Война в сарае

Глава 22

Чод одобрительно хмыкнул.

— Ну что ж, предприниматель. Тогда возвращаемся. У тебя сегодня план — два контейнера. И смотри не сдохни. Мне еще за тебя поручиться.

Прошло несколько недель, наполненных однообразным, изматывающим трудом. Каждый день я выдавал свою норму. Гудение «болгарки» и шипение сварочной дуги стали спутниками моей новой жизни. Но как только последний шов остывал, и на планшет приходили заветные 1000 кредитов, моя смена не заканчивалась.

С разрешения Чода я грузил на старую, скрипящую ручную тележку уголки и листы металла, которые он мне выделил в долг, и катил ее по пустынным коридорам Восьмого уровня к своей нише.

Работа здесь была той же, но ощущалась иначе. Каждый сварной шов, каждый прикрученный болт был кирпичиком в стене моего будущего. Я варил каркасы для перегородок, создавая границу между клиентами и своим пространством. Собрал стеллаж для склада — его полки пустовали, но я уже представлял их заставленными.

Самым сложным и символичным этапом стала установка защитной решетки. Массивная, сварная из толстого прута, она должна была отделять мой маленький мирок от враждебного мира.

День за днем пустая ниша превращалась в помещение. Но энтузиазмом и металлом сыт не будешь. Пришлось с горечью залезть в свой пенсионный капитал. Каждый перевод был похож на отрезание куска от самого себя. Я приобрел простейший пищевой синтезатор, еще более древний, чем у Чода. Подключил компактный санузел к коммуникациям. Первый горячий душ в своей каморке стал меня откровенно порадовал. Поставил узкую, но свою койку. И, самое главное, оставил небольшую сумму на первоначальный выкуп товара.

Чод, видя мою тотальную занятость, дал отсрочку на долг за материалы.

— Записал на тебя, Ван. Без процентов. Но помни, долг — он как старая рана, пока не заживет, будет ныть. Рассчитаешься, когда встанешь на ноги.

Последние сбережения ушли на яркую, неоновую вывеску: «Скупка». Она мигала вызывающим синим светом, привлекая внимание в полумраке коридора. И, по совету Чода, я заплатил еще «копеечку» за размещение метки на интерактивной карте станции.

Я стоял на пороге своего магазина. Внутри пахло свежей краской и озоном. На стеллажах лежало несколько первых, купленных за бесценок вещей — старый скафандр с прорехой, пара неисправных игольников. Витрина была почти пуста.

Вот и настал тот день. Я стоял за импровизированной стойкой, сваренной из обрезков трубы, и вжимал в пол пятки, чтобы ноги не подкашивались. Не от усталости — от нервного напряжения.

Перед открытием я провел последние приготовления. Мой планшет был настоящим кладом. Я зарегистрировался на всех бесплатных торговых площадках станции. Дни и ночи ушли на то, чтобы изучать цены, запоминать модели. Встроенный сканер был волшебной палочкой: он пробивал любой предмет, сверялся с базами и выдавал разброс цен. Это давалось мне странно легко, будто я делал это всю жизнь.

Я глубоко вздохнул и щелкнул старым рубильником, подключенным к вывеске.

Из полумрака коридора в стекло витрины ударил резкий синий свет. Неоновая надпись «СКУПКА» загорелась, отбрасывая призрачные блики. А под ней горели слова: «ВЫКУПЛЮ ДОРОГО!»

Первый час прошел в напряженном ожидании. Я перекладывал инструменты, проверял их состояние. Коридор был пуст.

И вот, спустя вечность, тень заслонила свет из коридора. В проеме остановилась фигура в потертом комбинезоне. Мужик с усталым, осунувшимся лицом. Он несколько секунд смотрел на вывеску, потом нерешительно вошел внутрь.

— Добро... добро пожаловать, — выдавил я, и голос прозвучал хрипло.

Он молча подошел к стойке и швырнул на нее предмет. Старый промышленный сканер, корпус в мелких царапинах и потёртостях.

— Сколько? — односложно бросил он.

Я взял сканер. Руки сами вспомнили движения. Включил планшет, запустил сканирование. Луч света пробежал по корпусу. Данные: модель, год, типичные неисправности. Сломан блок питания, треснула линза. На запчасти.

— Тридцать кредитов, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал твердо.

