчего суставы его сухих шершавых пальцев издали тихий треск. Это было довольно отвратительно, и Вероника Марковна поморщилась — посетитель был ей неприятен. Ей вообще не нравились такие замотанные жизнью люди.

Николай Петрович Косицын ещё раз нервно поскрипел пальцами и заговорил своим приглушённым голосом, сухо пофыркивая ноздрёй и глядя куда-то в угол, мимо директрисы.

— Мне тоже нелегко. Поймите и меня. Этот мальчик… этот Лёня… Он очень странный. Она его не воспитала, ребёнок просто ненормальный. Он ничего не говорит просто так, всё время с вызовом.

Мужчина замолчал и быстро закрутил большими пальцами, будто играл на маленькой шарманке. Вероника Марковна с интересом ждала продолжения.

— У меня семья… — снова зафыркал ноздрёй Косицын-старший. — У меня жена больная. Ей нужен покой. А он не хочет, чтобы мальчики жили с ним в одной комнате. Какое не братское отношение… Мы будем вчетвером в одной комнате, а он один — в одной?! Такая несправедливость! Потом, что это такое — не давать мальчикам играть на компьютере? Мы одна семья, у нас всё общее… мы же его кормим. Рая всегда ему предлагает, а он с таким ехидством всегда отказывается.

— А какие ещё странности вы подметили за Леонидом? — осторожно поинтересовалась директриса.

— Странности! — фыркнул мужчина. — Он действительно странный. Всё время молчит. Раю не называет мамой. Меня он тоже никак не называет. В глаза не смотрит.

— Как он относится к своим младшим братьям? — с дежурной вежливостью осведомилась Вероника Марковна.

— Плохо он относится к ним. — убеждённо ответил Косицын-старший. — Я бы сказал, что он их не любит.

— Надо же! — посочувствовала директриса. — Это явно ненормально.

Посетитель не заметил лёгкой иронии и продолжал:

— Он хочет доказать, что я плохой отец — всё потому, что я когда-то якобы оставил их с матерью. Я тоже человек и прошу уважать меня, как личность. Мы были совершенно чужды с Зоей, у меня совсем другая индивидуальность. Я не одобрял её странностей.

— Каких странностей? — оживилась директриса.

— Он вырос фантазёром, как и она. — отвечал Николай Петрович.

— В чём это выражается?

— Это и так заметно. — твёрдо отвечал биологический отец. Он впервые посмотрел в глаза директрисе своими бледными зрачками. — Вы не находите?

— Конечно, нахожу. — поспешила подтвердить Вероника. — Леонид действительно малоуправляем и очень вспыльчив. Я бы сказала, что в этом есть что-то болезненное.

Косицын-старший молчал, с достоинством выпрямившись на стуле и глядя на свои нервно сцепленные пальцы. Выцветшая, далеко не новая серая куртка и волосы того же цвета делали его похожим на несчастную, худую выпь.

— Печальный случай. — внушительно проговорила директриса, откинувшись на спинку стула. — Я полагала, что вы как-то сможете повлиять на своего сына. Ведь с вашей бывшей женой действительно было бесполезно разговаривать.

Косицын-старший неопределённо дёрнул плечом, то ли соглашаясь, то ли возмущаясь.

— Мне кажется, что ваш сын немного болен. — уже мягко продолжила Вероника Марковна, — Он нуждается в помощи специалистов.

Негодующий взгляд был ей ответом.

— Какие специалисты?! — едва обретя речь, воскликнул родитель. — Вы полагаете, у меня много денег?! У меня жена больная! У меня у детей слабое здоровье! А теперь ещё и этот Леонид! Мне за квартиру надо платить! Он живёт в ней и ни за что не платит! А я должен платить! Он на компьютере сколько электричества жжёт!

— Николай Петрович, — с вежливой улыбкой отозвалась директриса. — кто говорит здесь о деньгах? Я понимаю, что вам трудно. Полноценно питать такого рослого подростка, имея на руках больную жену и двух детей, в самом деле, трудно. А ведь ему требуются витамины, он растёт.

