Ужасно-прекрасные лица

Глава 23. Наши дни

О Ханне никто не вспоминает.

После её отъезда настроение у девушек было лёгким. Они подпрыгивают на носках, напевая себе под нос, когда вместе ходят по коридорам. Я начинаю сомневаться, всё ли было так, как я помню.

Там действительно был нож? Я правда видела, как она поранилась? Я правда держала Ханну на руках с этими глубокими порезами по одной стороне её лица? Фэй была единственной, кто при этом присутствовал, но сейчас её нет; больше никто не может подтвердить мою версию событий.

Это не моё лицо.

Хочу домой.

Когда я пытаюсь вспомнить, что произошло, вспоминается только голос Мины, говорящей эти ужасные вещи, а не Ханны. Я крепко зажмуриваюсь, борясь с подступающей головной болью.

— Может быть, у Ханны действительно случился нервный срыв, и это не связано с другими происшествиями? — предполагает Юджиния.

Когда я снова открываю глаза, мир встаёт на своё место. Уже утро. Я в комнате Юджинии. У неё уходит мучительно много времени на подготовку. Я жду, кажется, уже несколько часов, а она не встаёт со стула, продолжая смотреть в туалетное зеркало на своём столе. Обе её соседки по комнате уже ушли на утренние занятия.

Я смотрю на часы на её тумбочке:

— Почти 8:30. Что ты делаешь — считаешь поры на лице?

Она прижимает кончики пальцев к уголкам глаз, потирает ямочки щёк, затем проводит руками по линии подбородка.

— Моя кожа такая чертовски раздражённая, — жалуется она. — У меня что, срыв?

Я испускаю тяжёлый вздох и подхожу:

— Дай посмотреть.

Она поворачивается на стуле, и я наклоняюсь, чтобы осмотреть её кожу на предмет каких-либо признаков покраснения или характерного бугорка от прорезающегося прыща. Я не вижу никаких подозрительных пятен, но когда я приглядываюсь повнимательнее, черты её лица внезапно приобретают чужеродный оттенок. В мгновение ока кажется, что её лицо слегка изменилось: острые, раскосые глаза кажутся больше, сильный нос более заострён, резкие углы подбородка как-то округлились, стали мягче.

Когда я моргаю снова, её лицо снова выглядит таким же. Должно быть, это из-за угла освещения, отбрасывающего странные тени. Я откидываюсь назад и нетерпеливо скрещиваю руки на груди:

— Ты выглядишь прекрасно, просто сногсшибательно. Боги плачут. Ты не могла бы поторопиться?

— Мне кажется, или люди здесь становятся не такими уродливыми? — комментирует Юджиния, роясь в своей косметичке. Она достаёт маленькую жестянку, плоскую и круглую.

Я замираю.

— Что это? — спрашиваю я.

— Образцы глиняных масок, которые раздавали несколько недель назад. Я думала, у тебя тоже есть, — она открывает крышку и опускает пальцы внутрь.

— Нет! Не прикасайся к ней! — я бросаюсь вперёд, выбивая жестянку из её рук на пол.

— Что, блин, это было?! — визжит Юджиния.

Часть содержимого жестянки проливается на пол. Оно тёмно-коричневого цвета. Я наклоняюсь вперёд, пытаясь определить, есть ли в нём оттенки красного, соответствует ли он цвету из моей памяти.

— Ты что, с ума сошла?! — Юджиния недоверчиво смотрит на меня.

Я опускаю взгляд на жестянку на полу, затем возвращаюсь к Юджинии. Медленно, спотыкаясь, я бреду к двери.

— Я... мне нужно подышать свежим воздухом.

Я поворачиваюсь и выбегаю, оставляя раздражённую Юджинию позади.

Вдоль коридора двери нескольких комнат стоят открытыми, внутри никого нет, с кроватей убраны простыни. Некоторое время назад я не смогла сосчитать, сколько девушек ещё осталось в программе. Где-то на этом этаже должен быть выход на балкон. Я бывала там раньше.

Где это? Почему я не могу вспомнить?

Сворачивая за угол, я чуть не врезаюсь в какую-то девушку, идущую по другому концу коридора.

— Прости!

— Без проблем, Санди, — девушка лучезарно улыбается мне.

На несколько секунд я совершенно сбита с толку. Ей известно моё имя, и на ней танцевальный костюм. Теперь я должна быть знакома со всеми, и всё же я понятия не имею, как её зовут. В её привлекательности есть что-то знакомое: водянистые глаза, обрамлённые густыми ресницами, тонкий нос, заострённый подбородок, чёрные волосы, ниспадающие до талии.

— С тобой всё в порядке? — спрашивает девушка. — Ты выглядишь немного уставшей.

Я отступаю в шоке. Теперь я узнаю её голос. Алексис. Эту девушку зовут Алексис.

— Твои волосы... — с трудом выдавливаю я.

— Юна мне их покрасила, — она перекидывает тёмную прядь через плечо, её солнечно-русый цвет исчез. — Естественный вид гораздо более в тренде. Хорошо смотрится?

— Да, это… это выглядит великолепно… Ты тоже сменила макияж? — спрашиваю я.

— Совсем чуть-чуть. Трудно соревноваться со всеми вами, тяжеловесами, — она улыбается, скромно, какой не была, когда я впервые встретила её. Её зубы болезненно белые.

— Ты успела попрощаться с Ханной? — пытаюсь спросить я.

Алексис и Ханна сразу поладили и сблизились за последние несколько недель, пока мы были в одной танцевальной группе. Может быть, она что-то расскажет о том, что случилось с Ханной?

