Война в сарае

Глава 20

И в этот миг мир взорвался.

Не звуком, а тишиной. Абсолютной, всепоглощающей пустотой. Это был не удар, а волна — мощнейший электромагнитный импульс, который бил не переставая. Свет в моём шлеме погас, хуже того — вокруг меня дройды замерли, как вкопанные. «Жнецы» застыли в причудливых позах, алое свечение их оптики угасло. «Молоты», эти несокрушимые колоссы, замерли с опущенными орудиями, их защитные поля погасли.

Я остался один. Один в кромешной тьме, в центре гигантского зала, в окружении тридцати девяти статуй из металла.

«Критическое повреждение систем. Скафандр неисправен. Рекомендую срочно покинуть оболочку».

Голос Тёмы прозвучал в моём сознании, словно из-под толщи воды — искажённый, прерывистый. Камеры скафандра окончательно погасли, погрузив меня в абсолютную, давящую темноту. Я с трудом разжал онемевшие пальцы, и винтовки с глухим, оглушительным в тишине стуком упали на пол. Двигая рукой на ощупь, я, следуя чётким инструкциям Тёмы, нащупал за спиной тот самый неприметный рычаг аварийного покидания скафандра.

Раздался резкий хлопок пневмопатронов, и спинные сегменты скафандра разошлись, выпуская меня наружу. Я выбрался из металлической оболочки, и тьма поглотила меня с головой. Ни единого проблеска света. Ступор. Полная дезориентация.

Опустившись на колени, я судорожно шарил руками по холодному полу, пока пальцы не наткнулись на винтовки. Я вскинул одну, инстинктивно нажал на спуск, направляя в сторону короткого шороха… Тишина. Мёртвая тишина. Электроника оружия была убита импульсом.

Внезапный шорох справа!

В панике я потянулся к бедру скафандра, к старому доброму обрезу МР-153 — неказистому, но целиком механическому. С трудом выдернул его из крепления, снял с предохранителя и, почти не целясь, выстрелил на звук.

Оранжево-красный шар плазмы сорвался с дульного среза и, яростно шипя, помчался в темноту. На мгновение осветившееся пространство выхватило из мрака кошмар.

Белое. Отвратительное. Помесь богомола и паука размером с человека. Длинные, заострённые конечности, стремительные движения. Оно с невероятной скоростью неслось прямо на меня.

«Цель подсвечена! — крикнул Тёма. — Веду её!»

В моём интерфейсе, схематично отобразилась цель и проецируемый на нее прицельный маркер. Я выстрелил.

Плазменный заряд, рванулся к твари и задел её головогрудь. Послышался противный шипящий звук, запахло палёным. Второй выстрел — и с монстра снесло пару левых конечностей. Но он был уже близко. Слишком близко.

«АРТЁМ, ЭТО АДМИРАЛ! УБЕЙ ЕГО!» — Голос Тёмы прорвался настоящим, неистовым криком, полным отчаяния.

Я успел выстрелить ещё раз, плазма впилась в центр белесого тела, и тварь дёрнулась... Но было поздно.

Острая, режущая боль пронзила бок. Будто раскалённой кочергой провели по рёбрам. Затем второй удар — выше, срывающий клочья комбинезона и кожи. Третий... Я пошатнулся, но устоял, оглушённый шоком и болью.

И тут — пронзающий удар. Что-то невероятно жгучее вошло в тело ниже ключицы, обжигая изнутри. Я замер, не в силах издать звук.

«Артём, в тебя попал нейропаразит! — голос Тёмы снова ворвался в сознание, но теперь он был слабым, искажённым, словно его глушили. — Я не могу... противостоять... он выжигает... нейросеть... парализует...»

Голос оборвался. Последнее, что я почувствовал, — это странное, обманчивое отступление боли. Сознание помутнело, поплыло. Ноги подкосились, и я с тихим стоном рухнул на спину, вглядываясь в непроглядную тьму над собой.

А дальше было Ничто. И всё — одновременно.

Моё «Я» сжалось до крошечной, горящей точки сознания, запертой в глубинах собственного черепа. Я ощущал себя живым компьютером, биопроцессором, которым управлял кто-то незримый и безраздельно властный. Его воля была холодным потоком данных, который омывал мои нейроны, используя их как инструмент.

Я был временным. Быстрым. Одноразовым решением. Мной пользовались. Пользовались моим мозгом, моей ментальностью, которые паразит сканировал, копировал и встраивал в свои алгоритмы. Это было похоже на кошмар наяву, где ты — пассажир в собственном теле, вынужденный наблюдать, как твои же руки творят чуждую тебе волю.

И на самой грани, в крошечной, ещё не захваченной частичке моего разума, вспыхнуло осознание. Озарение, рождённое из хаоса чужих мыслей и моих собственных обрывков знаний. Я разгадал тайну.

