Тьма. Том 9

Интерлюдия II

— Это прекрасно, конечно… — цесаревна уверенно поднялась со стула. — Но, Пётр Семёнович, надо бы проверить, что для защиты точки всё готово!

— Но, ваше высочество! А как же встреча с научным обществом? — всплеснув руками, воскликнул пожилой мужчина. — Мои сотрудники так готовились, так готовились!..

С этими словами Пётр Семёнович Булочников растерянно оглянулся на своего помощника, Артура Иоанновича Лесоводского. А тот, вовремя подавшись вперёд, чуть ли не в молитвенном жесте руки сложил:

— Ваше высочество! Прошу вас, не расстраивайте наших сотрудников! Они так ждали вашего визита! Так готовились! Да и на кухне повара расстарались, придумывая угощение! Вы в своём праве, конечно… Но расстроятся-то все ого-го как…

Пока эти двое, отвлекая на себя внимание, уговаривали цесаревну, третий учёный что-то торопливо писал в цере. И временами поглядывал на гостей с Большой земли.

— Что это вы там строчите, Леонид Борисович? — тихо уточнил Арсений Булатов, заметив странное поведение учёного.

Мужчина вздрогнул и на миг замер, будто вспугнутый кролик. А потом смущённо улыбнулся и ответил:

— Поймали вы меня, Арсений Орестович… Пытаюсь оценить, можно ли всё перенести. Вот и пишу вопросы ответственным лицам.

— И как?

— Пока жуть как расстраиваются… — состроив кислую мину, отозвался Леонид Борисович.

Между тем, Александра стояла на своём с чисто фамильным упрямством. Вот уже второй день она моталась по разным мероприятиям в научных отделах. И это начинало её порядком утомлять. Как и Арсения Булатова, везде её сопровождавшего.

И если в первые разы отказывать было неудобно, то сейчас гостеприимство местных переходило всякие границы.

«С другой стороны, они тут сидят под землёй, безвылазно, и видят, бедные, всё одни и те же лица… — пришла Саше в голову неожиданная мысль. — Наверно, достали друг друга хуже горькой редьки. А наш приезд — это какое-то разнообразие…»

Мысль была непривычной. Сентиментальностью цесаревна обычно не страдала. А тут прямо как вживую увидела расстроенных учёных, которые, будто малые дети, пускали слезу и в истерике рвали написанные доклады. И так это живо представилось, что Саше даже стало их жалко.

Она улыбнулась разыгравшемуся воображению. Это же надо такое представить… Но перед тем, как сказать очередное «нет», всё-таки засомневалась — а стоит ли.

Тем более, ведущие учёные «точки 101» не оставляли попыток. И спустя ещё несколько минут у них даже начало получаться. Арсений подметил, что цесаревна раздумывает над каждым «нет» всё дольше. И это ему откровенно не понравилось.

Лишь накануне вечером они обсуждали, что пора заканчивать со всеми этими собраниями и, наконец, заняться делом. И сейчас Арсений уже открыл было рот, чтобы тихо напомнить Александре о договорённостях… Но тут в его голове возникла осторожная мысль: а будет ли это уместно?

«Она, в конце концов, представитель правящего дома, — подумал Арсений. — Стоит ли портить отношения своими напоминаниями? Прозвучит ведь, будто я Сашу в чём-то упрекаю… А отец очень просил лишний раз с ней не спорить. У него только-только с царём начало налаживаться, а тут я, весь такой правильный, со своими напоминаниями…».

И Арсений промолчал. А цесаревна, не дождавшись его поддержки, продолжила сдавать позиции.

— Но я должна знать, как разместили моих людей! — наконец, использовала она последний аргумент. — Я в своих покоях вот уже вторую ночь не ночую! Сколько можно?

— Ваше высочество! Ну прошу вас!.. — снова взмолился Лесоводский, и даже губы дрогнули, как будто он и вправду готов был разреветься от обиды.

