Вивьен, сплошное недоразумение

Глава 8

Я сидела в кабинете деда, сжав коленями ладони.

Такого фиаско в моей жизни еще не было.

Раскрасневшиеся щеки были пунцового цвета, будто мне было пять лет и меня наказали за несусветную шалость, типа подклада варанги в платье Агнесс.

– Я не знала, что этот господин пришел выкупить у вас картину. Подумала, что вы говорили обо мне, как о плененном хорсе для продажи.

– Умные госпожи, сначала интересуются в чем дело, а потом выясняют все тонкости в кулуарах, но явно ты к этим дамам не относишься Вивьен.

Вздохнув, я опустила голову еще ниже, чувствуя себя ужасно.

– Порой мне кажется, что ты малый ребенок, не желающий расти.

Еще больше вспыхнув, я закусила щеку. Уже второй человек за вечер говорил мне о моем ребячестве. Дед ладно! Но получалось так, что мужчины не видели во мне девушку. Винсент, в том числе! Это меня немного насторожило.

– Агнесс накануне сказала мне, что видит меня рядом с господином с сединами. Мне такой и нужен, глубокомысленный и опытный, который научит меня жизни. Я была уверена, что вы нашли его и договаривались об обмене чаш.

– Я еще в своем уме, Вивьен. При этом, самый старый в этом доме.

– Не старее Аманды, – брякнула я.

Дед вздохнул, устало и дергано. Это удивило.

– Значит, вы не солидарны с тетушкой в вопросе моего спутника жизни, что он должен быть таким усатым и ветхим?

– Нет, – спокойным стальным баритоном выдал Гордон. – Но то, что ты опозорила меня, Вивьен, не отгораживает тебя от поступка, крайне дерзкого.

– Накажете?

– Это бессмысленно. Но, – Гордон замолчал, а я замерла, не зная, чем он закончит свою речь, – я не отрицаю, что повзрослеешь ты, обменявшись чашами. Посему, я рассмотрю этот вопрос более серьезно.

– А как же мои овощи, мои плодовые деревья?

– Никуда не денутся, – отмахнулся дед, чтобы быстрее закончить разговор, – радуйся, что господин Арканис ничего не понял. Я уверил его, что возникла путаница.

Благо, хоть здесь все решилось!

– Как ты провела время с Адамом? Надеюсь, я не узнаю ничего еще более неприятного?

– Не беспокойтесь. Здесь я показала самые лучшие свои манеры. Мы прогулялись по аллее и полакомились в кондитерской. Погода испортилась, пришлось закончить наше увеселение.

– Надеюсь, все так как ты говоришь, – холодные ноты Гордона, щипали меня похлеще мороза, – напоминаю, что послезавтра приедут мои друзья и остановятся у нас на пару дней.

Я посмотрела на деда как на врага народа.

– Думала, они разместятся в гостинице. Благо, теперь она у нас есть и приличная! А то получается, проходной дом какой-то вы устроили, дедуля.

– Ты перечить мне будешь?

– Не думала даже, – прикусив губу, я поднялась с кресла, – раз вы так желаете, то это бесспорно лучшее решение.

Гордон Стейдж откинулся на спинку своего старого кожаного кресла.

– Так-то лучше, Вивьен, надеюсь ты не подведешь меня и да, как я уже говорил, займись манерами и своим внешним видом.

– Над первым еще что-то можно сделать, а второе, не мой конек, тем более из варанги не сделаешь лебедею, дедуля.

Гордон промолчал, выпучив на меня свои голубые глаза.

Когда я оказалась в своих покоях, окна заливал ливень. Я подошла к стеклу, рассматривая капли дождя, искажающие вид.

Это был ужасный день!

Ангельское терпение, удар под дых от Винсента и позор.

С этим багажом, я планировала лечь спать, чтобы утром встать и быть бодрой.

Тема с Винсентом меня ужасно расстроила. Я чувствовала себя преданной, хотя и понимала, что меня никто не придавал особо. Тотал не давал мне никаких обещаний и мог обмениваться брачными чашами с кем угодно.

