В чужом клане

Глава 8

В своих покоях я первым делом зажег свечи, сел за стол и начертил четыре таинственные руны, пока их вид был еще свеж в памяти. Но как бы я их ни крутил, как бы ни разглядывал, толку не было. Будто моя способность читать на всех языках исчезла…

Поймав себя на этой мысли, я полез в походный мешок, вытащил первый попавшийся древний свиток из взятых в имении Дасан, и открыл. Свитком оказался тот, который хорошо мне запомнился бредом про «генерала мертвой армии».

Я прочитал еще несколько предложений — «Древнее обещание извратит сердца светлых людей и закроет им глаза. Белая паутина окутает главный город. Могильная тварь склонится перед пауком…» — и вернул свиток на место. Неужели Амана действительно верила, что за этот набор бессмысленных фраз люди в столице будут платить золотом?

Впрочем, неважно. Главное, что умение понимать чужие языки я не потерял, а значит, загвоздка была с рунами, а не с моими способностями.

Хотя зашифрованное письмо мастера Стерии я прочитать тоже не смог. Может быть и эти четыре руны представляли из себя шифровку? Искусственную конструкцию, на которую мои умения не распространялись?

Я начертил руны еще несколько раз, убедился, что они надежно отпечатались в памяти, потом сжег все листы с ними, растер получившийся пепел и высыпал в окно — где его тут же подхватил и унес ветер. Не стоило давать аль-Ифрит основания думать, будто я чрезмерно интересуюсь их магическими секретами.

Закончив с рунами, я вытащил предмет, который бросила заговорщица. Сейчас, при ярком свете свечей, стало понятно, что это было не мотком ниток, а клубком тонкой странной веревки.

Расправив ее, я долгое время изучал причудливое плетение разноцветных нитей разной длины со множеством одинарных, двойных и тройных узлов, пытаясь понять закономерность цветов и узоров.

Скорее всего это был некий тайный знак, возможно послание. Интересно, что он обозначал и кому предназначался? Очень интересно, но вряд ли я получу ответ на этот вопрос сегодня.

Вздохнув, я огляделся, думая, куда спрятать находку. Оставлять ее открыто было нельзя — в комнату заходили слуги.

Немного отпоров подклад у подола камзола, я вставил веревку и расправил одежду, чтобы понять, выдает ли ее внешний вид непорядок. Но нет, веревка была тонкой, узлы на ней — достаточно маленькими, сквозь плотную ткань ничего не было заметно.

Только закончив с предосторожностями, я лег в постель, очень надеясь, что хотя бы остаток ночи пройдет спокойно.

Слуга, принесший мне завтрак, выглядел непривычно взбудораженным, с дичинкой во взгляде. На мои вопросы о том, что случилось, он отвечал неохотно, косясь на дверь и явно желая как можно быстрее сбежать, но все же основную информацию я из него вытянул.

Оказалось, что я благополучно проспал попытку двух представителей Младших семей прорваться за щиты. Случилось это буквально через час после землетрясения. Хеймес в это время все еще допрашивал заговорщицу в подземном зале, так что на тревогу первой отреагировала Амана, и ей же пришлось останавливать нарушителей.

Теперь по замку бродили слухи один другого нелепей, и я, судя по поведению слуги, в них тоже фигурировал, хотя вытянуть детали о себе мне не удалось.

Когда я вышел из покоев, оказалось, что весь замок гудит, как разворошенный улей. Слуги, стражники, представители Младших семей и другие, неопознанные мною, личности собирались то там, то здесь группами и встревожено переговаривались. Однако при моем приближении замолкали и провожали меня настороженными взглядами. Еще вчера такого отношения не было.

Кастиана, после некоторых расспросов, я отыскал в архиве. Не только я пытался наверстать пробелы в знаниях — у Кастиана они тоже были немалыми, составляя три века событий. Кроме нас двоих в зале архива никого не было, так что говорить можно было спокойно.

Объяснить значение непонятных слов из «Бестиария» Кастиан согласился, но прежде вытянул из меня подробное описание событий предыдущего дня и ночи — прорыв демонов он благополучно пропустил, потому что в ритуальный зал его не звали, а попытку побега заговорщицы видел лишь издали. Естественно, я не упомянул ни о своих видениях живой тьмы, ни о цветной веревке.

Закончив с рассказом, а потом с записью всех его пояснений, я откинулся на спинку стула и задумался. Я бы не отказался расспросить Кастиана о тех четырех непонятных рунах, но тогда пришлось бы объяснять, почему я их запомнил и зачем они мне. Если бы я сам это знал…

Ладно, это было не единственной загадкой, которую мне хотелось разгадать.

— В одной из книг про демонов, которые я листал, мне попалось упоминание узелковой веревки. Ты знаешь, что это такое?

