Украсть право первой ночи

Глава 7. Свадьба Марисы

Настал и этот день. Снова толпа соседей с утра собралась во дворе – теперь уже проводить к венцу сироту, воспитанницу дядюшки Фуртафа. Народу собралось даже больше, чем обычно, Мариса точно такого не ожидала. Может быть, людям было любопытно, как все пройдёт в её случае – ведь она не как все, а сирота безродная, да и калека к тому же. И повезут ли её к графу? Кто открыто об этом судачил, кто помалкивал…

Марису тоже нарядили в белое венчальное платье – совсем простое, надо сказать. Но она и в таком казалась себе нарядной, да и соседи, увидев её слишком разодетой, только удивились бы. Дядюшка Фуртаф на правах отца вручил её руку жениху, они с женой благословили пару. Мельничиха даже расчувствовалась и заплакала, и от души пожелала счастья жениху и невесте. Жених в новом костюме был любезен и в меру взволнован – кто там знает, отчего, – и не портил общего впечатления. Вот традиционного шута с пожеланиями, как говорили, на этой свадьбе не будет – он уехал сразу после венчания Умины. Да и зачем он нужен, брак из-за его отсутствия менее законным не станет.

Садясь в свадебную повозку, Мариса не удержалась и бросила вокруг жадный взгляд – нет ли на этот раз рыжего лорда? Лорда не было. Это хорошо. Мариса о нём только вспоминала – и сердце начинало биться быстрее, а это ведь неправильно?

Ивин Монтери, вот так его зовут. Мариса имя запомнила, конечно.

Пока ехали до Храма, Мариса и не глянула на жениха, хотя чувствовала, что он смотрит. И сел Реддит с левой стороны, чтобы видеть её слева, где шрамов нет, а руку её, как положено, всю дорогу держал, не выпустил – и когда вышли из повозки и проделали положенный пусть пешком. Он очень старался. Крыльцо, несколько шагов до алтаря…

Пламя на алтаре – небольшой огонь, и горел он ровно, как в печке, пока священник говорил положенную речь. То, что Пламя гаснет, когда оно против брака – больше похоже на сказку, никто не помнит, чтобы это на самом деле случалось. Да и вряд ли Реддит и Мариса так уж друг другу не подходят, с чего бы?

Сначала священник говорил на древнем языке – непонятно. Мариса внимательно выслушала то, что могла понять, про их взаимные долги и обязательства, и про обещания верности, и что брак навеки и будет нерушим.

Реддит и Мариса, вы пришли сюда, чтобы сочетаться браком и навеки принадлежать друг другу, любить и поддерживать. Вы согласны? Реддит?

Да, согласен.

Мариса?

Оно тоже согласна. Иначе чего идти было?

Она слушала, отвечала, но не верила. Чтобы Реддит свою единственную разлюбезную оставил ради неё, деревенской уродины? Да ладно. Затем ведь и выбрал её, чтобы та не ревновала. Хотя слова обряда хороши. Счастливицы те, у кого эти слова сбываются. А ей бы прижиться в новом доме да с мужем поладить и с его роднёй – и хватит. Никаких звезд с неба и даром не надо.

Священник закончил обряд и ушёл. На маленьком столике остались лежать их брачные браслеты, серебряные, с одинаковым узором, Реддит взял женский браслет и надел его на руку Марисе. И она взяла мужской, тоже надела ему, защелкнула замочек… и рука отчего-то задрожала.

Вот зачем случилось это всё? Помоги Пламя…

– Я теперь про тебя иначе думаю, – вдруг сказал Реддит. – Раньше казалось, что на тебя и смотреть незачем, в потемках любая сойдёт. Не сердись. Теперь вижу, что ты любую красотку за пояс заткнёшь.

– Отчего же ты изменил мнение, дорогой супруг? – Мариса была слегка озадачена.

– Ну как… Для того, кто понимает, горячие и дерзкие – это самый вкус. Перец заморский знаешь сколько стоит? Начнёшь меня радовать – и точно жемчуг подарю, нитку по грудь! Не сомневайся. Жене ничего не пожалею, и пусть все видят!

– Благодарю, – пробормотала Мариса, и сама потянула Реддита к выходу из Храма.

– Если граф за тебя монеты даст, то шубу из лисицы куплю. С графом будь послушной и нрав не показывай. Поняла?

– Поняла, – она кивнула.

Впереди были поздравления, свадебное застолье, и серая карета, что повезёт её в графский замок. Просто придется всё стерпеть, как учила Лайна. Вроде как помыться в бане, а жизнь будет потом. И хорошо, что Реддит не против, а то не хватало ей ещё его недовольства!

