Украсть право первой ночи

Глава 3. Лорд Ивин заинтересовался

Лорд Ивин Монтери всего лишь решил прогуляться. Настроение было пакостным, хотелось уйти из замка хоть демону в пасть. Ненадолго, конечно. Отправиться надолго даже туда он себе позволить не может.

Логично было взять лошадь и проехаться в удовольствие, но пакостное настроение оказалось вот таким замысловатым – требовало одиночества, и даже без лошади. Его выезд за ворота привлечёт внимание, и надо, пусть формально, отпроситься у графа – Ивин ему служит, обязан всегда быть под рукой. Так вот, на этот раз Ивин послал тому к же демону и в то же место все свои обязанности разом.

Причиной всему была ссора с сестрицей, которая тоже оказалась не в духе. Вероятный жених раздумал заключать помолвку – вот же горе! Да провалиться этому жениху! Богатый разъевшийся боров. Сначала согласился взять знатную девицу без приданого, потом передумал, несмотря на протекцию самого графа. Ивину жених не нравился, и то, что его мнение не берется в расчет – тоже. Он пытался сестру успокоить – только хуже вышло. Разве расстроенным девицам можно что-то втолковать? Да никогда!

Будет лучший вариант. Дела поправятся. Но сестра желает замуж! И даже матушка жениха одобрила – у него много земель, он богат, как набитый золотом мешок.

Ходьба ногами неплохо помогает от хандры. Когда он добрался до излучины, то пришёл к выводу, что всё неплохо и будет лучше. Когда он увидел возле заводи девушку, которая полоскала бельё, его как молнией прошибло. Маленькой такой молнией – она сверкнула и вошла куда-то в позвоночник, заставив ощутимо вздрогнуть.

Просто деревенская девчонка, которая, подоткнув юбку так, что обнажились колени, энергично взбивала речную воду выстиранным полотенцем. И целая гора белья, уже отжатого, скрученного, была аккуратно сложена в корзине возле её ног.

Девушка выпрямилась, встряхнула полотенце, расправляя – видимо, решила ещё раз оценить качество стирки, потом сложила и бросила в корзину. А сама она потянулась, выгнулась вся, распрямляя уставшую спину – гибкая как кошка, и красивая. Эх…

Дядя-граф давно говорил: хочется девку – скажи управляющему, вопрос на пару монет. Но можно ли таким образом получить эту – вопрос. Девственницы и красавицы на выданье – это сливки, пенка с которых достаётся дяде и только дяде.

Ивин захрустел ветками, и незнакомка услышала – вздрогнула, дернулась, явно желая сбежать, но все же нехотя повернулась к нему. И это было ещё одно потрясение: правая сторона лица девушки оказалась изуродованной. Множество шрамов от ожогов, и рубец у подбородка – здесь кожа когда-то была рассечена.

Проклятье! Как так?..

Девушка присела в небрежном поклоне и схватила корзину, желая поскорее уйти. Он остановил, стал задавать вопросы – вдруг оказалось, что нельзя вот так взять и отпустить её!

Девушка оказалась не испуганной скромницей, отвечала уверенно и даже насмешничала с лордом – это было непривычно, по крайней мере ни одна девушка в замке так себя не вела. При этом Ивин рассмотрел, что она ещё и прихрамывает, и рука у неё тоже испорчена – вроде бы не вполне сгибается в локте. Вот же жалость, за что ей так досталось? Сказала – с детства. Была ребенком, когда покалечилась.

Но ведь её шрамы можно убрать почти совсем – колдуны этим занимаются! Просто это стоит денег.

Её зовут Мариса. Имя вдруг рассыпалось по языку сушёным вайским орехом, в меру соленым и приправленным драгоценным джубаранским перцем. Это очень вкусно…

Ма-ри-са…

Она ушла, сгибаясь под тяжестью корзины, а Ивину было досадно, что нельзя забрать эту корзину и донести, и поговорить с девушкой ещё. Это привлечёт ненужное внимание.

Какая же она странная, и откуда только взялась?..

Обратная дорога к замку показалась Ивину гораздо короче. О нем за время отсутствия никто не спрашивал. Ивин спросил о сестре и услышал, что леди Валина на пару с компаньонкой вышивает у себя в комнате. Вышивает – вот и замечательно. Ивин отправился на кухню – добыть себе кусок пирога, чтобы перехватить до обеда, поскольку пришлось обойтись без завтрака.

Черная кухарка* Карита была известна тем, что знала всё и даже чуть больше. И её пироги, даром что готовились для слуг и из чего попало, были подчас вкуснее тех, что попадали на графский стол – должно ведь и слугам иногда везти больше, чем графу.

У старой Кариты не было драгоценного перца, мускатного ореха и прочих поварских радостей, зато хватало дикого чеснока и прочих трав, которые росли в лесу или на огородике. И кто знает, что именно из того, что накануне принесли охотники, попало под её нож. Но Ивин получил большой кусок пирога из тёмной насеянной муки, от одного запаха которого хотелось петь, и вдобавок к нему кружку взвара из диких груш.