Адмиралы. Это не титул. Это — вид. Адмиралы — кто? Нейропаразиты.

Эти существа были специализированными личинками, редким и ценным «потомством» самой Королевы Зудо. Она, мать всей популяции, создавала их как топ-менеджеров, управленцев роя, наделяя их способностью не просто контролировать, а усиливать разум носителя, превращая его в живой командный центр.

И сейчас я стал таким центром.

Моё сознание растянулось, выплеснулось за пределы тела. Я ощущал ледяное, вечное пространство космоса — не как угрозу, а как благостную, родную стихию. И в этой стихии я чувствовал их. Боевые корабли роя. Десятки, сотни стальных гигантов. Я ощущал их движение как лёгкий зуд в несуществующих конечностях, видел их тактическое построение как геометрическую схему.

Они действовали синхронно, с идеальной, пугающей слаженностью, подчиняясь приказам, которые проходили через меня. Они были моим флотом. Но их победы не были моими победами. Их мощь была не моей мощью. Я был всего лишь процессором, живым проводником для чужой, бездушной воли.

Я понимал, что умираю. И смирился с этим. Осталось лишь пассивное наблюдение, странное и бесстрастное. Времени больше не существовало — только вечное сейчас, наполненное потоками данных.

И вот в систему, в благостную, убаюкивающую черноту космоса, врезались два юрких белых пятна. Мерзкие, режущие глаз всплески. Они пронеслись на чудовищной скорости, сделали немыслимую петлю, обжигая пространство следами своих двигателей, и исчезли. За ними, как гром среди ясного неба, в систему ворвались два огромных роя света. Они нарушали гармонию, были болезненным нарывом на теле вселенной.

Активность Властителя внутри меня взметнулась до небес. Через мою нервную систему, пронёсся огненный смерч информации — приказы, координаты, тактические прогнозы. Приятные глазу, бархатисто-чёрные пятна наших боевых юнитов ринулись в бой, их перестроение напоминало изящный, смертоносный танец.

Началась бойня.

Но врагов было слишком много. Их ядовитый, режущий свет множился. Одно за другим, мои драгоценные чёрные пятна боевых кораблей бледнели, растворялись в этом ослепительном хаосе. Звёздная система, некогда уютно тёмная, на моих глазах невыносимо светлела, заполняясь враждебным сиянием. Я чувствовал, как гаснут десятки сознаний, вплетённых в общий разум.

Тёмная материя нашего присутствия сжималась, отступала, пока не сгустилась лишь вокруг одного островка — нашего дредноута. Ещё немного — и мелкие, наглые белые точки, словно черви, начали проникать внутрь. Я слышал отдалённые взрывы, точки боевых особей, которых осталось слишком мало. Они гибли, сдерживая натиск.

И тогда я почувствовал их приближение ко мне. Шипение разблокируемых шлюзов, тяжёлый, мерный топот бронированных ботинок. Свет их прожекторов ворвался в моё убежище — он был физически болезненным, выжигал остатки зрения, обжигал кожу, словно кислота.

Незримый Властитель яростно забился у меня в черепе, его приказы были обжигающими иглами: «Встать! Драться! Уничтожить!» Но моё тело было разбитым сосудом, наполненным болью. Страшные раны, нанесённые Адмиралом, пылали огнём, мышцы не слушались. Я был парализованным мозгом, прикованным к умирающему телу.

Единственное, что я мог — это кричать. Нечеловеческий, сиплый рёв вырывался из моих пересохших губ. Это был крик чистой, бездонной злости — на врагов, на паразита, на собственную немощь. Крик животного страха перед ослепляющим светом. Крик отчаяния загнанного в угол зверя.

— Сержант, да выруби ты его! Смотри, как страдает! — раздался грубый голос, такой чужой в этом хаосе.

Другой голос парировал:

— Господин полковник, на «глухо»?

— Да ты что, сержант, охренел?! Это же наш! Ты же видел, что крейсер в борту этой громадины торчит, постройки наших верфей! Они на таран пошли! Герои, чёрт возьми! На абордаж шли на верную смерть! Сколько они этих богомолов перемололи... Правда, дройды не пойми какие... Наверное, ленд-лизовские. А этот... Сам посмотри на него, на раны! Кто знает, что он перенёс, какие страдания ему причинили! Последний живой! Нам нужно его спасти! Вдарь по нему парализатором.

— Понял, господин полковник... Командир, его не берёт!

— На полную мощность, сержант. Быстрее!

— Но, господин полковник, мы же его...

— НА ПОЛНУЮ МОЩНОСТЬ, СЕРЖАНТ!

В глазах на мгновение мелькнуло лицо немолодого солдата, искажённое смесью ужаса и решимости.

