Ворожей Горин – Фолиант Силы

Глава 25

Я огляделся и понял, что к финальному акту было почти все готово. Не хватало, разве что моей сестры. Перекинувшись парой мыслей с Василием, я узнал, что Вера находится где-то неподалеку и пристально следит за каждым моим шагом. Да, она не убила Белкина. Пока не убила. На самом деле его смерть — дело времени. Вера уже пометила свою жертву вурдалачьей меткой. Но даже если я излечу сестру до того, как она приведет в исполнение приговор Белкину, эта тварь все одно сдохнет. Не от руки Веры, так от моей, ворожейской руки. И плевать я хотел на последствия. Белкин — смертный, а посему его смерть будет регламентироваться не Каноном, а уголовным кодексом Российской Федерации. Мне ли не знать, как сделать так, чтобы внезапная кончина этого подонка оказалась именно «внезапной». Сжатое из посмертия сердце и вот тебе инфаркт миокарда, «…вот такой рубец». Там и комар носа не подточит. Полагаю, ради спокойствия и мира между детьми Ночи и людьми, последние не станут впрягаться за своего, оборзевшего в край, собрата. Им будет легче отдать его нам на съедение и сохранить текущий статус-кво,нежели развязывать полномасштабную войну за место под солнцем.

Как ни крути, но ситуация была щекотливая, и сегодняшний демарш Пелагеи однозначно пришелся мне на руку. Ворожея в красках показала всему свету, на что способны замотивированные дети Ночи ради достижения своих целей. И если там, наверху, не идиоты сидят, ситуация будет тщательно проанализирована и взвешена, а правильные выводы не заставят себя ждать. Не стоит, как говорится, дергать тигра за яйца. Особенно, если этот тигр уже вкусил человечинки и готов продолжить трапезу.

В общем, мне было важно донести до Веры одну простую мысль — все причастные к смерти наших родителей рано или поздно будут наказаны. И для этого Вере не обязательно превращаться в монстра. Что до уже совершенных ею убийств, так это дела поправимое. Я был уверен, что при всех имеющихся у меня на руках данных, я докажу Совету факт использования моей сестры в темную. Я уже молчу о том, что Веру обратили в вурдалака насильно. Это ли не повод снять с нее все обвинения, при условии ее сдачи, разумеется. А после того, как я избавлю сестренку от вурдалачьего бремени и воссоединю ее душу с телом, так и говорить будет не о чем. Вера была вынуждена действовать так, как действовала и точка. А если мою позицию кто-то решит оспорить, будем говорить уже по-другому.

Именно эту мысль я и постарался передать своему коту, дабы он ретранслировал ее моей сестре. Сам я еще не устанавливал с Верой ментальной связи и не мог быть уверенным, что мое послание дойдет до адресата.

И мне бы в тот момент обратить должное внимание на моральное состояние Василия, потратить пару мгновений на оценку его психики. Но нет, я был поглощен противостоянием с Пелагеей и близостью победы. Одним словом, я слишком увлекся. Да и кто б на моем месте не увлекся? Как-никак, до завершения этого концерта оставалось доиграть лишь пару аккордов. Именно этим я и собирался заняться.

— Радмилу подставила под удар ты, — бросил я Пелагее. — Ее смерть на твоих руках. Но я великодушен. Буквально, через пару секунд ты и сама сможешь у нее попросить прощения.

— Много говоришь, ворожей, — ухмыльнулась Пелагея. — Ты что, фильмов не смотрел?

— Ты это о чем? — не понял я ее реплики.

— Появилась возможность убить — убей! — Яростно выпалила ворожея.

С этими словами она вновь попыталась обрушить на меня остатки нашей с ней общей силы, но вновь потерпела фиаско. Я с легкостью отразил ее последнюю отчаянную попытку раздавить меня.

Интересно, а чего она добивается таким образом? Ну, ясно же, что мы сейчас в равновесии находимся.

— Брось, — попытался утихомирить я ворожею. — Ты же понимаешь, это бесполезно. Все, ты проиграла. Смирись с этим и прими свою участь достойно. Ты лишь тратишь наши силы.

— Да, ворожей, именно это я и делаю! — Яростно оскалилась Пелагея и бросила в меня из последних сил слабенький сгусток энергии, от которого я отмахнулся словно от назойливого насекомого.

