Вивьен, сплошное недоразумение

Глава 18

– Пластичнее, пластичнее! – рычала на меня мадам Жульен, преподавательница по танцам, к которой меня отправил Гордон Стейдж, решивший взяться за меня по полной программе.

Порядка двух седмиц, он измывался надо мной, приглашая к нам в дом мадам Руж, знатока в этикете и манерах. Эта старая карга готова была лупить меня указкой, цеплялась к произношению, речи и горловым связкам, считая, что мне нужно заняться еще и пением, чтобы расслабить стенки горла. Мой голос казался ей похожим на кудахтанье красноперой курицы.

– Еще медленнее, еще грациознее и женственнее! – рявкнула мадам Жульен, пока я вальсировала с огромной тяжелой куклой, набитой соломой. Кукла изображала моего кавалера в танцах. – Ты похожа на швабру, а мне нужна лебедея с утонченной осанкой.

– Ну извините, лебедеей я не родилась и уже не буду, – буркнула я, тихо злясь.

– Будешь, уже виден прогресс. Твои ноги и ступни стали более ровными, после наших интенсивных занятий. Ушла косолапость и тяжесть. Прекрасно! Прекрасно!

Я закатила глаза, кусая свой язык.

Мадам Жульен стала вальсировать рядом, показывая, как правильно исполнять движения и заставляла делать одно и тоже по несколько раз, при этом я держала тяжелый муляж мужчины и так устала, что приползла в особняк без спины и ног.

Я ждала этот бал как явление богов на Элу, не меньше, надеясь, что после него мои пытки закончатся!

Правда, дед был суров и не спускал с меня своего взгляда, рассчитывая натаскать меня по танцам, гибкости и манерам за пару седмиц.

Возмущаться было бесполезно.

По крайней мере, это можно было как-то терпеть, нежели чем кусающие холода в землях Ванн, от которых я выла как северный вульф.

Бал намечался через пару дней. Я волновалась, но при этом до жути ждала его завершения.

Натренировавшись у мадам Жульен до гибкости акробата, я возвращалась в именном экипаже Стейдж в особняк, разглядывая как первый снег ложился наземь, покрывая пространство блеклыми белыми полосками.

В этом году, холода наступили как-то особенно быстро. Я не успела насладиться теплом, еще и потому что два месяца торчала в мерзлых землях.

Мокрый снег опадал медленно, но практически сразу таял, создавая на дорогах подобие грязной каши.

Я меньше всего любила такие дни, наполненные сыростью и тусклыми серыми облаками. Мне больше нравился пушистый снегопад.

Приехав в дом Стейдж, я неожиданно столкнулась с Амандой.

Прабабка сидела в гостиной зале деда и беззвучно разглядывала стены, кутаясь в свою вековую шаль из ангоры.

– Ах это ты Вивьен. Я подумала это Азалия, моя сестра, пришла за мной чтобы забрать из этого бренного мира.

Начинается!

– Нет, бабушка, вам пока рано. Скорее всего, вы не закончили свой сценарий тут и посему вас не ждут в вашем родном мире души.

Аманда вздохнула.

– Ты знала, как моя Азалия ждала кончины? Думала, что ее там ждут. После несчастной любви, она совсем тронулась умом.

– Эта история для меня нова, не припомню, чтобы вы рассказывали, – спокойно произнесла я, надеясь, что женщина не удариться в подробности жизни родни.

– Рассказывать-то нечего, – пожала плечами Аманда, – она напилась белладонны и ушла с миром, ожидая свою любовь до старости. Никто не выбрал ее и не захотел взять в супруги. Она, конечно, была страшненькая. Не то что я!

– Понятно.

Что-то история мне не понравилась. Вдруг и я так буду ждать и помру от настойки, а мое тело съедят голодные кутьи?

– Ее портрет висит у лестницы, можешь полюбоваться. Вы с ней похожи некоторыми чертами. Лбами, подбородками и копной волос.

– Не думаю, что это так, – выдавила я из себя, желая прекратить этот разговор. Еще не хватало отца со своими комплиментами и можно смело прыгать в окно или бросаться под экипаж.

Я, итак, все дни невзначай думала о Редвиле, будь он не ладен и девицы, из-за которой он остался в столице. Благо, дед больше не начинал этот волнительный разговор.