Николай Петрович так и завибрировал:

— Я выполняю свой родительский долг! С появлением этого Леонида в моей семье мой бюджет едва выносит! Я не могу кормить его чем-то особенным! Моим детям тоже нужны витамины! Они растут! У Ванечки, между прочим, ослабленный иммунитет! А у Пети зубы выросли сразу с кариесом! У Раи слабое здоровье! А этому оболтусу всё нипочём! Сколько лет мне ещё его тянуть, пока он кончит школу и пойдёт работать!

Мужчина пошёл с лица пятнами и принялся буквально выкручивать собственные пальцы. Губы его тряслись. Казалось, он вот-вот заплачет.

Директриса заулыбалась ещё приятнее и заговорила ещё любезнее:

— Да что вы, Николай Петрович! Я вовсе не собираюсь навязывать вам как опекуну повышенные обязательства. Я понимаю сложность вашего положения.

— Мы и так концы с концами еле сводим! — не слыша её, продолжал в волнении Косицын-старший. — Теперь ещё и он на нашу голову! Я не воспитывал его, поэтому не могу отвечать за всё, что он тут вытворяет! Ко мне уже приходил милиционер! Соседка жаловалась! Рая вообще боится его!

— Успокойтесь, Николай Петрович. — твёрдо заговорила директриса. Она поняла, что тонкие манёвры с этим издёрганным и нервным человеком не пройдут. Мужчина кипел в своём внутреннем мире, словно в чёртовом котле. От него так и тянуло ощущением несчастья и затяжной финансовой агонии.

— Я хочу вам помочь. — продолжала Вероника Марковна с убедительностью и максимальной простотой. — От вас не требуется никаких затрат. У нас, слава богу, ещё есть бесплатная медицина. Вашего сына примет мой знакомый доктор.

— Какая ему медицина?! — со злостью заговорил мужчина. — Он здоровый, как лось. Ему работать надо идти и помогать семье. А государство нянчится с такими. Их, видите ли, непременно надо доучить до девятого класса. Мне два года ждать!!

— Не надо так нервничать. — почти уговаривала его Вероника. — Но вы, как опекун, всё же должны согласиться показать его специалисту.

— Какому ещё специалисту?!

— Психиатру. — мягко ответила директриса.

— Психиатру? — изумился отец-Косицын.

— Да-да, психиатру. Вы же сами говорили, что ребёнок очень странный. На него и соседка указывает, и милиция. А эта драка… Это же просто нонсенс! Он один напал сразу на шестерых! И всех избил! Это же ненормально! А его страсть к пиротехническим штучкам! Мы опасаемся, что он однажды сожжёт школу. А у вас жена больная и двое маленьких детишек. Вы не боитесь оставлять вашу, как это…

— Раю… — подсказал растерявшийся Косицын.

— Вот именно. — согласилась директриса. — Определённо, ему нужен психиатр. Пока подлечат, а потом он в армию пойдёт.

— Вы считаете, это необходимо? — всё ещё сомневался родитель.

— Я ничего не считаю. — с холодностью ответила директриса. — Я всего лишь пытаюсь вам помочь в такой сложной ситуации. Но, если вы полагаете, что справитесь своими силами, без помощи государственной опеки, то ваше право.

До мужчины доходило слабо, поэтому Веронике Марковне снова пришлось пуститься в объяснения:

— Мой знакомый может положить вашего сына в больницу на обследование. Процедура это непростая и требует многого времени. Больницы муниципальные, сами знаете, как мало финансируются. Иной раз приходится довольно долго ждать самого пустякового анализа. Но тем временем его подкормят и витаминчиками поколют.

— Да чего его витаминчиками кормить?! — возмутился Косицын.

— Вы не понимаете. — теряя терпение, резко отвечала Вероника. — В больницах всегда колют витаминчики. Случай сложный, мальчик очень болен, и пролежит долго. Мой знакомый может позаботиться об этом.

— Да чем он болен?! — снова вскинулся Косицын.

