Вархаммер Сорок Тысяч: Страждущий

──────── X ────────

Сигурд сжал виски пальцами едва ли не изо всех сил. Вероятность того, что он может раздавить собственный череп сейчас пугала его меньше всего, и казалась наименьшим злом. Головная боль была неимоверной. Находиться в варпе вообще было неприятно, но раньше эта боль была едва заметной, хоть и постоянной – он заметил эту странность давно, и повторялось это при каждом скачке в имматериум. К счастью, длилось это недолго: либо она действительно проходила, либо становилась столь слабой, что он просто не замечал её. Сейчас, почему-то, она была такой. Невыносимой.

Он закрыл глаза, потому что всполохи огня усиливали это наказание. Уши затыкать он тоже пробовал – не помогло. Даже легкая вибрация корабля, живущего полной жизнью, болезненно отдавалась в голове.

Он не стал будить Антея, мирно спящего рядом. Ни к чему было его беспокоить. Следовало добраться до апотекариона, но сейчас это не казалось хорошей идеей, и он, немного притерпевшись, подозвал трэллов, таскавших кувшины, скрашивающие жизнь Волкам. Подошедшему слуге он приказал принести ему крепкого вина, отказавшись от предложенного мьода.

Благословенное Императором, вино оказалось настоящей амброзией. Осознавая, что пьет непозволительно много, Сигурд не останавливался довольно долго, не чувствуя хмеля за дикой болью. Через какое-то время стало легче, и он лег, глядя в пустоту наверху и вспоминая странный сон.

Это был один из тех странных миров, где, казалось бы, человечество просто не может прижиться. Орбита планеты была сильно растянута и двигалась она медленно, потому, жаркое до невозможности, лето сменялось многоснежной зимой очень медленно и длилось это очень долго, по десять терранских лет и то и другое.

И всё же, здесь жили люди. Выживали. Это был дикий мир, и его жители были дикарями. Лишенные наносной слабости культуры, они были под стать своему миру – суровые и жестокие, готовые бороться за жизнь с богами и демонами, зверями и друг другом. В то же время, в них не было ничего особенного. Они просто выживали так, как умели. Рождались и умирали, не зная и не желая иного существования. До тех пор пока в их мир не пришла беда. Хищник, равного которому они не знали.

В их земли пришел Волк. Громадный хищный зверь, против которого вся их сила и воля были бессильны. Их земли стали его охотничьими угодьями, и он не стеснялся, уничтожая всё, до чего мог дотянуться.

Он был ужасен. В нем было очень мало от гордого тотемного зверя. Скорее, это было то, что на древней Терре и во множестве иных миров звалось демоном, порождением тьмы.

Словно ненасытный вестник мора, он казался скелетом, обтянутым шкурой, но обладал неимоверной силой существа, которого ни живым, ни мертвым назвать было нельзя.

На коже, покрытой гнойными ранами и бубонами, словно бы отразились все болезни вселенной, и клочья черной шерсти свисали неровными колтунами, перемазанными высохшим кровавым гноем. Кое-где проглядывали голые кости.

Искривленные конечности несли уродливое тело с поразительной легкостью. На длинной морде поблескивали бельмами гноящиеся глаза. Из-под висящих лоскутами губ торчали острые зубы, которые были крепче стали, хоть их поверхность так же была тронута гнилью.

От вида и воплей кошмарного зверя было тошно. Даже воспоминания о нем были неприятны. Сигурд вновь сделал глоток рубиновой жидкости, чувствуя как жизнь возвращается в измученное тело, и с каждой каплей выпитого исчезает, растворяется головная боль. Чтобы забыть то, что ему снилось, нужно было это вспомнить, и он, со вздохом, снова приложился к кувшину.

Этот зверь разносил заразу. Его плоть, крошечными частичками оставаясь там, где он прошел, заражала живое и не живое. Когда он хватал снег, чтобы смочить гнилое горло, с его губ падала ядовитая слюна и проникала даже сквозь самый толстый снежный покров, отравляя землю и воду под ним.

