Ужасно-прекрасные лица

Глава 11. Наши дни

Я просыпаюсь от быстрого стука в дверь.

— Санди?

Я моргаю от утреннего света. Стук становится настойчивее. Такое ощущение, что костяшки пальцев стучат прямо мне по черепу. Когда я наконец заставляю себя открыть глаза, то обнаруживаю, что лежу в постели, натянув одеяло до подбородка. Кошмары прошлой ночи проступают туманными фрагментами, затем захлёстывают меня одной стремительной волной.

Театральная сцена. Падение Мины. Тёмная фигура, забирающаяся в мою постель. Спокойный голос Кэнди мне в ухо. Я цепляюсь за неё изо всех сил.

Я бросаю взгляд в другой конец комнаты. Пустая кровать Кэнди застелена, простыни сложены, а подушки разложены, как на витрине мебельного магазина.

Помогла ли она мне успокоиться прошлой ночью? Или всё это мне тоже приснилось?

— Санди, ты здесь? — доносится снаружи голос Фэй.

— Заходи, я как раз встаю, — кричу я и свешиваю ноги с кровати, борясь с приступом головокружения.

Дверь приоткрывается, и внутрь просовывается розовая головка Фэй:

— Ты не пришла к завтраку, поэтому я подумала, что зайду проведать тебя...

Она отваживается войти с вежливой осторожностью, как будто не совсем уверена, что ей позволено вторгаться в моё личное пространство, хотя я уже давала ей разрешение. Её сегодняшний наряд такой же мечтательный, как и вчера, глаза и губы посыпаны блёстками. Множество девушек-айдолов пытаются изображать вечную куколку. Продюсеры это поощряют, а фанаты-мужчины принимают "на ура". Но добрый характер Фэй кажется настоящим, в нём нет ничего наигранного или искусственного, и я узнаю в нём то же приветливое очарование, благодаря которому стала столь популярна Мина.

В её голосе слышны нотки беспокойства и скрытого разочарования, и тут я вспоминаю, что обещала встретиться с ней за завтраком. Я потираю тыльными сторонами ладоней глазницы.

— Извини, у меня была тяжёлая ночь. Плохо спалось. Голова раскалывается.

— О нет, — она протягивает руку и нежно проводит пальцами по моему лбу, как будто проверяет, нет ли температуры. — Кажется, у меня в комнате есть немного аспирина. Могу сбегать и принести его тебе.

Прежде чем я успеваю ответить, она уже отвлекается, поворачивается на каблуках, чтобы осмотреть комнату:

— Вау, у тебя только одна соседка по комнате? Тебе так повезло! Я живу в одной комнате с тремя другими девушками... но я не жалуюсь никоим образом. Просто я единственный ребёнок в семье, и мне никогда раньше не приходилось делить с кем-то комнату. Ты ведь тоже единственный ребёнок в семье, так что знаешь, каково это?

Фэй такая милая девушка, но с её порхающими мыслями и зашкаливающим энтузиазмом к жизни рано утром трудно справиться.

— Который час? — сонно бормочу я.

— Э-э… — её взгляд беспокойно мечется. — У нас, кажется, остаётся 10 минут до первой тренировки?

— Что?! — я отбрасываю простыни. Часы на тумбочке показывают 8:17. — Блин!

Я ещё даже не распаковала вещи. Ныряю в сумку и начинаю рыться в содержимом. Вот и весь мой план по подбору макияжа и наряда на сегодня, чтобы внешний вид был безупречен и кричал всем соперницам "Попробуйте сравнитесь со мной". Вместо этого я надеваю первые попавшиеся предметы одежды — топик и пару свободных танцевальных штанов — и наношу немного консилера и подводки для глаз. Что делаю неровно.

— Блин!

Раньше у меня были большие проблемы с пробуждением в ходе концертного тура. Возможно, это был стресс, но я обязательно просплю, если не поставлю несколько будильников. Было несколько случаев, когда я чуть не опоздала на рейс, но Кэнди всегда была рядом, чтобы убедиться, что я встану.

Она больше не обязана присматривать за мной.