— Ваше высочество, не извольте переживать! Мы можем уточнить, как там ваши люди, у начальника нашей службы безопасности, Виноградского! — нашёлся Булочников. — Давайте я его прямо сейчас, вот сию же минуту, вызову!

— Хорошо… Зовите! — решилась Александра, усаживаясь обратно за стол, где перед этим проходило совещание.

Лесоводский с обрадованным лицом кинулся к терминалу. А Булочников продолжил старательно успокаивать гостью:

— Но я уверен, ваше высочество, что там всё хорошо! Там же остался ваш подчинённый, как его?..

— Седов-Покровский, — напомнил Ветрогонов.

— Точно! — очень радостно закивал Булочников. — Он мне показался ответственным молодым человеком!

— Вы разве с ним знакомы? — вскинула бровь цесаревна.

И отчего-то, как это бывало с ней в моменты, когда ускользала важная мысль, забарабанила пальчиками по столу.

Булочников, между тем, покраснел и искоса глянул на Ветрогонова. Однако на вопрос ответил сам и с уверенным видом:

— Ну не то, чтобы знаком… Видел со стороны, как он общается с нашим Замочником. Ну и…

Булочников снова смутился, а Ветрогонов всё прояснил, заулыбавшись:

— Что, Пётр Семёнович, снова подслушивали?

— Ну… — Булочников выдавил смущённую улыбку и признался: — Ну да! Самую малость не удержался! Скучно здесь у нас, аж жуть берёт!..

— Вы ходите и подслушиваете? — вскинув уже другую бровь, удивилась цесаревна.

— Ну что вы… У меня просто хороший слух. Я учился в детстве игре на арфе и гуслях… А удержаться не могу!.. У нас вокруг каждый день одно и то же, ваше высочество! — начал оправдываться Булочников.

— Что-то глава СБ не отвечает… — озабоченно сообщил от терминала Лесоводский. — Я его заместителя вызвал, Тенебровова. Он сейчас подойдёт.

Безопасник объявился быстро, всего через пять минут. И Александра тут же накинулась на него с вопросами, как там её люди. Однако Тенебровов показал себя молодцом: отвечал обстоятельно, со всеми деталями. И под конец даже Арсений готов был посетить ещё одно мероприятие учёных. Нельзя же расстраивать настолько заботливых людей.

Правда, слегка покалывала зависть к Феде и Авелине… Недавних молодожёнов оставили в покое, и теперь эти двое спокойно отдыхали, пока Арсений вынужден был заниматься не пойми чем.

— Ну, раз всё решено, прошу вас проследовать за Артуром Иоанновичем и Леонидом Борисовичем! — между тем, подытожил Булочников. — Я вас догоню, только обсужу один вопрос с Леопольдом Елизаровичем!

— А какой вопрос? — умиротворённо поинтересовался Арсений.

— Сущие пустяки, Арсений Орестович, сущие пустяки! — отозвался Булочников. — Пара крыс, изменённых, само собой, пролезли в хозяйственные помещения.

— Изменённые крысы? — удивился Булатов.

— Небольшие, не переживайте! — кивнул Тенебровов. — Однако портят нам припасы, прогрызают даже стальные ящики… Но мы сегодня их обязательно изловим. Уже закупорили места их обитания.

— Удачи вам в борьбе с грызунами… — кивнул Арсений, которому в этот момент пришла в голову совершенно глупая мысль.

А не придёт ли сейчас на собрание та учёная, с которой он общался вчера?

Девушка миловидная, более того — красивая. И, что большая редкость, умная. Жаль, конечно, что замужем. Но Арсению было бы приятно и просто поговорить.

Стоило Тенебровову с Булочниковым остаться одним, как выражение на лице учёного резко изменилось. Он посмотрел на стену и громко попросил:

— Выходи уже, Борьков! Где там тебя черти носят?