Мужик мрачно хмыкнул.

— На запчастях за сорок отдадут.

— Тридцать пять, — парировал я. — И то потому, что корпус целый.

Он помолчал, глядя в пустоту, потом кивнул.

— Давайте.

Я приложил его планшет к своему, перевел кредиты. Он развернулся и ушел, не сказав «спасибо».

Я остался один. В тишине. В руках — старый сломанный сканер. А на счету — на тридцать пять кредитов меньше. Но это не имело значения. Я выдохнул, и из груди ушла часть напряжения.

Первый шаг был сделан. Магазин заработал. Я положил сканер на полку и посмотрел на вход. Теперь я был готов к следующему посетителю.

Дни на Восьмом уровне слились в однородный поток, отмеряемый не сменами, а приходом и уходом людей, несущих в мою нишу свои надежды и свое отчаяние. Яркая вывеска «СКУПКА» стала маяком для тех, у кого закончились кредиты на счету.

— Вот, смотрите, — говорил я, поворачивая экран к клиенту. — Такой же компенсатор на площадках уходит в среднем за сотню. Минус семь процентов за скорость продажи — получается девяносто три. Ваша половина — сорок шесть с половиной. Округляем в вашу пользу — сорок семь кредитов. Согласны?

Люди, видя прозрачность расчета, чаще соглашались. Они устали от обмана. А когда в руки попадало что-то стоящее — исправный бластер новой модели, портативный генератор, — я менял тактику.

— Отличная вещь, — не скрывал я одобрения, с наслаждением щёлкая переключателем режимов бластера. — Рыночная цена — тысяча. Я стремлюсь к тридцати процентам, так что предлагаю вам семьсот. Это честно. Принесёте ещё что-то подобное — будем работать так же.

Это работало. Постепенно ко мне понесли не только хлам, но и хорошие вещи. Доверие, построенное на простой арифметике, оказалось самым ценным активом.

Продажа через торговые площадки стала ещё одним рутинным, но эффективным делом. Разместив лот на площадке, я ждал характерного гудка у двери. Автоматическая транспортная платформа на гусеничном ходу, лязгая траками, подкатывала к входу. Я грузил товар в стандартный контейнер, наносил специальную маркировку и оставлял свою цифровую подпись. Платформа уезжала в недра станции, на центральный склад торговой площадки. Удобно. Не нужно ни с кем видеться.

Выручка скакала как сумасшедшая: бывало, едва выходил на две тысячи, а на следующий день счастливая продажа редкого девайса приносила все пять. В среднем — стабильные полторы, две тысячи в день. Ровно через пять недель я перевёл Чоду последний транш. Сообщение «Долг погашен» на экране планшета стало маленькой, но значимой победой.

Но я не остановился. Скупая сломанные устройства, я больше не отправлял их сразу на запчасти. Ночью, когда магазин закрывался, я погружался в форумы энтузиастов. Часами сидел на медиаплощадке станции, с увлечением просматривая видео любителей и профессионалов по неквалифицированному ремонту различного оборудования. Иногда ремонт был до смешного прост: замкнуть два контакта, отпаять сгоревший резистор заменить на новый, отсоединить на сутки энергоячейку для сброса прошивки. Вот, к примеру, портативный ком-линк. Владелец был уверен, что он безнадёжен — не включается и всё. Не спеша, подцепил тонким пинцетом крышку аккумуляторного отсека. Под ней — крошечная кнопка аварийного сброса, о которой не пишут в инструкциях. Я узнал о ней из ролика какого-то усатого энтузиаста с ником Доки-7. Нажал скрепкой, и гаджет тут же отозвался жизнерадостным писком, а на экране замигал значок зарядки.

Следующий — карманный проектор. Со слов продавца неисправностью было: «показывает только красные тона». Парень на форуме «Сам себе техник» снимал похожий ремонт на свою камеру. Оказалось, что от времени и вибрации отходит шлейф матрицы. Не нужно паяльника или сложного диагностического ПО. Достаточно было аккуратно вскрыть корпус, найти тот самый гибкий шлейф, вынуть его и снова вставить до лёгкого щелчка. Я сделал это, затаив дыхание. Включил — и помещение тут же заполнилась сочными, яркими красками голографической заставки. Магия.