– А ты погляди, какая схожесть, – не унималась Аманда, – жаль ее, Азалию. Не верила в себя и свою симпатичность, по глупости сравнивала меня с собой. Мы были совсем разные.

Наш разговор, вернее, монолог Аманды нарушил приезд Антониуса, супруга Андромеды, чем очень удивил.

Супруг Андромеды появился в особняке стремительно.

Мужчиной он был привлекательным и симпатичным. Темные волосы, густые и шелковистые, были уложены в аккуратную прическу, но слегка растрепались, так как Антониус запыхался.

Его серо-голубые глаза, были встревожены, подбородок подрагивал, при этом лицо налилось румянцем и пошло пятнами. Стройный и видный, он притягивал взгляд в обычное время, но в этот момент, источал омуты переживаний.

Между делом, я отметила, что о таком красавце супруге, можно было только мечтать, но сумасбродной тетке было мало одного героя в ее жизни.

Потерев пальцами над верхней губой, Антониус осмотрелся и уставился на нас с Амандой, как на людей, которых меньше всего хотел или желал видеть.

– Энрике? – произнесла бабка невовремя, снова перепутав своего благоверного, – где же ты был? Я думала Гордон не пускает тебя. Он может, он все может!

Антониус поморщился, перевел свои большие глаза на меня, с надеждой, что я более адекватна.

– Вивьен, приветствую. Не знаешь ли ты, где Андромеда?

Вопрос мне сразу не понравился. Нехорошее предчувствие зашевелилось клубком иыланов в груди.

– Я только приехала, – пожала я плечами, – думаю, лучше спросить у Эдмунды. Главная прислужница знает все и вся. Что-что случилось?

Антониус взволнованно вытер испарину на лбу. Я ненароком отметила, как они похожи мимикой и внешностью с Вениамином. Мой двоюродный брат становился копией своего отца, такой же темноволосый и обаятельный.

По крайней мере, уже радовало то, что мальчик не был нагулян на стороне, чего нельзя было сказать об Амбре, с рыжеватой копной волос и совершенно не похожей ни на кого.

– Случилось, – коротко произнес мужчина, как раз, когда в гостиную залу зашел Гордон Стейдж.

Лицо деда выражало мнимую маску спокойствия, где за тихими водами, явно бушевали шторма, которые мужчина умело скрывал.

– Вот он, явился, – брякнула Аманда, сложив руки на груди, – пришел, чтобы снова растоптать мою жизнь.

Дед промолчал на сумасшедшую реплику матери.

– Вивьен, отведи бабушку в покои.

Я закусила губу от досады. Хотелось послушать, что привело Антониуса к нам в дом. Последний раз я видела его до своей поездки в земли Ванн.

На мою удачу пришла Тита, прислужница старухи и спешно вывела ее из гостиной, под начинающиеся рыдания женщины.

– Что же случилось, господин Антониус? – не выдержала я, сразу же получив взгляд полный укоризны от деда, – что вы так смотрите, дедуля? Я тоже волнуюсь о родственнице!

Антониус очень тяжело вздохнул и размашистым шагом прошелся по гостиной, оставив на паркете грязные следы от сапог.

– По утру, в наш дом пришла королевская служба проверки, не просто так, а с доносом и жалобой на мою супругу. Ее обвиняет в непотребном поведении, некая госпожа Венстон. Якобы, она застукала своего супруга с ней в крайне интимной обстановке. Но и это еще не все!

Антониус замолчал, чтоб перевести дух, а Гордон Стейдж схватился за спинку старинного кресла, ища дополнительной опоры, чтобы не разлечься от ужаса среди антиквариата.

– Дальше, – приказал он и супруг Андромеды, поджав рот, кивнул.

– Оказалось, что есть еще один донос от господина Строуна. Я знаю его. Он старых правил и за неимением своей личной жизни, следит за всеми на улице, где располагается наш дом. Альен Строун отнес жалобу в инстанцию, где написал, что мою супругу видели с господином Браунсом, к слову, обмененным брачными символами.

Дедуля схватился за спинку кресла сильнее, расцветая в зелено-голубых оттенках. Бледнея, я кусала губу до крови, чувствуя, как мое сердце отбивает ритмы похлеще ударов Аманды по музыкальному треугольнику.

– Что это за госпожа Венстон? – выдавил из себя Гордон, – откуда она вообще взялась?