Зараза расползалась быстро, разнося не только болезни, но и странную злобу. С каждым днем пребывания зверя в этом мире становилось словно бы темнее. Даже снег начал сыпаться чаще и тяжелее. Черные тучи заволакивали небо, словно пытаясь задавить последние искорки жизни на поверхности планеты. И только огромный черный волк, который умирал, но не мог умереть, с легкостью противостоял стихии.

Он рыскал по грудам снега, убивая то, что чудом еще не погибло под завалами. Сигурд чувствовал жажду крови, исходящую от зверя. Ни одно живое существо не стремится уничтожить всё вокруг себя, кроме человека, но даже людям чужда жажда, обуревавшая зверя. Он существовал, чтобы уничтожать.

Потом Сигурд увидел зверя словно бы с воздуха. Хромая на все четыре лапы, оставляя кровавые следы, зверь быстро бежал к небольшому человеческому селению.

Он бы хотел ему помешать, зная, что зверь не успокоится, пока не истребит всё живое там, но был лишь пассивным наблюдателем. Именно это – бессилие – причиняло ему боль. Как только он осознал это, всё прошло, словно ничего и не было, и он сосредоточился.

Зверь быстро добрался до первых же домов, и за ним по пятам шла тьма и смерть.

Мир затопила злоба, и даже стихия подчинилась ей, обрушившись снежной бурей. Это было концом этого мира – можно было не сомневаться. Агония была не очень длительной, но то, что творил Волк, было ужасно.

От него не могли укрыться ни дети, ни взрослые – он с легкостью находил любую жизнь и со сладострастным упоением обрывал ее.

Сигурд видел не только кровопролитие, ибо Волк убивал не только тела.

С поразительной четкостью видно было, как, отравленные гнилыми зубами, корчатся души людей, беззвучно крича в агонии.

Истребление закончилось быстро – любое сопротивление ломалось под свирепым натиском чумного Волка. Казалось, что с каждой смертью он становился больше и сильнее.

По бельмам глаз скользили голубоватые молнии, которые становились ярче с каждым убийством, и, в конце концов, всю его морду окутало призрачное сияние.

На какое-то мгновение Волк скрылся за снежным намётом. Сигурд осмотрелся. Он стоял между множеством снежных холмов, и ему стало жутко – зверь мог появиться из-за любого из них, и так близко, что не спасет ни бегство, ни оборона – по сравнению с этим Волком он был карликом.

Он чуял его. Его соседство приносило неприятное чувство беспомощности и ничтожности. Да что он – сама жизнь пасовала перед чудовищным порождением странных миров.

Совсем рядом раздалось тихое рычание и, немея от подсознательного ужаса, Сигурд обернулся, понимая, что нос к носу столкнется с Волком. Он протянул руку туда, где должно было быть его оружие. Ни меча, ни болт-пистолета не было на местах.

На него, в упор, слепыми глазами смотрела Смерть. Такая, которой он боялся превыше всего. Такая, о которой он ничего не знал. Не знал даже, что такая смерть возможна. Он видел ее в бельмах глаз Волка и понимал, что, единожды увидев ее, он попался в западню собственного страха. И всё же – сегодня она пришла не за ним. Она дала ему кошмарную отсрочку, которая нужна была лишь для того, чтобы отравить его жизнь ожиданием.

Острые зубы сжались, ломая ребра добычи, и на снег брызнули фонтанчики крови, которых было слишком много для этой жертвы. Это не была обычная добыча. Зверь стоял близко. В его глазах – Сигурд не сомневался – застыла издёвка.

Из пасти бессильно свисали тонкие конечности новорожденного человеческого ребенка.

Так близко. Он всем своим видом словно бы предлагал попробовать спасти дитя, но Сигурд понимал, что оно обречено. С момента появления Волка в этом мире, ему был вынесен приговор – стать добычей. И все же – оно слабо трепыхалось, инстинктивно пытаясь вырваться.