Он откусил пирог, убедился, что вкус не хуже запаха, и спросил:

– Ты не знаешь ли в деревне такую Марису? Живёт у мельника. Работает у него, что ли?

– Кто же не знает Марису, – живо отозвалась старуха. – Выросла здесь. Ее Половинкой прозывают, потому что её ровно наполовину на пожаре отметило. Лицо, рука, нога. Бедняжка. Как есть Половинка. А хороша была бы девка!

– Так кто ей мельник?

– А вместо отца. Взял на воспитание. Она, Мариса – сирота.

– Опекун? Откуда она взялась? Кто она вообще? – всё больше интересовался Ивин.

– С матерью в обозе приехала. Мать ссадили, потому что захворала. Не в замке ссадили, что вы, милорд, нет. В деревне на окраине. Там старая вдова жила, знахарка, она и лечила болезную. Животом та маялась, от боли плакала, ничего не помогло. Говорили, что зельями не помочь, колдун был нужен. Вы ешьте, милорд.

– Потом что?

– Мельник на повозке отвез её в город в монастырь, там монахини лечат, у них амулеты лекарские есть. Фуртаф добрый человек. Девочка, Мариса, была тут, её взяла здешняя нянька, что смотрела за маленькой леди. Знахарка у себя оставлять не стала.

– Девочка была уже такая, как сейчас?

– Нет, – помотала головой Карита. – Она была очень хороша, с какой стороны ни глянь. И тут как раз эти дела начались. Графа Ингард умер в Гарратене – об этом сообщили. Графиня, леди Камилла, вернулась с дочкой из столицы сюда, но с горя слегла и больше не встала. Отряд прискакал за ними. А дочка сбежала. Как так вышло, мне не известно. Сола бегала, плакала, с неё ведь спрашивали. Видно, в лесу заблудилась маленькая леди, её волки съели. В тот год волки были злые. Кости обглоданные и лоскуты от платья нашли за дубравой. Ох, потом никогда не было таких волков! И пастушка задрали, и двух егерей молодых! Детей в лес долго не пускали! – она горестно покачала головой.

Ивин невольно нахмурился и потянулся рукой к кольцу, что носил на шее уже много лет – кольцо, что дала ему та самая дочка графа Ингарда Раузага и графини Камиллы. Кольцо было сделано на руку взрослого, и двенадцатилетний Ивин носить его не мог, поэтому после помолвки надел на шнурок на шею. Так же поступила его семилетняя невеста, точнее, ей кольцо на серебряной цепочке надела на шею леди Камилла.

– Я помню, – с улыбкой закивала повариха. – Как вы с отцом, милорд, приезжали сватать маленькую леди. Было бы всё по-хорошему, были бы все живы – и вы с леди Минель уже поженились бы. Три года назад ей стукнуло бы шестнадцать.

Ивин только скупо кивнул. Давно стало можно снять с шеи кольцо, отец, граф Корбут, так и велел поступить, когда пришло известие из Финерваута. Правда, Ивин кольцо не снял, а отец не стал возражать. А почему не снял? Может быть, захотелось сохранить какую-то память о той девочке из Финерваута, судьба которой сложилась так плохо. О невесте…

– А вы бы и графом у нас могли стать со временем, милорд, – совсем тихо сказала Карита и вздохнула. – По воле Пламени. Будь вы мужем леди Минель…

– Вот об этом не надо, – махнул рукой Ивин. – Давай дальше про Марису. Где, говоришь, случился пожар? В замке?..

– В домике лесника, – пояснила Карита. – Нянька тогда из замка ушла, она с управляющим не поладила. Ушла с девочкой вместе. С Марисой. А лесник ей был какая-то родня.

– А пострадала только Мариса? – продолжал Ивин расспрашивать.

– Она одна в доме была, – закивала повариха. – Как вышло, не знаю. Но вытащили её и в монастырь отвезли к монахиням, чтобы лечили. Она у них больше года жила. Потом вернулась к Золе. Это няньку так звали. Они жили тут, в деревне, почти год.

Ивин, услышав имя, тут же вспомнил – невысокая женщина в кружевном чепце ведет за руку его невесту. А перед этим Ивин с леди Минель гуляли в парке – одни, без провожатых, катались на качелях и, в общем, остались довольны друг другом. Первая робость прошла быстро, Минель задорно смеялась каким-то его дурацким историям, наполовину выдуманным, потом потащила его к пруду, в котором цвели лилии и жили ручные рыбы. Но вокруг пруда росли ещё какие-то колючки, и Ивин тут же разодрал свою новую бархатную куртку, и та же Зола с помощью горничной так залатали прореху, что камердинер отца не сразу заметил.

Итак, та самая Зола.

– А что случилось с Золой потом?

– Умерла зимой. Простудилась.

– А Мариса оказалась у мельника.

– Оказалась. Фуртаф человек хороший. Вот, и замуж её выдаст. Скоро уже, меньше недели осталось до свадьбы. И дом у жениха богатый. Всё у неё будет, если не оплошает. Я на свадьбу пойду, жених мой внучатый племянник.

– Понятно, – кивнул Ивин. – Спасибо, Карита. Вкусные у тебя пироги.