На этом Пелагея не успокоилась и вновь протянула ко мне нить силы. На этот раз ей удалось обвить мою шею своеобразной удавкой из чистой энергии. Я, не будь дураком, сделал тоже самое. Как ни странно, но и эта ситуация была мне на руку. Сил у нас обоих оставалось с гулькин нос, но в отличие от ворожеи я все же был мужчиной. Мой организм был куда крепче дряхлого старческого тела Пелагеи. Ее хватка была настолько слабой сейчас, что я едва ли испытывал удушье. Скорее дискомфорт. Однако эта отчаянная попытка нанести мне хоть какой-то урон, связала нас в единую энергетическую систему, которая, в скором времени должна была оборваться. Вскоре у нас обоих попросту закончится сила и тогда уже никто из нас не сможет ворожить.

Я прислушался к себе. Воображаемая шкала манны в моей голове, стремительно иссякала. Сил не оставалось даже на поддержание вуали невнимания. Минута, другая и сюда прибудут бойцы Совета. Я уже молчу о других силовиках, застрявших из-за этой вуали за оцеплением. Зачем Пелагея это делает? Чего добивается?

— Хватит! — Я начинал терять самообладание. — Прекрати этот фарс. Зачем все это? Ты проиграла, неужели не видишь⁉

— И что теперь, ворожей? — Словно не слыша меня, гнула свою линию Пелагея. — Мы испили всю твою силу до дна. Каков твой следующий шаг? Хладнокровно меня убьешь? Устранишь физически? У всех на виду?

Пелагея смотрела мне в глаза и, казалось, ждала чего-то. Ждали от меня каких-то конкретных действий и все присутствующие при этой сцене люди. Нет, никто меня не торопил, никто ничего не советовал, но все явно ждали развязки — я чувствовал это, что называется, спинным мозгом. Они все стояли и смотрели на меня: Вилкина, отец Евгений, Василий… Даже, завороженные и одурманенные члены оперативного штаба сейчас внимательно наблюдали за мной, а их глазами кульминацию наших с Пелагеей разборок, должно быть, лицезрели и все заинтересованные дети Ночи — представители сообществ вурдалаков, ведьм и ворожей. Забавно было наблюдать, как представители различных групп детей Ночи распределили между собой «свободных» людей из оперативного штаба. Такое ощущение, что на время моих разборок с Пелагеей все они договорились о некоем перемирии. Разнородные силы сейчас витали вокруг нас, я отчетливо ощущал их присутствие. И все они наблюдали за кульминацией этого противостояния.

Не самое приятное ощущение, доложу я вам. Словно мы с Пелагеей играли в спектакле и находились на сцене условного МХАТа под прицелом софитов и прожекторов. Кстати, бессмертный Геворг тоже был в зале. Пленив разум ГРУшника Серегина, он безмолвно наблюдал за этой сценой. И на этот раз, я почему-то не ощущал в нем безоговорочной поддержки. Геворг просто ждал развязки и не собирался вмешиваться в сюжет.

— Ты бы меня не пожалела, — ответил я Пелагее, стараясь потянуть время и абстрагироваться от происходящего.

Меня действительно сейчас раздирали сомнения. Всё, что происходило здесь ровно до этой самой секунды, укладывалось в то, что я смело мог назвать «своим планом» — всё, кроме этого вот бесстрашия в глазах моего заклятого врага. Не так я представлял себе развязку. Не так ведет себя поверженный соперник перед гибелью. Не так выглядит, не так говорит, не так себя ощущает. Или же я все это выдумал? Откуда, в сущности, мне знать, каково это — проиграть главное сражение своей жизни, а с ним и всю войну? С чего я взял, что поверженная ворожея будет валяться у моих ног и молить о пощаде? Сколько таких битв за свою долгую жизнь она уже выиграла? Скольких соперников обманула, скольких переиграла? Пелагея даже свою знаменитую бабку обскакала, придумав тот изощренный план с привлечением заморского мага-имитатора.

Сомнения. Как же трудно бороться с самим собой, когда тебя одолевают напрасные сомнения. Казалось бы, я все просчитал, все предусмотрел и всех обхитрил. Я даже убил Радмилу — ослабив тем самым клан ворожей Семеновых чуть ли не вдвое. И вот она, Пелагея, стоит передо мной. Такая беззащитная, такая пустая, такая…

Но, нет! Нет же, нет и еще раз нет — не выглядела она сейчас поверженной. Мне достаточно вонзить в ее поганое сердце свой нож, достаточно просто задушить и она уже никогда не встанет на моем пути. Передо мной не всемогущая и опасная ворожея — сейчас передо мной старая бабка, которой едва хватает сил стоять на ногах и поддерживать в тонусе свою личину. Еще пара минут и она не будет в состоянии делать и этого. Еще пара минут и передо мной падет на колени обескровленная и обессиленная старуха.