– Жалоба написана около седмицы назад. Эта семья проживает в столице Аквии.

Я моментально ощутила, как взгляд деда впился в меня как щупальца.

– При этом, сам супруг госпожи Венстон признал вину в своем распутстве. Я навел кое-какие справки об их семье. Аминель Венстон происходит из очень знатного рода и на протяжении года, пока они были обменены брачными символами, постоянно подозревала супруга в изменах и уже один раз ловила его за этим делом, но простила. Видно, в этот раз ее терпение закончилось. В дело вмешался ее отец и все развернулось большим скандалом и признанием Эрона Венстона.

– Вивьен? – напрямую спросил дед, пока я напряженно слушала как Антониус изливает душу. – Что было в столице? Нет смысла больше умалчивать.

Я перевела дух, прекрасно понимая, что сокрытием теткиных дел, вляпалась сама. Андромеда, в итоге всех потащила за собой и меня в том числе.

– Тетушка немного слетела с катушек. Я узнала об этом в последний день и думала все утрясется. Можно сказать, я растерялась.

– Почему ты не сказала мне? – процедил дед, – я поднимал эту тему, ты молчала.

– Да как об этом говорить? – взмахнула я руками, – тут лишний раз боишься произнести. У стен есть уши. Вдруг кто-нибудь бы услышал и разнес на весь Аквалон? Андромеда прислала мне тогда записку, что встретилась с вами господин Антониус, посему, я была спокойна, а на следующий день этот Эрон Венстон оказался в наших гостиничных апартаментах.

Мигом покраснев, стоило вспомнить этого слащавого развратника с голой задницей, я замолчала.

Антониус тяжело вздохнул.

– Откуда вообще взялся этот Венстон? – не унимался дед, – где она успела с ним познакомиться?

– Он друг вашего любимца Адама Редвила, – бросила я, не скрывая своего раздражения, – вы его хвалите, дедуля, совершенно не зная. Может, у него такая же развратная натура.

Гордон Стейдж тяжело крякнул.

– Как дошло до такого, Антониус? – начал дед, проигнорировав мои эмоциональные высказывания в сторону Редвила. – Вы совершенно позабыли про семейный очаг?

Супруг тетки, прищурился, багровея то ли от злости, то ли от волнения.

– Могу вам сказать, господин Стейдж, что я в ужасе от всего этого! Она подставила всех нас и опорочила. Я даже не знаю, что теперь будет. Несколько лет у нас были терпимые отношения с Андромедой, но потом ее как переключило. Я все прекрасно знал, и мы договорились, что у каждого своя жизнь без претензий друг к другу, дабы наши дети росли в спокойствии и радости. Только…в отличии от меня, Андромеда решила, что ей ничего не грозит!

Гордон хотел что-то сказать, но застыл, уставившись в окно. Мы сразу же заметили, что ко входу особняка подъехала карета с королевским гербом.

– Вот и они, – нервно сглотнул Антониус, – ищут ее, чтобы забрать.

Не прошло и минуты, как в дом, помимо холодных потоков воздуха, зашли трое представителей из службы проверки.

Их лица, совершенно не выражали ничего – пустые, отстраненные и холодные. Зато надменной гордости и порицания было хоть отбавляй. Они походили на инквизиторов, готовых казнить без промедления. Традиционные темно-синие сюртуки, дополняли образы.

Я даже сделала шаг назад, почувствовав себя неуверенно.

– Господин Стейдж? – произнес один из них, скорее всего, самый главный. Голос его был скрипуч, как несмазанная телега.

– Я слушаю вас господа, – скрывая истинные чувства, выдавил из себя глава семьи. – Кто вы и чем вызван ваш визит?

Гордон, не смотря на все переживания, держал удар, хотя, я прекрасно видела, как ему было тяжело под грузом всех свалившихся обстоятельств.

Возможно, если бы я призналась о похождениях тетушки, то к этим обстоятельствам можно было подготовиться, но я промолчала, не в силах вымолвить и слова.

– Мы служба контроля, дисциплинарный отдел при королевстве, – важно произнес мужчина. Сильно опущенные уголки рта говорили о том, что улыбка ему была чужда, – я, господин Парвин Манор. Мы ищем вашу дочь, чтобы вменить ей обвинение в развратнических действиях. В доме господина Вериона, она не была обнаружена. Хотелось бы добавить, что покрывательство госпожи будет иметь для вас определенные проблемы и грозит штрафом.