— Узелковая веревка? — повторил Кастиан недоуменно.

— Там говорилось что-то про нити разных цветов в ее составе, — добавил я, надеясь, что объяснение звучит достаточно правдоподобно.

Кастиан пару раз растерянно моргнул, потом на его лице промелькнуло понимание.

— Может быть, «узелковое письмо», а не веревка?

— Может быть, — согласился я.

— А, ну это один из древних видов письменности демонов. Сейчас они, как и мы, по большей части перешли на руны, но продолжают использовать узелковое письмо для передачи тайных сообщений. По крайней мере использовали в мое время, и расшифровать его мы так и не смогли. Я знаю только, что там все имеет значение — цвет и длина каждой нитки, гладкость или шероховатость каждого узла. В наших архивах хранились образцы — отец надеялся, что книжники все же поймут их смысл.

Вот, значит, как. Особый вид письма, где информация передавалась не только визуально, но и тактильно…

— Рейн, — перебил мои мысли Кастиан. — Скажи, ты думал о том, что с нами теперь будет?

— Хм-м? В каком смысле — «что будет»?

— Какие у аль-Ифрит на нас планы? Или ты поверил, что нас просто по доброте душевной приняли как самых дорогих гостей, пригласили на торжественный обед, представили Младшим семьям, приказали слугам обращаться к нам как к «данам», хотя ни ты, ни я не можем подтвердить право на титул… Имей в виду, что амулеты с белым нихарном, которые Амана на тебя навесила, — пятнадцать штук, ты сказал? — стоят немалую сумму. А черный нихарн, который она тебе пообещала, — это и вовсе целое состояние…

— Обычная человеческая благодарность за спасение? — предположил я. — Если бы я не убил того монстра, не думаю, что хоть кто-нибудь в ритуальном зале выжил бы.

Кастиан потер лицо руками.

— Может быть, — произнес он с сомнением. — Может быть и благодарность. Может быть это издержки моего воспитания, что я везде и во всем вижу интриги и корыстные побуждения… Допустим так. Но я-то никого не спасал, тем не менее Хеймес пообещал создать для меня фальшивую личность не только со всеми документами в нужных архивах, но даже с родственниками, под клятвой готовыми подтвердить мое новое происхождение и имя.

— Это сложно сделать?

— Очень сложно, очень незаконно, и стоит лишь чуть меньше, чем черный нихарн.

— Хорошо. Какая у тебя версия? — раз Кастиан завел этот разговор, он явно много думал на эту тему.

— Мы — ресурс, — отозвался он с готовностью. — Ценный настолько, что аль-Ифрит готовы вложить в нас немалые средства. Вопрос — почему мы им так нужны?

— Почему нет?

Кастиан вздохнул.

— С одной стороны да, любой здравомыслящий глава клана пытается свой клан усилить, и мы можем оказаться весьма полезны. Я — последний Аэстус. Сам понимаешь, слабый клан императорским не становится, меньше восьми камней ни у кого из моих предков не было. Не говоря уже о внутренних способностях… Ты… Ну то, что ты сумел сделать за неполные три недели, да еще лишенный памяти, говорит само за себя. С другой стороны, мы оба — потенциальные источники очень больших неприятностей, и большинство здравомыслящих глав десять раз подумают прежде, чем втягивать в эти неприятности свою семью. Подумают, а потом откажутся.

— Какие неприятности?

Кастиан молча придвинул один из массивных фолиантов, которые читал до моего прихода, и открыл на заложенной странице. То, что там было изображено, напоминало дерево, только с именами и датами вместо листьев. Родословное древо — всплыло у меня в памяти.

— Вот, смотри, — сказал он отрывисто. — Когда нынешняя императорская семья дорвалась до власти, они уничтожили всех в моем клане. Старшую Семью, Младшие семьи, побочные… — он провел пальцем по нижнему краю, где все имена заканчивались. Рядом с датой почти во всех случаях стояло короткое «убит», и только рядом с парой имен «пропал без вести, считается мертвым».

— Но и этого им показалось мало, — продолжил Кастиан глухо. — Они вырезали все население корневых земель Аэстус, всех до последнего младенца, настолько боялись, что там найдутся непризнанные бастарды…

Несколько мгновений он невидящим взглядом смотрел на страницу, потом резко захлопнул книгу и повернулся ко мне.

— И вот тут появляюсь я, последний Аэстус. Мало того, наследный принц. Как полагаешь, что сделает императорская семья с кланом, который посмел дать мне убежище, зная, кто я?

— Полагаю, ничего хорошего.

Кастиан зло хохотнул.

