Ультра: Марс

Глава шестнадцатая. Конец всего

* Соединённые Штаты Америки , Канзас, город Канзас-сити, 1 мая 1864 года *

— Итак, уважаемый, — я повернул голову к кассиру, который стоял рядом со мной и точно так же как я секунду назад завороженно смотрел на весь этот капитал, покоящийся на столах.

Меня в этом мире не должно удивлять ничего, ведь всё это не имеет для меня никакой практической ценности, я тут не навсегда, но даже меня тронуло такое количество бабла. На столе лежали долларовые банкноты различных номиналов, перетянутые заклеенными банковскими бандеролями с указанием точной суммы в пачке. Их тут тысячи, а ещё коробки с золотыми монетами, то есть сэми-игл, игл, дабл-игл, что означает пол-орла, то есть пять долларов номинала, орёл, то есть десять долларов номинала и двойной орёл, то есть двадцать долларов номинала. Монеты тяжёлые, но их здесь больше всего. И у меня возникла определённая дилемма...

Надо было брать с собой индейцев. Но я и подумать не мог, что банкиры будут хранить тут такое охренительное состояние...

Это объясняет и усиленную охрану, которая сейчас закрыта в конторке, а также нервозность главного банкира с ключом, который наплевав на риск для жизни, выскочил из кабинета и начал сотрудничать, лишь бы я не вздумал взрывать дверь и, возможно, уничтожать при этом бумажные купюры, которые крайне не любят открытый огонь.

— А также вы, не менее уважаемый, — посмотрел я на банкира. — Не хотите ли заработать, скажем, по десять тысяч долларов за не совсем уж обременительные действия?

— Сэр, я не могу... — начал банкир.

— Ладно, тогда вы, уважаемый, — потерял я интерес к банкиру. — Двадцать тысяч долларов за не слишком обременительные действия. У вас есть семья?

— Нет, сэр, — покачал головой кассир.

— Тогда вы не связаны никакими обязательствами и сможете исчезнуть в любом штате, — сказал я ему. — Двадцать тысяч долларов США — это возможность заниматься только тем, к чему душа лежит, можно купить дом на берегу океана, завести красавицу-жену, открыть дело по душе, а также обеспечить достойное будущее своим детям. Хорошее предложение, вы так не считаете?

Кассир задумался.

— Гарольд, тебя найдут, — заявил глава этого банковского отделения или кто-то вроде того. — Я лично позабочусь о том, чтобы тебя упекли за решётку на долгие годы, если ты послушаешь этого человека.

— Я был готов услышать такие слова от человека, у которого в руках есть револьвер... — произнёс я. — Гарольд, этот человек угрожает вашему будущему, вашему дому на берегу Западного побережья, скажем, в Калифорнии, солнечным ваннам на ярких пляжах, вашей красавице жене, не менее красивым детям, любимому делу, которое вы откроете. Я не думаю, что пределом ваших мечтаний было ежедневное торчание в кабинке банка, который грабит этот город десятилетиями.

— Тридцать тысяч, — с холодной улыбкой произнёс Гарольд.

— А у вас губа не дура, Гарольд, — улыбнулся я. — По рукам. Здесь и так слишком много для меня одного. Но для начала...

Я передал теперь уже бывшему кассиру Дерринджер. Тот взял его в руки и непонимающе-испуганно посмотрел на меня.

— В меня стрелять бессмысленно, ведь в таком случае я обязательно уроню бутылку с нитроглицерином, — сказал я ему. — Но вы можете застрелить уважаемого банкира, так как он раскроет все обстоятельства вашего исчезновения государственным ищейкам.

Гарольд не стал медлить, вскинул этот дамский пистолет и выстрелил в только и успевшего поднять руки банкира два раза. Наповал.

— Великолепно, — сказал я. — Теперь ваша задача заключается в том, чтобы привести сюда трёх или четырёх коней с грузовыми сумами, чтобы мы могли спокойно вывезти весь этот капитал за город.

Жажда наживы обуяла этого ещё десять минут назад простого кассира, он бросил дамский пистолет на мёртвое тело бывшего начальника и помчался к заднему выходу.

Я же вышел в операционный зал, где уже никого не было, ведь все посетители бежали практически сразу, но самые трусливые смылись после серии выстрелов. Они могут позвать подмогу, но, судя по запаху дыма, который проникал даже в здание банка, у шерифа есть проблемы поважнее. М-да, лишка я дал, подрывая тот дом нитроглицерином...