— Ну что ж. — зловеще проговорила директриса. — Вам, очевидно, некогда следить за сыном, и вы многого не знаете. А мы тут наблюдаем очень внимательно. Вы знаете, что ваш сын вообразил себя волшебником? Он тут такого в прошлом году наделал! Дело о похищении одноклассницы — милиция расследовала. Так что нынешняя драка рядом с этим — просто пустяки. А торговля наркотиками прямо в школе! Вы опекун, вам и придётся заниматься этим. Поверьте мне, работать и заниматься своей семьёй вам будет просто некогда — такая масса инцидентов с участием вашего сына. Будь я более жёстким администратором, я бы и спрашивать вас не стала — сразу бы направила дело в милицию.

Ответом был полный ужаса взгляд.

— Мне некогда с вами разговаривать. — небрежно бросила Вероника Марковна, поднимаясь со стула и поправляя причёску. — Прошу подумать над предложением.

— Да что тут думать… — подавленно пробормотал мужчина. — Помогите, чем сможете.

— Вот и прекрасно. — с удовлетворением заключила директриса. — Не беспокойтесь ни о чём, Николай Петрович. Государство таких, как вы, в обиду не даёт. И сыну вашему полезно будет полечиться. Витаминчики поколют. Как только он заявится домой, так и звоните мне.

Николай Петрович покорно кивнул головой.

Он проснулся не в своей постели, как обычно было по возвращении из Поиска, а просто очутился посреди своей комнаты. В ней было пусто — Ваня с Петей отсутствовали и кругом царил беспорядок.

Морщась, Лён открыл свой диван и достал чистую одежду. Отчего-то в этот раз он вернулся не в своей обычной одежде, а так, как был в Селембрис — в пропахшей лошадиным потом и всеми скитаниями кафтане, высоких сапогах и прочих средневековых вещах. На боку его висела дорожная сумка со скатертью-самобранкой и другими волшебными вещами. Раньше он магические предметы в дом не таскал, даже перстень — всё оставлял у Гонды. Но во время Жребия приходится всё здесь держать — кожаную сумку с бесценной скатёрочкой. Это весьма грело Лёну сердце, и он на всякий случай наложил на свой диван заговор.

К его радости, дома не было никого, и к вящей удаче ванна тоже была свободна от грязного белья. Так что, он с удовольствием помылся и оделся во всё чистое. Потом присел на свой заговорённый диван и наелся от щедрот волшебной скатёрки. Кажется, жизнь начинает входить в нормальное русло — он приспосабливается к её ударам.

Окончательно почувствовав себя вернувшимся в свой мир после трёхмесячного пребывания в Селембрис, он подошёл к окну и увидел, что на улице сплошная слякоть. А ведь, когда уходил, был февраль — начало марта. Сколько времени он отсутствовал?

Лён мельком бросил взгляд на компьютер, захватанный пальцами и убедился, что у клавиатуры начисто отсутствует провод и выдраны клавиши — теперь его машина стала братьям простой игрушкой.

Возвращение подействовало на него, как ком холодного снега за шиворот — оно было чрезвычайно неприятным. Каковы бы ни были приключения в Поиске — возвращение раз от разу становилось всё тяжелее. Однако, надо выяснить: сегодня выходной или будни?

Лён взял в руки учебники и выпустил тут же их из пальцев. К чему делать вид, что он учится? Школа удалялась от него, но там были товарищи.

Он нашёл свою лёгкую куртку, которая не соответствовала погоде, и направился на выход. Тут хлопнула наружная стальная дверь, и Лён поморщился — вот не повезло! Неужели Рая?

Промелькнувшая было надежда, что это всего лишь Дусяванна, тут же испарилась — в замке заворочался ключ и послышались визгливые голоса единокровных братьев.