Ко всему прочему, примешался Редвил, чертов упертый каюн, выставивший меня идиоткой, а потом еще и припечатал фразами о моем ребячестве.

Было ясно без помощи чародея, что он пялился на Анну, как и все аквийцы.

В итоге, осев на кровать, я расплакалась.

Редко я давала волю своим чувствам, особенно сотканным из печали, а тут не справилась с удержанием этого комка боли внутри.

Я не считала себя глупой, но именно сегодня я почувствовала себя настоящей серой мушью, которую все воспринимают как недоразумение.

На удивление, по утру, я проснулась в сносном настроении. Настроенной на праздничное времяпрепровождение. У дражайшей тетушки наступил долгожданный праздник.

Поторопившись на кухню, я дала указание стряпчим испечь любимый трюфельный торт Агнесс. Надо же было как-то задобрить тетку, перед выступлением Аманды с оркестром.

Пока все завтракали и нежились в своих постелях, я поехала в заповедник за кутьей.

Вроде как, дедуля согласился молчанием на это дарение, посему я планировала все свалить на него, в случае опасной ситуации.

Заводчица уже ожидала меня, крепко держа в руках милейшее животное с гладкой шерстью голубого цвета и пронизывающими синими глазами, наполненными любовью и благодарностью. Кутья шустро облизала мне лицо, высовывая маленький розовый язычок.

– Сначала ей нужно немного освоиться на новом месте. Так что, если что, не переживайте.

Заводчица пихнула мне в свободную руку переноску и небольшой кулек специальных витаминных добавок для животного.

Усевшись в экипаж, я даже надумала оставить себе кутью. Она бы принимала меня такой какая я есть, всегда бы облизывала и радовалась при встрече и если и лаяла, то по поводу радости.

Но, подъезжая к особняку, я решила, что забота для Агнесс, в виде милого создания, будет куда нужнее чем мне.

Орешек я припрятала в своих покоях до момента вручения. Кутья поглядывала по сторонам и молча осваивалась, даже не лаяла. От нее было шума, не более чем от муши. Возможно, ей было нужно время, чтобы стать полноценным членом семьи. В особенности, другом для Агнесс, на которого она обратит весь свой потенциал и отстанет от меня.

Бенедикта передала, что тетку планировали поздравить в полдник. Эдмунда пекла трюфельный торт и обожаемый мною медовик.

Я же, занялась изучением фолианта по овощным культурам и старалась никому не попадаться на глаза. Лишь попросила уточнить у прислужницы, как там Аманда. Выяснилось, что она была вменяема, что не могло не радовать. Значит музыкальное выступление должно было состояться.

У Агнесс не было друзей. Она вела затворнический образ жизни, предпочитая разговорам молитвослов и проповеди Апостолуса, всему мирскому. Из последнего она обожала третировать меня, посему мои мстительные действа были актом выражения протеста.

Гордон Стейдж, как мне доложилась моя драгоценная Бенедикта, устраивал праздничную трапезу в столовой, даже несмотря на то, что его странная дочь воспринимала все увеселения как грех.

Пока велась подготовка внизу, я вместе с прислужницей перетряхнули мой немногочисленный гардероб и пришли к выводу, что он минимальный. Даже мне пришлось это признать, но я не сильно расстроилась, решив, что это мелочи жизни. Зато расстроилась Бенедикта.

– Вам нечего надеть, – вздохнула она, осев на полу, возле корзинки с питомцем, на которого косо глядела все время. – Что же делать?

– Мое приподнятое настроение сей факт не испортит. Что там есть более новое? Его и надену!

Прислужница промолчала, но посмотрела на меня как на чудо в перьях. Пока она заторможено выбирала между тремя голубыми и одним желтым, я выбрала последнее. Необычное, медового оттенка, хлопковое и дышащее, точно такого же фасона, которое я надевала накануне на прогулку с Редвилом. Видно, портниха когда-то пошила мне несколько одинаковых и простой модели, не особо стараясь разнообразить мой гардероб.

Непослушные кудри прятать я не стала, лишь на затылке собрали несколько прядей в небольшой пучок, оголив лоб.

Выглядело неплохо.