Вернувшись к деньгам, я начал сноровисто складывать пачки денег в специальные сумки для перевозки, которые лежали в самом начале комнаты. И верно: как-то же они эти деньги транспортируют...

Пока складывал, внимательно считал. Стодолларовых купюр было не очень много, где-то около двадцати пачек, но только вот беда в том, что в одной стодолларовой пачке содержится купюр на сумму десять тысяч долларов. Это умопомрачительные в нынешние времена двести тысяч баксов!

Я недавно прикидывал покупательную способность нынешнего доллара и пришёл к охренительному выводу: текущий доллар стоит, плюс-минус кубический аршин, около пятидесяти-шестидесяти баксов в эквиваленте доллара 2047 года, ибо инфляция преследовала бедный бакс практически постоянно. Неудивительно, учитывая сколько раз его печатали и перепечатывали.

То есть эти двадцать пачек, по современному мне курсу, если брать по максимальной прикидке, где-то миллион двести тысяч. А это, скажу я вам, в моё время охренительно большая сумма. Можно не париться особо, не работать, не думать о будущем и так далее.

Тут также было сто пачек десятидолларовых банкнот, сорок пять пачек двадцатидолларовых, а однодолларовыми я пренебрёг.

Монеты высыпал в баулы не считая. Получились они крайне тяжёлыми, но тащить это счастье лошадкам, а не мне.

Появился Гарольд.

— Город в огне! — сообщил он испуганно.

— Ничего страшного, — махнул я рукой. — Где здесь отдел кредитования? Ну, где хранятся данные о задолженностях простых горожан перед банком?

— Тот кабинет, откуда вышел мистер Фитцпатрик, — ответил Гарольд.

— Есть керосин? — задал я важный вопрос.

* Соединённые Штаты Америки , Канзас, пригород Канзас-сити, час спустя *

— Ну что ж, Гарольд... — я открыл один из баулов. — Рад был нашему кратковременному сотрудничеству. В качестве бонуса за исполнительность жалую вам ещё двадцать тысяч долларов. Считайте это премией со старой работы.

Я передал ему ещё две пачки стодолларовых купюр и повёл лошадей дальше. Тут недалеко меня ждут индейцы.

— И всё? — недоуменно спросил Гарольд.

— Да, всё, — ответил я. — Или думали, что я из тех патологически жадных мудаков, которые не держат данные обещания? Всякая работа достойна соответствующей оплаты. Вы свои обязательства выполнили, я выполнил свои, а ещё я был польщён качеством вашей работы и добавил сверху. Чего тут необычного?

— Я опасался, что всё закончится совсем не так, сэр, — признался Гарольд.

— Сегодня ваш шанс изменить жизнь к лучшему, — улыбнулся я ему. — В город не возвращайтесь, сейчас же уезжайте как можно дальше. По пути берите только необходимое, а вообще советую перебираться в Калифорнию, в Сан-Франциско, там тепло, солнечно, тихо и спокойно. Ещё, из-за океана прибывает множество красоток, одна из которых может стать вашей женой. О чём ещё можно мечтать?

— Я последую вашему совету, сэр, — пообещал Гарольд.

— Передвигайтесь поездом, — дал я ему последний совет. — Прощайте, надеюсь, когда-нибудь увидимся на одном из пляжей Сан-Франциско.

Гарольд забрался на свою лошадь и поехал. В одной из седельных сумок его покоились пять пачек стодолларовых купюр, которых ему хватит на всё, о чём он только мог мечтать.

Я же довёл лошадей до укрытия индейцев.

— Господа, мы сорвали джекпот и можем позволить себе всё, что угодно, — с улыбкой заявил я, увидев вышедших ко мне индейцев.

— Ты добыл для нас ещё больше винтовок? — спросил Безумный Конь.

— Лучше! — заулыбался я ещё шире. — Я взял в заложники бога бледнолицых!

* Соединённые Штаты Америки , Канзас, город Канзас-сити, 7 мая 1864 года *

— Не думал, что ты обернёшься так быстро, — сказал мне Красное Облако. — Вижу, что ты привёз какие-то грузы...

