В ожидании зимы. Черный ельник

46

От Таньки не было никаких вестей, и мы уже не знали, что и думать. В голову лезли самые страшные мысли, потому что Колоброд все-таки личность очень противоречивая и злобная. Вдруг ему захочется Таньке что-нибудь плохое сделать?

— Раньше думать нужно было! — несмотря на то, что у Зинки к продавщице появилась неприязнь после их драки, она тоже переживала. — А то мы от радости сунули бабу в самую гущу событий, а сами тут отсиживаемся! Не честно!

— Ладно, все виноваты! Чего по сто раз одно и то же повторять? — огрызнулась Марьяша. — Делать-то что?

— Не надо ничего делать! — запереживал Евпатий Гурьевич. — Пущай она у него сидит! Что ж вы такие неугомонные?! Хорошо же все идет! Опять вожжа под хвост попала!

— Хоть бы узнать, как дела у нее… — я умоляющим взглядом посмотрела на Ягу. — Может можно как-то связаться?

— Связаться? — она задумчиво потерла подбородок. — Хм… как же связаться…

— А чего тут думать? Нужно к колдуну идти! — вдруг заявила кикимора. — Он еще с нами за рубаху не рассчитался! Пущай дает золотое блюдечко с наливным яблочком!

— Откеля оно у него? — возмущенно протянул полевик. — Вещица-то колдовская!

— Спёр, — ответила Агапа Корниловна. — Я случайно у него увидела блюдце, а вам не сказала, потому что просил он слезно. Умолял. Мол, ежели вы прознаете, жизни ему не дадите. Клялся, что никогда им пользоваться не будет… Ну, я и не стала говорить… И так мы вечно ссоримся да лаемся…

— Ох, не врала бы ты! Бесстыжая! — водяной покачал головой. — Видел я, как ты от него полную корзинку мухоморов тащила! Продалась за гриб! Мелочевка болотная!

— Ах ты, жаба подводная… — кикимора задергала носом. — Сам ты брешешь!

— Хватит! — прикрикнула на них Яга. — Потом разбираться будем, кто неправду говорит!

— Так как у него блюдце взять? Не отдаст ведь, — мне очень хотелось увидеть Таньку и услышать, что у нее все хорошо. Чтобы совесть успокоить.

— А мы волков к нему пошлем, — подмигнула мне Яга. — Им он точно отдаст. Спужается!

Осталось лишь дождаться оборотней, которые куда-то умотали еще вчера вечером.

— Не лезли бы вы… — снова завел свою пластинку домовой. — Вдруг у них там все полюбовно решилось, а вы со своими носами любопытными все разворошите! Лежат себе сейчас на перинах, нежатся… Клюквенную настойку попивают, капусткой квашеной закусывают, да срамными делами занимаются!

Такого варианта исключать было нельзя, ведь Таньку туда для этого и послали. Но на душе скребли кошки.

К обеду пришел один Тверд, он что-то проворчал о том, что братья заняты какими-то делами, и прийти не смогли. Какие в деревне были дела у волков, я не понимала, особенно у Гора, но сейчас думать об этом не хотелось.

— Нужно у колдуна золотое блюдце забрать с яблочком наливным, — сказала ему Зинка, а потом добавила: — Поможешь?

— Ладно… — он посмотрел на нее хитрыми глазами. — А что мне за это будет?

— В смысле? — подруга угрюмо уставилась на него. — Ничего.

— Ну, тогда я никуда не пойду, — заявил волк, развалившись на стуле. — Так что, думайте.

— А чего ты хочешь? — Марьяна прищурилась, рассматривая его подозрительным взглядом.

— Пусть поцелует меня. — Тверд кивнул на Зинку. — Тогда соглашусь.

— Чего-о-о? — она вытаращила на него глаза. — Совсем что ли?! Не буду я тебя целовать!

— Как хочешь, — оборотень пожал плечами. — Мое дело предложить.

— Зин, — шепнула ей Марьяша. — Ты бы не была так категорична… Значит, Таньку мы подставили, а сами в кусты? Ее там возможно не только целуют…

— Так бери и целуй его! — возмутилась Зинка. — В чем проблема?

— В том, что он хочет твоего поцелуя, а не моего!

— Вот, вот, — подтвердил Тверд, прислушиваясь к их разговору. — Правильно она говорит.

— Ухо убрал! — фыркнула в его сторону Зинка. — Сидит, греет! Еще и комментирует!

— Слушай, неужели так трудно поцеловать его? — я придвинулась к ней почти вплотную, чтобы волк не услышал. — Он не страшный… Даже наоборот… вы друг друга знаете, да и вообще, когда ты такой недотрогой стала?!

Зинаида одарила меня убийственным взглядом, помолчала, а потом сказала ему:

— Принесешь блюдце, поцелую. Авансы раздавать не собираюсь. Понятно?

— Хорошо. Без вопросов, — сразу согласился Тверд. Он даже не пытался скрыть довольную улыбочку. — Ждите с блюдцем.

Оборотень ушел, а Евпатий Гурьевич ехидно произнес:

— Эх, красота… пошли бабы по рукам. Одна другой лучше! Счас поцелуй, опосля распихушки по перинам… не жизнь — лафа и цимес!

— Ты бы не вякал, — угрожающе сказала Зинка. — Иначе будешь сам, и целоваться и распихушки устраивать с цимесом.

Но домовой хихикал, получая удовольствие от происходящего. Он точно не боялся ее угроз.

Тверд вернулся примерно через полчаса. Он вошел на кухню и с деловитым видом протянул Зинке золотое блюдце с голубой каемкой.

— Как обещал.

— А яблочко где? — подруга приняла блюдце с недовольным лицом.

— Точно. Забыл, — волк засунул руку в карман и достал наливное яблочко, ехидненько улыбаясь. — Пожалуйста.

После этого оборотень указал на свои губы, намекая на поцелуй.

Зинка поднялась на носочки, чмокнула его и скривилась.

— Все?

— Не-е-ет, так дело не пойдет! — возмутился Тверд и вырвал из ее рук яблоко. — Я сказал поцеловать меня, а не клюнуть!

— Отвернитесь, — прошипела нам Зинаида, а потом погрозила волку пальцем. — А ты смотри! Протянешь лапы, прибью!

Похохатывая, все отвернулись. Но прошло уже несколько минут, а нас никто не просил повернуться обратно.

Я не выдержала первая. Картина, представшая перед моими глазами, была чудесной. Зинка и Тверд самозабвенно целовались, позабыв обо всем на свете.

— Эй, завязывайте! Подруга, ты уже за десять тарелок отработала!

Подруга отпрянула от него и зло прошипела:

— Прилип ко мне как банный лист к мягкому месту!

Но волк совершенно не обиделся. Он подмигнул ей и уселся рядом с Евпатием Гурьевичем, который похрюкивал от смеха.

— Ой, не могу! Вот так дела-а-а-а! Прелюбодейство на прелюбодействе! Ежели таким темпом телега покатит, так и до сопливых чадушек недалече!