Решив навестить Аманду и проверить ее боевую готовность, я зашла в ее покои и нашла свою прабабку в приподнятом расположении духа. Женщина сидела у старого трюмо, разглядывая себя в потрескавшуюся зеркальную гладь.

Тита, ее помощница, сумела соорудить женщине традиционную прическу в виде пирамиды и обвязать ее серебряной тонкой лентой. Волос у Аманды осталось не так много, но Тита как-то умудрилась припрятать проплешины.

– Терпеть не могу эти оттенки. Погребальные.

– Они традиционные, – добавила я, встав рядом и сложив руки на груди. – Вы выглядите солидно, бабушка.

– Выгляжу как старая дева. Это Гордон сказал, что яркое не допускается. Мерзавец.

– Наверно хотел угодить дочери. Вы же знаете Агнесс. Она за скромность руками и ногами.

– Тогда почему на тебе желтый? – через зеркальную гладь на меня вперились блеклые глаза прабабки.

– Все остальное в стирке. Решила освежить гардероб.

Постучав носком туфли об пол, я осмотрела покои женщины. Темные, пыльные, и захотела чихать. Аманда не разрешала устраивать тут многозначительные уборки и проветривать, посему дух старости, лекарств и едких благовоний витал в воздухе как живой дух.

– Ваши друзья на подходе?

Аманда прищурилась, протянув мне руку, чтобы я помогла ей опереться.

Сильно вцепившись в мою кисть, женщина встала, а я почувствовала на своих пальцах сильную хватку.

Так и сломать недолго с такой силищей!

– Скоро пребудут. Уговоры я выполняю.

– Я тоже, бабуля.

– Андромеда уже прибыла?

Я закатила глаза, сразу же представив еще одну тетку, но это хотя бы не долбила меня нравоучениями о грехах.

– Я не заметила, возможно уже на подъезде.

Оставив Аманду за подготовкой музыкального треугольника, я услышала что в гостином зале, полном старинных вещей, раздавались знакомые голоса деда и отца.

Источая радость и любезность, я можно сказать, впорхнула к ним, углядев в кресле Агнесс. Женщина, похожая на статую сельдерея с пирамидой на голове, как у Аманды, смотрела на своего отца и брата. Как обычно, они о чем-то спорили и Гордон Стейдж явственно был недоволен своим сыном.

Алистер пыхтел и пытался собрать мысли в кучу, но у него это плохо получалось, скорее всего, из-за не дюжей порции выкуренного табака, который он обожал, как и смеси из трав для расслабления. Галстук отца оказался криво завязанным, волосы незначительно растрепаны, а на пиджаке не оказалось пуговицы. При том, от него за версту разило цветочными женскими благовониями и все собравшиеся тут же пришли к выводу, что мой отец ночевал в непотребном доме, окружая себя доступными дамами.

– Отвратительно, – скривилась Агнесс, не сумев сдержать свой язык, чтобы кого-нибудь не кольнуть.

Алистер плюхнулся в соседнее кресло.

– Мне плевать что ты думаешь. Займись лучше собой.

Гордон кашлянул.

– Тетушка, с днем воплощения вас.

Решив разрядить обстановку, я подбежала к женщине и обняла ее худое тело, крепко прижав к себе, что та от неожиданности крякнула.

– Вас ждут сюрпризы.

– Не стоило утруждаться, – недовольно поморщилась Агнесс, – вы знаете мое отношение к этим жизненным моментам. Они вносят лишь сумбур, подначивают к блуду и грехопадению.

– Можно обойтись сегодня без проповедей, – встрял Алистер, – голова и так ноет.

Я была согласна с отцом полностью. Вроде как праздник, а не лекции.

Гордон Стейдж промолчал, но явно был согласен с общим мнением.

– О, дорогие мои!

Напугав до чертиков наш квартет, полный тяжелых дум и внутреннего напряжения, которое всем передавала Агнесс, в гостиную вошла Андромеда.

Они были погодками с сестрой. Абсолютно разными, даже внешне.

Если Агнесс походила на сухое дерево, типа грустной ивы, с волосами, отливающими синевой, темными глазами и длинным носом Гордона, то младшая Андромеда походила на цветущую глицинию со светлыми волосами, голубыми глазами и чуть вздернутым носом.

