Убить Вампира-Завоевателя

ГЛАВА 12

На следующую ночь вампиры были вялыми и медленно поднимались. Эреккус был похож на труп, когда притащился в мою палатку незадолго до наступления ночи.

Я рассмеялась, как только он появился. В ответ он окинул меня едким взглядом, сдобренным язвительной усмешкой.

— Я вижу твое лицо, — сказала я. — Разве ты не знаешь об этом?

— О, я знаю, Сестра. Так же, как ты, видимо, видишь и мой позор.

Я издала преувеличенный звук сочувствия.

— Бедняжка. Переел? Это из-за крови ты так выглядишь или из-за вина?

Он проворчал что-то беззвучное, а затем ткнул в меня пальцем.

— Из-за тебя у меня были чертовски большие неприятности с Атриусом, ты знаешь это? Я сказал тебе оставаться на месте.

Я пожала плечами.

— Все остальные, похоже, веселились, — невинно сказала я. — Почему я не могу?

— Потому что если чем и славятся Арахессены, — пробормотал он с сарказмом, — так это весельем.

Я чуть не захихикала. Он не ошибся. Я любила своих Сестер, но они могут быть… стоической группой.

— Я не Арахессен, не забывай. Может, я просто была такой веселой, что меня выгнали.

Эреккус, несмотря на очевидные страдания, изобразил на лице подобие улыбки.

— Я запомню это, — сказал он, — и брошу тебе вызов, чтобы ты доказала это в следующий раз, когда рядом будет вино.

Я улыбнулась в ответ, несмотря на себя.

— Возможно, я приму его.

Вообще-то я была немного удивлена, увидев Эреккуса в тот день. Накануне вечером Атриус был так недоволен тем, что я брожу по городу, что я подумала, что он уволил Эреккуса как моего телохранителя. Но нет — видимо, Атриус все еще доверял Эреккусу, потому что тот оставался моим спутником, и, надо признать, мне это нравилось. Отчасти потому, что он был достаточно разговорчив, чтобы получить от него информацию. Но я обнаружила, что мне просто нравится болтать.

Мы собрали лагерь и путешествовали в течение следующей недели, приближаясь к Альке по мере приближения полумесяца. Затем, в нескольких часах пути от города, мы снова остановились, отгородившись от него скалистыми утесами. Благодаря крутому горному рельефу мы смогли подобраться к городу довольно близко, оставаясь при этом незаметными — хотя, несомненно, Аавес, король-военачальник Альки, догадывался, что Атриус идет за ним.

Однако это было единственное преимущество, которое давала местность Алька. Дороги отсюда были узкими и крутыми, что затрудняло одновременную переброску тысяч солдат и вынуждало их оказываться в труднодоступном месте, где они могли бы стать легкой мишенью для снайперов или, что более вероятно, для кучки пьяных маньяков с зажигательными бомбами на нефтяном топливе. За горными перевалами город был разбит на высокие изолированные острова, соединенные рядом труднопроходимых и плохо обслуживаемых мостов.

Это было непросто. Но Атриус, как я успела узнать, не отступает перед трудностями.

Здесь мы остановились и стали ждать. Эреккус впервые с фестивальной ночи отозвал меня в сторону. Куда бы мы ни отправлялись, моя палатка всегда стояла рядом с палаткой Атриуса, немного отделенная от остальной группы. Когда Эреккуса не стало, я присела у матерчатой стенки палатки, с той стороны, что была ближе к палатке Атриуса, и потянулся к их присутствию.

Я не могла разобрать их слов, но чувствовал их намерения. В палатке Атриуса собралось полдюжины вампиров, и, как всегда, присутствие Атриуса подавляло всех. Они были напряжены и серьезны. Время от времени энергия поднималась — как мне казалось, из-за споров — и тут же стихала при одном лишь мягком слове Атриуса.

Они разрабатывали стратегию. Определяли свой подход.