– Мы сами ее ищем, – выдал Антониус, полностью входя в роль жертвы и обманутого супруга. Будто бы он сам не гулял на стороне, в районе земель Терры. – Я опечален всеми событиями и обескуражен, господа. Неужели, это все правда?

Гордон Стейдж, не скрывая взгляда хищной птицы покосился на зятя.

– На госпожу поступило две жалобы. Супруг госпожи Венстон, признался в своих гнусных деяниях, порочащих честь и ячейку семьи, посему, Андромеду Стейдж ждут штраф и принудительное провождение в исправительном доме.

– Вы уверены, что все так, как написано в заявлении госпожи Венстон? Есть ли свидетели всех этих событий?

Парвин Манор властно усмехнулся. Он и не пытался скрыть, как ему нравится его вид деятельности, ловить любовников и вменять им наказания, злорадствуя.

– Сама госпожа Венстон поймала с поличным своего благоверного, да и в гостинице подтвердили, что видели вашу дочь вместе с господином Эроном, посему, не вижу смысла мусолить эту ситуацию, – отрезал проверяющий.

– Действительно!

Резкий голос, наполненный холодом, заставил всех повернуться к двери, где появилась, никто иной как Агнесс. Жаль, что ее появление не прошло с дополнительной атрибутикой, в виде ударов грома и молний, потому что женщина источала не благодетель, а темноту и ужас.

– Моя сестра была полна порока с рождения, – начала она, – ее не останавливали мои просьбы встать на путь истинный, как и создание семьи. Что она принесет в свой дом, кроме помыслов прелюбодеяния? Только испортит детей и своего супруга.

– Агнесс! – рявкнул дед, багровея. – Могла бы ты попридержать при себе свои высказывания?

– Отчего же? – плоская улыбка коснулась рта женщины и возле нее тут же оказалась Орешек. Кутья истошно залаяла и посмотрела на всех крайне недружелюбно.

Тетка испортила кутью своим влиянием! Теперь Орешек смотрит на всех враждебно!

– Пусть господа королевские проверяющие знают правду и наказывают тех, кто несет в массы злые помыслы, притворствующие Содому и Гоморре.

О, боги! Заткните ее кто-нибудь!

– Дорогая, тебя ожидают в молельном доме, – процедил Гордон Стейдж, – не стоит терять время. Мы разберемся сами.

– А что вы пытаетесь прикрыть, отец? Они здесь все творят такие дела, о которых знают только боги, даже вы господин Антониус, встали на путь, портящий ваше нутро.

– А можно на этом моменте поподробнее? – ухватился за фразу Парвин. Возле него закивали его помощники, что-то записывая в папках.

Сейчас еще и Антониус попадет под раздачу! Бедные дети!

– О чем вы говорите, госпожа Агнесс? – напрягся супруг Андромеды, моментально серея, – как вы можете говорить такие вещи, полные клеветы? Я только и делаю, что работаю, чтобы обеспечить свою семью всем необходимым.

– Что вы там делаете в этих своих поездках? – усмехнулась тетушка, – известно только вам!

– Я попрошу вас, – процедил супруг Андромеды.

– То есть, – начал Парвин, – ваши частые отлучения из семьи, смогли стать неким спусковым крючком, который повлиял на состояние вашей супруги. Она заскучала без внимания.

– Вы делаете выводы преждевременно, – взвился Антониус, – я всегда оказывал должное внимание и попрошу не делать меня виноватым. Своими действами вы делаете только хуже. Хотя бы подумайте о том, что у нас есть дети и они больше всех пострадают.

– Господин Антониус абсолютно прав. Не стоит забывать, что у Андромеды есть двое малолетних детей, – высказался Гордон, – любые действия, могу причинить им вред.

Агнесс снова усмехнулась.

– Тетушка, что вас так веселит? – не удержалась я, – вам смотрю, отшибло память?

Женщина позеленела, всматриваясь в меня как в главного врага.

– Что вы имеете в виду, госпожа? – сразу же включился Парвин.

– Абсолютно ничего, – улыбнулась я, – просто моя тетушка Агнесс, страдает заболеванием, видит мир не таким какой он есть на самом деле, посему, ее слова не стоит брать за чистую монету. Каждую седмицу к нам ходит лекарь, чтобы выписывать ей специальный травяной сбор, под названием «Семь ростков успокоения».