Открыв дверь, Рая в ужасе остолбенела — прямо перед ней возвышалась рослая фигура этого чужого человека. Он холодно глянул на неё и попытался обойти стороной. Но, Рая настолько была растеряна, что даже не пошевелилась — она так и стояла, разинув рот и прижимая к себе детей, являя собой картину крайнего ужаса. Но — странное дело! — при этом она как бы наблюдала себя со стороны, стараясь как можно выразительнее изобразить потрясение. Кто-то невидимый, возможно свыше, должен был понять, что оставлять её и двух маленьких беззащитных детей с этим страшным человеком просто бесчеловечно! Он опасен! Одни только глаза чего стоят!

— Ну что — туда или сюда? — неприветливо спросил сын мужа, глядя на неё сверху.

Тогда Рая неловко попятилась с детьми, судорожно прижимая обоих к себе, а этот рослый парень скользнул мимо, словно привидение. И наружная стальная дверь, как показалось ей, сама собой распахнулась перед ним.

Женщина тупо посмотрела, как кругляшок старого гаражного замка поворачивается, запирая дверь, и подумалось ей почему-то, что делалось это без всякого ключа.

— Вернулся! — простонала Рая, падая в изнеможении на стульчик у стены и снова доказывая кому-то невидимому своё отчаяние.

Дети, словно ожидая команды, дружно разревелись.

На выходе из подъезда ему опять не повезло: Лён столкнулся со своим папашей.

— Ты где был, мерзавец?! — взвыл Косицын-старший как-то очень с ходу, словно только и ожидал под дверью появления нелюбимого сына.

Тот обошёл отца стороной и молча устремился к школе, засунув руки в карманы и ничего не имея при себе. Этот эпизод не принёс ничего нового, но словно бы добавил тревоги в общее состояние Лёна.

Найдя среди шумной беготни перемены Костяна, Лён с удивлением узнал, что отсутствовал со своего последнего появления в школе больше месяца.

— Пропадал в Селембрис? — догадался Костик. — Долберу привет в другой раз передай, а то исчезаешь внезапно.

Долбер, Долбер — горько подумалось Лёну. Нет больше Долбера. Но, не рассказывать же приятелю о том, что произошло за это время в Поиске, и он кивнул головой, соглашаясь передать привет тому, кого больше не увидит. Чувство тяжёлой потери навалилось на Лёна.

Мимо пробежала завуч Кренделючка, как-то мельком глянула на Косицына, как будто он не пропадал невесть где целый месяц, а как раз наоборот — очень даже посещал школу. Во всяком случае, она не выразила ни недовольства, ни удивления.

Появившись на уроке литературы у их новой классной Осиповой, он снова встретил то же странное безразличие — Любовь Богдановна вообще избегала смотреть в его сторону.

В конце следующего урока его сняли.

— Косицын, к директору загляни, пожалуйста — с дежурной улыбкой сообщила секретарша Валентина, а Осипова отчего-то не стала возражать: типа, у меня урок и всё такое.

Секретарша торопливо семенила впереди, то и дело оглядываясь и проверяя, идёт ли он за ней, а Косицын размашисто шагал по пустому коридору, соображая, какая выволочка его ждёт за прогулы. Но и думалось ему также: а не плевать ли на эту школу? — и думалось легко. Вот закончится Жребий, и он уйдёт в Селембрис навсегда. Навсегда — это было бы здорово!

Эти мысли придали настроения, и Лён вошёл в кабинет директрисы с улыбкой. А та тоже улыбалась — сидела за своим столом и улыбалась сквозь очки так, словно ожидала чего- необыкновенно приятного, а не просто какого-там прогульщика.

— Я… — успел сказать Лён и тут же почувствовал под лопаткой укол. Не успел он обернуться и посмотреть, что это было, как вдруг тьма заволокла его сознание, и он отключился.

Память возвращалась как-то урывками. Болела голова, а перед глазами всё плыло. Мысли разбегались, а в ощущениях появилась какая-то странная скованность.

Лён нагнул голову, пытаясь рассмотреть, что происходит с его телом, и с вялым удивлением обнаружил, что спелёнут от щиколоток до шеи какими-то белыми тряпками. Перед глазами продолжали кружить зелёные круги, поэтому он попытался потрясти головой чтобы разогнать их. Движение отозвалось такой болью в затылке, что Лён невольно застонал.