Да, мы с ребятами по пути заскочили в конфедератский город Кларксвилл, в котором на награбленные денежки закупили кучу полезных инструментов, четыре десятка лошадей, всю необходимую для них экипировку, десять хороших телег, шерстяные одеяла, нормальную ткань, жратву для лошадей, в основном в виде овса, патронов в количестве десяти тысяч единиц, а также лекарства, в основном в виде вакцины против оспы. Индейцев никто не вакцинировал, поэтому для них эта болезнь продолжала оставаться смертельно опасной, чего нельзя сказать про большую часть американских колонистов и военнослужащих Армии США. Вот и привёз я с собой две тысячи вакцин, купленных за серьёзные деньги.

— Это всё, чтобы улучшить быт вверенных тебе людей, — пожал я плечами. — Теперь деньги больше не проблема, у нас есть сумма в размере примерно четырёхсот тысяч долларов, а это целое состояние, которое и не снилось большинству простых людей. Кто-то увидел бы в этом безбедную жизнь для себя и потомков, но я вижу винтовки, патроны, инструменты, а также совершенно иную жизнь для всех нас, которая начнётся завтра же.

— Почему ты идёшь против своих, Гектор? — недоуменно спросил Красное Облако. — Ты ведь бледнолицый.

— Это для вас все бледнолицые одинаковые, — грустно усмехнулся я. — Но мне вы гораздо ближе тех, кто сейчас оттесняет вас всё дальше на Запад, отнимая землю и убивая. Для меня они чужды, я им не родной, я никогда никого не выгонял с земли, не убивал детей и женщин, это против моей природы. И если я присоединюсь к США или КША, я переступлю внутреннюю черту, которая отделяет меня от бездушия. Я лучше убью сотню тысяч армейских кавалеристов, чем стану одним из них даже в душе.

— Я очень признателен тебе, Гектор, — от всего сердца сказал Красное Облако. — Раньше я думал, что все бледнолицые одинаковые.

— К счастью, это не так, — ответил я на это. — Вам не давали и шанса на то, чтобы выдворить самовольных поселенцев с земли ваших предков, но теперь он появился. И пусть мало шансов на то, что удастся хоть что-нибудь изменить, но мы с вами попробуем. Вместе.

— Сложно будет объединить все племена перед всеобщей угрозой, — вздохнул Красное Облако.

— Какое-то количество удастся подмять под себя силой, — сказал я. — Придётся убивать своих, но такова цена. Мы хотя бы будем что-то делать, а не медленно уходить с обжитой земли, до самого берега Тихого океана. Когда племя достигнет определённого размера, соседи сами будут присоединяться, мы не будем воротить нос, будем принимать всех, но с условиями.

— Что ты предлагаешь прямо сейчас? — пожелал перейти к конкретике вождь.

— Прямо сейчас нам надо уйти на север индейской земли, — сказал я. — Там мы поставим постоянное поселение, благо, всё необходимое я уже закупил. Гвозди, инструменты, лекарства... Придётся начать жить по-новому, если, конечно же, хотите представлять для бледнолицых хоть какую-то опасность.

— Не понимаю тебя, — признался Красное Облако, достав трубку для курения.

— Охотники-собиратели, коими вы фактически являетесь, не способны содержать достойную армию, — начал я. — Надо осесть на землю, как бледнолицые...

— Или как племя арапахо, — добавил Красное Облако.

— ... заниматься земледелием, скотоводством, — продолжил я. — Сеять зерно, жать его, инструменты есть, знания тоже, ничего сложного. Таким образом мы сможем освободить воинов от необходимости добывать себе пропитание, а значит, они смогут посвящать всё своё время военному делу, как кавалеристы США, которые больше ничем в своей жизни не занимаются. Параллельно с этим нужно будет заняться объединением племён, сначала лакота, затем остальных. С шауни придётся разбираться максимально жёстко. Надо показать остальным, что будет, если досаждать миролюбивым и добрым лакота. Но в этот раз мы заберём их детей и женщин, последних раздадим мужчинам в качестве вторых жён, а детей воспитаем в традициях лакота. Через поколение они уже будут вашими соплеменниками, а это существенно увеличит численность племени.

На самом деле, мне было плевать на идентичность какого-либо конкретного племени, было всё равно, что возникнет из такого радикального объединения разных племён, может, новый народ, а может, лакота будут преобладать — неважно.

По-старому жить им уже нельзя, это смертельно в целом для всех индейцев, не говоря уже о конкретном племени.

Красное Облако начал понимать это задолго до моего прихода, но я, во время долгих бесед у костра, расставил его несистематизированные знания о текущем положении вещей по местам, обозначил акценты, раскрыл проблему и предложил возможные решения. Посмотрим, сможет ли он сделать всё правильно.