Агнесс побагровела.

– Что ты мелишь?

– Вот видите! Приступ начинается, – покачала я головой в разные стороны, – я попрошу Эдмунду отвезти вас в ваши покои, дорогая тетушка.

– Да, Агнесс, тебе пора отдохнуть, – поддержал меня дед.

Женщина, взметнув юбками, окатила нас взглядом презрения, покинула гостиную.

– Боги все увидят и настигнет вас кара. Это только первые ростки, – крикнула она.

Я посмотрела на Парвина Манора со всевозможным умилением.

– Прошу вас нас простить. Все так нервничают из-за событий, что вылазят обострения. В общем, вы хотите тетушку немного исправить, я правильно понимаю?

– Именно так, – важно кивнул мужчина, – мы сделаем от себя все возможное, чтобы сохранить семью, если этого захочет господин Верион.

Антониус поморщился.

Все прекрасно знали, что теперь у него появилась возможность расторгнуть их договоренность и вывести со своих рук брачные символы.

– Мы обсудим этот вопрос без свидетелей, – произнес Гордон Стейдж.

– Так ваша дочь не здесь?

На этом вопросе, все застыли, услышав шум на улице. Громко заржали хорсы и раздались звучные голоса.

Глупая Андромеда приехала и попала прямо в лапы к хищникам.

***

– Я никуда не пойду! – топнула я ногой, совсем по-детски.

После событий, связанных с позором нашей семьи, прошло всего лишь, три дня и за всей этой суетой, никто не заметил, как наступило время бала.

Казалось, спокойствие в особняке Стейдж нарушено навсегда бесповоротно.

Мне даже стало казаться, что портреты родни на стенах у главной лестницы, замерли с физиономиями, полными ужаса.

Андромеду забрали в тот же день, как она не упиралась и не говорила, что ее оговорили. Растрепанную, безумно-испуганную, с грязным подолом платья, будто она лазала по земле, прячась, запихнули за белы рученьки в экипаж.

Антониус, чтобы обелить себя и показать себя жертвой обстоятельств, выдал что он очень опечален всеми событиями. Благо, его ума хватило не выдать речь, что он знал о множестве измен супруги. Видно, побоялся, что о его связи с террийкой тут же прознают и накажут тоже.

Через день, супруг Андромеды приехал в особняк, и они о чем-то долго разговаривали с Гордоном, после чего, дедуля заперся в своем кабинете и ни с кем не желал общаться. Чуть позже, все узнали, что Антониус подал на развязывание брачных символов, чтобы не посрамить свое мужское достоинство.

Супруга Эрона Венстона, в своей прозвучавшей на всю Аквию жалобе, так же умудрилась написать, что застукала своего неверного не только с Андромедой, но и еще с одной девицей. Тут я вообще, чуть дара речи не лишилась, но благодаря связям Гордона Стейджа, меня обелили, выставив обычной прислужницей, нанятой помочь. Эту часть дела замяли, что не могло не радовать.

Я благодарила богов как могла, даже начала читать молитвослов, хотя ничего в нем не понимала, но надеялась, что так отблагодарю зорких властителей с небес, защитивших меня.

Андромеде тут же вынесли приговор и отправили в исправительный дом в столицу на два года, в виде смягчения, разрешив видеться с детьми два раза в месяц.

Амбра и Вениамин должны были остаться с отцом и воспитываться под его крылом. Они договорились с Гордоном, что дети будут проводить время и с нашей семьей тоже. Дед распушил крылья и уверил Антониуса, что наймет им лучших гувернеров для образования, чтобы они не отставали в развитии.

Вениамин, узнав это, очень загрустил. Мальчик любил отца и большую часть времени хотел проводить с ним, зато Амбра, была в восторге и уже целилась, помимо занятий с гувернерами, заучивать молитвословы на зубок вместе с фанатичной Агнесс.

Чисто по-человечески мне было жаль Андромеду. Наказание было суровым. Тем более, рассказы про исправительные дома были разношёрстные. Кто-то говорил, что там условия очень комфортные, а другие вещали об ужасах нахождения и комнатах наказания. Ну и надзиратели там были те еще инквизиторы!

Мы обещались навещать тетушку как можно чаще и надеялись, что шумиха стихнет.