— Сами сказали, чтоб прощупывал щит Седовых-Покровских!.. — обиженно заявил молодой мужчина, отодвигая стенную панель, ведущую сюда из служебных коридоров.

— Прощупал?

— Да, эту их родовую защиту я не пробью, — ответил он.

— Борьков, слушай сюда! — прошипел ему Булочников, подходя ближе. — Бросай ты этих ущербных Седовых, с ними и без того разберёмся… Лучше следуй по пятам за этой царской девкой. И делай всё, чтобы она шла туда, куда мы указываем. Ты понял меня?

— Она, в лучшем случае, ещё день за вами походит, не больше! — буркнул Борьков. — Это вообще-то Рюриковна, а не обычная двусердая с улицы…

— Да плевать, кто она! Тебя сюда не за красивые глаза отобрали! — вмешавшись в разговор, отрезал Тенебровов. — Просто, ять, сделай так, чтобы она слушалась?

— Да не могу я так сделать! — возмутился молодой мужчина. — Как⁈ На ней защит больше, чем на всём этом предприятии! И упаси меня хоть одну случайно тронуть!

— А ты как-нибудь придумай, Саш, придумай! — посоветовал Булочников.

— Разве что не дать ей проснуться… — буркнул тот.

— Чего⁈ Ты в своём уме? — аж закашлявшись, возмутился со своего места Тенебровов. — Это всё! Это конец будет, придурок!

— Да я не об убийстве! Что вы такое говорите-то? — испуганно замахал руками Борьков. — Можно просто воздействовать на её сны. Она будет спать, и ей будет сниться, как она у нас здесь проводит проверку…. Только надо, чтобы цесаревна уже хоть раз видела всех участников сна. Если я ей кого-то незнакомого покажу, тогда может задуматься и проснуться. Ну и тогда всё… Тогда провал.

— А если досмотрит до конца? — нервно щурясь, уточнил Тенебровов.

— Тогда не будет ничего помнить. Кроме того, что я ей покажу… — успокоил его Борьков.

— Оставим это на крайний случай! — хлопнув по столу, отрезал Булочников. — Пока что она идёт на празднование. А значит, старайся направить её мысли в нужное русло.

— Вам легко говорить! — огрызнулся Борьков. — А если заметит? А если почувствует воздействие? И так каждый день по грани ходим…

— Как будто она твоих навеянных снов не почувствует!.. — беспокойно дёрнул щекой Тенебровов.

Ему Борьков не нравился с самого начала. И заместитель главы СБ давно мечтал этого молодчика где-нибудь прикопать.

Вот только другого менталиста днём с согнём не сыщешь. Ни здесь, ни на Большой земле. Все наперечёт, и у царя с его пёсьими опричниками на виду. Вот и приходилось Борькова терпеть. Всё равно в одном дерьме по уши.

— Сны даже на защите отразятся! — помотав головой, ответил Борьков. — Но их всегда можно объяснить тем, что мы старались ради её высочества… Ну вроде как чтобы спокойно спала и без бессонницы…

— Иди уже, бессонница!.. Чтоб от цесаревны ни на шаг! — буркнул Тенебровов.

— Так… Ну и как это произошло? — мрачно спросил Булочников, глядя на лежащую на кушетке цесаревну.

— Она собралась позавтракать с Седовым-Покровским, — ответил Тенебровов. — Встала в шесть утра, начала собираться…

— А что, Седовы-Покровские разве встают в шесть утра? — удивился Булочников.

— Да кто их знает, уродов… — вздохнул Тенебровов. — Я, конечно, охрану усилил. Но они из спальни почти не выходят. А там наши камеры и жучки они все нашли.

— Ты не говорил, что вы им прослушку ставили! — возмутился Булочников.

— Мы и в туалете ставили, — буркнул Тенебровов, а потом признался: — Там они тоже нашли…

— Вы совсем идиоты⁈ — взверещал, чуть не брызгая слюной, Булочников.