Пришлось поставить ещё несколько вигвамов рядом с оружейным, так как грузы требовали надлежащего хранения.

Самое главное моё приобретение — это телеги и кони. Оглага-лакота были преимущественно безлошадными и лошадок восприняли как нечто придающее племени более высокий статус. И это хорошо.

С лошадьми транспортировка грузов заметно ускорится, поэтому переезд на север будет осуществлён быстрее.

Надо найти подходящую реку, достаточно крупную, чтобы поселиться возле неё и начать строительство первого в истории индейцев форта-поселения.

Забабахаем нормальные дома, благо, я знаю, как ставить срубы из дерева, я, может и грек, но всю жизнь жил в России, поэтому волей-неволей знаю о таких вещах. Тем более, что дед несколько раз показывал старинное обучающее видео, благодаря которому я должен был помочь ему со строительством бани на даче. Тогда я был малолетним рукожопом, но чем смог помог, зато воспоминания остались.

Вечером, когда организационные моменты с оприходованием нового поступления грузов были решены, я поужинал с Лахэл, после чего завалился спать.

Со старейшинами Красное Облако обещал перетереть, объяснить ситуацию и вообще устроить так, что всё будет пучком. Посмотрим.

Утром, прямо с рассветом, вождь лично пришёл ко мне в вигвам.

— Просыпайся, Гектор, — потормошил он меня.

А я и не спал, но валялся, предаваясь тяжким думам о том, почему Суо уже давненько не вытаскивает меня на поговорить и послать сообщение Парису...

— Старейшины приняли моё предложение, — с довольным видом сообщил мне Красное Облако. — На время переселения я получаю все полномочия военного и мирного вождя, поэтому племя полностью под моей властью, но лишь на полгода.

— Нам этого хватит за глаза, — заверил я его. — Когда переезд?

— Уже начался, — усмехнулся Красное Облако. — Ещё я послал гонцов остальным лакота, они отдельно примут решения о том, перебираться ли вслед за нами.

— Каковы шансы на успех? — спросил я.

— Весьма высоки, — ответил вождь. — Уход одного племени — это ослабление остальных, а это крайне опасно, поэтому они так или иначе пойдут вслед. Собирай свой вигвам, свои вещи и грузи их на телеги, к полудню мы уже должны быть в пути.

Эх... Вот и закрутилось колесо перемен...

* Соединённые Штаты Америки , Канзас, город Канзас-сити, 12 мая 1864 года *

— Ещё раз, — Аллан Пинкертон продолжая вносить какие-то записи карандашом в записную книжку. — Вы утверждаете, что он просто вошёл в банк, поставил на стол банку с нитроглицерином и навёл на неё револьвер Дерринджера?

— Я это уже в седьмой или восьмой раз говорю, а вы седьмой или восьмой человек, который это услышит, — устало произнёс начальник охраны банка. — Мы не имели права подвергать риску посетителей и сотрудников, поэтому не предприняли никаких действий, чтобы каким-либо образом остановить его. Он был безумцем...

— К счастью для вас, он не был безумцем, — сообщил ему успешно осваивающий детективное дело Пинкертон. — Он купил нитроглицерин в лавке недалеко отсюда, причём проделал это весьма оригинально: продавец отказался продавать ему это опасное для города вещество, поэтому грабитель наставил на него оружие, принудил его показать склад, после чего связал продавца и... заплатил за четыре банки нитроглицерина, пять футов верёвки, свечу, а также за принесённое беспокойство. Не очень характерное для грабителей поведение, не находите?

— Безумец, — уверенно заявил начальник охраны.

— Как мне сообщила Маргарита Смит, находившаяся недалеко от хранилища, количество денег в хранилище изрядно удивило грабителя, он явно рассчитывал на куда меньшую сумму, — продолжил Пинкертон. — То есть план был спонтанным. Он не задерживался в городе, лишь посидел в салуне напротив банка, откуда, как я полагаю, подсчитал количество охраны, которое ему было не слишком важно, а также отметил возможные пути отхода. Импровизация, в основном от неожиданности, сработала и он унёс с собой четыреста двадцать тысяч долларов, феноменальную сумму, которую должны были железной дорогой доставить в центральный банк Нью-Йорка.

— И какое отношение к этому имеете вы? — спросил начальник охраны, погладив свои висячие усы.