— О да. Надеюсь, она скоро поправится, — вот и всё, что говорит Алексис.

Она не только выглядит по-другому, её острая, яркая индивидуальность и сардоническое чувство юмора, кажется, полностью сменились тем приторным голосом айдола, который я использую, чтобы казаться более симпатичной.

— Занятие вот-вот начнётся, — радостно сообщает она. — Нам пора спускаться.

— Я… э-э...

Я не хочу никуда с тобой идти.

— Вообще-то я жду Юджинию...

— Тогда увидимся там. Поторопись, ты же не хочешь опоздать.

Она поворачивается и проходит мимо меня по коридору, шелковистые волосы развеваются при движении, нижний край распущен идеальным полукругом, чётким, как будто нарисован циркулем.

В ту минуту, когда она полностью исчезает из виду, мной овладевает инстинктивное желание убежать, убраться как можно дальше от этого места. Вместо того чтобы спускаться в танцевальный зал, я думаю о том, чтобы выбежать в вестибюль, через парадные двери, через парковку и просто продолжать бежать, бежать, бежать…

Розовое пятно мелькает на краю моего периферийного зрения, и я успеваю повернуться и вижу то, что, я почти уверена, является розовыми волосами, исчезающими за углом. Горло сжимается, дыхание перехватывает. Фэй. Это была Фэй.

Но она же уехала несколько дней назад. Мы попрощались. Я помогла ей собрать вещи. Я видела, как она уезжает.

Или нет?

Я бегу за этим розовым пятном по коридору. Когда я поворачиваю за угол, то оказываюсь в боковом холле без окон.

В другом конце короткого коридора есть дверь. Она сделана из тёмного дерева и резко контрастирует с девственно белыми стенами. По всей поверхности нанесены символы и пиктограммы.

Где я раньше видела эту дверь?

Не давая себе возможности обернуться, я подхожу к ней и дёргаю за ручку.

Дверь широко распахивается, открывая тёмную нишу. Свет из коридора не проникает сквозь тени. Я ничего не вижу внутри.

— Фэй! Ты там? — окликаю я, делая несколько неуверенных шагов мимо дверного проёма.

Голос эхом отдаётся в ответ. Кажется, пространство простирается гораздо глубже, чем я ожидала. Я отваживаюсь сделать ещё несколько шагов.

— Не волнуйся, я иду за тобой...

Бах! Я подпрыгиваю — дверь тяжело захлопывается за мной, погружая в непроглядную тьму.

Я в панике вытягиваю руки, но не вижу даже своих пальцев. Я поворачиваюсь в дезориентирующем пространстве, пытаясь нащупать дверь.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь открыть рот, чтобы позвать на помощь, что-то холодное обвивает мою лодыжку.

Пальцы. Рука. Она тянет меня назад.

Я отчаянно брыкаюсь, бросаясь всем телом вперёд, пока не ударяюсь о твёрдую деревянную поверхность двери. Я хватаюсь за ручку, но она не поворачивается — дверь заперта. Я бью кулаками в дверь, стучу и кричу. Изо рта не вырывается ни слова, только бессвязные, полные ужаса звуки.

В темноте пара рук ложится мне на плечи. Прямо за мной кто-то стоит и дышит мне в ухо. Я застываю на месте. Руки движутся вверх, пальцы ползут по шее. Они издают ужасный звук, скрип, похожий на скрежет раздробленных костей. Теперь руки на моём лице. Зазубренные ногти впиваются мне в кожу, царапая щёки.

Я всё кричу и кричу.

Дверь распахивается. Ослепляющий свет флуоресцентных ламп бьёт мне в глаза.

— Санни! Солнышко, успокойся!

Я едва замечаю, что кто-то зовёт меня по имени. Руки, ещё руки, пытающиеся удержать меня. Я брыкаюсь и яростно извиваюсь. Не прикасайтесь ко мне. Не прикасайтесь ко мне!

— Санди, это я!

Сквозь пелену слёз я наконец вижу лицо Кэнди.

— Кэнди?

— Что ты там делала? — требовательно спрашивает она.

Я оглядываюсь и вижу открытую дверь кладовки. На металлических полках стоят чистящие средства и картонные коробки.

— Мне показалось… я видела Фэй... и пошла за ней… я боялась, что... — хнычу я, обеими руками хватаясь за Кэнди и тряся её, будто могу выбить из неё правду. — Мне это не показалось, верно? Что за этой дверью, Кэнди? Скажи мне, что там!

Кэнди подходит ближе, понизив голос:

— Солнышко, послушай меня очень внимательно...

— Утреннее занятие вот-вот начнётся, девочки.

Кэнди резко замолкает. Я оборачиваюсь и вижу мисс Тао, идущую к нам, её сливово-красная улыбка красиво изгибается. Она подходит ко мне и пристально смотрит мне в глаза.

— С тобой всё в порядке, Санди, — говорит мне мисс Тао.

— Со мной всё в порядке, — повторяю я.

— Когда немного подвигаешься, тебе станет намного лучше, — говорит она.

— Я буду чувствовать себя намного лучше, — киваю я.

— Кэндис, проводи Санди. Пора на занятия.

Занятия. Правильно. Мне нужно идти на занятия. Вот зачем я здесь.

— Теперь я чувствую себя прекрасно, — говорю я Кэнди. — Пошли.

Мы следуем за мисс Тао вниз, присоединяемся к другим девушкам, которые одна за другой заходят в зал. Кэнди идёт рядом со мной, направляя меня, всю дорогу крепко держа меня за руку.