— Ты тоже опасен, хотя и иначе, — продолжил он после паузы. — То, что тебя разыскивают, не так страшно. Это не государственная измена, не участие в заговоре — обычное убийство. Даже если станет известно, что аль-Ифрит покрывают преступника, особых последствий не будет. А вот твоя склонность к демонической одержимости куда серьезнее. Чтобы остаться человеком, тебе с каждым разом нужны все более сложные амулеты. Пятнадцать белых нихарн — это очень много, Рейн, а черный нихарн — это вообще последнее средство. Если и он не справится, то останется только жертвоприношение…

— Жертвоприношение? — перебил я его. Это было что-то новенькое.

Кастиан моргнул, потом по его лицу скользнула гримаса.

— Забудь, случайно вырвалось. Это против законов как человеческих, так и божественных, и если дойдет до такого, то лучше превращайся в демона. Серьезно.

— Ла-адно… — протянул я, не уверенный, как реагировать на его слова. — Так что там еще про опасность, которую я представляю?

— Вот это самое. Ты сейчас — как лисье проклятие, непредсказуем. Можешь как в любой момент стать одержимым, так и принести спасение.

— В любой момент не стану, амулеты удержат, — возразил я, для уверенности похлопав по ним через одежду.

Кастиан с этим спорить не стал, махнул рукой.

— А есть еще проблема с твоей потерей памяти. Кем ты был? Где научился так сражаться? Откуда взялось твое знание мертвых и демонических языков? Почему меч аль-Ифрит тебе подчинился?.. Сейчас ты полезен, да, безусловно. Очень полезен. Но кто знает, как ты решишь поступить, когда все вспомнишь? И что именно ты вспомнишь? Кем ты окажешься?

— Ну и мастер ты нагнетать, — пробормотал я, невольно вспомнив о своей прежней уверенности в том, что я — пропавший наследник Энхард, а значит, невольный участник родовой вражды с кланом аль-Ифрит. Даже сейчас, зная, что наследник нашелся, я не мог до конца отказаться от мысли, что, может быть, это какая-то ошибка или же намеренный обман, и что это я — настоящий Кентон.

— В общем, потенциально для клана аль-Ифрит ты опасен не менее, чем я, — сделал вывод Кастиан и замолчал, испытующе на меня уставившись.

— Хорошо, мы оба для аль-Ифрит опасны. И? К чему ты ведешь?

— Если мы так опасны, если из-за нас клан становится уязвим, зачем мы им? Ладно, я могу попробовать поверить в, как ты выразился, обычную человеческую благодарность. Но тогда бы нам просто дали денег, оружие, может еще рекомендацию в место, находящееся как можно дальше от столицы и не особенно заботящееся о законности — и с облегчением помахали вслед. Но вместо того идут разговоры о помощи с проведением инициации, и никто и словом не обмолвился о том, что нам пора бы и честь знать.

— У тебя явно есть версии того, зачем мы им. Рассказывай.

Кастиан вздохнул.

— Аль-Ифрит нужны сильные маги и воины. Настолько нужны, что ради нас глава идет на немалый риск. При этом мы оба видели портреты в галерее, мы оба знаем, что связи клана раскинуты широко, и в случае необходимости они могут призвать на помощь очень и очень многих. Однако продолжают набирать новых союзников.

— Хочешь сказать, аль-Ифрит изо всех сил готовятся к ситуации, когда все эти союзники им понадобятся? И что это будет за ситуация, по-твоему?

— Пока мне пришло в голову три варианта. Первое — возобновление войны с Энхард. Кровная вражда с одним из самых могущественных кланов Империи — это не шутка, а перемирие в любой момент может быть нарушено. Второй вариант — аль-Ифрит ожидают новой глобальной войны с демонами. Ты же упомянул, что Хеймес не казался удивленным прорыву в ритуальном зале. Ну вот… Это не будет классической войной в том стиле, где армия идет на армию. Это будут прорывы за прорывами, в каждом все больше демонов, они все сильнее. Человеческие поселения вне защиты кланов падут первыми, затем придет очередь малых земель и, наконец, корневых. Сильные маги — от семи камней и выше — будут не просто ценны, они станут залогом выживания.

— А третий вариант?

— Заговор против короны.

— То есть?

— Хеймес женат на двоюродной сестре императора, причем император все еще бездетен. Если он умрет, трон перейдет к его дяде, единственный ребенок которого — эта самая принцесса, жена Хеймеса.

— Еще несколько лет назад аль-Ифрит были Младшим кланом, — возразил я. — Ты всерьез думаешь, что у них есть — не желание, желание-то может быть, — а возможность захватить трон? Захватить и удержать?

— Я пока слишком мало знаю, чтобы что-то сказать наверняка, — Кастиан побарабанил пальцами по столу. — Возможно, настоящая причина заключается в четвертом варианте, о котором я даже не подозреваю из-за нехватки информации. Так или иначе, оставаясь здесь, мы влезаем в чужие игры, в которых можем очень быстро лишиться головы.