— Эти деньги должны были пойти на погашение части краткосрочных военных займов, которые приняло федеральное правительство, — не стал таить Пинкертон. — Теперь выходит, что часть займов будет погашена из других активов, из-за чего что-то или кто-то однозначно пострадает. Государство не сможет выделить поддерживающие субсидии какому-нибудь предприятию, там не выплатят зарплаты рабочим, они захотят устроить очередной идиотский профсоюз, тунеядцы проклятые, предприятие произведет меньше продукта из-за этих никому не нужных проволочек, а следовательно — выплатит меньше налогов в федеральный бюджет, что создаст дополнительные трудности с поддерживающими субсидиями и так далее. И всё из-за того, что какой-то изощрённый злой ум решил нажиться на банке. Ущерб, причинённый государству этим беспрецедентным до этого эпизода ограблением уже оценивают приблизительно в два с половиной миллиона долларов, поэтому я был буквально выдернут из зоны боевых действий с мятежниками и направлен провести расследование ограбления, найти грабителя, а после проследить как его покарают в соответствии со всей строгостью закона.

— То есть ущерб уже не возместить, так? — пришёл к выводу начальник охраны.

— Меня прислали сюда не возмещать ущерб, а обеспечить неотвратимость наказания, — презрительно усмехнулся Пинкертон. — Дело не в деньгах самих по себе, а в прецеденте. Грабители банков, как правило, тупы как винные пробки, но они перенимают друг у друга методы, особенно такие, которые привели кого-то к успеху. Метод с нитроглицерином очень опасен, в случае неудачи ограбления он может рано или поздно привести ко множеству жертв. Если бы кто-то из ваших людей не сдержался и выстрелил в грабителя, то мы бы с вами сейчас не разговаривали. Вы были бы уже давно похоронены, а я находился на самом западе, выполняя свою привычную работу. Надо найти и покарать грабителя. Это уже не загонит джинна обратно в бутылку, но послужит уроком для остальных.

— Какого джинна, сэр? — не понял начальник охраны банка.

— Я узнал достаточно, — встал из-за стола детектив. — Возвращайтесь к работе.

— Это уж вряд ли, — охранник поднялся следом за ним. — Если у грабителей появится идея повторять что-то подобное, то я считаю, что мне не место в профессии.

— Поступайте так, как считаете нужным, — равнодушно ответил Пинкертон.

Ему предстояло ещё очень много работы с этим делом. Грабитель исчез как призрак, никто не видел ничего. Все были заняты пожаром, который спалил половину района.

Внешность его у детектива уже есть, как минимум четыре версии нарисовали художники со слов свидетелей.

Любопытно, что грабитель также безвозвратно уничтожил документацию банка, причём только ту, которая имела отношение к долговым обязательствам горожан Канзас-сити. Ореол героя, которым опутала образ этого грабителя народная молва не мог не вызывать беспокойство. Конечно, ведь тысячи людей оказались ничего не должны банку, который не способен ничего предъявить ни одному гражданину, так как оригиналов и копий подписанных документов нет. Ещё и юристы повылезали различные, начав защищать горожан в практически беспроигрышных делах, когда на них подавал в суд банк. Два с половиной миллиона долларов — это ущерб федеральному правительству, а вот сколько потерял из-за этого ограбления банк — это совершенно другая цифра.

Пинкертон привык доводить дело до конца, поэтому он обязательно найдёт этого грабителя. У него есть ресурсы, у него есть армия, которую разрешил в ограниченных масштабах подключать сам президент Авраам Линкольн. Через полгода Пинкертон должен прибыть в Вашингтон с результатами расследования и, желательно, грабителем. Провала ему не простят. Он просто обязан найти его и передать в руки закона. Он не может иначе.

*Индейская земля, берег реки Канейдиан, 26 мая 1864 года*

— Вот здесь неплохая земля, — сообщил я Красному Облаку. — Запасов еды хватит ещё на год, но через полгода ожидай первого урожая. Нормального урожая.

— Пока что это только слова... — чрезвычайно уполномоченный вождь был настроен скептически.

— Я хоть раз тебя подводил? — спросил я его.

— Пока что нет, но твоё «чипирование»... — вождь поморщился.

«Чипирование» — это моё название вакцинации от чёрной оспы. Вспышки её время от времени происходят, поэтому было важно обезопасить наше будущее поселение от этой кошмарной напасти.

— Это было нужно, — сказал я, берясь за двуручную пилу, на другом конце которой находился Бешеный Конь. — Зато теперь оспа вам не страшна. Полный охват чипированием обеспечил надлежащий уровень защиты. Это не значит, что теперь можно привечать больных оспой, но и от мимо проходящих заражённых теперь не случится мора. БеКо, начинаем.