— Тише, Пётр Семёнович, тише! — запричитал молчавший до того Борьков. — Прошу вас! Проснутся же!..

— А ты вообще молчи! — зло прошипел Булочников.

— А я и молчу… Двоим сны наводить, это, знаете ли, непросто! — обиженно отозвался Борьков.

— Вот и не отвлекайся! — зыркнул на него Булочников, а затем снова глянул на Тенебровова. — Вы зачем Седовым прослушку в спальне ставили, идиоты?

— Да кто же знал, что этот Федя такой ушлый!.. — безопасник скривил лицо, будто лимон надкусил. — Откуда приличному дворянину знать, где вообще такие штуки искать? Ещё и в девятнадцать-то лет? Я был уверен, что он если и догадается, то ничего не найдёт.

— Уверен он был…. А этот Федя взял и нашёл! — отрезал Булочников. — Может, жена помогла? Она у него вроде в бегах восемь лет была… От врагов пряталась… Мало ли, чему там её мамаша обучила…

— Жена и помогла с жучками! — мрачно согласился Тенебровов. — А вот камеры он сам…

— Давите их! Давите, Леопольд Елизарович! — проговорил Булочников, а затем повернулся к менталисту и спящим гостям с Большой земли. — Борьков, сколько этих двоих ещё продержишь?

— Трое-четверо суток, — отозвался менталист. — Больше не смогу.

— Ты же говорил, что долго можно во сне держать! — возмутился Тенебровов.

— Так и можно, пока я не сплю, — ответил Борьков. — А я могу суток пять, не больше. И первые сутки, вашими стараниями, уже не спал…

— Кофий ему распакуйте! — приказал Булочников безопаснику. — Пусть кофий хоть вёдрами пьёт! А вы давите Седовых Покровских! Как хотите, так и давите! Но через три дня они должны всё подписать! А ты, Борьков, попробуй во сне внушить цесаревне и этому её спутнику, что она у своей дружины всё проверила. И теперь обещала принять участие в дебатах.

— Вы вообще понимаете, о чём просите, Пётр Семёнович? — охрипшим голосом уточнил Борьков.

— Я-то понимаю, о чём прошу! А вот ты не понимаешь, во что мы все вляпались! — отрезал Булочников. — Если оно вскроется, это даже не каторга… Это очень медленная и мучительная смерть. И наша с вами, и наших близких и родных, и даже, ять вашу за ногу, дальних родственников!.. Всем по первое число достанется, ясно?

— Ясно, — мрачно кивнул Борьков.

— А значит, дело своё делай хорошо, Саша! — добил его Булочников. — Иначе твою ненаглядную троюродную бабушку, ради которой ты в это дерьмо вляпался, всё равно прибьют!

— Есть ещё одна трудность, Пётр Семёнович! — подал голос безопасник.

— Ну что ещё?

— Кормить их как? — Тенебровов указал на цесаревну и Булатова. — Лекарь не с нами, вы сами знаете.

— Медсестру привлеките… Мартову эту! Она давно на крючке, — поморщился Борисов. — Пусть капельницы им поставит, что ли…

— Следы же останутся!.. — зашептал, всё больше бледнея от ужаса, Борьков.

— За следы не переживай! — отрезал Булочников. — Следы уберём как-нибудь. Есть у нас один человечек со слабеньким лекарским даром.

— А ну стоять! — рявкнул начальник смены, целясь в идущих к нему мужчин.

Эти двое выглядели не так, как должны бы люди в этих местах. Городские шубы, невысокие зимние ботинки… И шапки, служившие больше украшением, чем способом не отморозить уши.

Но самыми неприятными были шрамы на правых щеках. Они как бы намекали на вероятные проблемы. И под ложечкой у начальника смены тревожно засосало.

— Стоим, судари! — вежливо отозвался один из этих двусердых, самый щеголеватый и аккуратный. — Руки поднимать? Или так можно постоять?