Сигурд скрипнул зубами от злости, и зверь прыгнул на него, выставив когтистые лапы. Весь мир закрыла его, покрытая нарывами, морда, когда он услышал голос и почувствовал толчок в плечо.

- Ты в порядке?

Он моргнул, и волчья морда сменилась озадаченным лицом брата, темным на фоне света костра. Судорожно вздохнув, Сигурд рывком сел, протянув руку к кувшину. Тот стоял далеко, и Антей пододвинул его ближе, все еще выжидающе глядя на младшего брата.

Тот хлебнул из горла, и, скривившись, насильно проглотил. На вкус выпитое больше напоминало кровь и отвратительно пахло металлом. Он снова отставил кувшин, с ненавистью глядя на него, будто нехитрая посуда была повинна в подмене напитка.

- Ты в порядке?

Антей повторил вопрос, все еще глядя на Сигурда, и тот, с трудом возвращаясь в реальность после слишком уж реального кошмара, увиденного им дважды, рассеянно кивнул.

Антей недоверчиво хмыкнул и отстранился.

- У тебя кровь.

Сигурд коснулся губ тыльной стороны ладони. На коже осталось темное пятно с запахом стали, и он еще несколько раз провел рукой по лицу, стирая кровь, струйкой текущую из носа. Теперь он понимал, почему у вина был такой странный вкус.

- И давно это с тобой?

Сигурд отмахнулся от чересчур заботливого брата.

- Я в порядке, просто переутомился на тренировках.

Антей хмыкнул, не веря младшему брату. Он примерно знал его способности. Чтобы загнать мальчишку до такого состояния, нужно было нечто нереальное.

Поняв усмешку брата по-своему, Сигурд насмешливо фыркнул.

- На себя посмотри. На тебе что, пахали?

Сигурд шутил, и, приняв эту подначку, Антей отстал от него с расспросами о здоровье. Он выспался и чувствовал себя отлично, хотя отдых длился не так уж долго. Нерастраченная энергия требовала выхода, и он легко поднялся на ноги, протянув руку брату.

- Если уж все так хорошо, идем к наставнику, заодно расскажешь, что тут было без меня.

Едва коснувшись предложной руки, Сигурд так же легко встал.

- Да ты почти ничего не потерял. Что интересного может случиться в варпе? Нам еще два месяца скучать в нём. Примарх по-прежнему требует, чтобы я присутствовал в стратегиуме, поэтому могу лишь сказать, что через эти два месяца нас ждет первый настоящий бой. Ульфриг настоял на том, чтобы я просветил тебя относительно нашего противника, но, сначала, у него для тебя есть кое-что. Скажем так – маленький подарок.

Антей прищурился, оценивающе глядя на брата.

- Неужели? И что это за подарок?

Сигурд рассмеялся, остановившись у входа тренировочной палубы, и протянул Антею заботливо сбереженный информационный кристалл с программой тренировки.

- Ну, это не совсем даже подарок. Но это то, о чем ты давно мечтал.

Антей не успел больше ни о чем спросить. Сигурд уже вставил кристалл в панель управления и быстро набрал активирующий код. Силовое поле заискрилось, включаясь, и Антей сделал шаг назад. Ожидая подвоха, он занял свободную клетку неподалеку и вложил свой кристалл в пульт клетки. На экране загорелись символы, значение которых он теперь прекрасно понимал, и его пальцы, в несколько касаний, заставили систему принять команды. Он шагнул внутрь клетки, и за его спиной как-то чересчур громко схлопнулись запирающие створки.

С легким шорохом справа от него поднялась панель, казавшаяся раньше частью монолита стены, и он замер, с благоговейным восторгом глядя на то, что она скрывала.

Сигурд был прав. Это был долгожданный подарок. Его пальцы, едва касаясь, скользнули по отточенной стальной грани. Холодный металл приятной тяжестью лег в руки. Он, наконец, перестал чувствовать себя беззащитным.