— Меня ударил кто-то? — спросил он, едва ворочая непослушным языком.

— Нет, тебе просто вкололи кое-что, о чём тебе знать не положено. — отозвался откуда-то из мути насмешливый фальцет.

Лён поискал глазами и обнаружил небрежно развалившегося в кресле незнакомого мужчину лет сорока, с холёным полным лицом. Был тот в белом халате и поигрывал шприцом.

— Где я? — беспомощно спросил Лён, не имея ни малейшей возможности шевельнуть рукой.

— В дурдоме. — просто сообщил человек. Он встал и приблизился к пациенту.

— Ты меня видишь? — спросил незнакомец, проводя перед носом Лёна ладонью. От него пахло дорогим парфюмом, а прилизанные на височках волосы казались смазанными бриллиантином. Аккуратная его ладошка была пухлой, белой, гладкой.

— Вижу. — поморщился пациент, испытывая боль от этого мелькания.

— Вот и прекрасно. — бодро ответил человек. — Теперь поговорим.

— Что вы сделали со мной? — потребовал Лён ответа у врача, при том недоумевая, как мог оказаться в психушке.

— Не хами. — заметил тот.

Лён уже приходил в себя и начал ориентироваться в обстановке. Он дернулся, проверяя путы на прочность. Но, тут действовали профессионалы — он не мог пошевелить даже пальцем.

— Чего вам надо? — обратился он к эскулапу.

— Вот это уже разговор. — ответил тот, заглядывая в зрачки особого пациента.

Вся эта бессмыслица вызывала у Лёна возмущение — он никак не мог взять в толк, каким образом перенёсся сюда из кабинета директрисы. Он ещё раз попробовал пошевелить рукой и убедился, что пассы сделать пальцами он не в состоянии. Тогда решил попробовать обойтись лишь одним словом. Но тут произошло ещё более удивительное — его губы моментально сковал широкий скотч.

— Тебе не удастся освободиться до тех пор, пока я тебе не разрешу. — сказал доктор. — Никаких пассов и никаких волшебных слов.

Лён вытаращил глаза — только это было теперь ему доступно для выражения своих эмоций. Это было так смешно, что доктор расхохотался.

— Видишь ли, мой друг, — проговорил он, утирая слёзы. — я давно искал такого, как ты, пациента. Ведь ты волшебник, не так ли?

Лён убеждённо затряс головой, показывая, что отрицает подобные обвинения.

— Ну да, дядя-доктор набрался от своих психов и теперь сам вообразил невесть что. — заметил психиатр, возвращаясь к столу. — Таких, как ты накачивают антидепрессантами до хронического слюнотечения, но есть одна причина, чтобы не поступить так и с тобой. Мой друг, дурдом — это самое подходящее для тебя место.

Лён промолчал, а доктор продолжал:

— Итак, что за причина, наверно, думаешь ты. Эта причина выражется всего лишь одним словом…

Дверь открылась, и в кабинет заглянула медсестра в очках.

— Валентин Игоревич, к вам срочно посетитель.

— Я занят. — нетерпеливо бросил доктор. — Вы что, не видите: я разговариваю с пациентом. Он три дня был без сознания от передозировки, а теперь очнулся.

Лён пришёл от этих слов в изумление: три дня без сознания?! Что же ждёт его теперь? Лишь бы освободиться от этих уз и вернуться в нормальное состояние. Он уже несколько раз повторял про себя заклинание переноса, но ничего не действовало — наркотик не давал сосредоточиться.

— Так вот, это слово… — доктор помедлил перед пациентом и резко высказал:

— Селембрис!

Ничего не понимая, пациент уставился на него, отчего на лице доктора Красина образовалось неприятное выражение.

— Не хочешь же ты сказать, что тебе это слово незнакомо? — спросил он, схватив пациента за подбородок. — Смотреть мне в глаза!

