Винтажный бог

Глава 4

Валентина Ивановна оказалась заслуженным учителем математики и любителем истории, так что в доме скопилась уйма книг, которые я, едва научившись читать, принялся осваивать. В моём мире чтением и написанием занимались летописцы по специальным заказам аристократов, церковников или самого монарха. Получить допуск к хранилищам удавалось далеко не каждому дворянину, так что мне было очень интересно, сколько знаний может уместиться в одну мою человечью жизнь. Сколько книг я смогу прочитать здесь? Потому что в моём мире книг было мало, их делили на странички, раздавали книгочеям, и те переписывали их за ночь. Но всё равно среднее количество прочитанных книг за человеческую жизнь исчислялось десятками. Благочестивые трактаты, биографии знаменитых монархов, героический эпос и колдовские книги — ничего научного и обучающего я так и не сумел припомнить.

Местные жители чаще интересовались приворотными отварами, ядами, изготовлением оберегов и талисманов на удачу, а также как навести порчу на конкурентов, соперников и даже соседей. Следить за движением звёзд начали тоже неспроста. Названия созвездий, их расположение, ретроградные петли и годовые изменения давали работу сотням составителям гороскопов и помогали в предсказании удачных дат для важных событий.

Да и сам я не особо интересовался, чем занимаются эти хрупкие существа. Их жизни в моём тогдашнем понимании исчислялись неделями, даже лица монархов запоминать было бессмысленно. В следующий раз, когда я видел венценосную особу на троне, это был уже совершенно другой человек.

Тут же я сидел на стуле, поставленном прямо в открытых створках книжного шкафа, и читал о началах геометрии в Древнем Египте, о системе счисления Майя, где как раз и использовались так полюбившиеся мне двадцатеричные разряды, о древнерусских счётных словах. Я с восхищением сравнивал тьму, тьму тём, тьму великую и тьму тьмущую. Бабушка сновала туда-сюда мимо меня, подозрительно посматривая и попутно притаскивая чай с бутербродами, но ничего не говорила. Память у меня оставалась прежней, как здесь это называлось — фотографической, так что вскоре я уже заимел представление о текущей эпохе и её уровне развития. Если сравнивать с покинутым мной миром, этот продвинулся на много веков вперёд. А если учесть, что всё созданное человечеством абсолютно не учитывало магию, никак на неё не опиралось, то разрыв увеличивался ещё сильнее.

Особенно мне понравилась математика. Так получилось, что первой мне попалась книга по векторной алгебре, где сложение, вычитание и умножение направленных отрезков описывалось очень подробными картинками. Немного круто для начинающего, но объяснения меня очаровали. Казалось бы, на ровном месте придумать чёрточку со стрелочкой, абсолютно абстрактно, не завязано ни на какие природные процессы, создать принципы для её существования и вырастить целый раздел науки. Интересно, это в моём мире человечество до таких идей не доросло, или местные — люди совсем другого толка? Или дело всё-таки в отсутствии магии? Я даже невольно зауважал их, этих беспомощных, слабых существ: не имея возможности опираться на магические силы, они поставили себе на службу то, что было в их распоряжении. Из скудных ресурсов вырастили столь неожиданные и красивые в своей безупречной логике «плоды». Правило треугольника, правило параллелограмма, умножение на число. Красиво. В этот момент объём незнакомых слов превысил некий лимит:

— Бабушка, а что такое умножение?

— Мил человек, ты шутишь сейчас надо мной? — Валентина Ивановна появилась как из-под земли, хотя скорее всего просто таилась за дверью и высматривала, что я тут почитываю.

— Шутки? Это над которыми смеются? Нет, это не шутки. Что такое умножение?

— Охохонюшки, да как же так-то! — вместо ответа женщина лишь сильнее запричитала. — Что ж у тебя с головушкой-то случилось, мил-человек?

— Я ничего не знаю. Не помню, — вовремя поправился я.

— Так! Завтра же едем обратно к доктору. Пусть тебя лечит! Пусть витамины выписывает!

— Может быть у тебя есть книги про умножение…

— Да что ты заладил одно и тоже. Не в умножении дело. А вдруг ты ещё что-то не помнишь? Как деньги считать, например. Что мы тогда делать будем-то?

— Я могу снова научиться.

Старушка озадаченно замерла. Может я сказал что-то не то, или, наоборот, тут так не принято.

— Ты хочешь научиться? — очень медленно и раздельно Валентина Ивановна выговорила вопрос.