– На доброе здоровье вам, милорд…

Известие о скором замужестве этой девушки и удивило Ивина, и отчего-то царапнуло. Значит, уродство Марисы не оттолкнуло какого-то мужчину. Скоро её отдадут ему навечно, а перед этим привезут сюда, к дяде. Он, Ивин, и привезет, с некоторых пор это его обязанность – доставлять девиц в замок.

Он не стал спрашивать, кто жених. И вообще, слишком много внимания деревенской девке. Ему и без неё есть, о чём беспокоиться. Расспросил, узнал, забавно – ну и всё.

Не столько встреча с Марисой, сколько разговор со старой поварихой разбудил у Ивина воспоминания. А ведь когда он после многих лет приехал сюда, в Финерваут – его память молчала. Нет, Ивин не забывал, конечно, куда ехал, что был здесь мальчишкой и впервые в жизни был помолвлен. И как они с отцом гостили тут десять дней. Но это были старые, полустёртые, ненужные, присыпанные горькой пылью времени воспоминания – прежних хозяев давно нет в живых. Причем их счастливая жизнь прервалась вскоре после тех событий…

Теперь воспоминания обрели яркость, как будто всё случилось вчера. Граф Ингард, леди Камилла и Минель…

Мать Ивина, леди Амалтея, радовалась помолвке. И сам Ивин был уже достаточно взрослым, чтобы понимать – его будущий брак с Минель Раузаг чрезвычайно выгоден им всем. Граф Ингард, конечно, мечтал о сыне, но на тот час Минель была его единственным ребенком. Значит, её муж получит графство – если, конечно, наследник-мальчик так и не появится. Так что да, мать радовалась. Однако она не могла не высказать некоторое недовольство.

– Воспитанием девочки придется заняться, – донёсся до Ивина обрывок разговора. – Не понимаю, почему Камилла так этим пренебрегает. Мне доложили, что девочка вела себя, как дочь кухарки. Бегала по парку растрёпанная. Ужасно.

– Дети понравились друг другу, вот и вели себя несколько вольно, – сказал отец. – Скорее это хорошая новость.

– Какая разница. Они уже помолвлены. Камилла должна беспокоиться о том, какое впечатление производит на нашу семью её дочь.

– Прекрасное впечатление, – заверил отец. – Милый ребенок. Будет красавицей.

– Для леди главное – умение достойно себя держать.

– Свадьба состоится не ранее шестнадцатилетия Минель, а скорее позже, – в пику матушкиному недовольству отец говорил спокойно и с улыбкой. – У неё есть время научиться. И вообще, вы с леди Камиллой росли вместе, она твоя подруга и названая сестра. Она была невоспитанной?

– Она была… небрежной, – мать высказалась аккуратно. – Нельзя так говорить, но я буду молиться, чтобы у Камиллы больше не было детей. Или родилась ещё одна дочь. Пусть наш сын станет графом. Это будет справедливо!

– Нет, это будет неправедная молитва, – строго заметил отец. – В том, что титул получит Ивин, нет никакой справедливости. Но не нам судить то, что бывает по воле Пламени.

Дело в том, что Ивин не был старшим сыном и наследником своего отца. Брак графа Корбута с леди Амалтеей был для него вторым, от первой жены уже имелись двое сыновей.

А дальше всё случилось совершенно несправедливо: граф Финерваут был обвинён в измене королю и короне, и не брошен в застенок и не казнён потому, что умер сам. Графиня и наследница умерли тоже. А графство получил лорд Фино Раузаг, дольний родственник графа Ингарда, потомок боковой семейной ветви, даже не имеющей титула. И при этом лорд Фино был двоюродным кузеном его кандрийки-матери – удивительно, как складываются родовые связи у знати Побережья. Двоюродный кузен, с которым она до этого никогда в жизни не виделась, получил то, что уже предназначили сыну! Мать негодовала. Кинулась за помощью к королеве, с которой тоже вместе росла и воспитывалась. Писала прошения королю – за спиной у супруга, который прямым образом запретил ей делать что-то подобное. В результате король просьбам не внял, зато насмешки придворных ей достались…

Вот так и получилось. И чувства матери были понятны. Ивин любил отца, но понимал, что именно тот виновен в их невеселом положении. Отец был помешан на научном колдовстве, хотя сам дара не имел. Он оплачивал дорогостоящие исследования, веря, что богатство придёт. Не вышло.

Наследственные владения защищало майоратное право. Земли, замки, рыбные озера, города и деревни, порт на берегу – всё это не могло быть продано, заложено, не отчуждалось никоим образом. Отец не собирался умирать, но умер внезапно от разрыва сердца. Майорат, сердцевина графских владений, остался цел и достался наследнику. Двое других сыновей и дочь не получили ничего, потому что у графа не оказалось ничего, что не входило в майорат и могло быть завещано. Матери досталась небольшая вдовья доля, которая тоже не могла быть заложена. Небольшое приданое сестре назначил старший брат, иначе и того бы не было. Так что мать и сестра имели право на недовольство…

Но об этом лучше было не думать, а просто жить. Жить, как получается.