Она источала жизнь, когда от ее сестры разило за версту скукой и скорбью.

Они не были дружны, что было ожидаемо, но самым удивительным был факт, что Амбра, дочь Андромеды была копией Агнесс, будто именно она произвела ее на свет. Девочка десяти лет, впитала в себя характер тетки и обычно молчала или делала всем замечания, чем радовала только нашу любительницу молитв.

Сын Андромеды, весь в конопатинах и с легким налетом синевы в волосах, был поверхностно похож на своего отца Антониуса, вечно проводившего свое время в каких-то странных командировках.

Я предполагала, как и все в особняке Стейдж, что супруги вместе не жили, но так как на развязывание брачных нитей нужны были характерные основания, то была придумана сказка про частые командировки супруга.

– Виви, ты стала такой красавицей! – выдала Андромеда, бросившись на меня с объятиями и смутила меня не сколько тесным сплетением наших тел, а неоднозначным высказыванием о моей возникшей красоте, – ты распускаешься как цветок. На глазах!

Алистер кашлянул, вдруг пристально взглянув на меня, свое чадо, пытаясь разглядеть зачатки этого самого прекрасного цветка.

– Благодарю тетушка, вы, как всегда, цветете и пахнете весною.

Моложавая женщина растеклась медовой патокой, слегка дернув оголенным плечом.

Кремового оттенка платье с декольте, обшитое кружевом и золотой поталью, не смогло никого оставить спокойным. Даже я, равнодушная к нарядам, немного позавидовала грации и умению так себя преподать обществу.

Светлые, почти пепельные волосы были собраны в аккуратную прическу и заколоты шпильками, оголяя длинную шею с очаровательной заманчивой мушкой сбоку, которая дополняла тонкое, но очень изящное колье с бриллиантами.

Яркие глаза, в обрамлении густых ресниц темно-коричневого цвета создавали взор хищным, но улыбка была открытой и манящей.

Андромеда прекрасно знала, что могла привлечь внимание мужчин.

Выглядела она лет на десять моложе своего истинного сорокалетнего возраста с хвостиком.

Своих отпрысков она родила достаточно поздно. Никто уже не ждал, что семейству Стейдж подарят продолжение, но Андромеда на удивление подарила миру погодок в тот момент, когда уже злые языки шептались за ее спиной о невозможности к деторождению.

Андромеда подошла к отцу, сдержанно с ним поздоровалась, соблюдая границы и улыбнувшись брату, воспринимающего младшую сестру куда лучше чем старшую, устремила все свое внимание на Агнесс, возле которой тут же уселась Амбра, кожа у которой была такой же бледной как у тетки, будто они попарно проводили время в темных кельях пристроек молельных домов.

– Агнесс, с днем воплощения, дорогая сестра.

Женщина в ответ только кивнула, прилепив к губам неестественную улыбку.

– Но что за грусть в глазах? Давайте отметим, не скрывая веселья!

– Не вижу смысла тратить время на мирские блага, – буркнула Агнесс. С ней была солидарна только Амбра. Девочка с рыжеватыми волосами, заплетенными в две косы, встретилась взглядом с теткой с таким лицом, будто та вещала миру сокрытую ото всех правду.

Андромеда проигнорировала слова, с которыми она была не согласна и услышав легкое кашлянье повернулась к дверям, в проеме которых застыл Адам Редвил в пиджаке, который я накануне подложила Агнесс в покои.

Его темный оттенок невозможно было перепутать ни с чем.

Я сглотнула, осторожно покосившись на меланхоличную тетку, с задатками тиранши. Казалось, и она узнала вещь. Ее выдал прищур и левый глаз, зашедший в еле заметном тике. Она схватилась за свой подол темного платья и сжала его костлявой пятерней.

Пока я рассматривала спектр реакций Агнесс, Андромеда уже устремилась в бой, навстречу красавцу Адаму, дернув оголенными плечами. Этот позыв к похоти не укрылся ни от кого. Гордон Суревер Стейдж громогласно кашлянул, что все в миг вздрогнули, а Андромеда остановилась.