Каждое ожившее устройство, проданное не на запчасти, а как рабочее, увеличивало прибыль. Я чувствовал странное удовлетворение, возвращая к жизни железки.

Склад и витрина постепенно наполнялись. Рядом с грубыми инструментами лежали изящные безделушки ушедших эпох — странные статуэтки, устройства с непонятным назначением, обломки чего-то, что когда-то было великим. Всё находило своего покупателя в необъятной цифровой сети станции.

Но была и оборотная сторона. Налоги на воздух и воду вычитались автоматически, еженедельно, напоминая ровным гулом системы вентиляции о цене каждого вдоха. А ещё были коммунальные платежи. И самый ненасытный из них — электроэнергия.

Оказалось, что большая часть приносимого добра — это разряженные в ноль устройства. Скафандры с севшими системами жизнеобеспечения, инструменты с разряженными аккумуляторами, гаджеты, которые нельзя было даже проверить без подзарядки. Моя специальная ниша гудела и трещала от десятков зарядных устройств и адаптеров. Тепло, исходящее от стоек с заряжающейся техникой, стало постоянным спутником, а счёт за электричество — моим личным кошмаром, который отъедал ощутимую часть прибыли. Иногда мне казалось, что я торгую не вещами, а киловаттами, которые превращаю в кредиты с крошечной наценкой. Но это был мой путь. И я шёл по нему, заряжая, чиня и продавая, в надежде, что в конце концов накоплю достаточно, чтобы восстановить и свою собственную, повреждённую память.

Очередной день начался с того, что в системе вентиляции завелся противный, назойливый дребезжащий звук. Он впивался в виски, предвещая что-то неприятное. И вселенная, казалось, решила не разочаровывать.

Первым пришел мутный тип в дырявом комбинезоне с накинутым на голову капюшоном. Его глаза бегали по сторонам, словно выискивая камеры наблюдения, которых у меня не было.

«Коммуникатор, последняя модель, — сипло прошамкал он, швыряя на стойку устройство в идеальном, словно только что из коробки, корпусе. — Срочно нужны кредиты.»

Я взял его. Корпус был безупречен, ни царапины, ни потертости. Включил. Экран ожил, показав половинку заряда. Я пролистал меню, проверил базовые функции. Вроде все работало. Чувство легкой тревоги защемило где-то под ложечкой, но внешний вид и работоспособность перевесили. Я расплатился. Он исчез так же быстро, как и появился.

Решив сразу выставить лот, я воткнул коммуникатор в универсальную зарядную станцию. И буквально на моих глазах девайс пыхнул — из вентиляционных щелей вырвалась струйка едкого синего дыма, пахнущего паленой пластмассой. Индикатор на зарядке погас. Я выдернул штекер. Мертвый груз. Первая потеря дня, и это только начало.

Потом пришла знакомая гусеничная платформа службы доставки. С характерным шипением она выплюнула на пол у входа посылку. Внутри был тот самый программатор, за которым я охотился неделю. Устройство для обхода защит и перепрошивки планшетов и коммуникаторов. Кустарного производства, без гарантий, но с обещанием творить чудеса. Я заплатил за него немалые три сотни кредитов.

С трепетом подключил его к давно пылившемуся на полке заблокированному планшету, загрузил скачанную прошивку. Индикатор на программаторе мигнул раз, другой… и погас. Я ткнул в кнопку включения. Ничего. Встряхнул. Из разъема посыпались мелкие черные крупинки — остатки сгоревшей микросхемы. Кустарщина. Хлам. Возврату не подлежит. Я сгреб устройство с стола и с силой швырнул его в угол, где оно со звоном разбилось о стену. Вторая дыра в бюджете и удар по самолюбию.

И словно в насмешку, следующей клиенткой стала женщина с сканером микротрещин. Инструмент — мечта любого инженера. Я проверил его на углу столешницы — датчик тут же запищал, указывая на невидимый глазу дефект сварки. Рабочий. Настоящий. Но сам торг был похож на хирургическую операцию без анестезии. Она билась за каждую десятку, ее голос визжал, как не смазанная шестеренка, требуя то восемьсот, то семьсот пятьдесят, то снова восемьсот. Мы полчаса ходили по кругу, пока я, сжав зубы и чувствуя, как усталость и раздражение подступают к горлу, не согласился на цену, которая съедала всю мою потенциальную прибыль. Она ушла с торжествующим видом, оставив меня с прекрасным сканером и ощущением полного морального истощения.