Надеялись, но в скорость что это произойдет быстро никто не верил.

Аквалон наполнился слухами, буквально за день. И каких их только не было.

В этих сплетнях, Андромеда совращала каждого, вела по проторенной дорожке своих детей, а Гордон прикрывал действа дочери, потому что и сам был развратен и не блистал хорошей наследственностью в этом вопросе, так как у всех Стейдж были грязные помыслы.

Эти разговоры были столь отвратительны, что хотелось спрятаться дома в темном чулане и не высовываться, пока все не утихнет.

Мой дед попытался приструнить сплетников жалобами, но мне думалось, что это было временным действом, посему, надо было обязательно ехать на бал и дать понять, что род Стейдж не сломлен и Андромеда лишь спутала дороги раз, по причине легкого помутнения рассудка.

Только бы идиот в это поверил, но дед стоял на своем!

– Ты пойдешь, – процедил Гордон сквозь зубы, – к нам едет господин Аврелий, чтобы подготовить тебя. Не зря же ты две седмицы занималась собой с преподавательницами, вот и покажешь свои старания.

– На меня будут смотреть как на наследницу распутств. О, ужас! Моя жизнь сломана!

– Перестань Вивьен! Мне еще этих драматичных сцен не хватало, – выдавил из себя дед, – я оповещу общество некой новостью на балу и все уляжется. Со временем.

– Что еще вы выдумали? Неужто, нашли мне кого-нибудь для брачной церемонии и при всех объявите?

– Не неси чушь! Я все сказал и тоже пойду собираться. С нами поедет твой отец и Адам Редвил оповестил, что тоже будет.

От произнесенного имени, я тут же вспыхнула.

– Только его не хватало. Он-то там зачем?

Дед вышел из своего кабинета, громко хлопнув дверью, показав, что разговор окончен.

Этот Адам нагулялся в столице, как и его ненормальный дружок и решил в провинцию вернуться, сделав вид, что порядочный!

Не хватало еще отцу накуриться смесей и что-нибудь устроить, чтобы мы навсегда опозорились!

Я с ужасом вошла в свои покои и подойдя к окну, увидела, как белые тучи, словно густая каша закрыли небо. Намечался снегопад. Хотелось снова понадеется на богов в вопросе неожиданного снежного бурана, который заметет дороги и экипажи не смогут проехать, что спасет меня от нервного вечера и страстных сплетен вокруг моей семьи и меня.

Гордон Стейдж надеялся, что все скоро утихнет! Наивный!

Пока я нервно кусала губу, вошла Бенедикта, приглашая в мою комнату господина Аврелия Августа.

Мастер по стилю внес в голубые тона комнаты, живительные оттенки зеленых лугов. Его костюм из парчи с рисунком из листьев клена, оказался самым ярким пятном на все покои.

– О, дорогая, как ты Вивьен? – панибратски обратился он в мою сторону, будто мы были давними знакомыми и госпожой я была лишь формально. – Слышал про Андромеду. Хотя, про нее не слышал только глухой или проживающий за океаном.

Аврелий рассмеялся, посчитав что его слова должны вызвать во мне бурю радости, но я лишь хлопнула ресницами и посмотрела на него как на человека, который проник в мое пространство без приглашения.

– Мне хочется надеется, что твоя репутация не пострадает, как и моя, – подмигнул он мне и очень пристально всмотрелся в мои глаза, – не распространяйтесь что я собирал тебя на бал. Господин Стейдж уже предупрежден о моей маленькой просьбе. Сама понимаешь, общество хуже своры, порой и закусают до смерти.

Мужчина снова рассмеялся и ловко расстегнув пиджак, осторожно повесил его на спинку стула, разгладив складки по бокам, чтобы не помялся.

– Ты что-то молчалива.

– Внимаю ваши речи, господин Аврелий. Можно сделать так, чтобы я не была на себя похожа на балу?

– Какая остроумная мысль, – хмыкнул он, делая шаг назад и очень проницательно меня осматривая, – покрасить волосы в черный цвет? Сделать завивку или натереть лицу темной пудрой?

– Думаю, это будет лишним, хотя столь кардинальные меры мне бы точно пригодились в данной ситуации.

– Не будем тратить время на разговоры. Придется повозиться.

Через долю секунды, в покои снова вошла убежавшая Бенедикта. Девушка втащила внутрь здоровый ридикюль яркого синего цвета.