Он улыбнулся своей детской мысли, и в ту же секунду увернулся от упавшего слева клинка. Этот рубящий удар вполне мог лишить его головы. Сталь ударилась о сталь, породив сноп искр, и Антей рассмеялся, даже не задумавшись отражая второй удар, а за ним еще и еще. Сервитора было тяжело одолеть голыми руками, но с оружием, пусть и встретив равное своему - он знал – лоботомированный раб его не одолеет.

Его выпады были бесхитростны, но сильны. Программа, подстраиваясь под него, усложнялась и, сам того не замечая, Антей перенимал стиль движения, задаваемый сервитором, учась более сложным приемам и совершенствуя уже знакомые.

Изредка он бросал взгляды на брата, но его движения казались смазанными – настолько он был быстр. Его сервитор был под стать ему, но, судя по разбросанным частям тел – он был уже не первым. Антей же перестал уничтожать их, приняв, наконец, то, что они нужны для обучения, а не для истребления.

Ульфрига Антей не видел. Издалека вроде бы доносился его голос, но возле клеток братьев он не появлялся, и, выдохшись, Антей сам завершил программу. Он убрал клинок на место и покинул клетку. Дождавшись брата, он первым стартовал от того места, где висела кучка сервиторов-черепов, как гроздь винограда. Один такой череп тут же полетел за ним, и Сигурд, рассмеявшись, бросился следом. Они бежали наперегонки, и череп попеременно зависал то над одним, то над другим, в зависимости от того, кто оказывался впереди. И все же - выиграл Сигурд. Он намного опередил старшего брата. Он двигался легко и быстро, уже привыкнув к таким пробежкам.

Антей признал свое поражение легко и беззлобно, правда, шутливая борьба продолжилась в душевой, и здесь поражение пришлось признавать Сигурду.

Уставшие, но начавшие получать подобие удовольствия от этого стиля жизни, уже почти не обращая внимания на Волков, они возвратились на место своего отдыха.

Два месяца пролетели незаметно быстро. С возвращением Антея, тренировки приобрели совершенно иной характер. Вначале они получили лишь ножи и мечи, потом Антей испробовал разные виды секир, но так и не привязался к ним. Его излюбленным оружием остался меч. Даже два меча сразу – он быстро научился приемам боя, хотя и оставалось еще, что совершенствовать. Сигурд так же отдал предпочтение двум мечам, более тонким и легким, чем у брата.

К ним в пару больше не ставили Волков, избегая ненужных конфликтов. Иногда они сходились вдвоем, и неизменно, более быстрый, Сигурд одерживал верх.

Потом им дали более серьезное оружие. На сей раз, пришлось завидовать Сигурду. Ему приходилось довольствоваться легкими лазганами и болт-пистолетами, тогда как Антей был вполне способен справляться и с более тяжелым оружием. Впрочем, оба оказались отличными стрелками, и в итоге вернулись к винтовкам, похожим на те, которые держали в руках в последнем бою за замок Воронов.

Корабельное стрельбище было унылым местом, хотя его топология поддавалась изменению, но оно быстро надоедало – братья постоянно чувствовали ограниченность выделенного пространства. Они засиделись на одном месте, а молодая кровь требовала настоящих войн, настоящей добычи, настоящих врагов. Они ждали прибытия к месту назначения, засиживаясь в либрариуме, где Сигурд посвящал брата в особенности врагов, с которыми им предстоит иметь дело.

Часто Антей оставался один: Сигурд постоянно пропадал на мостике и в стратегиуме, где по приказу примарха принимал участие в совещаниях. На все вопросы старшего брата он отделывался молчанием или пожатием плечами. С каждым днем разведданных было больше, и план атаки приобретал все более четкие очертания.

Все Волки были на взводе, всем не терпелось обнажить оружие и пустить его в ход. Истории у костра уже всем приелись и нужны были новые, как и новые трофеи – свидетельства множества побед. Их ждала схватка с давним врагом. Зеленокожие.