Апофеозом дня стал снова знакомый гул платформы доставки. Но на этот раз она не привезла, а забрала. Вернее, привезла обратно. Три моих лота, которые я отправил накануне. Старый, но исправный дозиметр, комплект магнитных зажимов и контейнер с термопастой. На каждом контейнере горел красный штамп: «ОТКАЗ». Без объяснения причин. Просто — отказались. Я стоял и смотрел, как платформа, равнодушно мигая желтым глазком, разворачивается и уползает в темноту коридора, увозя с собой мои кредиты и последние остатки надежды на то, что этот день может хоть чем-то порадовать.

Последний клиент за день всегда был особенным. То ли от усталости, то ли от того, что мозг, измотанный бесконечными расчетами и вежливыми улыбками, наконец-то отпускал контроль, и на поверхность всплывало то, что я старательно заглушал работой — щемящее чувство пустоты.

Я механически упаковывал в вакуумный пакет только что выставленную на торговую площадку партию некондиционных микросхем, глядя на мигающую вывеску «СКУПКА» в темноте пустого магазина. Ещё пару тысяч кредитов, и я смогу позволить себе полную реабилитацию. Затем поднакоплю на нейросеть.

Дверь с шипением отъехала, впустив последнего на сегодня клиента. Мужик в потрёпанном плаще, пропахшем озоном и пылью, швырнул на прилавок небольшой предмет, завернутый в грубую ткань.

— Артефакт. Империя Фатх. Дорого, — бросил он хрипло.

Я развернул ткань. В ладонях лежала странная коробочка из тёмного, отливающего перламутром металла. Ни замков, ни панелей, лишь едва заметные, словно прожилки на листе, узоры. Она была холодной и невероятно тяжелой для своего размера.

— Сейчас посмотрим, — пробормотал я, запуская сканер на планшете.

Луч скользнул по поверхности, и данные выскочили почти мгновенно: «Артефактологический объект. Происхождение: предположительно, Империя Фатх. Аналоги: 14 штук на площадках. Средняя цена: 2200 кредитов. Продано за последний стандартный цикл: 2 штуки. Время ожидания продажи: от 3 до 18 месяцев.»

Я развернул планшет к клиенту, показывая графики и цифры. Моя стратегия была прозрачной, как и всегда.

— Видите? Спрос низкий. Продавать долго. За ускоренную реализацию скидываем 10 %. Итоговая цена выкупа — тысяча кредитов.

Мужик скривил небритое лицо, его пальцы нервно постучали по стойке. Он явно надеялся на большее. Но цифры, как и всегда, были безжалостны.

— Ладно. Чёрт с тобой. Тысячу так тысячу.

Я перевёл деньги, он, не прощаясь, растворился в полумраке коридора. Я щёлкнул выключателем. Неоновая вывеска с шипением погасла, и магазин погрузился в тишину, нарушаемую лишь ровным гудением систем жизнеобеспечения. Обычно я хоть что-то ел, но сегодня даже синтезированная каша вызывала отвращение. Мысли вихрем крутились вокруг одной точки: реабилитация. Совсем скоро.

Я прошёл за перегородку, в свою каморку, и повалился на койку, не раздеваясь. В руках так и оставалась лежать эта коробка — артефакт ушедшей империи. Я водил пальцами по загадочным узорам, пытаясь представить, чьи руки держали её до меня, и что она значила для них. Она была молчаливым свидетелем чьей-то потерянной истории. Как и я.

«Скоро, — прошептал я в темноту, сжимая холодный металл. — Скоро я всё вспомню.»

Усталость накрыла с головой. Сны пришли сразу, беспокойные и обрывистые. В них я видел не лица и не места, а лишь ощущение — будто я на шаг от чего-то огромного и важного, что скрыто за тонкой, почти прозрачной пеленой. И сквозь сон мне почудилось, что артефакт на моей груди в одно мгновение отозвался едва заметным, тёплым пульсом. Но это, конечно, была лишь игра уставшего сознания.

Я хочу выразить искреннюю благодарность всем, кто прочёл эту книгу. Ваше внимание и время — бесценны. Надеюсь, это путешествие не разочаровало вас и оставило свой след. Спасибо, что были частью этой истории.

С уважением,

Михаил Антонов.