Почему же я тогда боюсь ее? Не от того ли, что знаю себя лучше кого бы то ни было? Не от того ли, что понял уже, что не смогу убить кого-то вот так, голыми руками и не в разгар битвы, как в случае с Радмилой, а просто так, по праву сильнейшего?

И, ведь, что странно — меня даже никто не осудит за убийство Пелагеи. То, что она учудила, ни в какие ворота не лезет. От Пелагеи будут рады избавиться воины Совета. От ее навязчивого союза и последствий сегодняшней демонстрации силы будет рада откреститься и Марта. От нее с радостью отрекутся и другие ворожеи, лишь бы их после не трогали. А уж как будут рады ведьмы (особенно из клана Зуевых), сверни я этой старой интриганке шею. Одним словом, убей я сейчас Пелагею, мне все лишь спасибо скажут. И никакой ответственности. Никакого геморроя в будущем. Один сомнительный грешок на душе против свободы. Не такая уж и большая цена.

И, тем не менее, я мешкал. Как же бесит это чувство — страх вперемежку с сомнением. Просто «прелесть», а не выбор. Правы были мудрецы прошлого: «делаешь — не бойся, боишься — не делай».

— Если бы я хотела, Горин, ты был бы мертв еще тогда, в больнице.

— Но тебя такой расклад не устраивал, верно? Просто убив меня, ты не получила бы силу в полном объеме.

— Верно.

— Ты старалась победить меня на дуэли, или же устроить все так, что бы я сам отдал тебе все, что ты пожелаешь.

— Верно.

— Но ты проиграла.

— Кто тебе сказал?

Пелагея издевательски мне подмигнула. Я постарался не поддаться на провокацию.

— Вот он я, а вот она ты. Сил нет ни в тебе, ни во мне. Мне достаточно…

— Убить меня? — Пелагея улыбалась, какой-то странной улыбкой, а-ля, Джоконда на минималках. — А ты сможешь, милый? А хватит ли у тебя сил? А все ли ты просчитал, Гришенька?

Эта старая тварь, что-то явно задумала. Что? Думай, Горин, думай! Или, нет, не думай! Просто убей ее. Убей, как убил ее мать пять минут назад. Что с того, что там была битва, а тут будет убийство?

— Ты права, старая, я не смогу убить тебя хладнокровно. Но и ты меня убить сейчас не сможешь.

— Продолжай.

Да что, (непечатно) происходит? Она словно экзаменует меня — во всяком случае, именно так я себя сейчас ощущаю. Или же это все блеф проигравшегося в хлам игрока, для которого даже фиаско в игре есть часть игры, а значит, какой никакой, а кайф? Она умна и опасна даже без своих (или, точнее, моих) сил, опасна даже без Фолианта Силы. Что же она затеяла?

— А чего тут продолжать? — задумчиво спросил я и поглядел на своего кота, сидящего возле Фолианта Силы — единственного артефакта, при помощи которого Пелагея могла быть равной мне. — Ты права — делать нужно, а не лясы точить. Держи, Вася…

С этими словами я влил в своего слугу всю оставшуюся во мне силу. Все, теперь и я, и Пелагея на какое-то время останемся простыми смертными. А когда силы к нам вернутся, мы окажемся на разных уровнях. И никакой Фолиант уже не поможет. Потому, что не будет больше никакого фолианта.

— Вася, — обратился я к коту, не спуская глаз с постаревшей в один миг Пелагеи, — уничтожь Фолиант.

— Что? — изумился мой кот, а вместе с ним изумились и все, кто наблюдал за этой сценой.

Пелагея молчала. Она сейчас просто смотрела на меня грозным испытующим взглядом и молчала, в ожидании моих объяснений.

— Фолиант — реликвия, дестабилизирующая мир Ночи, — пояснил я Василию. Впрочем, это объяснение касалось и всех остальных. — Как вернуть Веру к жизни я уже узнал. Остального мне не нужно. В любых руках — фолиант превращается в «имбовое» оружие. Пока он хранился у Варвары, никто не знал, что за силу он в себе таит. Сейчас же, когда Фолиант начал открывать свои тайны, он стал опасен. Прежде всего, опасен для того, кто им обладает. И раз уж Фолиант единственная возможность для Пелагеи пользоваться моей силой, нам следует лишить ее этой возможности.