Мы с Фэй добираемся до танцевального зала ровно за 2 минуты до начала. Зал уже полон, все участницы проекта здесь, они выглядят отдохнувшими и готовыми к работе, кто-то увлечённо болтает, кто-то делает разминочную растяжку, и ни одна из них не выглядит так, будто только 10 минут назад вылезла из постели. Я едва успеваю оставить свою сумку у шкафчиков, прежде чем Юна начинает тренировку.

— Всем доброе утро.

Из глубины зала я вижу Кэнди, которая стоит во весь рост впереди группы, окружённая новыми преданными поклонницами. Почему мне опять больно на душе? Но напоминание ударяет в меня, как раскалённая кочерга между рёбер. Место рядом с ней раньше принадлежало мне.

— Теперь, когда мы разобрались с хореографией, вы разделяетесь для групповых тренировок по исполнительству, — объявляет Юна. — Когда я назову ваше имя, пожалуйста, присоединяйтесь к членам вашей группы для репетиций. Участницы первой группы: Грейс Чжан, Мали Сейлим, Виктория О и Фэй Куок.

— Пожелай мне удачи! — говорит Фэй с наигранным волнением, и я быстро машу ей рукой, прежде чем она вскакивает и присоединяется к другим девушкам.

Глаза бегают из стороны в сторону, пока перечисляются имена, каждая оценивает соседку, спокойно размышляя, кого из конкуренток было бы наиболее ценным или вредным иметь в качестве товарища по команде.

— Следующая группа, — объявляет Юна. — Алексис Тран, Ханна Пак, Санди Ли и...

Я вскидываю голову, когда слышу своё имя.

— ...Юджиния Синь, — заключает Юна.

Вена у меня на лбу подёргивается. Мы в одной группе. С Юджинией.

— У вас два часа на разминку. Руководителей групп выберите между собой, — инструктирует Юна после разбивки по группам. — В конце занятия мы проведём оценку всех групп. Пожалуйста, пройдите в комнаты для занятий.

Танцевальный зал взрывается бурным движением, начинается обратный отсчёт.

Во всяком случае, это будет хорошей возможностью потренировать мышцы щёк, удерживая радостную улыбку, хотя я киплю внутри.

Сначала я замечаю Алексис, её крашеные светлые волосы ярко контрастируют с загорелыми плечами. Она излучает флюиды спортсменки, жительницы Южной Калифорнии, как будто проводит много времени на пляже, играя в волейбол в бикини. Следующей к нам присоединяется Ханна — крошечная девочка-птичка, даже меньше Фэй, с обычным лицом айдола и робкой улыбкой. Я легко вижу её в списке одной из тех мегагрупп, в которых бывает более 50 участниц.

И, наконец, Юджиния Синь удостаивает нас своим присутствием. Она одета по-боевому: укороченная рубашка, подчёркивающая весь её подтянутый животик, и леггинсы, настолько облегающие, что они с таким же успехом могли быть раскраской для тела на бёдрах. Алексис и Ханна обмениваются неловкими взглядами. Уверена, все уже слышали, что мы с Юджинией вчера чуть не вцепились друг другу в глотки. Они, вероятно, одновременно проклинают своё невезение за то, что попали в группу с нами обеими.

— Великолепно, просто великолепно, — смеётся надо мной Юджиния.

— Что тебе не нравится? — вмешиваюсь я. — Я думала, вчера мы перестали быть друг для друга чужими.

— Тебе лучше не портить нам баллы, — она угрожающе тычет в меня пальцем. — Я не собираюсь тратить время на тренировку, поддерживая кого-то, кто, по сути, уже выбыл.

— Напомни мне ещё раз, у кого из нас платиновый сингл? — отвечаю я.

— Ладно, хватит грызться, — вмешивается Алексис, вставая между нами. — Давайте начнём тренировку. У нас всего 2 часа.

Юджиния захлопывает рот, театрально закатив глаза.

"Верно, — злобно думаю я. — Теперь ты не можешь делать мне заподлянки, не угробив при этом и свои баллы".

Не знаю, что имеют в виду, когда говорят "держи своих врагов поближе", но пока это работает в мою пользу.