Аврелий Август потер руки, открывая его и раскладывая в разные стороны.

Внутри оказалась уйма вещей, разложенных по отделениям, начиная с приспособлений для волос, заканчивая всевозможной косметикой.

Такого количества я ранее никогда не видела.

Иногда я пользовалась тушью плевалкой и наполовину засохшей перламутровой мазилкой для губ.

– Срочно мыть голову, – приказал мужчина мне с Бенедиктой, – нужно что-то делать с этим безобразием, – добавил мужчина, щелкнув щипцами.

Несколько часов, Аврелий Август, мастер по стилю и по самым страшным мукам, измывался надо мной.

Никогда бы в жизни не подумала, что чтобы подготовиться к балу, нужно было пройти огонь, воду, медные трубы и выпрямляющие щипцы для волос.

Внешне спокойный, мужчина до страшного бесился и чертыхался через слово, работая с моими волосами. В итоге, местами, на голове нашлись колтуны как у старой нечесаной кеди, которые мастерски обстригли. После чего, мастер красоты добавил серебра в мою копну, убрав серые пряди. Получился светлый тон, отливающий еле заметным цветом голубого.

– Остальное, увидишь потом, – подмигнул мне мужчина и отвернул меня от трюмо, – доверься мне.

– Это сложно, – выдавила я из себя, – главное не сделайте из меня каюна или какую-нибудь рогатую деру и я буду благодарна вам до конца жизни.

Аврелий расхохотался и засучив рукава, вошел в раж, колдуя надо мной.

После того, как с прической и лицом было закончено, на Аквалон навалились сумерки, внезапно навивая еще большую панику.

Достав из своего ридикюля баночку со сверкающей субстанцией, мастер красоты нанес мне это средство на все тело. В этом ему помогала Бенедикта.

Моя кожа засияла бледным свечением.

После чего, я облачилась в платье и туфли, слегка покачнувшись на высоких тонких каблуках.

Аврелий Август молча осматривал меня, пока рядом бледная как полотно, стояла Бенедикта. В ее глазах застыли слезы.

Я напряглась, с мыслями, что меня полностью изуродовали и можно просто выйти в окно, трагично завершив жизнь.

– Вы такая…невероятная, – выдохнула Бенедикта, – я научусь делать все необходимое, чтобы вы всегда были такой, госпожа.

Подумав, что прислужница тронулась умом, я взглянула на себя в большое зеркало и сначала не поняла, что в отражении оказалась я.

На меня смотрела очень стройная, утонченная девушка, с шелковистыми серебристыми волосами, гладкими как перо. Они распределялись на прямой пробор, были забраны позади в аккуратную прическу, закрывающую уши.

Я несколько раз сморгнула и подошла ближе, пытаясь осознать, что мне не кажется.

Хорошим зрением я не отличалась, посему, приблизилась, чтобы увидеть лицо.

Оно было другим. Моим, но иным.

Длинные ресницы, легкий налет сверкающих теней, розовые пухлые губы и румянец.

Я была красивой.

Да, не как Анна Эдит!

Но все во мне было столь изящно и изыскано, что не верилось. Будто меня превратили из гадкой кряквы, в красивую лебедею.

– Ах, господин Аврелий, – молвила я, практически не размыкая губ.

– Ваша личная фея крестная создала волшебство, только не забудьте, что в полночь, вся красота превратиться в тыкву, – рассмеялся Аврелий.

– Очень смешно. Вы не только мастер по красоте, но и мастер по остроумным шуткам, – бросила я, мимолётно закатив глаза.

– Не забудьте потерять туфельку как в Златушке, чтобы в одну ночь изменить судьбу и найти своего принца.

– Постараюсь не терять, – недовольно произнесла я, снова превращаясь в истинную Вивьен Стейдж. – Не хватало, чтобы на мою голову свалился кто-нибудь несуразный.

– Господин Стейдж передал вам серьги и кольцо, госпожа. Сказал, что это вашей матери, – добавила прислужница.

Я замерла, открыв футляр и всматриваясь в бриллианты, похожие на слезы, которые так и не выплакала Бенедикта. Комплект был потрясающе красив. От волнения защемило сердце.

– Ох, вы так красивы, госпожа!

Не знаю, но словам прислужницы, я поверила.