Я уже примерно представлял, каким будет будущее поселение, стену ещё предстоит разметить, но сейчас мы заготавливаем материалы для возведения первых срубов.

В вигвамах жить нельзя, пусть это и их традиция. Я довёл до Красного Облака мысль, что если традиция перестала отвечать вызовам времени, то от неё надо отказываться, ибо она в таком случае тянет племя назад. С этой мыслью трудно свыкнуться, многие её не приемлют, но я уже потихоньку начинаю разжигать очаг модернизации их общества и пусть насильно, но племени придётся переходить на новый жизненный уклад.

Жить в уютных и комфортных, особенно на фоне вигвамов, срубах, пить воду из колодца, который мы вырыли новенькими лопатами, закупленными мною в Кларксвилле, пользоваться туалетами, которые мы тоже выроем в ближайшем будущем, а также учиться новому языку.

Новый язык я решил ввести потому, что у каждого племени свой язык и нужно что-то общее, объединяющее новый социум.

Так получилось, что я владею эсперантидо IV, который выучил в своё время перед изучением английского. Суо хотела таким образом показать мне универсальный метод изучения хоть в чём-то похожих языков. Я выучил эсперантидо IV за два месяца изучения в среднем по шесть часов в день. Грубо говоря у меня ушло триста шестьдесят с чем-то часов, а это безумно мало. Да, мнемонические техники не позволяют оценивать всё это объективно, но, например, на английский я затратил пятьсот девяносто часов. Вот и выходит, что искусственный язык эсперантидо четвёртой редакции, на котором я, кстати, во время первого отпуска некоторое время по интернету общался с группой чуваков из Венесуэлы, учится гораздо легче и быстрее, нежели естественный язык, имеющий в себе кучу правил и переусложнений, стихийно возникших в ходе исторического процесса собственного развития.

Эсперантидо IV я решил назвать здесь охолакик’лакота, то есть общий союзнический язык. Алфавит — латиница, нет много чего геморройного, что характерно для естественных языков, основа эсперантидо IV — языки эсперанто и идо, которые, как известно, способствуют куда более лёгкому освоению новых языков. Маловероятно, что индейцы прямо-таки возьмут и разом заговорят на новом языке, но готовый искусственный язык, разработанный сотней учёных-лингвистов разных стран в рамках масштабного онлайн-проекта, нацеленного на улучшение более чем столетней давности языка эсперантидо, будет лучшим решением для вопроса международных взаимодействий и освоить его гораздо легче, чем, скажем, тот же английский.

Новое общество — новый язык. Новый язык — новая культура. Новая культура — новый народ. И это определённо стоит того.

— Вот здесь, уважаемые граждане, — торжественно провозгласил я, устанавливая камень в специальное место. — Закладывается камень в фундамент нового мира!

И тут что-то пошло не так. Картинка перед глазами поплыла, начали проявляться неожиданные для меня пиксели, я посмотрел на свои руки, которые начали излучать какое-то свечение, окружающие меня индейцы повздыхали поражённо, а в глазах Красного Облака, стоявшего на таком важном мероприятии рядом со мной, я увидел первобытный ужас.

Резко поплохело и я осел на землю. А затем перед глазами стало черным-черно и я отключился.

*Британская империя, Австралия, колония Квинсленд, 26 мая 1864 года*

Он шёл ко дну.

Герцог Асилу, отправившийся на очередное задание Бездны, с сожалением посмотрел на рукава своего костюма, который безнадёжно промок и уже не будет прежним.

Судя по вкусу, вода вокруг солёная, значит, это либо море, либо океан. Высококачественная хлопковая рубашка белого цвета после такого сурового обращения точно потеряет былую красоту, что искренне печалило престарелого носферату.

Ему бы выбраться на сушу, тогда одежду можно будет спасти, если удастся найти пресную воду, но наверх нельзя.

Проклятое Солнце очень вредит его коже, которая имеет свойство загораться под прямыми лучами, поэтому одежде в таком случае точно конец, а герцог Асилу Мстовский считал уроном своей чести представать перед кем-либо в ненадлежащего состояния одежде или вовсе без неё. Последнее было бы несмываемым позором...