– Адам, проходи, прошу тебя.

Редвил, не подал вида что стушевался. Умел этот гад владеть эмоциями, этого не отнять!

– У нас гости? – спросила Андромеда, женственно протягивая руку молодому мужчине, исключительно для поцелуя, а не для пожатия, – госпожа Верион Стейдж, еще одна дочь господина Гордона. Зовите меня просто Андромеда.

Уголки губ Адама еле заметно взметнулись вверх, пока она касался губами руки женщины. Я обратила внимание, что его голубые глаза мимолетно заглянули в вырез декольте и дико разозлилась.

Кабель кутьи!

Вот что им всем надо, все понятно!

Андромеда вмиг порозовела.

– Господин Адам Редвил, к вашим услугам госпожа.

– Сразу не соглашайтесь, по поводу всех услуг, вдруг я захочу что-нибудь необычное, – тетка рассмеялась, оголив белые зубы, пока все остальные застыли в немом укоре и конфузе.

Вперед к гостю вышел сам Гордон, спасая молодого мужчину от коварно расставленных сетей. Ни от кого не укрылось, что Андромеда положила глаз на мужчину и пока они с дедом отходили к софе, чтобы присесть, она пялилась на его задницу, не скрывая желания.

Мерзость!

Адам, между делом, поздравил Агнесс с празднеством.

– Ну что же, все в сборе для вручения дарений, – высказался Гордон, по лицу которого можно было сразу понять, что он мечтает закончить этот праздник как можно скорее и укрыться в кабинете.

– Нет госпожи Аманды, – не скрывая сарказма, добавила Агнесс, не терпящая свою бабку ни в каком виде, ни в безумном, ни в адекватном. – Не думаю, что она спустится.

Усевшись напротив Редвила в своем желтушном платье, я аккуратно сложила руки на коленях, оправив локон, лезший в лицо.

– Я слышала иное, бабуля планировала присоединиться к поздравлениям.

Агнесс скривилась.

– Тогда начнем с дарений, не будем терять время.

Гордон Стейдж слегка поморщился и достал из внутреннего кармана небольшую бархатную коробочку.

– Знаю как ты любишь образа, посему решил вручить тебе это.

Агнесс подняла на отца полностью беспристрастный взгляд и взяв коробочку, открыла ее.

– Это изображение божества Сомона, инкрустированного алмазами.

– Бог прощения? – переспросила тетка, водя пальцами по сверкающим камням. Рядом, усевшись в кресло в зазывной позе вздохнула Андромеда, не скрывая странного выражения лица и вздернутой вверх брови. – Благодарю отец. Прекрасное дарение. И нужное. Как раз скоро песнь в молельном доме, посвящённая ему. Очень вовремя.

Гордон кивнул, осев в кресле.

– Я планирую взять туда Вивьен. Песнь прощения всегда прекрасно на всех действует.

Агнесс задрала подбородок и уставилась на меня, прищуриваясь.

– Мы обсуждали с вами эту тему. Намедни, вы обещали, что мы возьмем перерыв в походах в место святости.

– Я передумала.

Меня словно по щеке хлестнули. Рядом со мной заерзал мой отец, потирая губы рукой.

На меня в упор посмотрел Адам Редвил. Я чувствовала его взгляд на себе, уже строя план мести с возбуждающими каплями для тетки.

– Уверена, лучшую компанию вам составит Амбра, да сестра?

Я уставилась на двоюродную родственницу, прожигая девочку взглядом исподлобья.

– Я не против.

– Вот и компания вам нашлась. Ничего страшного, если пропущу проповедь прощения.

– О боги, – протянула Андромеда, – оставьте девушку в покое. У нее время знакомств и скорого обмена чаш, а не проповедей. Если все молчат, то я скажу в защиту, что Вивьен пойдет в молельный дом только когда будет завязывать брачные нити.

– Старшие решат этот вопрос, – поддакнула Агнесс, впиваясь черными глазами в Гордона.

– Давайте пока оставим эти темы, – высказал умную мысль дед, заработав себе несколько балов моей благодарности, пока я изображала спокойствие. – Андромеда, ты хотела вручить дарение?