Ах... Как же... хорошо...

Вспышка была не белой, а тёмно-фиолетовой, абсолютно беззвучной и всепоглощающей. Она не причинила боли — она была её полной противоположностью. Обжигающий свет прожекторов погас, голоса стихли, яростный шепот паразита в моей голове растворился в нарастающем гуле. Я почувствовал, как каменная тяжесть наконец отпускает моё тело, и я проваливаюсь в глубокую, бархатистую, беспамятную тьму.

Сознание вернулось ко мне медленно и неохотно, будто я выныривал из густого, вязкого масла. Я очнулся в замкнутом пространстве — тесном, но на удивление комфортном. Под спиной прогибался мягкий «матрас», в прохладном воздухе витал едва уловимый химический запах антисептика. Я повернул голову, и позвонки хрустнули, словно давно не смазанные шестерёнки. Свет вокруг был приглушённым, стены — матовыми. Руки, ноги… вроде бы на месте, я всё чувствовал. Но в голове зияла звенящая, абсолютная пустота. Ни имени, ни намёка на то, как я здесь оказался.

Внезапно часть стены передо мной с тихим шипением отъехала в сторону, и сразу же донеслись голоса.

— Господин полковник Фабр, пациент, согласно показаниям медкапсулы, в удовлетворительном состоянии. Условно функционален.

— Ясно. Хм… «Условно», — прозвучал другой голос, более властный и усталый.

— У пациента серьёзное поражение центральной нервной системы, исключающее возможность установки нейросети в настоящий момент. Требуется длительная реабилитация.

— Какая ещё длительная? Да вы же можете всё исправить!

— Можем. Но вы сами понимаете… У него нет медстраховки. И, что более важно, кредитных средств. Его память повреждена, он даже имени своего не вспомнит.

— Да, беда… Но он же герой! Ему положена пенсия.

— Господин полковник. И как только он получит электронную карту идентификации, на его пенсионный капитал будет наложено взыскание об уплате медицинских услуг. Оставшейся пенсии ему точно не хватит на реабилитацию в медицинской капсуле.

В голове у меня закружились обрывки мыслей. Герой? Пенсия? Взыскание? Слова были знакомы, но их смысл ускользал, как дым.

— Кстати, об идентификаторе… Сержант, напомни мне, как называлась та система, где был бой?

Грубый голос, который я как будто уже слышал, ответил не сразу:

— Вандер-Кроу, господин полковник!

— Отлично. Всё, я направил рапорт о натурализации бойца по имени Вандер Кроу. В скором времени карта будет готова. Осталось решить вопрос с планшетом и… с социализацией. Сержант, есть мысли, как помочь бойцу?

— Так точно, господин полковник! Планшет купим в комиссионке, там дёшево и работают исправно. А с социализацией… Есть у меня знакомец, который держит цех по производству металлоконструкций на 8-м уровне. Возьмёт подсобником, под мою ответственность.

— На восьмом?.. Хм… Ну, не совсем дно. Действуй, сержант.

Шаги затихли. Я лежал и не понимал ровным счётом ничего. Голова шла кругом от этого обрывочного диалога. Кто я? Герой? Боец? Почему у меня нет памяти? И что это за цех на 8-м уровне, который «не совсем дно»? Значит, есть уровни и похуже?

Передо мной возникло лицо. Мужское, со следами уставшей, но не злой мудрости. Аккуратно подстриженная бородка и усы, а морщины у глаз и на лбу выдавали солидный возраст. Взгляд — цепкий, оценивающий, но без угрозы.

— Эй, боец, подъём! — его голос был хрипловатым, привыкшим командовать.

Я с трудом приподнялся на руках, чувствуя, как мышцы дрожат от непривычного усилия. Осмотрелся. Мы были в большом, светлом помещении. В ряд стояли какие-то цилиндрические ёмкости, похожие на бочки.

— Ну что, завис, боец? Вылезай из медицинской капсулы.

Капсулы?

Только теперь я осознал, что лежал в белой, продолговатой капсуле. Стенки изнутри были мягкими, испещрёнными светящимися значками, которые теперь потухли. Я кое-как, неуклюже перевалившись через холодный край, вылез наружу. Слабость в ногах заставила меня на мгновение схватиться за него, чтобы не упасть.

— Красавчик, — с лёгкой усмешкой произнёс мужчина.

Я вновь посмотрел на себя и осознал: я голый. В голове мелькнула странная, обрывочная мысль: «Я в том, в чём мать родила». Стыда не было, лишь лёгкое смущение и отстранённое удивление.

— Сейчас, подожди, немного постой. Молодец. Теперь вон там присядь, — он указал на невысокий контейнер у стены.