После того, как мы заходим в одну из небольших студий для занятий, Юджиния немедленно назначает себя руководителем группы.

— Я была в тройке лидеров, так что я должна быть старшей, — заявляет она, гордясь собственной нерушимой логикой.

Ради общего блага я решаю придержать язык и проявить доброжелательность. Не уверена, входит ли это в планы и у Юджинии.

Каким-то образом репетиция проходит хорошо.

Потрясающе хорошо.

Надо отдать ей должное: Юджиния знает своё дело. Она распределяет между нами четырьмя вокал и хореографию, аранжируя и превращая то, что когда-то было сольным выступлением, в групповое.

— Понятно? Ладно, давайте теперь повторим с самого начала.

Юджиния нажимает кнопку воспроизведения, и из динамиков льётся музыка. Только сначала бас и барабаны — глубокое, вибрирующее сердцебиение. Затем каскад потусторонних электронных нот накладывается на вздыхающие струнные, синтез современного и классического звучания. Я не придала особого значения этому треку во время вчерашней тренировки, но, услышав его снова прямо сейчас, он захватывает меня и заставляет влиться в ритм вибраций. Он успокаивает и гипнотизирует. От него кровь течёт быстрее. Музыка циклично закольцовывается, вытекая наружу, а затем сворачивается вновь, как мелодичный уроборос. Это прекрасно.

Вместе мы поднимаем руки и начинаем петь.

Я двигаюсь без усилий, мышцы больше не горят. Я чувствую лёгкость облака, когда прыгаю, и огромную силу, когда приземляюсь. Я выучила эти движения и текст песни только вчера, но тело запоминает слова и танцевальные движения так, словно я повторяла их несколько лет.

В зеркале мы с Юджинией отражаем и дополняем ракурсы и ритм друг друга, наши голоса сливаются, и я узнаю всё, что горит в её острых кошачьих глазах — огонь, драйв, интенсивное, отчаянное, неустанное стремление к нашей общей мечте. Резкие слова, которыми мы плевались друг в друга, на мгновение забываются, и мы двигаемся как единое целое. Язык больше не нужен. Мысли растворяются в физическом инстинкте. Мы вчетвером объединяемся в единое целое, расширяясь и сжимаясь в такт, выгибаясь назад, а затем устремляясь вперёд.

Снова и снова.

Не знаю, сколько раз мы повторяем номер — кажется, двадцать, — а потом мы возвращаемся в главный танцевальный зал, выступаем перед всеми под пристальным взглядом Юны.

Мелодия песни в последний раз поднимается ввысь и заканчивается.

Мы повисли в тишине, как подвешенные марионетки, наше дыхание громко вырывается в пустом пространстве, где музыка когда-то убаюкивала нас.

Я поднимаю глаза, но не слышу ни одобрительных возгласов, ни аплодисментов. Просто комната, полная расчётливых, оценивающих глаз. Юна не улыбается и не хмурится, ничем не показывая, была ли она довольна или разочарована тем, что увидела. Она просто ждёт, пока мы выйдем из финальной позы и выстроимся в ряд, чтобы получить от неё оценку.

— Сначала Юджиния, — начинает Юна без предисловий.

Юджиния вытягивается по стойке смирно и выходит вперёд из строя.

— Ты вся будто деревянная.

Своим отзывом Юна режет без ножа.

— Твои движения слишком размеренны. Ты настолько сосредоточена на технике, что теряешь плавность. Дело не в том, чтобы правильно выполнить все движения, а в том, чтобы создать диалог, связь со зрителем. Тебе нужно заставить его что-то почувствовать, а я не испытываю никаких эмоций, наблюдая за твоим выступлением. Я уже говорила тебе об этом вчера, но ты всё пропустила мимо ушей. Если вчера ты была на первом месте, не означает, что ты там и останешься. Тебе нужно лучше стараться.

— Спасибо, — кивает Юджиния, опустив глаза. — Я так и сделаю.

— Теперь Санди, — Юна смотрит на меня.

Я встаю на разделочную доску и готовлюсь к потрошению.