Поэтому он шёл ко дну, которого достиг довольно быстро. Тут кипела своя жизнь: различные яркие рыбки сновали в бесконечном поиске чего-нибудь поесть, осьминоги таились среди кораллов в ожидании добычи, морские коньки, мурены, цветные кораллы, подводные растения, всё красиво и необычно. Герцог пообещал себе почаще спускаться на дно морское, потому что это мир, которым он почему-то пренебрегал, а ведь здесь есть своё очарование.

Часов через семь рассеянные водной толщей лучи солнца перестали достигать дна, стало непроглядно темно и герцог решил, что пришло время выбираться на поверхность.

Задание, данное Бездной, до крайности удивило его. Но больше удивил способ передачи этого задания.

Бездна заговорила с ним во сне и впервые на его памяти сама озвучила задание. Такого не было раньше и это слегка пугало.

≈Я. Ты. Мы. Они. Бездна≈

≈Убей аватаров Гектора Мизамидиса и Прасковьи Кипарисовой≈

≈Пятьдесят оборотов этой планеты вокруг местного Солнца≈

≈Наказание за провал будет ужасным≈

Герцог боялся представить себе, что под «ужасным» понимает сама Бездна. Смерть? Ерунда, он уже не один раз умирал. Ничего необычного. Развоплощение? Он так давно существует, что это тоже нельзя считать таким уж страшным наказанием. Мало что может напугать его или заставить почувствовать по-настоящему наказанным. Но проверять он, на всякий случай, не будет.

На белый песок пляжа близ города Саншайн-Кост ступили некогда изысканные кожаные сапоги.

Герцог вытащил из нагрудного кармана пиджака небольшую морскую змейку, которую выбросил в море через плечо. Он обернулся к воде. Это оказался океан, а не море.

Оглядевшись, он счёл местные пейзажи достойными пера какого-нибудь начинающего художника, но больше впечатлил его город, расположившийся неподалёку.

Впечатлил он его тем, что здесь нет всех этих неприятных камер наблюдения, вонючих автомобилей, а также этих противных смартфонов, которыми простые смертные так и норовят зафиксировать непонятно для чего всё необычное, что происходит вокруг них.

В одном из миров его загоняли армией, спецназом, вертолётами и танками, а он всего-то и попался на том, что выпил немного крови из одной толстой негритянки, оказавшейся под рукой. Он не мог знать, что в этом переулке, где эта негритянка остановилась, чтобы справить нужду, находится камера наружного наблюдения. Более того, он предположил, что раз эта женщина решила справить там свою естественную потребность, то место точно надёжное и никто их там не побеспокоит. Но увы...

И тут, судя по всему, ничего такого не было. Райское место для голодного носферату...

*Космос, 26 ноября 2047 года*

— Гектор, очнись! — воскликнула Суо. — Очнись!

— А? Чего? Чего? — сонно спросил я, открывая глаза. — Что случилось? Я же только что... Оу...

Подташнивало, кружилась голова, хотелось полежать, но я и так лежал. Или я стою? Что за ерунда? Где я?

— Ты в космосе, поэтому да, ты стоишь и лежишь одновременно, — ответила Суо. — Понимаю, тяжело вновь адаптироваться к невесомости, но дезориентация скоро пройдёт.

— Что случилось? — подумал я, выдергивая питательную трубку изо рта. — Почему ты выдернула меня из того мира? У меня там столько дел...

— В этом-то и проблема, — сказала Суо. — Ты невольно наделал столько дел, что назад вернуться уже не можешь.

— Ладно, ладно, — я поморщился от головной боли. — Что произошло?

— Помнишь историю с Нептаином из села Собачье, который носил с собой очень странный меч? — вместо ответа спросила Суо.

— Неужели опять? — удивлённо спросил я.

— Представляешь? — протянула Суо. — Этот мир я генерировала целенаправленно, чтобы имитировать такую же ситуацию, как с той планетой... которую у нас отняли. Это был не сбой, не критическая ошибка в коде, не какая-то роковая случайность, а чья-то целенаправленная воля. В этот раз я тщательно отслеживала изменения, так как вместе с тобой почти постоянно находилась в аватаре, которым ты пользовался на той планете. Всё было тщательно подготовлено и прямо сейчас тот искусственный мир, сгенерированный вычислительными мощностями нашей сверхмощной серверной фермы, становится реальным, готовясь занять место в бесконечности миров. Поразительно, что в моем мире, при моей жизни, никто не смог осуществить подобного... Но это я отвлеклась. Я внимательно отслеживала всё необычное, что происходило в этом мире, поэтому быстро поняла, что что-то идёт не так.