Лён был плотно примотан к стулу и смотрел на эскулапа снизу вверх. Наверно, что-то в его глазах не понравилось врачу. В дверь снова постучали и снова просунула голову та же медсестра.

— Валентин Игоревич, к вам посетитель. Срочно. — последнее слово она сказала с многозначительным нажимом, но, против ожидания, психиатр даже не подумал выглянуть в коридор и убедиться в срочности ситуации.

— Потом. — отрывисто бросил он и, выпроводив сестру, запер за ней дверь.

Он ещё раз заглянул в глаза пациенту, потом достал из кармана шприц и вколол ему укол в шею. Тогда только снял скотч.

— Ну что вы дела-е-те… — промямлил Лён, снова ощущая растекающееся по мышцам оцепенение и холод в голове.

— Признавайся, ты волшебник из Селембрис? — быстро спросил врач, глядя ему в глаза. — Отвечай быстро, а то вколю ещё один укол!

Но пациент промолчал, лишь глядя расплывающимся взглядом на врача.

— Ты не обманешь меня. — продолжал тот, профессионально острым глазом отмечая все изменения в состоянии пациента. — Это слово — Селембрис — я уже слышал.

И, видя изумление в лице юноши, продолжил:

— Тридцать лет назад, когда мне было десять с небольшим, я встретил человека. Вообще-то, это был мой одноклассник. Мы с ним дружили и сидели за одной партой. И вот где-то в классе четвёртом я стал замечать за ним странности. У него стали слишком быстро отрастать волосы. Что не смеёшься? Другой бы заржал, а ты всё понимаешь. Да, понимаешь, потому что знаешь — ты сам там был.

— Г-де? — спросил Лён с большим усилием.

— В Селембрис. — ответил врач со столь твёрдым убеждением, что Лён понял — тот действительно знает, о чём говорит.

— Потом он сам мне признался в том, что обладает магией. Он делал такие трюки, но был намного умнее, чем ты — он не приносил всякую пакость в школу. Зато я видел, как он творит удивительные вещи. Сначала я думал, что это просто гипноз — например, сделаться незаметным и свободно зайти в магазин, чтобы взять деньги из кассы. Мы немало с ним повеселились, и он сделал меня своим союзником. Я покрывал его шалости. В самом деле: здорово, когда из сумки учительницы вдруг начинают сами собой вылетать вещи и кружить по комнате, но долго он этим не увлекался. Потом он начал приносить и показывать действительно полезные предметы — золото и драгоценности. Я просил взять меня с собой в волшебную страну, но он только смеялся и говорил, что перенестись туда могут лишь волшебники. Это так? Ты не можешь лгать — я вколол тебе наркотик правды.

Лён действительно обнаружил, что после второго укола совершенно не в состоянии ответить ложью на вопрос доктора, и кивнул головой.

— Ты брал с собой туда людей? — возбуждённо спросил тот.

Лён снова кивнул.

Доктор Красин торжествующе смотрел на пациента.

— Ты получишь свободу лишь при одном условии. — медленно сказал он, словно гипнотизируя своего бессильного слушателя. — Ты перенесёшь меня туда и дашь мне много золота и драгоценных камней.

— З-зачем?

— Затем, что я хочу там жить и быть богатым. Я стану королём. — пояснил доктор Красин.

— С-сумашествие.

— Не тебе судить! — рассердился доктор. — Ты волшебник и ты можешь! Почему он смог, а я — нет?!

— К-кто? — уже утратил мысль Лён.

— Один мой друг — он ушёл жить в Селембрис навсегда. — ласково ответил доктор. — Ведь ты же можешь?

— Нет. — отчётливо ответил пациент.

— Тогда мы будем колоть тебя ещё и ещё. И ты утратишь способность контролировать себя. Ты станешь просто пнём, овощем, медузой.

Лён был в отчаянии — если бы этот чёртов доктор спросил его, отчего он не может этого сделать, Лён объяснил бы ему, что из-за Жребия: пока не закончен Жребий, он не может по своей воле перенестись в Селембрис. А если до следующего Поиска пройдёт хоть неделя, его тут действительно заколют до состояния медузы! Он был готов перенести доктора куда угодно — хоть в самый Унгалинг! — и даже наскрести для него пару сундуков золота, но только бы не превратиться из-за уколов в чурбан с глазами. Меж тем, действие наркотика довольно скоро испарялось.

