УГРО: операция «Волкодав»

Глава 24 Гибель исполина

Здесь произошло настоящее побоище. Никому мало не показалось. Погибли не только бандиты, но и несколько солдат.

Входная дверь в дом оказалась полностью раскуроченной. Она была снесена с петель ударами кувалды и топора, висела чуть ли не на ниточках и прошита насквозь пулями. Я с шумом отодвинул ее, поскольку дверь загораживала проход для такого крупного человека, как я.

Сразу за дверью лежал труп солдата. Чуть дальше по коридору — трое бандитов из группировки Дуба. Ух ты, один из них — мой недавний знакомый.

Это его я видел ночью в «Дубовой роще» среди прихлебателей Дуба. Сейчас он лежал с простреленной грудью, вповалку у стены вместе с другими своими товарищами. Помнится, он был здоровенный бык. Правда, вряд ли сравнится по габаритам с Дубом или со мной.

Так. Я поступил глупо, не спросив у Юшкова, на каком этаже засел Дуб. И не узнал, в каком он помещении. Что же мне теперь, разыскивать его по всему зданию? Нельзя забывать, что человек держит в руках связку гранат, так что, в любой момент может взорвать их, если ему покажется, что здание снова штурмуют.

А взрыв для меня и в самом деле очень нежелателен. Я осмотрел стены и потолок. В самом деле, это здание дышит на ладан. Скоро оно развалится ко всем чертям собачьим. Как раз, когда я буду здесь разгуливать. И мне не хотелось бы быть похороненным под этими дряхлыми стенами.

Поэтому я огляделся, посмотрел на труп бандита, лежащего на лестнице, подошел к ней ближе и крикнул, что есть силы:

— Эй, Дуб, ты где?

Вроде бы звук получился нехилый, гулко разнесся по всем этажам. Я думал, что ответ от Дуба последует нескоро, все-таки занят человек, ничего не поделаешь, но почти сразу же со второго этажа раздался крик:

— Это ты, Лом?

Я узнал этот голос. Надо же, как быстро мы встретились снова. Виделись всего несколько часов назад, а как будто прошла целая неделя. Никогда не думал, что мы снова увидимся, причем так скоро.

— Да, это я, — ответил я и добавил: — Я поднимаюсь к тебе один, так что не играйся с гранатами.

Ответом мне послужило продолжительное молчание. Я подождал немного, а потом затопал по лестнице. Ладно, надеюсь, этот идиот не подорвет себя именно в тот момент, когда я войду к нему.

— Ладно, поднимайся, — милостиво разрешил Дуб, хотя я и так уже почти добрался до второго этажа. — Заходи сюда, не ошибешься.

Я вошел в коридор второго этажа, обогнул еще одного мертвого бандита, лежащего на пороге и направился к двери квартиры, из которой, как я понял, доносился крик Дуба. Помещения здесь, смотрю, однокомнатные, максимум полуторки. Многие соединены между собой, как коммуналки.

Ну что же, посмотрим, что же там приготовил мой оппонент. Надеюсь, теперь мы с ним не будем снова бороться на руках. И еще я надеюсь, что с ним не придется бороться за обладание гранатами.

Пройдя несколько полуоткрытых дверей, я остановился перед распахнутой настежь. Кажется, здесь сидит Дуб, чего это он сейчас затаился?

— Ты здесь, Дуб? — громко спросил я и вошел в комнату.

Почти сразу я увидел Дуба. Здоровяк сидел, привалившись к стене и тяжело дышал. И немудрено, потому что живот его представлял из себя сплошное кровавое месиво. Одна нога тоже прострелена, от нее по полу тянулся прерывистый кровавый след.

Еще на полу валялись осколки стекла, потому что окно было выбито выстрелами ко всем чертям. С улицы дул холодный ветер.

У другой стены на стульчике сидел еще один помощник Дуба, только он молчал и сидел скрючившись. Голову запрокинул. Глаза закрыты. Судя по всему, уже готов.

Другой раненый — это знакомый мордатый Паша. Он тоже сидел с закрытыми глазами, мелко трясся, как в лихорадке и держался за простреленную руку.

Еще в комнате стояли овальный стол с закусью и четыре табурета. За ширмой виднелись кровать и сундук. Но самое главное, что я увидел, так это ящик, полный гранат. Ящик стоял рядом с Дубом. Тот мог в любой момент вытащить гранату и взорвать нас всех на мелкие кусочки.

— Я здесь, — ответил Дуб и я заметил рядом с ним небольшую табуретку, а на ней бутылку водки и закуски. А еще пистолет и разбросанные патроны. — Ты все-таки приперся, Лом?

