Вархаммер Сорок Тысяч: Страждущий

──────── XI ────────

Выход из варпа Сигурд не пропустил. Мгновением позже пришел вызов с мостика: примарх требовал его присутствия возле себя, и он не мог не явиться к нему со всей возможной поспешностью.

Волчий Король восседал на троне - величественный, как живая статуя. Возле него, на возвышении, лежали два громадных волка, черный и белый. Сигурда немного передернуло под взглядом янтарных глаз, мгновенно уставившихся на него, а, еще и потому, что он вспомнил свой недавний кошмар о черном волке, но всё сходство заканчивалось на размере и цвете животных. Присутствующий здесь зверь был олицетворением ярости и благородства Империума и Легиона, великолепный в своей грозной мощи. Его собрат не уступал ему – белоснежный зверь во всём символизировал чистоту.

Кроме примарха, здесь, уже в боевом и ритуальном облачении, собрались Вожаки и Жрецы. Здесь стало тесно от огромных тел, закованных в прочнейший керамит доспехов. Сам примарх, впрочем, еще не готовился к бою, рассматривая застывшую под флагманом планету – обзорный экран поднялся, открывая огромный иллюминатор из толстого бронированного стекла. На него же он указал и Сигурду. Он знал, что мальчишка уже успел изучить информацию об этом мире вдоль и поперек.

- Я знаю, что ты многое узнал об этом мире и противнике. Для вас с братом это станет боевым крещением, но, должен тебя разочаровать – в отличие от него, ты не окажешься на передовой. Ты останешься в ставке командования, чтобы координировать атаки и корректировать план.

Сигурд с трудом сдержал стон разочарования – он только-только начал чувствовать себя воином среди легионеров, настолько превосходящих его. Ему совершенно не улыбалось отсиживаться за их спинами, доказывая, что он годится лишь для того, чтобы сидеть в штабе и передавать послания, следя за техникой. Он даже не подозревал, насколько окажется не прав.

Они расстались с братом почти на два года. Сразу с мостика Сигурд отправился в армориум, где сновали сервиторы и Волки, снаряжавшиеся для скорой войны. Гудело проверяемое личное оружие, всюду стояли и перетаскивались ящики с боеприпасами. Суета была упорядоченная – легион не в первый раз готовился к бою.

Место, которое занимала броня старшего брата, пустовало. Сигурд еще не знал, что их ждет, но все равно испытал легкий укол раздражения – его брат будет сражаться с остальными воинами, а ему придется сидеть в тылу.

Когда сервиторы закончили с его боевым облачением, он отправился на посадочную палубу в поисках примарха, который приказал быть под рукой.

Высадка длилась долго. К счастью, орудийные системы кораблей заставили быстро умолкнуть импровизированную орбитальную защиту и расчистили место для высадки десанта. Потом началась долгая и изнурительная война.

Люди бы сдались, едва только увидев армию, противостоящую им, но у ксеносов были иные понятия о врагах и страхах. Чем враг сильнее, тем лучше, и они не избегали схваток.

Противник был им под стать. Волки Фенриса неслись на врага всесокрушающей лавиной, словно они и жили ради этой встречи.

Со стороны казалось, что вся эта война, охватившая всю планету, являет собой беспорядочную свалку, но Русс, один из лучших стратегов Империума, знал свое дело безукоризненно. Подчиняясь его воле, день и ночь, отлаженная машина легиона истребляла ксеносов старательно и безжалостно. Неделя за неделей, месяц за месяцем, Волки очищали поверхность этого мира огнем и мечом, а, порой, увлёкшись схваткой, и голыми руками.

Нашли где разгуляться здесь и огромные хищные звери, которых фенриссийцы использовали как ездовых и боевых.

Сигурд впервые видел такую войну. Он знал, как воюет Империум и Легион, но своими глазами увидел это впервые, и впервые сам окунулся в пламя такой войны. Охватив всю планету, она полыхала два года.