Внезапно в наш разговор вмешался Геворг. Голосом ГРУшника Серегина он властно произнес:

— Уничтожив фолиант, ворожей, ты уничтожишь свое тысячелетнее наследие. Представь, какой силы ты сам себя лишаешь. Представь, какой власти ты мог бы добиться с ним.

— Да и хрен с ним. Не жили богато, нечего и начинать. — Отмахнулся я. — Вася, уничтожь его! — Мой кот почему-то колебался. — Вася, ты оглох? Используй силу, что я тебе отдал. Только этой силой можно уничтожить Фолиант!

И, казалось бы, до безоговорочной победы мне оставался всего один шаг. Но мой кот, почему-то шаг этот не делал. И чем больше медлил Василий, тем шире становилась улыбка на устах Пелагеи.

— Васька, твою ж за ногу, что с тобой?

— Я не могу, — еле слышно прошептал мой кот, испуганно глядя, то на меня, то на Пелагею.

— Чего ты не можешь? Что ты несешь? Уничтожь фолиант, дебил! В нем вся соль! В нем вся сила Пелагеи!

— Не могу… — повторял мой кот словно мантру, — не могу…

— Молодец, котик, — улыбнулась Пелагея, распрямляя плечи. — А теперь верни-ка мне мой Фолиант. Ты же знаешь, иного пути нет.

Без своей силы Пелагея сейчас больше походила на страшную ведьму из сказок братьев Гримм. И, тем не менее, она чувствовала себя победительницей. На ее жутком старческом лице, изрезанном глубокими морщинами и рытвинами оспин замерла беззубая и от того довольно мерзкая улыбка торжества. Как такое вообще возможно? В ней не было ни грамма силы, и пополнится она еще не скоро. Даже если прямо сейчас Пелагея завладеет Фолиантом, в нашем раскладе ничего не изменится. Сам по себе, без моей силы, Фолиант просто записная книжка.

— Мне никто ничего не хочет объяснить? — уточнил я, глядя прямо в глаза коту.

Василий выглядел довольно жалко. Гигантских размеров, некогда, грозный, уверенный в своих силах и до безобразия харизматичный, мой кот сейчас выглядел, как облезлая кошка. Хвост и уши поджаты, весь скукоженный, шерсть взъерошена — не кот, а пародия какая-то. Было очевидно, Пелагея имеет на Василия влияние. Но какое именно? Давно ли?

На всякий случай, я встал между Пелагеей и Василием. Определенно, ни в ней, ни во мне сейчас силы не было, но я все-таки мужчина. На моей стороне молодость и простая грубая физическая сила. Не думает же Пелагея, что сможет вот так запросто подвинуть меня? А если и думает, то напрасно — я, хоть и имею некоторые принципы, не бить женщин и старух, к примеру, но в такие вот, важные моменты все же могу этими принципами и поступиться. Врежу, мало не покажется.

— Вася, ты чего творишь? — не сводя глаз с Пелагеи, поинтересовался я.

— Я не могу уничтожить Фолиант, — угрюмо ответил кот.

— Это я уже понял, — саркастично заметил я, — может, объяснишь, почему?

— Да, котик, — улыбнулась Пелагея, — может, объяснишь своему хозяину расклад?

— Опаньки! — Возмутился я. — Это, когда это ты с ней спелся?

— Ой, ладно тебе, Горин, — прыснула Пелагея, — ты уже «отстрелялся». Теперь отойди в сторонку, и дай взрослым поговорить. Итак, муженек, Фолиант! — Приказала Пелагея Василию. — Иначе, сам знаешь, чем все закончится.

— Муженек? — Изумился я, а вместе со мной и священник с Вилкиной.

— Да, хозяин, — еще сильнее скукожился от смущения мой кот. Или, уже лучше сказать — мой бывший кот. — Я тебе потом все объясню.

— Действительно, — начал возмущаться я, — потом, будет в самый раз. Давай, через недельку в баньку сходим, воблы сушеной, раков закажем. Там под пивко все и расскажешь… Иуда ты, клыкастый! Я на кой хрен тебе силу свою отдал?

— Чтобы ни ты, ни Пелагея не могли ею воспользоваться, — выдал мой истинный план Василий, но радости в его глазах я почему-то не увидел.

— Тааак, — протянул я, — и что ты имеешь против этого плана? Просто полосни по фолианту когтями, как умеешь, и все будет кончено!

— Да не могу я! — выпалил уже на эмоциях мой кот.