– Знаю как моя сестра не любит пустые подарки и обожает, когда я пою. Моим дарением будет серенада «Предзакатная мелодия вереска».

Бровь Адама напряженно дернулась, как и моя. Неожиданно мы встретились взглядом, уставившись друг на друга в плохом предчувствии.

Я знала как пела моя тетка, посему переживала за сохранность своих ушных раковин. Голос у нее был звучный, что дрожал антиквариат деда в старомодных сервантах.

– Может быть не стоит? – не сдержалась Агнесс. Все лицо ее выражало протест.

– Отчего же? Все в Акавлоне знают как я умею тянуть ноты. С музицированием мне поможет Вивьен.

– Я? – многозначительно переспросив, я стушевалась. Последний раз я давила клавиши фортепьяно в доме благородного воспитания и выходило это плохо. – Не припомню эту серенаду.

– Просто подыграешь, дорогая, – махнула рукой Андромеда, показывая всем собравшимся свое желания подарит усладу нашим ушам.

Адам закинул ногу на ногу, слегка прикрыв рот пальцами, изображая задумчивость, но весь его внешний вид кричал о надежде убраться отсюда как можно быстрее.

– Не вопрос, тетушка, – ухмылка коснулась моих губ, – постараюсь вам угодить.

Агнесс тяжело вздохнула и этот вымученный вдох, казалось, не услышал только глухой.

– Я забыл дарение, – буркнул Алистер, в момент, когда Гордон Стейдж с упорством сверлил его глазами и передергивал ртом. Выглядело это нервически. Словно дед боролся с желанием выпустить из своих уст что-нибудь страшно ругательное.

– Все в порядке Алистер. И правда не стоило, – выдавила из себя Агнесс, – твое внимание самое дорогое что у меня есть.

Отец медленно кивнул на диване, а Андромеда закатила глаза, продолжая пялиться на Редвила.

Все собравшиеся, кроме Адама, прекрасно знали как Агнесс и Алистер любили друг друга. Скорее, терпели и старались не встречаться, по причине полной несовместимости характеров.

Я вскочила с софы, упирающейся мне в мягкую точку пружиной, и хлопнула в ладоши, сверкая загадочной улыбкой.

Агнесс напряглась, приняв пружинистую позу в кресле. Не знаю, чего она ожидала увидеть, но приготовилась реагировать молниеносно.

Я подозвала Бенедикту с большим расписанным красками горшком и взяла в руки дарение.

Казалось, замерли все, пока я источала благость и любовь, растягивая немного дебиловатую улыбку.

– Тетушка, я долго думала, что вам подарить и решила, что это будет самым лучшим подарком.

– Горшок? – невовремя задала вопрос Андромеда, пока вокруг всех концентрировалось страшное напряжение.

– Не стоит торопиться, – рявкнула я, создав еще более явную тишину. – Этот горшок, лишь часть подарка. Подумала, он понадобиться для хранения трав ладана и сандалового дерева. Знаю как вы любите эти ароматы.

Пихнув Агнесс глиняную тару с крышкой, я замерла, как и все.

Адам кашлянул.

Видно, он всегда делал так, когда нервничал.

– Ну же! – подстегнула я тетку, – не томите.

Алистер за моей спиной скучающе зевнул, мечтая как можно быстрее накуриться в своих покоях.

Агнесс, осмелев, открыла крышку и из нее высунулась морда питомца.

Женщина ойкнула и побелела, пока все с открытыми ртами смотрели на домашнее животное.

– Подумала, что это милейшее создание станет вам дорогим другом. Его зовут Орешек.

Мохнатая моська высунула язык, тихо осмотрела всех, а потом разразилась истеричным лаем и после чего оскалив зубы, замолчала.

– Убери прочь! – осклабилась Агнесс, пихнув мне дарение назад, но я отпрыгнула в сторону.

– Вы пугаете Орешка, тетушка. Посмотрите, как он злиться!

– Вивьен, – сбоку раздался предостерегающий голос деда, который я проигнорировала.

Взяв в руки кутью, продолжающую неистово рычать, я прислонила дрожащее животное к себе, а потом всунула к Агнесс.