Доктор Красин сидел в своём кресле и ухмылялся.

— Чего бы проще, — заметил он. — взять и согласиться на моё предложение.

— Вы желаете участвовать в рыцарских сражениях? — поинтересовался Лён, всё ещё немного заикаясь.

— Я тебе сказал, чего я хочу. Того же, чего и он — стать богатым, молодым, жить долго и править в королевстве.

— Боюсь, вы переоцениваете мои силы. — ответил Лён, борясь с головокружением. — С кем вас судьба столкнула? С Мефистофелем?

— Нет. — ответил доктор, теряя терпение и вкалывая пациенту новую дозу, от которой того сразу повело так сильно, что начал отниматься язык.

— Моего друга звали Семикарманов. — сказал он Лёну, глядя в его плавающие зрачки. Видно, что-то Красин обнаружил в этих глазах, поскольку воскликнул:

— Ты знаешь его! Ты видел его!

— К-кого? — тупо спросил пациент.

— Семикарманова! Как он там?! Стал королём?!

— Стал королём. — как эхо, отозвался Лён.

Доктор пришёл в явное волнение, а впавший в состояние ступора пациент бессмысленно смотрел перед собой. Сознание его меркло, перед глазами крутились несвязанные между собой картины, последним штрихом было огромное, белое, сытое лицо Семикармана.

Заметив, что пациент утёк в нирвану, доктор Красин отошёл к столу и начал сосредоточенно перебирать флаконы с препаратами. Тут на его глазах случилось нечто странное, чего быть просто не должно: на белой двери кабинета прорисовалось чёрное пятно. Оно моментально набухло, выделяясь в объёмную фигуру, потом стали проявляться и прочие детали, и вот перед глазами Красина определилось необычное явление: некий господин в чёрном длиннополом и приталенном полупальто, в чёрных узких брюках и элегантных туфлях. На голове пришельца имелась авантажная широкополая шляпа с лихим заломом на тулье. Картину довершало лицо, какое могло принадлежать подлинному Мефистофелю — смуглое, с щегольской бородкой-эспаньолкой.

— Ба, что у вас тут за банкет? — осведомился человек, изящно сдвигая затемнённые очки на орлином носе. Глаза у него оказались угольно-чёрного цвета и с таким выражением, что доктор Красин сразу понял: с этим не шути!

— Вы кто такой? — пролепетал он, невольно отшатнувшись от стола.

— Мы родственник больного. — любезно сообщил чёрный господин. — Хотим знать, как продвигается лечение.

— Но у него отец совсем другой! — всё же не подвела дока профессиональная память.

— А мы дядя! — весело сообщил незнакомец, ловко усевшись на столе психиатра и небрежно смахивая прочь шприцы и пузырьки.

— Извольте покинуть мой кабинет. — с достоинством ответил Красин.

— Извольте привести его в порядок. — низко прорычал чёрный господин, более не утруждая себя показной любезностью.

В глазах разредилась красная пелена, и Лён с удивлением обнаружил, что снова может говорить и даже что-то понимать. Доктор стоял в углу у сейфа со встревоженным видом, а некий чёрный человек, одетый чрезвычайно элегантно, восседал на докторском столе, закинув ногу за ногу. Заметив, что Лён пришёл в себя, он подошёл к нему.

— Ну вот, мой друг. Кажется, ты околемался. Мне с большим трудом удалось нейтрализовать ту отраву, что в тебя впихнули. Ты меня слышишь?

— Слышу. — ответил Лён, борясь с сонливостью. — Ты кто?

— Ну здрасьте — приехали! Я твой старый знакомец по имени Лембистор. Не обращай внимания на мой вид — ты меня всяким повидал.

— А. - сказал Лён и снова заглох.