— Тебе ещё нужно поработать над формой, но по сравнению со вчерашним это был большой прогресс. У тебя сильный голос. Поражаюсь, как ты вытягиваешь высокие ноты во время интенсивных танцевальных движений. У тебя чувствуется энергия и индивидуальность, и я хочу видеть этого больше. Ты привлекла моё внимание и держала его до конца. Молодец.

Краем глаза я замечаю розовое пятно, и, слегка повернувшись, вижу в толпе ликующее лицо Фэй, она слегка хлопает в ладоши в знак приглушённых аплодисментов, и я улыбаюсь, облегчение поднимает мне настроение.

Юна заканчивает критический разбор и отпускает нас:

— Следующая группа.

Мы уходим в центре сцены, и Ханна наклоняется ко мне, шепча:

— Молодец, ты была просто великолепна!

— Да, это было потрясающе, — добавляет Алексис слева.

— Спасибо, девочки, мы всё делали вместе, — говорю я им, гудя от похвалы и волнующей возможности завести новую дружбу. — Мы были настоящей командой.

Говоря "мы", я бросаю косой взгляд направо, в сторону Юджинии. Та решительно смотрит вперёд.

Когда я сажусь со своей группой, Кэндис встаёт со своей командой. Я наблюдаю за ней, нервы трепещут от предвкушения. Несмотря на то, что она, кажется, провела черту на песке, я по-прежнему ловлю себя на том, что жду её выступления с нетерпением заядлой фанатки, а угрозы, которые она бросала вчера, всё равно что забыты.

Кэндис стоит впереди и в центре, в главной позе, остальные девушки по бокам от неё. Она поднимает руку, как гибкую дирижёрскую палочку, и начинается пульсирующий ритм. Музыка та же, но интерпретация хореографии их группы совершенно уникальна, и я вижу стилистическое руководство Кэнди во всём.

Наблюдать за её выступлением снова, лично, а не на экране... это чистая радость.

Работа ног настолько тонкая, что кажется, будто она скользит по воде, а в следующую секунду её движения наполняются взрывной силой. Её голос легко переходит от самого низкого мурлыкающего диапазона к самому верхнему, ангельскому регистру. Другие девушки из её группы годны лишь для того, чтобы выступать у неё на подтанцовках. Им даже близко к ней не подойти.

Сейчас и всегда Кэндис Цай нет равных.

Остальным из нас остаётся только надеяться на привилегию стоять в её пыли, когда она проносится мимо нас.

Как только песня достигает кульминации, девушка слева от Кэнди внезапно сбивается с шага. Хореография разваливается, как сбитые костяшки домино. Кэнди продолжает исполнять номер, по-видимому, уверенная, что девушка сможет нагнать, пока та не начинает кричать.

Но девушка падает на колени на сцене, плача, как будто ей страшно и больно. Она поднимает руки и яростно царапает себе лицо и шею, глубоко впиваясь ногтями.

Ропот проносится по комнате: потрясённые вздохи, панические крики. Юна останавливает музыку и подбегает. У девушки начинает идти кровь.

— О боже мой, Блейк!

— Блейк, с тобой всё в порядке?

— Что происходит, она здорова?!

Я замираю. Я могу лишь стоять и смотреть, как эта ужасная, знакомая сцена разыгрывается передо мной.

Все в ужасе уставились на пострадавшую девушку — Блейк, другого лидера по баллам вчерашнего рейтинга. Сквозь суматоху я вижу, как Кэнди тянется к Блейк, берет её за плечи, обнимает и что-то говорит ей тихим голосом. Я не слышу, что она говорит, но, похоже, она пытается успокоить её. Затем появляется Юна, они вдвоём обступают Блейк и проводят её к двери.

— Пожалуйста, потренируйтесь сами, — только и говорит Юна, прежде чем они с Кэндис выводят плачущую девушку в коридор, оставляя нас в растрёпанных чувствах.

Выступления остальных групп отменяются, но дневные занятия продолжаются как ни в чём не бывало.