Спустя несколько часов Эреккус вышел из палатки и направился к моей. К нему присоединился еще кто-то, кого я не узнала. Я быстро отошла от стены, устроился на своей подстилке и к тому моменту, когда он открыл заслонку, выглядел основательно скучающим.

— Тебе стоит постучать, — сказала я. — Возможно, ты увидел что-то, чего не хотел видеть.

Неохотная улыбка растянула его рот.

— О, вряд ли, — сказал он, но его спутница бросила на него строгий взгляд, и он быстро протрезвел.

Я посмотрела на новоприбывшего — угрюмого мужчину, который выглядел старше, чем большинство других, кого я видела в армии Атриуса. Его тело выдавало не столько возраст, сколько его присутствие — изможденное, усталое, избитое.

— Это Рило, — сказал Эреккус. — Я нужен в наступлении, так что он будет присматривать за тобой.

Где присматривать? — спросила я. — Здесь?

Эреккус посмотрел на меня как на идиота. Мне стало интересно, поймет ли он, что я знаю, когда он так делает.

— Да.

О нет. Ни в коем случае.

Я выпрямила спину и сцепила руки.

— Я бы хотела поговорить с Атриусом.

Эреккус рассмеялся.

— Атриус очень занят перед неминуемой атакой.

— Я быстро.

— Нет. Он не принимает незваных гостей.

— У меня было еще одно видение. Оно очень важное. Оно влияет на нападение.

Эреккус выглядел раздраженным.

— Чушь. Ты лжешь.

— Доверяет ли тебе Атриус, чтобы решить, что это правда? Думаю, он будет недоволен, если отправится в поход без этой информации, только потому, что ты принял одностороннее решение, которое не должен был принимать.

Эреккус долго молчал, потом выругался, повернулся и рванул заслонку.

— Оставайся там, — приказал он. Потом через плечо добавил: — Я спрошу, но говорю тебе, что он не собирается тебя видеть. У него есть дела поважнее.

Атриус увидел меня.

Он, конечно, не был рад этому. Я чувствовала его раздражение даже под неизменным, властным спокойствием — хотя подозревала, что только потому, что он позволял мне это.

— Ты отнимаешь у меня непропорционально много времени, провидица, — сказал он, — учитывая, что мне подчиняется тысяча других воинов.

— Зови меня Силина.

Я улыбнулась. Атриус не улыбнулся. Его было трудно очаровать. Впрочем, я никогда не была очень обаятельным человеком.

— Я бы хотела отправиться с вами в поход, — сказала я. — Позволь мне сражаться с вами в Альке.

Атриус даже не поднял глаз от своего стола — если это можно было назвать импровизированным штабелем ящиков.

— Нет.

— Я твой провидец. Я бы там пригодилась.

— Я никогда не видел провидцев на поле боя, а если бы и видел, думаю, это доставило бы гораздо больше проблем, чем стоило бы.

Он был прав.

— Я обученный воин, — сказала я. — Ты сам говорил, что Арахессены — сила, с которой нужно считаться.

Он лениво поднял руку, указывая на лагерь за своей палаткой.

— У меня тысяча воинов, и все они хороши. У меня только один провидец.

Трудно было спорить с ним, когда он был так основательно прав в своих рассуждениях. Я бы приняла такое же решение на его месте. Так поступил бы любой разумный лидер.

Но мне не нужно было с ним спорить. Я могла бы сидеть, как послушный пленник, в своей палатке под охраной того, как его звали, а потом разбирать битву по кусочкам.

Но я была здесь, чтобы собрать информацию, и побыстрее. А какая информация может быть ценнее, чем увидеть, как они сражаются? Я видела это однажды — это было похоже на стену воды, разбивающуюся о берег, неизбежную и неотвратимую. Но тогда я отвлеклась. На этот раз мне нужно было разгадать их тактику. А для этого мне нужно было присутствовать при этом. Я могла узнать так много только после окончания битвы, собирая историю по крупицам из вторых рук. Гипербола и мифы быстро приелись.

Мне нужна была правда.