— Да, почему?

Василий молчал. За него, спустя пару секунд, ответила сама Пелагея.

— Да все просто, Горин. Без фолианта твой кот никогда не вернется к своему прежнему обличию. Без Фолианта и без меня. Это, ведь, я его заколдовала. Сразу после нашей первой брачной ночи.

— А вот, сейчас внезапно, — послышался откуда-то со второго этажа голос Вилкиной. — Этот блохастый коврик не совсем коврик, что ли? — Ее тут же оборвал голос отца Евгения.

— Горин, может, тебе помочь?

— Поздно, человечки, — улыбнулась Пелагея и вытянула свою руку в сторону.

В тот же миг к ней на предплечье приземлился огромный черный ворон. Ну, собственно, теперь понятно, куда тотемное животное Пелагеи запропастилось. Только сейчас я понял смысл этого хода. Ворон, судя по всему, играл роль резервной батарейки, ну, или козырной карты, припрятанной в рукаве. Пелагея выгнулась дугой и впитала всю энергию из своего Карлуши в себя. Ворон, как и мой кот, имел возможность вбирать в себя силу хозяйки. И теперь, по ее воле, он эту силу отдал ей.

— Ну, вот и приплыли, ворожей… — Пелагея тут же выставила руку вперед, — А-а-а! Не стоит этого делать. — Это она уже отца Евгения предупредила. Священник порывался со второго этажа сигануть, но завис практически в воздухе, а после и вовсе был грубо отброшен внутрь здания. — Как все быстро меняется, да, Горин?

Пелагея притянула к себе Фолиант. Мой кот не сопротивлялся, хотя и мог. Не думаю, что сил у него было меньше, чем у подопечного Пелагеи. Плюс ко всему, я ему еще и свои последние силы перекачал сдуру.

— Пока не вижу повода для радости, — дерзко ответил я ворожее, лихорадочно соображая, что могу предпринять в сложившейся ситуации. — Сильно сомневаюсь, что у твоего воробушка было столько силы, чтобы ты тут пальцы гнуть могла. Смотри, а то выгнем обратно…

— Как именно, позволь узнать? Из нас двоих, Горин, силой сейчас обладаю только я.

— И я.

Вера вышла на сцену тогда, когда все о ней уже и забыли.

— Сестренка… — расплылся в улыбке я, — как же ты вовремя…

Ледяной голос сестры резко оборвал меня. Причем тон ее был настолько холодным, что мне физически стало зябко. По спине стадом пробежали мурашки и застряли где-то под коленками неприятной ватной немощью. Выглядела сестренка еще страшнее, нежели ее клон Радмила, несколькими минутами ранее. Сейчас я не мог на Веру из посмертия взглянуть, но мне и не нужно было — так оборвать могла только моя сестра. И да, я реально сейчас ее боялся. Как-никак — вурдалак высшей категории, а при мне ни капли силы. Да уж, Горин, стратег, каких мало. С минуты на минуту, лауреат премии Дарвина.

— Варежку свою захлопни… — Вера брезгливо поморщилась, окинув меня взглядом ледяных глаз, и добавила презрительно, — … братишка.

— Так, так, так… — довольным тоном пропела Пелагея, — у нас тут воссоединение семьи…

— Ты тоже заткнись! — Велела ворожее моя сестра и встала между нами. — С братиком я разберусь позже. Сейчас меня интересуешь только ты, тварь.

— Отчего же такая неприязнь?

Пелагея даже не пыталась защищаться или бежать, что по моему субъективному мнению, было бы логичным решением. Против Веры ее сил было явно маловато. В целом, она сейчас даже с фолиантом не представляла какой-либо угрозы для окружающих — ну, сколько там этих сил в ее пернатом помощнике могло быть? При этом вела себя сейчас Пелагея, слишком уж вызывающе. Вывод напрашивался сам собой — либо ворожея отчаянно блефовала, и никто из присутствующих этот блеф вскрыть не мог, либо у Пелагеи действительно был какой-то изысканный план. Понять бы какой.

Вера пристально вгляделась в глаза Пелагеи, а после, щелкнув пальцами, заставила ворожею буквально пополам сложиться от боли.

Гм, странно. Очень и очень странно. А разве вурдалаки так умеют?

— Верочка, — осторожно произнес я заискивающим тоном, — а что, собственно, тут происходит?

За сестру ответил Геворг, используя все ту же личину ГРУшника Серегина.