Я подошел ближе и сел перед ним на корточки. Сразу понял, что опасения Юшкова и военных о взрыве были напрасны. Они просто опирались на слова Дуба о том, что у него есть гранаты и он тут все готов разнести в клочья.

А на самом деле, даже сейчас я мог бы схватить Дуба в охапку и оттащить подальше от ящика с гранатами. Настолько он ослаб.

Я посмотрел на противника внимательней. Вот только действительно ли он совсем обессилел? Даже раненый волк способен укусить беспечного охотника, подошедшего слишком близко к хищнику.

И Дуб в этом отношении ничем не отличался от волка. Тем более, что судя по ране, ему уже вообще плевать на все на свете. В том числе, и на самого себя. С такой раной ему осталось жить еще несколько часов максимум. Но вот мучиться она заставит его очень долго.

— Ну что, нашел своего родича? — спросил Дуб, глядя на меня блестящими равнодушными глазами. — Только не говори, что нет.

Я покачал головой. Какая ему, к дьяволу, разница, нашел я деда или нет?

— Пока не нашел, — ответил я кратко, не вдаваясь в подробности.

Дуб еле заметно улыбнулся.

— Врешь ведь, паскуда, врешь, собака мусорская. Ты его нашел, по глазам вижу. Просто базарить не хочешь. Ты не хочешь со мной ботать, не по масти это тебе. Да и мне тоже.

Он помолчал, потом хотел налить себе водки, но уронил бутылку. Я поднял бутылку и налил ему полную стопку. Кажется, в его состоянии все равно, какое количество алкоголя ему можно выпить.

И точно, Дуб взял стопку и выпил. Закашлялся, захрипел, вытер рот окровавленной рукой. Вроде бы, на недолгое время ему стало легче. Ну что же, хорошо, я облегчил страдания умирающего человека.

— Ты знал вчера про облаву, мусор? — спросил Дуб, отдышавшись. Потом опять мимолетно поглядел на меня и сразу все понял. — Да, знал, знал отлично. Но не стал трясти помелом. Ну да, как же.

Не то, чтобы он упрекал меня, просто констатировал факты. Восстанавливал ход событий для себя. И в том, что я не стал его предупреждать об облаве, тоже был прав, чертовски прав. Но только здесь надо учитывать, что я не знал точно, когда именно начнется облава.

— Волкодав не будет предупреждать волков, когда начнется охота, — сказал я. — Даже если бы и знал точно, все равно не сказал бы тебе.

Дуб безразлично кивнул. Потом снова прокашлялся, указал на пистолет и произнес:

— Я ведь тебя для чего звал. Хоть ты и ментяра, но правильный. Надо будет, застрелишь меня, верно?

Я поморщился. Такая себе затея, добивать раненого. Что за мелодраматизм? Что за пафос?

— Слышь, Дубовый, кончай базар и сдавайся, — сказал я. — В больничке тебя быстро подлатают. Мы с тобой еще раз на ручках поборемся.

Одновременно прикинул, смогу ли сейчас оттащить Дуба от гранат. Вышло, что шансы пятьдесят на пятьдесят. Маловато. Как бы его отвлечь?

Но Дуб еле заметно качнул головой. Слабо усмехнулся.

— Не буду я взрывать вас. Не надо кипеша лишнего. Это я так, волну гнал. Чтобы вас запугать, мусоров поганых.

Я перестал морщиться. Наоборот, нахмурился. Что-то этот крепкий дуболом слишком много себе позволяет. Надо будет, я его просто пристрелю на месте. И палец у меня все больше чешется сделать это.

— Значит так, Лом, — продолжил деревянный бандит. — Я тебе про родича твоего самого главного не сказал. Он ведь у тебя…

За спиной у меня, около двери, послышалось еле слышное движение.

— Полундра, шеф! — отчаянно заорал Паша. — Они нас…

Захлопали выстрелы. Я обернулся и увидел, что в двери стоят двое солдат с ППШ в руках.

Один поливал свинцом Пашу. Помощник Дуба отлетел назад, вбок и в сторону. Размазал по стене кровавые хвостатые пятна. Будто какой художник махнул по стене пушистой кистью с красной краской. Упав на пол боком, Паша еще немного подергал руками и ногами, да и застыл.

— На пол, Ломов! — закричал второй солдат. — На пол, я сказал!

Ну, конечно, моя великанская фигура заслонила Дуба от обстрела. Так не пойдет. Если я хочу жить, надо действовать молниеносно.

К счастью, с рефлексами у меня все в порядке. Как только раздались выстрелы, я нырнул на пыльный и испачканный кровью пол. Сжался в комок, отчаянно моля бога, чтобы пули не попали в гранаты.

Так и лежал, пока рядом слышались крики Дуба. Крики, преисполненные боли. Потом крики стихли. И еще прекратилась стрельба.