— И что пошло не так? — спросил я.

— Ты, — появилась Суо прямо перед моими глазами. — Я не посвящала тебя в детали, но этот мир является копией твоего родного мира, только вот время несколько отличалось. Повторить все исходные данные для его точного воспроизведения невозможно, слишком многих вещей мы не знаем, но можно было сработать от обратного. Я воспроизвела мир по состоянию на 2043 год, благо, информации в сети собрано достаточно. Это было непросто, я перелопатила десятки йоттабайтов различной информации, причём делала это с самого момента провала нашего предыдущего мира, поэтому успела только к моменту запуска нашего корабля. И после того, как мир был создан в конкретный отрезок времени своего существования, я «отмотала» время назад. Алгоритмы процедурной-генерации сработали как надо, насколько я могу судить. Какие-то отличия точно были, но ты ведь ни на секунду не усомнился, что это Америка времён XIX века?

— Мне не с чем сравнивать, но многие вещи, которые видел до этого, я опознал, — сказал я. — И что пошло не так? Я пошёл не так? Это ничего не объясняет.

— Я допустила одну ошибку, которая в перспективе однозначно приведёт к коллапсу этого мира, — начала Суо. — Когда он пересечёт отметку 28 декабря 2026 года, наступит конец времён. Это связано с тем, что к этому моменту в мире появится Гектор Мизамидис. Но до этого здесь был и будет твой аватар, который не состарится и доживёт до этого времени. В этом проблема.

— Но я же вышел из игры, всё, аватар же должен лежать куклой, ведь так? — не понял я.

— Должен, — согласилась Суо. — Только не лежит.

— Та-а-ак... — напрягся я.

— Вылезай из капсулы и лети к вон тому монитору на стене, — велела мен Суо.

Я осторожно выбрался из капсулы и поплыл в нужном направлении, но был остановлен трубками, торчащими из... ну, вы поняли. Пришлось потратить время, чтобы освободиться от этого всего, но в итоге через несколько минут я был у монитора.

Он без каких-либо внешних команд включился и сразу же показал какие-то диаграммы. Дохренища всяких цветных полосок, значение которых для меня неизвестно.

— Вот эти серые полосы — это генерация новых данных этим миром, — начала комментирование Суо. — Всё берёт исток из предыдущих данных, а те берут исток в изначально заложенных, то есть ничего нового не создаётся, всё это прогнозируемое, так как процедурно сгенерировано. Жёлтые полосы — это ты и Прасковья. Как видишь, твоё влияние на этот искусственный мир пересекло какую-то определённую критическую массу, подтолкнувшую его к «реализации». Или причиной послужило что-то другое, я не знаю, это невозможно отследить даже изнутри, нет какого-то момента, в который этот мир начал становиться реальным. Квантовые механики, суперпозиция... Не будем тратить на это время, так как интересно не это. Интересна вот эта полоска... Красная. Совершенно чужеродный элемент, который появился ровно в тот момент, когда ты заложил первый камень нового города, который послужил символической точкой отсчёта гибели базовых установок этого мира. До этого момента твоё существование оставалось бы не зафиксированным историей, как оно и задумывалось изначально, но начиная с первого камня твоё имя начнёт иметь слишком много, назовём это перекликаниями, с базовыми данными этого мира. Но существо с сигнатурами, поразительно походящими на сигнатуры твоего аватара должно родиться в 2026 году, поэтому не может оставлять следы в прошлом. И этот конфликт должен привести к коллапсу. Да, это мой косяк. Но беда даже не в этом, чёрт с ним с этим искусственным миром. В момент, когда появился тот инородный элемент в коде, когда я отключила тебя и Прасковью от этого мира, ваши аватары бездействовали 2 минуты и 42 секунды, после чего продолжили жизнедеятельность. Без вас! Сами! И я всерьёз обеспокоилась вашим здоровьем, ведь существовал риск запирания вас в этом мире. Но обошлось.

— Что Прасковья? — спросил я.

— Спит, — пожала плечами Суо. — Проснётся минут через двадцать-тридцать. Не переживай, она здесь, я проверила.

— Ф-у-у-х... — выдохнул я. — И что теперь с этим миром? Что с ним делать?

— Я могу резко промотать в нём время до 2026 года и он схлопнется сам в себя, то есть окончательно и бесповоротно уничтожится, — предложила Суо. — Или можем дать ему занять место в бесконечности миров. Что выберешь?

Вопрос из вопросов...