Серая карета приехала несколько раньше, чем ожидалось. Всё обычно, разве что запряжена карета была не четверкой, а парой, и по бокам скакали два всадника, а не семь. И одним из всадников был её рыжий лорд. Мариса невольно закусила губу – ну лорд, ну и пусть!

– О, уже? – удивился Реддит, и засуетился, схватил жену за руки и почти силой заставил подняться, – ну теперь смотри, моя хорошая! – он сказал это тихо, – будет граф доволен, тогда мы и заживём! Твоя шуба из лисы, помнишь?

– И жемчуг по грудь, – фыркнула Мариса.

При этом она случайно задержала взгляд на золовке, сидящей рядом с братом – лицо у той стало такое, что хоть прячься. От свекрови, что заняла место напротив, Мариса сразу отвернулась, разумно рассудив, что и матушке Реддита слышать про жемчуга и шубы нерадостно.

Сама она чуть не засмеялась. Какой жемчуг, какая лисья шуба? Это Реддит испугался графского недовольства, за то, что поддался на чужие подначки. Потом опомнился. Соседка рассказала мельничихе, как сокрушалась мать лавочника и громко корила сына, слышали даже соседи. Пройдёт после свадьбы неделька – и он всё забудет.

Реддит сам привёл Марису к рыжему, легонько подтолкнул и низко поклонился. А она не стала кланяться, оперлась на поданную руку и забралась в карету. Оглядываться на супруга – вот ещё, куда он денется…

Медлить не стали – тут же дверка закрылась, и карета понеслась, до Марисы доносилось резкое щелканье кнута – кучер сразу принялся подстёгивать лошадей.

Первые мгновения было не до размышлений. Вспомнилось отчего-то лицо Сурита, мужа Умины, когда он пытался закрыть её от людей графа. И понятно ведь, что ничего не вышло бы, но это был порыв, который парень не в силах был сдержать. Он Умину любит, дорожит ею. А Реддит…

Не рассерди графа, жёнушка, шубу за это куплю! И заживём!

Она встряхнулась, как мокрая кошка, словно желая стряхнуть с себя вот это всё! В бане помыться – ну, значит в бане! Хорошо Лайна об этом сказала!

Теперь Мариса осмотрелась по сторонам. И удивилась – а ведь карета была другая, не та, что приезжала за Уминой. Та изнутри была оббита ярко-синим – запомнилось, а в этой обивка была светлая, как топлёные сливки. И в той карете сидела леди, а Марису никто не сопровождал, она ехала одна.

Хотя ни о чём это не говорит. Карет у графа может быть много, и всегда ли невесту в замок сопровождает леди, тоже неизвестно. И Мариса отдернула бархатную занавеску, выглянула в окно.

До мелочей знакомая дорога нырнула в лес, и скоро карета остановилась. Девушка не успела удивиться, как дверка распахнулась и откинулась подножка.

– Выходи, – рыжий протягивал к ней руки.

– Милорд?! – она медлила.

Теперь происходящее окончательно показалось ей неправильным.

– Выходи, ну, – лорд ступил на подножку и, вдвинувшись в карету, подхватил Марису под локти и вытащил наружу, и прижал к себе, она только ахнула.

– Тихо, – велел он, – и не вздумай пищать. Дальше повезу тебя верхом. Поезжай! – крикнул он кучеру.

Тот не заставил себя упрашивать – карета сразу тронулась, и скоро её и след простыл.

– Едем! – рыжий одним махом подсадил её в седло. – И вести себя тише мыши, поняла? Отвечай!

– Поняла, – отозвалась Мариса. – Что случилось, милорд?

– Я же сказал – тише мыши!

– А я не говорила, что послушаюсь. Но я поняла вас, не сомневайтесь!

Рыжий сердито взглянул на неё, и вдруг засмеялся.

– Помолчи немного, – сказал он, и одним движением запрыгнул в седло позади неё. – Ничего не изменилось. Собиралась отдать невинность по праву первой ночи, вот и отдашь. Вернёшься к нему с кошельком. И не вздумай дурить, а то свяжу и рот платком замотаю, не дернешься. Поняла? – он ударил лошадь коленями и съехал с дороги.

Там была тропа, которая, вообще говоря, вела к соседней деревне. Они некоторое время ехали по ней, потом опять свернули. И Мариса уже не сомневалась, что они, конечно, не в графский замок направлялись. А куда?..