Я послушно побрёл и присел, чувствуя холод пластика пятой точкой. Ждал, ощущая на себе спокойный, изучающий взгляд сержанта. Через пару минут с лёгким гулом прикатила небольшая диковинная машинка на колёсах. Сержант подошёл, открыл её кузов и достал оттуда… форму? Простой серый комбинезон и пару крепких на вид ботинок.

— Одевайся.

Комбинезон оказался из мягкого, но прочного материала, с множеством карманов. К моему удивлению, и он, и ботинки сидели идеально, будто сшиты по мерке. Застёгивая молнию, я почувствовал странное успокоение.

— Так, боец, я — сержант Набр. И мне поставлена задача по твоей социализации.

Я автоматически выпрямился, почувствовав знакомый, хоть и неосознанный, импульс.

— Так точно, господин сержант!

Набр одобрительно хмыкнул, и в его глазах мелькнула искорка.

— О, молодец! Чувствую солдатскую жилку. Ладно, следуй за мной.

И я последовал. Шаркающими, ещё неуверенными шагами, но уже не как беспомощный пациент, а как человек, за которым закрепили старшего.

Сержант Набр двинулся вперёд, и я, потянулся за ним. Мы вышли из стерильного блока в совершенно иной мир. Если медотсек был тихим и пустынным, то здесь жизнь била ключом — оглушительным, пестрым потоком. Глаза разбегались. Мы оказались на широкой променаде, уходящей вдаль, под арочным потолком, где горели не лампы, а целые светящиеся полосы, имитирующие дневной свет.

Люди. Их были сотни, если не тысячи. Все куда-то спешили, их ноги выбивали дробный стук по металлическому настилу. Большинство были в таких же практичных комбинезонах, как и мой, но разных цветов и покроев — синие, коричневые, оливковые, с нашивками цехов, служб и непонятными логотипами.

— Глаза по пути не растеряй, боец, — беззлобно бросил Набр, ловко лавируя в людском потоке.

Наконец, мы подошли к неприметной двери, над которой мигала неоновая вывеска: «Комиссионка». Из-за двери доносился гул голосов и навязчивый ритм электронной музыки.

— Ну, вот и приплыли, — сказал Набр, толкая дверь.

Магазин оказался больше похож на свалку. Полки ломились от старой электроники, разобранных агрегатов и деталей непонятного назначения. Прямо перед нами худой, нервный тип с бегающими глазами заканчивал сделку с менеджером — упитанным мужчиной в заляпанном комбинезоне.

— Отличный планшет! Без привязки, с полным сбросом, чистый! — тараторил клиент, суя устройство менеджеру в руки.

Тот, не глядя на него, вертел девайс в пухлых пальцах, тыкая в корпус.

— Поцарапан весь… Батарея, гляжу, уже не та… Тысяча. И то, если никто не придёт из-за него с претензиями.

— Да что вы! Он же почти новый! Полторы, прошу!

— Тысяча двести. И проваливай.

Клиент недовольно буркнул, но, сунув какой-то странный, мерцающий кристалл к платёжному терминалу, покинул заведение, сердито хлопнув дверью.

— Наша очередь, — шагнул вперёд сержант Набр. — Уважаемый, покажите вот этот планшет.

Менеджер, мгновенно преобразившись, слащаво улыбнулся.

— Ах, да, конечно! Отличное устройство. В идеальном, можно сказать, состоянии. Все функции, память очищена. Всего две тысячи кредитов.

Во мне что-то ёкнуло. Я не выдержал и влез в разговор:

— Я видел! Вы только что купили его за тысячу двести!

— Отставить, боец! — рявкнул на меня сержант таким тоном, от которого я инстинктивно выпрямился по струнке. Он обернулся к менеджеру, и его лицо снова стало невозмутимым. — Мы берём.

Сделка была совершена. Сержант так же приложил свой кристалл, терминал весело пискнул, и мы вышли. Набр протянул мне плоский, прямоугольник.

— Вот, держи. Сюда нажми, сюда приложи большой палец.

Я послушно выполнил. Экран планшета вспыхнул, считав отпечаток. Сержант забрал его обратно, что-то быстро ввёл, его пальцы мелькали по виртуальным кнопкам, и через мгновение он вернул устройство мне.

— Держи. Хороший аппарат. И главное, очень полезный в твоём случае, я привязал электронную карту идентификации к устройству, так же на него будут поступать средства из пенсионного департамента министерства обороны республики. Сумма не большая 500 кредитов в неделю, не много но если экономить на жизнь хватит. А сейчас пошли к лифтам, нам надо ниже.

Лифт оказался огромной, гудящей капсулой, пахнущей озоном и смазкой. Он с грохотом помчался вниз, закладывая уши, и через пару минут двери разъехались, открыв вид на огромный указатель с подсвеченной цифрой «8».