Я кивнул. В моём мире точно таким же жестом обозначали безоговорочное согласие. Порой даже казалось, что тот и этот миры в какой-то момент были единым целом, но потом их пути резко разошлись, как река разделилась на две независимые протоки.

— Ну и учись тогда. Начни с… с первого класса. Учебники в чулане, в коробке, — обрадованный, я направился туда, куда она указывала, когда вслед донеслось. — Но ко врачу мы всё равно сходим. Ты такой странный стал, Сашенька.

Я закатил глаза, радуясь, что из всех людей, мне досталась самая бесхитростная и простодушная бабушка.

Я уже заканчивал с шестым классом: дроби, уравнения, геометрические фигуры, когда ко мне пришли друзья. Точнее они пришли к Саше, поэтому я совершенно не знал как себя вести. Даже бабушка исподтишка намекала, что я какой-то странный: не так ем, не так держу ложку, не так смотрю, не о том спрашиваю. А уж друзья должны были моментально заметить отличия. Плюс, есть же какие-то церемонии между близкими людьми: как стоять, как говорить, как спорить, как совместно потреблять пищу, в конце концов. У драконов с этим было на порядок проще: украл овцу у крестьян, и неси её подальше, не обращая внимания на бессвязные выкрики местных: они их для того и растят, чтоб кормить великих и легендарных существ. Добычей можно с кем-то поделиться, можно сразу съесть, можно повесить сушиться на солнышке на потом. Никаких столовых приборов, нескольким перемен блюд, похожих друг на друга тарелок и стаканов.

«Кухонное поведение» оказалось самым сложным предметом. О, как Валентина Ивановна ругалась, когда я, переоценив вес посуды, рывком поднял якобы тяжёлую кастрюлю с чем-то облепиховым и всю выплеснул на потолок. До вечера я стоял на столе и елозил по потолку тряпочкой, пытаясь оттереть от белоснежной побелки красивые оранжевые разводы. Интересный опыт. До сих пор ни разу не приходилось быть наказанным и выполнять столь примитивную работу.

А ещё мне было запрещено читать два дня. Бабушка очень быстро смекнула, чем меня припугнуть. Побелка всё равно не вернулась в первоначальный вид, тёмное пятно наводило на мысли о всяком непотребстве, если бы дракон шмякнул рыцарем, получилось бы примерно также, но женщина, тем не менее, сжалилась, и сняла запрет на библиотеку. И вот, только я удобно устроился с новой книжкой, как с улицы раздались крики:

— Сашок, выходи!

— Где наш самый больной человек на свете?

И другие странные фразы. Я не придавал им значения, пока бабушка не пришла и не отправила меня на крыльцо с напутствием:

— Давно пора с друзьями встретиться. Они за тебя так переживали. Сходите, погуляйте вместе, или домой их на чай зови. Я буду на кухне.

— Чего сразу не пришёл? Почему мы к тебе должны тащиться? — их было двое: высокий тощий парень в кепке и в какой-то грязно-коричневой бесформенной футболке, и второй, ниже, крупнее, но одет в те же цвета.

— Чего застыл? Осознаешь свою вину? — высокий грубовато хохотнул.

Тело отреагировало как-то странно. В животе будто появился камень, он сжался внутри меня, холодный и тяжелый, попытался скрутить желудок в плотный канат, колени задрожали. Пришлось немного согнуться, чтобы устоять.

Это чудовищно раздражало. В моём мире только простолюдины так сгибались перед хозяевами, а тут я сам не мог совладать с рефлексами чужого-своего тела.

— Во-от! Правильное положение принял, — собеседник шлёпнул меня по макушке. — Значит, разбил мой мотоцикл, месяц с лишним скрывался, а теперь из дома носа не кажешь? Совсем стыд потерял?

— Когда бабосы вернёшь? — вступил в беседу второй, низенький.

— Какие бабосы?

Бабушка сначала переживала, а потом сказала, что каждое непонятное слово я должен спрашивать, потому что не стыдно не знать, стыдно — не пытаться узнать. Удобный способ. Но вот реакция сашиных «друзей» оказалась совсем не такой доброжелательной:

— Хорош шлангом прикидываться. Кто за мотоцикл будет рассчитываться? Ты что Косому обещал?

— Косому?

— Ты дебил, что ли? Забыл, как лучшего друга зовут? — высокий угрожающе сузил глаза и начал что-то мять в кармане штанов.

Металлический продолговатый предмет, с многослойным лезвием, ощутил я остатками драконьего чутья.

Что-то странное витало в воздухе между нами.