Он, с первых же дней своего пребывания на поверхности понял, что ошибся в ожиданиях.

Оставленный в условном тылу, он едва находил время для отдыха. Он неимоверно уставал отслеживать и перенаправлять потоки информации, но хуже всего было то, что проклятые зеленокожие не оставляли попыток пробиться к командным центрам на планете, будучи не в силах добраться до зависших в космосе кораблей.

В первые же дни Сигурд понял, что оказался в месте, где было едва ли не горячее, чем на передовой. Стаи, не обремененные обязанностью сохранять статичное местоположение, истребляли врагов, и, при необходимости, маневрировали, укрываясь, когда понадобится.

Координирующие центры были легкой мишенью. День за днем, они отражали атаки мелких, но упорных групп врагов, будучи обязанными торчать на открытом месте. И все же – они держались. Волки, соскучившиеся на кораблях по настоящему противнику, патрулировали территорию с упорством хищников, давших название легиону. Добычи и трофеев хватало всем.

И все же, за смертельную усталость он был благодарен. У него почти не было времени задуматься о том, где сейчас его брат, жив ли он или погиб в схватке с зеленокожими или под дружественным огнем. Он много раз ловил себя на мысли обратиться к примарху, чтобы спросить о нем, но так и не набрался смелости.

День и ночь он рыскал по скалам вокруг центра управления вместе со стаями охотников.

В какой-то момент он перестал замечать неприязненные взгляды. Они сменились сначала равнодушными – какой бывает у человека, за которым увязался бездомный пёс, а потом – заинтересованными. Работа, поначалу казавшаяся полной приключений, стала однообразной рутиной. Его тело делало её механически – освобождение мира длилось долго, но изменения происходили не только в нем.

Его способности, наконец, оценили сами Волки, и это стоило дороже, чем похвалы примарха. Они, конечно, так и не приняли его, как равного, но с интересом наблюдали, как он дерётся. Он пригодился им и как снайпер.

И все же, казавшаяся бесконечной война закончилась, как заканчивается все в этом мире. Волки вернулись на корабли, которые должны были нести их дальше, а на планету пришла пора высаживаться имперским исследователям, и кому-то предстояла неприятная работа – сопровождать их, на случай, если где-то уцелели враги.

Никто из Вожаков не согласился исполнять обязанности няньки для смертных. Один за другим, стоящие перед Волчьи Королем, они отрицательно мотали головами под вопросительным взглядом, до тех пор, пока он не пал на Сигурда. Он был последним среди них, и, не посмев отказаться, обреченно кивнул. Узнав об этом, сотня легионеров, которая оказалась под его командованием приказом примарха, разочарованно взвыла. Вместо того, чтобы вместе с остальными братьями разделить отдых, они вынуждены были терпеть унизительное общество смертного, но они не посмели противиться воле Русса.

У них было время, чтобы убедиться, что он не худший вариант. Не доложил он и ни об одном случае неповиновения или нарушения приказов. Но и эта работа подошла к концу.

Он испытал облегчение, когда его небольшая Стая ступила на борт флагмана, и воины разошлись с посадочной палубы. Он какое-то время сидел на рампе Грозовой Птицы, почувствовав себя до крайности вымотанным. Потом, все же отправился в армориум, где сервиторы освободили его тело от доспехов. На них теперь красовались в спешке заделанные дыры, под которыми на теле остались уродливые шрамы. Часть брони не подлежала восстановлению. Остальное исправят и нанесут гравировку, полагающуюся после каждого боя. Когда Рунные Жрецы освободятся от своих обязанностей, на его теле тоже появятся особые ритуальные рисунки. Они будут свидетельствами каждой битвы, в которых он будет участвовать.

Он бросил взгляд на ячейку, где раньше висел комплект брони и оружие Антея.

Сейчас его занимали совсем иные доспехи, они принадлежали Астартес. Значит, его брат не вернулся.