— А происходит здесь, Григорий Олегович, специальная операция по восстановлению баланса сил в мире Ночи.

— А чья, простите, операция?

— Совместная, Горин. — Это уже в разговор вмешался отец Евгений.

Священник как-то уж больно легко спрыгнул со второго этажа, даже несмотря на полученные минутой ранее травмы. Очевидно, его сейчас кто-то силой подпитывал изрядно. Я, к слову, и не догадывался, что кто-то из служителей Совета, по сути, простых смертных, может столь свободно оперировать силой. Впрочем, сейчас это к делу не относится. Разобраться бы в той абракадабре, что учудили Геворг и служители Совета.

— Совместная? — Тут меня немного понесло. — Кто-нибудь один может взять и все по полочкам расставить? Я из вас что, должен информацию по кусочкам, по отдельным фразам вытягивать? Вы, (непечатно) Кристофера Нолана насмотрелись что ли? Что за дебильные диалоги у нас получаются?

— Не кипятись, Ворожей, — это уже говорила Марта. — Все не так однозначно, как тебе кажется.

— Отлично. Вурдалаки тоже в теме, — закатил глаза я. — Еще скажите…

— Ну да, — откуда ни возьмись, буквально из воздуха материализовалась Ясна Фроловна, — ведьмовские Ковены тоже в игре. При ее появлении я сразу напрягся. Мне еще с ведьмой разборок сейчас не хватало. Помнится, в последнюю нашу встречу я и саму Ясну и ее ведьм нехило так потрепал при помощи своего Фолианта. Однако ведьма, уловив мое напряжение, лишь подмигнула мне, давая понять, что явилась сюда отнюдь не мстить неопытному ворожею. — Расслабься. Это моими стараниями твоя сестрица сейчас Пелагею в бараний рог скручивает.

— Прекрасно, — закатил глаза я. — Лорд Волдеморт к нам сейчас не должен присоединиться?

— Сарказм тут неуместен, Григорий. Нам всем и без того понятно твое замешательство, — поднял руки отец Евгений. — Сейчас тебе все объяснят. А заодно и твою визави уведомят о наложении специфических санкций.

— Визави? В смысле, Пелагею? — Я вообще сейчас ничего не понимал, если честно. Хотелось кричать, материться и плюнуть кому-нибудь в морду. — Я сейчас правильно понимаю, что бессмертный, Совет, Курия, Ковены и, — я посмотрел на Веру, — и моя сестра у меня за спиной объединились с целью прищучить одну единственную ворожею?

— Если кратко, — пожал плечами отец Евгений, — то да. Только «прищучить» мы планировали не одну ворожею, а двоих.

— Ну, одну из них я, слава богам, сам отправил к праотцам….

— Я не о Радмиле говорю, Григорий… — священник строго буравил меня взглядом.

— Обо мне?

Мой бывший уже друг, кивнул.

— А я-то тут причем?

Вперед вышел Геворг.

— Позволь, ворожей, открою суть происходящих здесь событий.

— Уж будьте так любезны.

— Ты наверняка помнишь свою клятву богами и луной передо мной? Одно мое любое желание. — Я кивнул. — Хорошо, что не отрекаешься. Вскоре тебе придется расплатиться по счету. — И вновь у меня по спине пробежал холодок. Слишком уж страшно сейчас прозвучала последняя фраза бессмертного. — Но для начала, позволь вкратце объяснить, что здесь происходит. — Я вновь кивнул и Геворг начал объяснять. — Веру мы завербовали уже давно, сразу же, как стало ясно, что Пелагея использует ее в своих, не самых чистоплотных, целях. К этому выводу нас подтолкнула Марта. — Я взглянул на главу вурдалачьей семьи, и та кивнула мне, подтверждая слова бессмертного. — Как только они с Пелагеей заключили договор на крови, Марта обратилась ко мне.

— Почему именно к тебе? — перебил я Геворга. Да я понимаю, что это не очень красиво, но очень уж не хотелось упускать детали. — Бессмертные, как-то влияют на отношения между детьми мира Ночи? Вы, своего рода судьи?

Как ни странно, Геворг не стал злиться. Вместо этого он терпеливо пояснил:

— Нас посылают туда, где зреет слишком сильный перекос баланса сил. Мы не вправе судить — мы не Боги. Но мы можем повлиять на расстановку сил.

— То есть, ты пришел не дать Пелагее завладеть силой Варвары? — предположил я? — Это нарушило бы баланс?

— Нет, Григорий. Меня послали потому, что баланс нарушил ты.