— Ну все, Ломов, можно вставать, — милостиво сказал солдат.

Я поднялся, отряхнул одежду. Брюки стали совсем грязные. Также, как и рубашка. Если я срочно не постираю одежду, то вскоре меня самого арестуют, как хулигана.

— Как ты, не ранен? — спросил солдат.

Я покачал головой. Одновременно поглядел на Дуба. Бандит лежал, привалившись к стене. Вытянулся во весь свой немалый рост.

Маленькие глаза пытались расшириться, но не получилось. Тогда глаза почти вылезли из орбит от боли и смертного ужаса.

На груди и животе рубаха изорвана выстрелами. Из ран вытекла кровь.

— Какого дьявола ты стреляешь в помещении из автомата? — спросил я, поглядев на стрелка. — Ты не слышал о рикошете?

Солдат смущенно улыбнулся, посмотрел на товарища, ища поддержки.

— Тут стены мягкие, товарищ Ломов. Полно трещин в кирпичах. Деревянные полы и окна. Пули застряли. Никакой опасности нет.

Ага, нет опасности. Кому ты лапшу на уши вешаешь? Я понимаю, что рикошет — это как перст судьбы. Иногда уйдет в сторону.

А иногда покажет на тебя и все. Вот конец твоего жизненного пути. Поэтому зачем притягивать этот перст к себе, стреляя в замкнутом пространстве?

— Ну-ну, нет опасности, — пробормотал я и постарался успокоиться.

В конце концов, мне повезло. Никто не пострадал. Кроме Дуба и его мордатого помощника. И гранаты остались целы.

В комнату вбежали Юшков и командир роты, молодой лейтеха. Лицо бронзовое от загара, мундир сидит, как влитой. Глаза большие, округлые, близко посаженные. Внимательный взгляд.

Ага, сразу видно, хоть и молодой, но понюхал пороху. Причем не просто лейтеха, а старший лейтенант, как я успел заметить по трем маленьким звездочкам на погонах.

— Ну, как вы, товарищ Ломов? — спросил он. — Живы-целы? Руки-ноги на месте?

— Как видишь, — ответил я и свирепо поглядел на Юшкова. — Мог бы и предупредить, что планируется штурм.

Но приятель не смутился.

— А ты мог бы подождать, — спокойно ответил он. — А не лезть к Дубу под пули. Вернее, под гранаты. Я тебя пытался остановить, но ты не слушал.

Я постарался подавить раздражение. Все точно. Так и было. Я не хотел, чтобы Дуб разболтал о моем визите в его логово.

Но теперь я не знаю, что Дуб хотел сказать про моего деда. И никогда не узнаю. Печалька, огромная печалька.

Комната наполнилась другими солдатами. Двое осторожно осмотрели ящик с гранатами. Потом сказали, чтобы мы освободили помещение. Им надо ликвидировать взрывчатку.

Мы вышли из здания. Старший лейтенант остался в комнате с саперами. Похвальное самопожертвование. Героизм даже.

Юшков закурил. Что-то он непривычно молчаливый.

— Ладно, я пошел, — сказал я и поглядел на улицу, по которой шагали солдаты. — У меня там военные остались без присмотра. Еще испугаются, бедолаги. Плакать будут, маму звать. Я им должен сопли вытереть.

Юшков кивнул. Я отправился было дальше и он спросил меня в спину:

— А какого черта ты виделся с Дубом ночью?

Исторгнув хриплый, почти беззвучный, сладострастный стон, Кирпич обессиленно ткнулся в плечо Клеопатры.

Он не видел, как лицо девушки исказила гримаса отвращения. Наоборот, наивно полагал, что она тоже недавно кончила. И сейчас изнемогает от блаженства.

Старый вор и в самом деле считал, что Морозова без ума от него. Сначала, когда только познакомились, не держал Морозову выше любой другой марухи. Хотя девушка никогда не была лярвой, то есть проституткой.

Заработала уважение не передком, а прекрасно развитыми навыками воровства и грабежа. Если с кем и спала, то только по любви. Это она объяснила Кирпичу, когда они переспали в первый раз. Только тогда матерый уголовник обратил на нее внимание.

Когда выяснилось, что помимо броской эффектной внешности, Морозова обладает острым, неженским умом, он стал спрашивать у нее совета. Сначала по пустякам. А потом и по таким важным вопросам, как проведение сходняка. И постепенно легкая влюбленность превратилась в обожание.

В то же время, опытный и прожженный жизнью авторитет даже не подозревал, что Клеопатра его обманывает. У египетской царевны был свой любимый. За которого она также готова была выпить яду или подставиться под укус кобры.

Хотя, справедливости ради, надо признать, что сначала, до знакомства с Кузовом, девушке по-своему нравился Кирпич. Ее, конечно же, привлекала не его внешность, нет.