Стараясь держать себя в руках, Сигурд достал шнур, подобный тому, на котором держалась добыча его брата. Он стоял несколько минут, бесцельно глядя на крепкую нить. В его кулаке были сжаты его небогатые трофеи. Он не любил эти бесполезные побрякушки, но жизнь в легионе диктовала свои правила, и одним из них была зависимость уважения от количества убитых врагов, и, чем необычнее были трофеи – тем лучше.

Его добыча была небогатой, потому, что он не посчитал нужным нагружать сервиторов ящиками с зубами зеленокожих. Он взял лишь четыре самых крупных. Еще он подобрал кусочек чего-то имперского. Это была какая-то давняя добыча ксеносов.

На фрагменте, случайно обнаруженном им, была высечена имперская аквилла.

Изображение совершенно не пострадало при взрыве, оторвавшем ее от более крупного куска. Она должна была занять центральное место среди трофеев, разделенных узлами шнура. Он снова взглянул на ячейку Антея.

Рука дрогнула, и выпавшие свидетельства победы раскатились по полу, где мгновением позже оказался сам Сигурд, медленно опустившись, в отчаянии схватившись за голову.

Рассыпавшиеся вещи привлекли внимание маленького сервитора-уборщика, но Сигурд, вовремя опомнившись, отпихнул прожорливое существо и подхватил выроненное. Поняв, что сейчас не в состоянии ничего делать, он сложил всё в небольшую металлическую коробку и, поднявшись, встряхнулся. Едва ли его брат хотел бы видеть его таким потерянным.

Сегодня он не был нужен примарху, и, с отстраненным видом выдержав процедуру мытья, отправился искать место у костров, чтобы впервые за почти два терранских года поспать в более-менее нормальной обстановке, но его надежды не оправдались.

Легионеры, потерявшие собратьев, все еще не закончили вспоминать истории из жизней павших. Скальды и сами Волки неустанно вели повествование, время от времени смачивая горла мьодом и пивом, замолкая лишь ненадолго, но Сигурд, будучи не в силах искать себе ночлег, устроился на свободной шкуре у ближайшего костра, даже не задумываясь о том, чье место занял, и что скажет его законный хозяин, когда вернется.

Волчонок, как его когда-то назвали в стае, уже отрастил зубы и умел огрызаться сам, не испытывая страха. Усталость загнала все прочие чувства куда-то вглубь души, и он был бы спокоен, даже если бы знал, что окружающие жаждут его крови.

Сигурд проснулся от того, что наступила практически полная тишина, но через нее пробивался спокойный, негромкий, но сильный голос, знакомый до боли. Открыв глаза, он резко поднялся, с трудом веря себе, и нашел говорившего. Он стоял возле самого большого костра.

Туда по одному подходили воины, чтобы оставить маленькие подношения в честь погибших братьев, а, стоящий возле огня воин рассказывал о подвигах того, о ком Сигурд ничего не знал, но, судя по тому, как внимательно слушали повествование остальные, тот, кого вспоминал его брат, был очень уважаем в легионе. Вообще-то, говорить должен был специально обученный скальд, но сегодня историй было много, и некоторые хотели рассказать их сами, не доверяя их никому, особенно когда дело касалось последних минут жизней, которым они были свидетелями.

Сигурд, опасаясь, что это все еще сон, принялся озираться по сторонам, ища то, что поможет ему определиться, но так ничего и не нашел. В его руки только кто-то сунул кубок, когда Антей закончил говорить, и вверх взметнулось множество разнообразных чаш в прощальном салюте для храброго Волка. В кубке оказалось вино, и он выпил его залпом. Однако, это тоже мало помогло.

Проследив, куда ушел Антей, Сигурд поднялся со своего места и осторожно начал пробираться к нему. За время этого пути он уже уверился, что преследует лишь призрак во сне. Это не могло быть правдой.