Одна из особенностей драконов — мы можем считывать ментальное состояние окружающих нас существ и оценивать ситуацию. Особенно, отличную от нештатной. Вот и сейчас, что-то внутри меня среагировало на резко сменившуюся обстановку. Казалось, воздух сам по себе заискрил: и, если напрячь зрение, можно было разглядеть даже яркие, чёткие вспышки между нами, как разряды молний во время шторма.

Несмотря на жаркий солнечный день, напряжение выглядело ярким, сильным и отчётливым. В небе сгустились тучи будто перед грозой. В животе закрутило ещё сильнее, мочевой пузырь словно наполнился снова, несмотря на то что я совсем недавно опорожнял его. Пришлось сильнее согнуться и сжать колени, я заскрипел зубами. И это, кажется, моментально разрядило обстановку.

— Сроку тебе до выходных, прид-дурок! — высокий вынул руку из кармана, пустая ладонь разжалась, сплюнул мне под ноги, развернулся и потопал к калитке. Его товарищ заговорщически подмигнул, словно происходило что-то весёлое, но, увы, у меня сложилось прямо противоположное впечатление. Плевок под ногами растекался и блестел на солнце — в моём мире такое поведение считалось оскорбительным и подлежало скорейшему урегулированию, и отнюдь не полюбовно. Обидчика надлежало раскатать тонким блином по месту его жительства и сверху посыпать солью. Дракон бы ещё плюнул для верности красным огнём.

Я сморгнул, внезапно осознавая, что цитирую кодекс поведения человеков, а не драконов. До сих пор мне не доводилось попадать в такие ситуации. Нас почитали как богов, и уж если воевали — то с почтением, не смея некорректным поведением спровоцировать гнев всей драконьей братии.

Тогда меня удивляло, почему такое случается между человеками, зачем они так болезненно реагируют на сии мелкие жесты, взгляды, действия. Примитивные создания, не иначе. Зачем им все эти кодексы, традиции, самоограничения — да, для существа, находящегося над законом, это и вправду непостижимо. Зато теперь, став одним их этих мелких, хлипких двуногих, я чувствовал, как кровь закипает в жилах, как хочется схватить приставленную к крыльцу лопату и запустить ею вслед. Я не был уверен, что попаду, но мощности моего броска, да-да, спасибо драконьей наследственности, хватило бы, чтоб даже лёгким касанием вывести из строя их обоих. А то и не просто вывести из строя.

— Сашенька, ты чего так быстро?

Я вздрогнул, отчего-то даже не почувствовав, как бабушка приблизилась. Обычно её шаркающие шаги доносились с другой половины дома задолго до появления. Насколько же я потерял контроль над собой из-за столь незначительного эпизода? Нет уж, быть человеком — это ещё хуже, чем казалось поначалу. Бестолковые, недолговечные, непрочные существа с какие-то.

— А где друзья? Уже ушли? Чай попить не зайдут?

— Бабуль, это не мои друзья. Они приходили требовать бабосы за мотоцикл. Ты понимаешь, о чём они?

Валентина Ивановна побледнела и словно поперхнулась словами. А потом произошло нечто странное. Она открыла рот, по привычке собираясь вывалить на меня кучу эмоциональной информации, но потом резко его захлопнула и скрылась в темноте коридора. Я, озадаченный, потопал за ней.

— Это твои друзья, Славик и Коля, вы ж вместе поступать в ПТУ собирались, — бабушка показывала и комментировала фотографии из наполовину заполненного альбома. Пластиковые листы то там, то тут оторвались от корешка, постоянно выскальзывая из стопки, и являли собой зрелище весьма удручающее. Однотипная одежда затрудняла распознавание как себя, там и других товарищей с картинок, — Ну вот же ты. Не узнаешь, что ли? Славик. Коля. А вот ты. Смотри, какой ты красавец.

С лицом по ту сторону зеркала это изображение не имело ничего общего.

— Нет, не узнаю, — отрицательно мотнул я головой. — Ты же видела. Это были мои друзья?

Что-то странное в моей интонации заставило бабушку серьёзно задуматься.

— Я не видела. Они тебя покричали в сенях, а я — позвала, даже не выходила из дому.

— Значит, это могли быть не мои друзья?

— Могли, но..

— Где живут Славик и Коля? Можешь показать?

К Славику нас не пустили. Даже за калитку. Его мама вышла за ворота, руки в боки, и пригрозила в следующий раз на меня собак спустить. Я непроизвольно облизнулся. Да, были такие позорные страницы в моей биографии, ел я собак. Но хозяйка меня поняла иначе, заскочила во двор с выражением лица «сейчас вернусь». По звуку я определил, какую-то ёмкость с водой. Пришлось спешно брать Валентину Ивановну под локоть и уводить. И вовремя. Вслед нам неслось содержимое ведра после мытья полов. Интересные тут порядки.