Опять дорога через лес, потом тропа по дну овражка, и опять тропа, узкая – приходилось следить, чтобы ветки не хлестали по лицу, а дальше они поехали прямо по какому-то ручью – Мариса перестала понимать, куда ведёт их путь. И вот – неширокая полянка и на ней одинокая башня, подножье башни всё заросло шиповником, но дверь была приветливо приоткрыта.

Мариса здесь не бывала, но слышать приходилось. Башня Колдуньи?

Заброшенное, глухое место, куда деревенские забредать избегали. Мариса про башню эту только слышала. Ей предстоит провести эту ночь – здесь?!

Рыжий ссадил её на землю, кивнул на башню.

– Заходи, устраивайся. Я расседлаю лошадь.

– А что мы там будем делать? Прибраться надо, пауков разогнать? – не смолчала Мариса.

– Нет там пауков. Заходи, говорю, – буркнул лорд, и отъехал в сторону, за деревья.

Мариса разглядела среди деревьев обложенный камнем колодец с воротом и какие-то постройки. Целая усадьба – как интересно. И забора нет. А дикое зверье если?..

Собственно, чему удивляться, если это и впрямь усадьба колдуньи?

Но стоять перед дверью было незачем, так что Мариса вошла. Вошла и удивилась. Никакой разрухи, обжитое место. Сразу – вдоль стены идет лестница вверх, невзрачная, узкая, но подняться – там большая комната, убранная почти как в замке. Мариса, правда, в замке была несколько раз и давно, священник отец Эвол брал её с собой, чтобы помогала…

Теперь она смотрела по сторонам. Комната круглая – ну это потому что башня круглая. Большая кровать придвинута изголовьем в стене, покрыта узорчатым покрывалом, и подушек целая куча. Высокие и узкие окна со стёклами и ставнями, полки и резные сундуки, и ещё одна дверка – куда ведет? Пол из тяжелых досок. На скамье тазы и кувшины. На столе посуда. Вещи такие, что и впрямь из замка, не иначе – на тазах выбит узор, и на кувшине с узким горлом тоже – только любуйся.

– Нравится? – в двери стоял рыжий лорд.

– Что мне тут должно понравиться? – выгнула бровь Мариса.

– Ну как же. Я хотел, чтобы тебе было удобно. И красиво чтобы. Постель только сама постели, тут в корзине чистое белье, – он показал на корзину за кроватью. – А вон там вино и разная снедь. Чтобы нам с голоду не умереть до утра, – оказывается, чуть в стороне нашлась и вторая корзина.

– Постель застелить несложно, – кивнула она. – Только скажите-ка мне, милорд, что происходит? Почему вы меня в замок не отвезли? Почему мы с вами тут?

– Что же тебе непонятно? – рыжий пожал плечами. – Граф уступил мне право на ночь с тобой. Ты моя до утра, – он вдруг взглянул на неё очень внимательно, как будто его волновало, что она ответит, рада такому повороту или не очень.

Мариса была удивлена. Очень удивлена. И, если уж совсем не врать – она не огорчилась вовсе. Зачем ей граф, если рыжий уже почти знакомец и как будто даже не совсем чужой?..

И это его всё время хочется вспоминать, и думать о нём…

Но она постаралась остаться невозмутимой.

– Не рада, – он усмехнулся. – Досадно, что ж…

– Шутите? – она посмотрела ему в глаза. – Вам есть дело до того, рада ли я?..

– Любому мужчине есть дело до этого. Радуется ли ему его женщина.

– Точно шутите. Какая же я ваша женщина? И кто, по-вашему, радуется тому, чтобы идти на свадебную ночь в чужую постель?

– Ох, Мариса, – и неясно, почему он рассмеялся. – Ты странная, вот что. Ещё немного поговорим, и мне всё перехочется. Лучше молчи. Застели постель и разбери корзину с провизией. Это тебе, переодеться, – он бросил на кровать мешок с чем-то мягким. – Тут есть вода. И её сколько хочешь, внизу источник. Сними с себя эту белую тряпку, – он с неудовольствием взглянул на её платье и хотел уйти.

– Постойте, милорд, – окликнула она. – Объясните всё же, что происходит?

– Я тебе всё сказал, – он зыркнул недовольно.

– Мы с вами в лесу, в безлюдном месте, а не в замке. Либо вы недоброе задумали, либо против воли графа. По его согласию вы меня в замок и отвезли бы. И то, и другое, получается, мне плохо.

Он подошёл, взял её за подбородок и заглянул в глаза.