— И можем лишиться ее еще быстрее, если попытаемся от этих игр сбежать, — отозвался я ему в тон. С выкладками Кастиана я по большому счету был согласен, но выбора у нас особого не было. — И объясни мне еще, будь так добр, почему способности магов измеряются в камнях и почему сильные маги — такая редкость, которую приходится приманивать?

— И этого ты тоже не помнишь, — пробормотал Кастиан. — Ладно. Вот, смотри, — он потянулся за другим фолиантом. — Это Вестник Императорского Географического Общества, выпускается каждые двенадцать лет с обновленными данными. По последней переписи, на территории Империи проживает триста двадцать миллионов человек.

Он пролистал фолиант до нужной страницы и развернул ко мне, ткнув пальцем в таблицу, сделанную в форме пирамиды.

— Вот. Внизу — основное население, лишенное магического дара. Выше — маги. Всего владеющих даром миллион шестьсот тысяч.

— Это не так уж мало. Каждый двухсотый?

— Да. Только вот подавляющее большинство магов — донники. Вот, смотри, вторая снизу графа. Миллион пятьсот двадцать тысяч имеют силу от одного до трех камней. И, Рейн, — Кастиан поднял взгляд от книги, внимательно посмотрев мне в глаза, — этого ты тоже явно не знаешь. «Донник» — одно из грубейших оскорблений для мага, когда оно правдиво. Поэтому, если не хочешь нажить себе лишних врагов, не используй его. Сильный маг только посмеется, а слабый затаит обиду, а потом нанесет удар в спину.

— Понял, — сказал я, разглядывая пирамиду. Из этих примерно полутора миллионов «донников» миллион четыреста были владельцами одного камня, восемьдесят тысяч человек — двух камней, и сорок тысяч — трех.

— Следующая группа — середняки, от четырех до шести камней, — пояснил Кастиан.

Их было значительно меньше.

Тридцать две тысячи были обладателями четырех камней, двадцать шесть тысяч — пяти, и восемнадцать тысяч — шести.

А дальше пирамида продолжала сужаться еще более стремительно.

— И сильные маги, от семи до десяти камней.

Тут, вместо тысяч, счет шел уже на сотни и десятки. Девятьсот человек — с семью камнями, триста — с восемью. Пятьдесят семь человек — обладатели девяти камней и всего семнадцать человек — десяти.

— Как их мало, — проговорил я, глядя на крохотные цифры, венчающие пирамиду.

— Практически все обладатели девяти и десяти камней — либо главы кланов, либо их консорты, либо наследники, — добавил Кастиан. — Найти настолько сильного мага без уже существующих обязательств — редкость из редкостей. Понимаешь теперь, почему мы так ценны для аль-Ифрит?

— Потенциально ценны, — уточнил я.

— Потенциально, — согласился Кастиан и с кривой усмешкой добавил: — Если вдруг при инициации я получу меньше восьми камней, то, будь уверен, аль-Ифрит постараются от меня избавиться как можно скорее.

Я промолчал. Не спорить же. Тем более что Кастиан был, скорее всего, прав и в этом.

— Насколько сильные маги… сильны? — спросил я после паузы. — По сравнению со середняками и донниками?

— Хм… — Кастиан задумался. — Ну вот тебе пример. Я беру усредненные значения, естественно. Чтобы поставить вокруг дома сферическую защиту, способную месяц выдерживать атаку демонов, у мага с десятью камнями уйдет пять секунд, с девятью — полминуты. Магу с шестью камнями понадобится неделя напряженной работы. Маг с тремя камнями потратит на это год, а маг с одним камнем не осилит такую задачу за всю жизнь.

— А что эти самые камни из себя представляют?

— Это насыщенные защитной энергией амулеты наподобие нихарнов. Изначально их использовали, чтобы магия, вырвавшаяся во время инициации, не убила как молодого мага, так и всех окружающих. Но со временем стало понятно, что количество амулетов, задействованных для защиты, показывает врожденную силу мага. Тогда-то ее уровень и стали определять камнями.

— Несправедливая система, — заметил я. — Получается, у магов с малым количеством камней нет возможности подняться? Стать сильнее?

Кастиан посмотрел на меня задумчиво.

— Уровень силы врожденный, говорить о его несправедливости — то же самое, что жаловаться на полученный от предков цвет глаз. Большинство принимает свой жребий и не пытается ничего изменить. Но да, в истории было несколько магов, которые, будучи изначально слабыми, сумели достичь совершенства в выбранном направлении. Современники называли их гениальными, хотя, когда я читал их жизнеописания, мне показалось, что успеха они добились больше за счет нечеловеческой целеустремленности, упрямства и амбиций.