— Так, ну ты пока тут поторчи. — заявил демон, отходя от него и перемещаясь по комнате чрезвычайно изящно. — А я поговорю с этим исцелителем душевных недугов. Он кажется, забыл, что срочное дело — это срочное дело. Кстати, милый, перестаньте дёргать дверь — она по-прежнему заперта, но не вашими ключами.

— Вот как! — сказал он спустя некоторое время, когда прочно вошёл в курс дела. — Значит, наш уважаемый эскулап занимается вымогательством. А я-то думал, что в вашем мире живут порядочные люди. Чего же ради вы так старались не допустить захвата этого мира?

— Я настаиваю на своём. — заявил док Красин. — Сделайте меня молодым и сделайте меня богатым.

— Освободи меня, Лембистор. — превозмогая нежелание, попросил Лён демона. Он ожидал насмешек.

— Да я бы рад, друг мой, — отозвался тот. — но ведь я нематериален! Я могу сотворить кучу тараканов, но что это для человека, у которого в голове отстойник! Или, скажем, научить разговаривать команду крыс. Но здесь, в дурке, где все — торшеры или, хуже того, Наполеоны, это абсолютно никого не поразит. Вот если бы ты отдал мне этого типа, наши все дела с тобой тут же и закончились. Давай прям сейчас, а?

— Эй, вы о чём тут? — насторожился эскулап.

Лён поворочался в туго связанном коконе, от которого ломило плечи и затекали руки. Соблазн был велик. Но выходило, что он соглашается на такое лишь в силу своего бедственного положения. Или даже ещё хуже — из личной мести.

Он опустил голову, не в силах более бороться с сонливостью. Перед ним сразу два врага.

— Неужели у тебя больше нет средств? Ты не можешь выскочить из этой люльки? — встревожился демон. — Послушай, так нельзя! Мне без тебя закрыта дорога на Селембрис! А твоя личная магия? Ну превратись в кого-нибудь. Ну, хоть в ежа!

— Ты же знаешь, — сказал Лён, — для этого нужно иметь свободной руку. Ты всё прекрасно рассчитал, Лембистор. Ты подстроил мне ловушку.

— Хотел бы я сказать, что это так. — ответил демон. — Но это будет ложь. Мне самому пришлось ещё поискать тебя, пока я понял, что с тобой проделал твой дорогой папаша и твои прекрасные учителя. Если ты в состоянии меня слышать, то знай моё мнение: любой из них достаточный подлец, чтобы послужить мне телом. Отдай мне этого, и я тебя спасу.

— Нет… это слишком тяжкая… ноша…

Доктор Красин, с изумлением слушающий этот диалог, ещё более изумился, когда обыкновенная лампа, стоящая у него на столе, вдруг вспыхнула разноцветным светом.

— Нас зовут. — немного удивлённо сказал Лембистор. — Так скоро?

— Как не вовремя… — сказал Лён, борясь с тяжёлыми веками, но глаза щипало, и хотелось заснуть. — Когда я вернусь, то снова попаду сюда.

— Какой же ты дуралей. — заметил демон. — Так и не понял? Тебе не нужно спорить с этим человеком. Он хочет отправиться в Селембрис? Пожалуйста, ведь он не что иное, как Спутник!

— Вот как… — теряя сознание, прошептал Лён и растворился в разноцветном тумане вместе со стулом, к которому был примотан, и смирительной рубашкой.

— Ну, вымогатель, — с ехидной улыбкой сказал доктору чёрный человек. — ты, кажется, своего добился. Теперь ты точно отправишься в Селембрис. Возможно, даже будешь королём. Ах, доктор, ты напросился в спутники к герою! Да мне и самому до смерти интересно, что из этого всего получится!

Сестра Дорожкина вошла к главврачу с бумагами и увидела дикую картину. Доктор и какой-то странный чёрный тип окутались клубами разноцветного дыма и испарились, а пациента след простыл.

Сестра повалилась на пол, закатив глаза и рассыпав все бумаги. Значит, всё-таки шизофрения заразна.