– Верь мне. Всё будет хорошо, обещаю. Ты вернёшься к мужу, и наказывать тебя будет не за что, если этого боишься. Я позаботился. Поняла?

Он повернулся и ушёл.

Что ж, она всё поняла, конечно…

Мариса перестелила постель – мягких льняных простыней нашлось даже больше, чем нужно. Все бельё было с графской монограммой. Набитые шерстью тюфяки на кровати оказались новыми и хорошо пахли – уже роскошь. Корзину с провизией она тоже разобрала и выставила на стол холодное мясо, овощи и вино в глиняной бутыли, и всё это – на скатерть тоже с графской монограммой. Приборы, завернутые в салфетку – красивые, тяжёленькие, все с одинаковым узором.

Теперь – мыться, тем более что очень хотелось. Она не без удовольствия избавилась от венчального платья и сорочки, распустила причёску и вымылась в прохладной воде. Пенистое мыло, которое нашлось в фарфоровом флаконе – это не мыльный корень и не щёлок, которыми ей до сих пор приходилось пользоваться, оно пахло травой и розами. И рыжий позаботился об этом? Для неё? Да нет же, вряд ли это он сам. А на костяном гребне, которым Мариса долго расчёсывала волосы, тоже была монограмма, но другая: две буквы К, оплетенные веткой.

В мешке, полученном от рыжего, нашлось, что надеть: халат из рыхлого бархата и несколько сорочек из тончайшего полотна, такое даже не согреет ничуть. И там же лежали новенькие мягкие бархатные туфли. Красивые.

Она надела сорочку и халат, а туфли – свои, новые было жаль трепать по голой земле, – и вышла наружу. Рыжего нашла недалеко от входа – присев на кусок полена, тот жёг костерок в ямке между камнями. Поднял голову:

– Ты? Готова?

Он, похоже, тоже где-то искупался – его волосы были мокрыми.

– Если вы прячетесь, милорд, то не стоило разжигать огонь, – сказала Мариса. – Вдруг ветер далеко отнесёт дым?

– Ты, осторожная моя, – он заулыбался. – Молодец, правильно. Но это особое место. Никто не найдёт нас по дыму.

– Значит, я здесь без разрешения графа, – она кивнула. – И вообще, вы колдун, милорд?

Он вздохнул, отряхнул руки и поднялся. Сообщил:

– Ты дерзкая и не в меру любопытная. Это даже странно.

– Благодарю за ответ, милорд, – она улыбнулась. – А граф Финерваут? Он колдун? Мне давно хотелось спросить у того, кто точно знает.

Ивин улыбнулся тоже. Как ни крути, а ведь забавно. Когда-то граф служил при Тайном Совете, при каждом удобном случае подчёркивая свой высокий уровень силы. При этом он не учился в Цитадели и не проходил полное посвящение. С некоторых недавних времен одарённые могли не отказываться от родовых титулов, но обязательное обучение и система ограничений были серьезными. И множество обязательных и странных на первый взгляд правил имели свой смысл, непонятный посторонним.

Ивин сказал девушке правду:

– Когда-то граф был сильным колдуном, но без полного посвящения. Он служил королю. Но серьезно пострадал на службе, и за это, собственно, был награждён наследованием графского титула. То есть стал графом в обход первого наследника. Поняла?

– Поняла. Награждён, говорите? Значит, тот, кто был первым в очереди, оказался наказанным? – уточнила Мариса. – И значит ли это, что наш граф больше не сильный колдун?

– Выходит, так. Это решение короля, предыдущий граф подвёл своих близких. И первый наследник по той же причине тоже оказался неугоден.

– А предыдущий граф тоже был колдуном? – тут же задала она следующий вопрос.

– Был, – признал Ивин. – Тауриги – колдовской род. У тебя всё?

– Вы про вопросы, милорд? Я только начала, с вашего разрешения, – её губы лукаво дрогнули.

Мариса, возможно, по неосознанной привычке старалась повернуться к Ивину неповреждённой левой стороной, и он в очередной раз отметил, какой же хорошенькой она могла бы быть. Сколько стоило бы её лечение, сто золотых, или все двести-триста? Всё равно эти деньги она никогда не соберёт здесь, живя в деревне со своим лавочником. А и случись вдруг такое – на неё эти деньги не потратят…

– Достаточно вопросов, – решил он. – Теперь я буду спрашивать. Только потом. И послушай меня. Просто поверь. Тебя не накажут, и твоего отца… опекуна то есть – тоже. За то, что случилось и случится сегодня – не накажут.