– Дедуля позволил вам подарить, для смягчения вашего сердца. Подтвердите, что без вашего ведома я бы ничего не сделала?

Гордон Стейдж побагровел. Такого оттенка я его не видела. Обычно он синел или становился болотисто-зеленым.

– Как мило, Виви, – вступилась за меня Андромеда, – ты вручила самое лучшее дарение. Уверена, вам будет весело с новым членом семьи.

Орешек истошно залаял снова, а потом затих в руках Агнесс, держащих питомца на расстоянии. – Сестра, прижми его к себе. Ему нужна ласка, а ты его берешь как молитвослов.

– Вам понравился сюрприз тетушка? – моя искренняя физиономия, смотрела со всем обожанием на женщину, – представляю как вы подружитесь и часто будете проводить время вместе, ведь питомец требует тщательного ухода и любви.

– Я не припомню, чтобы мы согласовали эту покупку, Вивьен, – выдал дед, справившись с краснотой и гневом. Теперь он был бледен. Кожа отливала голубизной.

– Ваше молчание я восприняла как согласие, – пожала я плечами и отвернулась.

Мой отец прыснул со смеху и еле сдержал порыв расхохотаться. В этот момент Орешек облизал щеку Агнесс.

– Кажется, это мальчик, – добавила Андромеда, пока все бестолково ерзали на сиденьях, не зная, что сказать. – Как прекрасно что у моей сестры появился друг мужского пола.

Тетка молчала.

– Какой он милый, – вздохнула Амбра, а ее брат Вениамин широко улыбнулся. Он был простым, простодушным мальчишкой, обожающим все новое и интересное.

Агнесс пихнула животное в руки детям, стараясь избавиться от него как можно быстрее.

Мы встретились взглядами, да такими, что только слепой бы не увидел, что я и женщина вышли на тропу войны.

– Он правда останется тут?

Недовольный голос, тетка и не пыталась скрыть.

– Вы говорите так, тетушка, будто я одарила вас страшной варангой, которая ложиться сверху по ночам и душит горло. Побойтесь богов, ведь дареному хорсу в зубы не смотрят и вообще, богиня терпения Сумара была бы крайне удивлена своей послушницей за такое недовольство.

Агнесс открыла рот, чтобы пригвоздить меня умной и крайне сдержанной фразой, но замолчала.

– Мы посмотрим в испытательный срок, как будет вести себя кутья, – добавил дед.

– С чего бы это?

Было сложно скрыть свое возмущение.

Дед молчал, мне пришлось кивнуть.

– Заводчица сказала, что питомец месяц привыкает. Тем более, по законодательству Аквии, если вы вдруг забыли, мы в ответе за тех кого приучили и возврат в питомник стоит огромной суммы денег.

– Моя дочь, очень предусмотрительная, похвально.

Алистер неожиданно вышел из-под курительного дурмана и меня похвалил. За это я любила отца.

С кресла вдруг поднялся Адам, спасая неловкие минуты, когда все кололи друг друга и не знали как будут жить все вместе с питомцем.

– Я тоже подготовил вам некий презент, госпожа Стейдж. Не знал, что вам по душе, но подумал, что такой вариант молитвослова вас точно порадует.

Агнесс, на удивление, немного смущенно кивнула. Тон ее лица стал более живым.

Пока старшая смущалась, Андромеда разглядывала аппетитные формы Редвила, чем меня ужасно разозлила. Я не знаю почему, но моя реакция была настолько нелогичной и не типичной, что я своим желтым нарядом заслонила ей весь обзор, закрыв мужчину собой.

Внимание тетки к гостю отца, мне не понравилось, ведь я знала как она умело могла расставить ловушки и окутать дурманом любого.

В моем воспаленном мозгу уже расцветали картины страстных ласк в гостевой комнате, где Адам стоял в неглиже и с распущенными волосами, а тетка яростно лобзала его губы в порыве кипящей страсти.

Сморгнув, я позволила ужасным картинкам убраться из моей головы, как раз, в тот момент, когда у лестницы особняка раздались первые аккорды музыкального треугольника Аманды.