Сложность заключалась в том, чтобы придумать достаточно вескую причину, чтобы быть там.

Я выпустила длинный, заметно дрожащий вдох и крепко сжала руки в кулаки. Долгое время я молчала.

Это был некомфортно долгий отрезок времени, прежде чем взгляд Атриуса метнулся вверх.

— Что с тобой?

Так прямолинейно. Это было почти очаровательно.

Я наклонила голову, как бы смущаясь самой себя.

— Я не лгала Эреккусу, — сказала я, — что у меня было другое видение. Но, признаюсь, я солгала о его природе.

— Я потрясен, — безразлично сказал Атриус.

— Я видела видение о.… себе. Что Арахессены придут за мной в ночь нападения. — Я подняла голову, выпрямила спину, стиснула челюсти, словно пытаясь собрать себя в кулак. — Они не дают чистых смертей, командир.

— Это я слышал.

Я ждала, скрывая свое раздражение. Учитывая все эти разговоры о том, как важен провидец для его миссии, я ожидала, что новость о моей грядущей смерти будет воспринята с несколько большим энтузиазмом.

— Итак? — спросила я после долгого молчания. — Я могу отправиться с вами?

Он отложил перо. Поднял взгляд.

Люди склонны были считать, что Арахессен, учитывая наше состояние, не заботится о зрительном контакте, но это не так. Да, я могла почувствовать присутствие, даже не поворачивая головы в их сторону, но я чувствовала гораздо больше, когда взгляд встречался с моим. Удивительно, что я могла увидеть, когда кто-то протягивал мне свою нить. Большинство открывало больше, чем предполагалось.

Взгляд Атриуса был исключением. Это было похоже на то, как если бы острием кинжала подперли твой подбородок. Не явная угроза, но не теряющая потенциала стать таковой при самом незначительном движении.

— Я.… — Я позволила своему голосу дрогнуть. — Мне стыдно признаться, что я боюсь, командир. Это правда.

— Я не уверен, что верю в это, — сказал он.

Я ничего не могла с собой поделать — я была немного возмущена.

— Ты не веришь, что я боюсь Арахессенов? Это же просто здравый смысл, не так ли?

— Я в это не верю. — Он ткнул в меня пером. — Это маленькое покачивание подбородка. Хватит театральничать.

Мои брови слегка дрогнули.

Этот мужчина. Полон сюрпризов.

Я улыбнулась ему заговорщицкой улыбкой, словно посвящая его в секретную шутку.

— Мне очень жаль. Женщине, одинокой в этом мире, иногда нужно выступать, чтобы мужчины воспринимали ее всерьез.

Немного правды. Выступать или подавлять. Редко бывает что-то среднее.

— Это не помогает мне воспринимать тебе всерьез. — Он отложил перо и встал, пересекая комнату, чтобы встать передо мной. Я снова почувствовала, что меня осматривают — в любую минуту он может начать критиковать мою осанку.

Я выпрямила спину, как бы желая подтянуться до его роста. Конечно, это была проигрышная игра — я отнюдь не была маленькой, но он был очень высоким.

— Но я обещаю тебе, — сказала я более серьезно, стараясь придать своему голосу немного стыда и страха, — что мой страх реален. Я могу быть полезной тебе на этом поле боя, командир. Но я, конечно, ничего не смогу сделать для тебя, если Арахессены убьют меня первой.

Он посмотрел на меня, раздумывая.

— У тебя не будет телохранителей, — сказал он. — Каждый мужчина и каждая женщина со мной будут сосредоточены на своей задаче и собственном выживании. Я не попрошу никого из них поставить твою защиту выше этого.

— Я это понимаю.

— А я не уверен в этом.

Я рассмеялась.

— Ты не представляешь, что я видела. То, что я делала. Я тоже убийца, Атриус. Не стоит меня недооценивать.

Его глаза сузились. Затем он отвернулся и стал рыться в куче пакетов в углу. Когда он вернулся, у меня отлегло от сердца: он нес мой меч, который был похищен в ту ночь, когда Эреккус привел меня из трактира.