Мы стараемся изо всех сил продолжать тренировки, но затравленный взгляд теперь у всех. Сама того не замечая, я прикусываю ноготь большого пальца так глубоко, что идёт кровь.

В конце дня мы снова собираемся в главном зале, чтобы послушать объявления госпожи Тао.

— Знаю, что все вы волнуетесь, но мы позаботились о Блейк — ей оказали срочную медицинскую помощь. Мы сообщим вам о её состоянии, как только сможем, — заверяет нас мисс Тао. — Я рада видеть, что все по-прежнему спокойны и собраны. Лучшие по баллам сегодняшнего дня — Ребекка Хванг и Санди Ли.

Я моргаю, когда начинаются хлопки, совершенно ошеломлённая тем, что она называет моё имя. На меня смотрит весь зал. Я практически слышу тонко завуалированные мысли в фальшивых улыбках и вялых аплодисментах.

Почему она?

Разве она не была кандидаткой на вылет?

Она этого не заслуживает.

Ещё более неожиданным является список выбывших, которых объявляют сразу после этого.

— Самые низкие баллы у Юджинии Синь, Тессы Мэн и Карли Юн. Мне жаль, Тесса и Карли, но сегодня ваш последний день с нами, — объявляет мисс Тао.

Я должна была наслаждаться сладкой победой. Я к этому и стремилась. Моя первая победа за долгое-долгое время, а один из моих врагов повержен.

Но все мысли возвращаются к Блейк. О том, что она царапала себя так же, как кошмарный призрак Мины, которого я видела в своей комнате.

Как Кэнди стояла рядом с ней, когда это случилось.

Это не может быть совпадением.

— Поздравляю! — Фэй выскакивает из толпы и обнимает меня за плечи. — Я знала, что сегодня ты получишь высший балл. Ваша группа выступала просто потрясающе! — затем она наклоняется и подмигивает. — Кроме Юджинии. Так ей и надо.

Мы выступали потрясающе. Но после того, что случилось с Блейк, я не могу заставить себя радоваться.

Во время ужина в столовой меньше народу, чем вчера. Несколько запоздавших сидят группами за отдельными столиками. После первоначального всплеска возбуждения Фэй ведёт себя тихо. Я на мгновение задумываюсь, не чувствует ли она себя подавленной, особенно после того, как мы сблизились из-за общего опасения оказаться в конце списка в первый же день.

Прежде чем я успеваю подбодрить её, Алексис и Ханна садятся за наш столику со своими подносами. Первой подаёт голос Алексис:

— Блинский блин, с Блейк происходит какой-то треш!

— Кто-нибудь знает, что с ней конкретно произошло? — задаёт вопрос дня всем присутствующим Ханна. — Такое впечатление, будто она ни с того ни с сего получила ожог второй степени. Она даже ни к чему не прикасалась!

— Ты что-нибудь слышала от Юны или Кэндис? — спрашивает меня Фэй.

— Нет. Я не видела Кэндис с утра, — говорю я ей.

— Наверное, Блейк придётся уйти с проекта, — серьёзно говорит Ханна. — Кажется, у неё там всё серьёзно, то есть, реально хреново.

— Говорят, у неё, вероятно, случилась сильная аллергическая реакция на что-то, — добавляет Фэй.

— Что-то я не видела похожих аллергических реакций, — бормочу я.

— Надеюсь, с ней всё в порядке. Но всё же… — Алексис накручивает на вилку спагетти и подносит ко рту. — Ещё одной участницей меньше перед финалом.

— Боже мой, Лекси, как ты можешь так говорить?! — протестует Ханна, её брови хмурятся от отвращения. — Блейк прямо сейчас могу везти в больницу!

— Не делай вид, что ты тоже об этом не думаешь. Конкуренция и так достаточно жёсткая, без обид, — она смотрит на меня. — И что у нас за непонятная балльная система? Как и за что их вообще выставляют? Похоже, что любую из нас могут отсеять в любой момент.

Я смотрю на мясной фарш в красном соусе Болоньезе в своей тарелке, а Ханна и Алексис продолжают спорить.

У меня в голове израненное лицо Блейк накладывается на лицо Мины, и я теряю весь аппетит.