Власть. Сила, могущество. Безжалостный характер, готовность пролить реки крови, чтобы добиться цели. Бескомпромиссность. Звериные хитрость и чутье.

А потом все это, вместе с молодостью и красотой, она нашла в Кузове и мигом потеряла голову.

— Тебе хорошо было? — подняв лицо, спросил Кирпич.

Он всегда так спрашивал. Хотел убедиться. Для него это важно. Важно, что даже в таком преклонном возрасте он, старый облезлый лапоть, может вознести молодую женщину на вершины восторга.

— Ну, конечно, милый, — закатив глаза, сказала Морозова.

Еще она закусила нижнюю губу, знала, что старик от этого без ума. И точно, обезумев от страсти, Кирпич начал целовать ее лицо. Клеопатра стонала, якобы от кайфа. На самом деле ее чуть подташнивало от запаха крепкого табака, которым насквозь пропитался пожилой босяк.

Вот от Кузова всегда возбуждающе веяло лимоном с оттенком гвоздики. Он использовал одеколон «Шипр». От этого аромата Морозова превращалась в бешеную кошку.

— Милый, я хочу пить, — прошептала Ольга, облизнув пересохшие губы.

Вор прекратил ее целовать. Постепенно он пришел в себя. Взгляд стал осмысленным. Жестким и колючим.

— Ну так иди и возьми, — приказал он, слез с девушки и откинулся на спину. — Мне тоже притащи. Вишневый компот.

Все тело у вора было испещрено татуировками. На ключицах звезды, на плечах погоны. На пальцах перстень, крест, восходящее солнце и надпись СЕВЕР. На груди, помимо прочих — портрет Ленина. Уголовники считали, что чекисты не будут стрелять в вождя и это поможет избежать смерти. На ногах надписи — «Мало пройдено дорог», «Эта нога ходит вокруг зоны» и еще татуировки масок счастья и печали.

Все эти художества Клеопатра знала хорошо. И еще она знала, что вор ни за что не станет бегать, чтобы принести ей воды. Отправит ее саму. На это и был расчет.

Она встала с кровати, улыбнулась Кирпичу и скользнула в соседнюю комнату. На кухню. Как была, обнаженная.

Пусть лучше тело чуть освежится после душных объятий старика.

Перед тем, как войти, Клеопатра включила свет. Кухонька маленькая и тесная. Стол, тоже старый и покосившийся, как и сам Кирпич. Табуретки. Шкафы. На потолке тусклая лампочка.

Окно небольшое, сейчас заколочено снаружи ставнями. Темно, как в заднице. После покушения на Танкиста старик опасался ответки. И поэтому прятался, как пес в конуре. Старый, облезлый пес.

— Это тебе, милый, — Морозова достала прозрачный пузырек из дальней полочки в шкафу, откупорила крышку, вылила содержимое в кружку с компотом. Перемешала ложкой, проверила, растворилась ли жидкость в компоте. Да, все хорошо. Ничего не видно. — Надеюсь, тебе понравится.

Она жадно выпила воды. Потом налила себе в кружку. Решила взять с собой.

А то старик, чего доброго, заставит ее выпить своего компота. Напиток и раньше не нравился Ольге, а теперь и вовсе стал смертельным.

Она вернулась в спальню. В доме холодно, девушка чуть озябла. Не очень хорошая это идея, ходить по дому с голой задницей. В весеннюю-то пору.

— А вот и я, — сказала Морозова, входя в комнату.

Кирпич молча курил в постели. О чем-то думал. Между бровей пролегла глубокая складка. Уголки рта опущены вниз.

Наверняка решает, как теперь быть с Танкистом. Придурок. Отправил какого-то тупого автоматчика против банды бывших военных. Надо было минимум троих послать. И чтобы не торопились. Подождали, чтобы наверняка убить цель.

А тот тупица, говорят, сразу палить начал. Танкист еще толком из дому выйти не успел. Даже не ранил цель. Надо же быть таким придурком, чтобы так бездарно профукать покушение. Теперь Танкист затаился и будет выбирать время для ответного удара.

Надо было по-другому. Вот точно также, как сейчас. Налить яду, отдать Танкисту. Через красивую девушку. У Клеопатры даже есть подруга, которая смогла бы все это сделать. Уже давно бы враг валялся мертвый.

Морозова предлагала этот вариант, но Кирпич даже слушать не стал. Проворчал: «Это бабский способ, нахера он мне?». И больше к этому не возвращались.

Ну, хорошо. Действительно, бабский вариант. Посмотрим, как он сработает. Морозова протянула отравленный компот Кирпичу.

Старик поднялся с постели, взял кружку, приготовился выпить.