Он ничего не сказал, когда вручал мне его, и я долго сжимала его в руках.

А потом, когда я уже открыла рот, чтобы поблагодарить его, он выхватил меч и взмахнул им.

Удар был выполнен безупречно — так неожиданно, стремительно и гладко, что воздух едва завибрировал, и был направлен прямо мне в горло.

Он был хорош. Быстрым. Но я была быстрее. Я почувствовала движение раньше, чем он успел его выполнить.

Я выхватила свое оружие, и ножны упали на землю, когда я встретила его удар.

Столкновение нашего оружия, сталь о сталь, разнеслось по палатке. Мое оружие — более тонкое, чем его, рапира по сравнению с его саблей — напряглось под тяжестью его удара.

Но он не полагался только на свою силу. Поединок длился не более нескольких секунд, после чего он отступил и снова бросился на меня.

Я не могла позволить ему пустить кровь. Я знала, что он, как и его люди, наверняка владеет магией крови. Одна царапина на коже — и мне конец.

Нет, я не позволю ему зайти так далеко.

Я поравнялась с ним, предугадывая его движения. Это оказалось сложнее, чем я привыкла. Большинство разумов подсказывали следующий шаг еще до того, как это делали мышцы, но только не разум Атриуса. Он сражался как бы в момент, не думая наперед, а полностью реагируя, полагаясь на инстинкт.

Наша сталь встретилась снова, снова, снова. Мы кружили по комнате, танцуя в небольшом пространстве, и тесное помещение делало каждый удар сфокусированным и эффективным.

Я не возражала против борьбы. Я не возражала против того, чтобы позволить ему играть со мной. На самом деле я радовалась возможности наблюдать за ним — даже если каждая новая порция информации, казалось, лишь намекала на новую тайну.

Я споткнулась, когда особенно сильный удар едва не пробил стену палатки.

Улыбка искривила его губы — лишь намек на удовлетворение, которое то появлялось, то исчезало.

Эта маленькая улыбка изменила все. Хватит играть. Пора было положить этому конец.

Я успокоила дыхание и позволил нитям своей магии протянуться через всю комнату.

Я протянула одну из них от себя к другому краю палатки, прямо за Атриусом.

Потянула ее. Туго. Крепко.

Шагнула в нее.

Мир рухнул, сместился, перестроился меньше чем за секунду, и вот я уже стою у него за спиной.

Атриус был высок, но не настолько, чтобы я не могла приставить свой клинок к его горлу, а вторая рука обхватила его тело.

— Я победила, — сказала я.

Я старалась не показаться самодовольной.

Старалась.

Его тело было прижато к моему. Я почувствовала, как напряглись его мышцы от удивления, хотя ни одна его черта не выдавала этого. Почувствовала, как он выдохнул, осознав, что я только что сделала.

Он поднял руки.

— Впечатлен? — спросила я, не в силах сдержаться.

— Мм.

Звук был больше похож на хрюканье.

Значит, он был обиженным неудачником. Принято к сведению.

Я опустила и убрала в ножны свой клинок, и он сделал то же самое.

— Я слышал, что Арахессены умеют делать такие вещи, — сказал он. — Но никогда не видел.

— Мы можем гораздо больше, чем это, — сказала я и тут же прокляла себя.

Мы. Я надеялась, что он отнесется к этому как к привычке, оставшейся со времен моей службы. Но если он и заметил мою оплошность, то никак этого не показал. Вместо этого он повернулся и пристально посмотрел на меня.

— И что? — сказала я. — Теперь ты убедился в моей компетентности?

Он оглядел меня с ног до головы. Мышцы на его челюсти подергивались, как будто то, что он собирался сказать, причиняло ему физическую боль.

— Достаточно хорошо, — пробормотал он наконец и повернулся обратно к своему столу. — Отлично. Ты можешь пойти. А теперь убирайся из моей палатки. У меня есть настоящая работа.