– Хорошо, – согласилась она. – Пойдёмте ужинать, милорд? Всё готово.

Ивин только что собирался предложить это сам, но предложила она – и он на какие-то мгновения, но растерялся, причём в очередной раз. Как будто не он притащил деревенскую девчонку в своё тайное убежище, а она пригласила его, чтобы накормить и разговорить!

Башня Колдуньи не подпускала к себе графа и его людей, и надёжно прятала всё, что имелось рядом и внутри. Заклятья, наложенные когда-то давно умершей хозяйкой, или кто бы это ни был – не потеряли силы. Так что Ивин был удивлён, обнаружив, что один, без кого-либо из людей графа, он легко минует колдовские заслоны. Ну а дальше уже было несложно обследовать новое владение с помощью своих скромных возможностей и пары амулетов. В башне имелась необходимая утварь, и за многие годы не скопилось пыли и грязи – а для этого требуются чрезвычайно дорогие заклятья. Он навещал лесную усадьбу редко, но всякий раз, когда имел возможность на достаточный срок покинуть замок…

Ну и кто бы удержался, чтобы хоть раз не воспользоваться как следует этим роскошным приобретением? Тем более такой случай. И настала уже пора покинуть Финерваут. Для свидания с Марисой он всего лишь привёз в башню бельё и провизию – лично привёз, конечно.

Он пропустил её вперед и пошёл следом. Она не унималась:

– Так вы меня купили, милорд, или получили в подарок? Скажите, это ведь важно.

– В чем важность? – он чуть не споткнулся и начал злиться.

– Если вы заплатили, то сделку просто не расторгнуть. Если бы ещё сделку другой колдун подтвердил!

– Сделку между двумя одарёнными можно не подтверждать, – пояснил он, – к тому же я расплатился колдовским артефактом.

Судя по тому, что изрекала эта работница… то есть воспитанница мельника, ей кто-то рассказал про Колдовской Кодекс – тот самый свод непонятных людям правил. И зачем бы?..

– Ну да. Вы тоже колдун, – то ли вспомнила, то ли ему напомнила она.

– Откуда ты знаешь про Колдовской Кодекс? Про силу сделки – это оттуда.

– Я не знала, что это какой-то кодекс. Меня учил священник, отец Эвол. Он рассказывал разные вещи.

– И зачем он рассказывал тебе это?! – нет, Ивин не понимал.

Священник мог научить девушку читать и писать, кто бы ждал он него большего?

– Хотел и рассказывал, – пожала плечами Мариса. – Моя приёмная мать оставила ему денег, чтобы он меня учил. А чему учить, он решал сам. Или я его просила. Он любил разговаривать.

– Понятно…

Понятно, что старый священник, лишившись службы, подвинулся умом и стал рассказывать про правила из Колдовского Кодекса кому ни попадя.

– Отложим ужин. Иди сюда, – он притянул её к себе и поцеловал в губы.

Она не пугалась, не отворачивалась, но и не отвечала, просто позволила себя целовать.

– Хочешь, я тебя не трону? – спросил он вдруг. – Поболтаем ещё, раз тебе это нравится. Ты мне всё про себя расскажешь.

Предложение не было совсем честным. «Не трону» означало «потом». Его желания и планы насчёт Марисы не поменялись. Но расхотелось спешить. У них ведь полно времени, так? А поболтать – ладно, ещё немного можно.

Он щелкнул пальцами, и на узкие окна опустились портьеры – этот фокус он проделывать умел. Комната погрузилась в приятный сумрак.

– И что же про меня рассказывать? – её полным губам так шла улыбка, пусть только с левой стороны, – хотя, если я вам не нужна совсем… кстати, а зачем я вам? А графу зачем? У него, говорят, конкубина в замке живёт, дивно хороша.

– Ты невозможная. Хочешь знать, чего не надо. За что кошке прищемили нос? – хмыкнул он, и поцеловал опять, дав себе вволю прочувствовать её губы, сладкие и неожиданно податливые, и он сразу же забыл, где там у неё правая сторона, а где левая.

Оторвался, и опять спросил:

– Так чего ты хочешь? Правда, не трону! – на этот раз он почти верил в своё обещание.

Хотя в обещания пополам с поцелуями верить глупо, конечно.

– Хочу вас, милорд, – сказала Мариса. – Среди графа и мужа я выбираю вас. Да, лучше вы, чем любой из них. И ничего я не боюсь, не думайте.

Наверное, он охотнее услышал бы какие-то другие слова. Но и этих хватило…