Он ускорил шаг, лавируя между отдыхающими Волками, и никто ни разу не рявкнул на него. Они все сосредоточили свое внимание на вновь вышедшем к поминальному костру скальде. Он, по обыкновению вновь завел сказания, звучавшие куда красивее скупого повествования простого солдата.

Сигурд смотрел на маячившую впереди спину, и сомнения, что перед ним его брат, все усиливались. Слишком он был высок и двигался слишком уверенно. Только длинные белоснежные волосы, неопрятно отросшие, больше подошедшие бы старику, дарили слабую надежду.

Накинутая на плечи шкура не скрывала мощных рук, на которых сталью поблескивали ритуальные браслеты. От плеч до запястий змеились переплетения рун, вытатуированных совсем недавно. Пока он шел, ему отсалютовали чашами несколько Волков, а у его костра сами же Волки, не подпустив трэллов, поднесли ему питьё. Впрочем, принять его он не успел.

Сигурд был уже близко и, услышав его шаги, воин инстинктивно напряг спину и обернулся. Удивленными оказались оба. Это действительно был Антей. Изменившийся, но - действительно – он. Он первым шагнул навстречу, заключая младшего брата в неловкие объятия, и Сигурд услышал его, сбившееся от волнения, дыхание. Не давая опомниться, он увлёк брата к костру, усадив на свободное место. Сам, оставшись стоять, он жестом приказал ближайшим Волкам подвинуться, и те подчинились.

Сигурд хмыкнул.

- Обзавёлся друзьями?

Антей на миг отвернулся, но, поняв, что от этой темы не уйти, махнул рукой.

- Это долгая история.

Сигурд прищурился, уловив тоскливые нотки.

- Расскажешь, или это останется тайной?

Теперь уже Антей удивленно смотрел на брата, в чьем голосе зазвенел лед.

- Сигурд, что с тобой?

Поняв, что говорит слишком резко, тот, привычным уже жестом, потер виски.

- Извини. Я был уверен, что ты погиб, когда не увидел ни тебя, ни твоих доспехов в армориуме.

Антей понимающе хмыкнул.

- Не так уж много от них осталось, так что неудивительно. Они сейчас где-то в починке. Но это тоже длинная история. Тебе, похоже, и самому есть что рассказать?

Сигурд кивнул, все еще пытаясь прийти в себя и не отводя взгляда от брата. Ему многое пришлось пережить. Схватки были жаркими и, судя по всему, Антей участвовал в них на равных с Волками, забыв о том, что смертен. Это было похоже на него.

Когда проводы павших братьев закончатся, у них будет, о чем поговорить наедине.

Чтобы не мешать другим слушать скальда, они сели бок о бок с остальными, и Волки, с которыми теперь рядом держался Антей, протянули обоим еду и питье.

Все они - и Антей не стал исключением - внимательно слушали рассказчика. Сигурд тоже пытался сосредоточиться, но сказанное ему ни о чем не говорило. А вот судя по выражению лица брата, тот, видимо, освоивший ювик сам, отлично понимал и знал, о чем идет речь. Более того – это находило отклик в его душе. Лицо, покрытое свежими шрамами, которые из-за причуд метаболизма не успели зажить, иногда болезненно кривилось, и тогда Антей делал большой глоток из своей чаши. Волки, в свою очередь, со странной для них заботой, следили, чтобы она не пустела.

Еще три или четыре раза Антею кивали, призывая сменить скальда, и он каждый раз поднимался, пробирался через ряды волчьих братьев и занимал место рассказчика.

Блики огня плясали на каком-то постаревшем лице, словно он и сейчас принимал участие в кровопролитной битве, смотрел на зарево пожарищ, из-за чего его повествование приобретало большую красочность.

При их последней встрече до войны он был совсем другим. Уже тогда его нельзя было назвать даже юношей, но сейчас он изменился очень сильно.