Коли дома не оказалось, но, судя по торопливо задёрнутой занавесочке в тот момент, когда я пристально глянул на окно, кто-то очень внимательно нас изучал. Но не открыл. Но изучал. Бабушка обескураженно, даже не проверяя, иду ли я следом, направилась вниз по улице, а я постоял-постоял в нерешительности, затем шумно прошёл мимо забора с палисадником, а потом рывком присел и пригнувшись вернулся к воротам.

Долго ждать не пришлось. Внутри кто-то откинул крючок — закрытый, словно опасаясь, что кто-то вломится в дом, потом скрипнула входная дверь, раздались лёгкие шаги, и кто-то очень осторожно спустился по едва слышно скрипящим половицам. Тянулись томительные минуты, кто-то в раздумьях постоял, а потом ворота отворились, и вихрастая чёрноволосая головы высунулась, с интересом разглядывая уже дошедшую до перекрёстка Валентину Ивановну.

— Привет, Коля?

— Ты какого так пугаешь? — парень из фотоальбома дёрнулся, приехал плечом в створ, так что для разговора с ним пришлось опуститься на корточки.

— В чём дело? — было сложно начать, не зная ни человека, которым был я, ни ситуации, ничего об отношениях между нами. Но бабушка была уверена, что Коля — друг, так что пришлось довериться. Второй раз испытывать те неприятные ощущения рядом с той неприятной парочкой мне не улыбалось. Сформулировать, какое именно «дело» я имею в виду, мне тоже толком не удалось, но, к счастью, «друг» понял о чём я:

— Ты Косому мотоцикл разбил, он теперь нас всех прижмёт. Сказал, чтобы до выходных ты с ним рассчитался.

— А если нет?

— Зароет сперва нас, потом Валентину Ивановну.

Я выдохнул. Похоже человеческий нрав не меняется от мира к миру. Те же методы, те же угрозы, вот только разный жаргон и другие технологии. Тысячи тысяч таких ситуаций я видел со стороны, чаще проходил мимо, реже смеялся и никогда не сочувствовал. И как их разрешать простым двуногим слабакам даже не задумывался. Видимо пора.

— Это, действительно, я разбил?

— Саш, ну ты чего? Странный какой-то. Не можешь нормально разговаривать, что ли?

— Могу. Ладно, что делать будем?

— Делать?

— Мы друзья или как? — видимо, прежний Саша никогда не ставил вопросы ребром. Или просто был нерешительным тюфяком вида «как бы чего не вышло». Да, я уже начал осваивать классику, и Салтыков-Щедрин изобильно отсыпал знаний о самых неприятных человеческих типажах. Боже, благослови русскую литературу.

— Нуу… Ну это же не я…

— То есть, ты всё видел, но меня не остановил?

— Попробовал бы я тебя остановить, Косой бы меня тогда заставил… — в сердцах вырвалось у него.

— То есть, если б не я…? — я позволил вопросу повиснуть в воздухе, позволяя собеседнику додумать самому.

— Ну, Саш, что ты давишь. Ты ж всегда терпилой был для Косого. Просто сейчас не винишься.

— Ты о чём?

— Да сходи к нему, в ногах поваляйся, он тебя приложит чуток, поваляет, но простит. Все ж знают, что ты по своей воле за руль не сел бы ни в жизнь. Тем более за чужой мотик.

— Я так всегда делал? Это таким я был? — вот же досталось мне тело с неприятной историей, скрипнул я зубами.

— Ты совсем ушибленный, что ли? Что с тобой?

— Травма головы. Если б в больнице навестил — знал бы подробности, — я припомнил, что среди посетителей была лишь бабушка.

В то время я не знал традиций, не задумывался об этом, да и Валентина Ивановна, видимо, не хотела расстраивать.

— Прости. Я… я… мы со Славиком побоялись прийти, — сдавленно промямлил «друг», внезапно осознав, что он только что ляпнул, не подумав. — Но ты не думай, мы за тебя переживали. Я даже Косому вслед плюнул.

— Ладно, что делать надо?

— Иди к Косому на поклон, — по-своему понял вопрос Коля. — Жди его на том пустыре за посёлком, за северным выездом. Где обычно. Ну, ты понял.

— А-а-а. Ну, да. Понял. Ждать. Делов-то.

Собеседник облегчённо выдохнул, заметно опасаясь моего ответа.