— Стоять нельзя! — убедившись, что имеет дело с залётными щёголями, вновь приободрился начальник смены. — Разворачивайтесь и уходите! Это закрытое предприятие! Вам отсюда к югу надо, вся зачистка там проходит!

— А мы не хотим уходить! — вмешался в разговор второй незнакомец, скорчив недовольное лицо. — Ты, боец, Гаврилова мне сюда позови! Я с ним говорить буду!

— Не положено! — вновь занервничав, отозвался начальник смены.

Дело в том, что главу СБ он позвать никак не мог. Этот самый глава им лично был препровождён в камеру внутреннего околотка. Конечно, глава тоже, как и эти, был со шрамом… К счастью, на складе хватало наручников, которые блокировали чёрное сердце. Всё-таки половина учёных была мечеными.

Однако само то, что два пришлых откуда-то знали Гаврилова, наводило на мысли. И мысли эти были нехорошими. О том, что запросто этих городских щёголей не развернёшь.

Вот только деваться было некуда. И начальник смены решил играть до конца.

— Не положено! — рявкнул он, упрямо сжимая губы.

— Боец, ты не понял! Для меня нет слова «не положено»! — отозвался недовольный, пока его приятель что-то тому шептал, явно пытаясь успокоить.

Что именно этот щёголь говорил, начальник смены не услышал: слишком тихо. Но для себя решил, что на своём будет стоять до конца. Двусердые или нет, а в крайнем случае можно срезать их очередью с артефактными пулями. Терять-то, в любом случае, нечего.

— Не положено, и всё! — рявкнул он упрямо. — Разворачивайтесь и проваливайте!

— Боец, будь добр, скажи: а ты кому служишь? — вежливо спросил тот щёголь, кто заговорил первым.

— Служу в службе безопасности Государственного Научного Предприятия… — заученно забубнил начальник смены, после чего осёкся и буркнул: — А дальше вам не положено знать!..

— Служишь ты на «точке 101». А это Государственное Научное Предприятие Накопителей Теневой Энергии им. И. А. Славословова, — сбил невидимую пылинку с рукава своей шубы первый гость. — Знаешь, что слово «государственное» означает?

— Ага! То, что ты разворачиваешься и на хрен идёшь! — устав от препирательств, окрысился начальник смены.

И окончательно пришёл к выводу, что всё-таки пристрелит этих двоих.

— Нет, сударь. Означает оно, что служишь ты государю нашему и самодержцу всея Руси. А мы, значицца… — первый гость указал на себя и своего недовольного спутника. — … люди государевы! И, получается, отказываешь ты не нам. Отказываешь ты государю. В посещении, между прочим, его же предприятия.

— Ты демагогию свою брось! — рявкнул, постепенно зверея, начальник смены. — А ну-ка развернулись и упердели отсюда! На жопной тяге! Оба!

— Бубен, ты же сказал, что вопросов не будет? — первый гость повернулся ко второму, недовольному, и нахмурился.

— И не должно было быть, — ответил второй, который Бубен. — Гаврилова я предупреждал о возможном посещении. И государь должен был распоряжение оставить.

А затем он повернулся к начальнику смены и заявил:

— Слышь, боец! Тащи сюда Гаврилова! Живо! Или кого-нибудь, кто его подменить может! Нас сюда, можно сказать, сам царь направил!

— Да насрать мне, кто вас сюда направил! — зарычал в ответ начальник смены. — Я тут решаю, войдёте вы или нет! И я уже решил, что вы разворачиваетесь и проваливаете!

— Что? — лицо недовольного вытянулось, что начальника смены сильно порадовало, но вот дальнейшие слова этого Бубна заставили его напрячься. — Тебе на царя… Что ты сказал?

— Царь далеко! — смутился начальник смены. — А мне приказы… Эй!..

И этот был последний его вскрик. В следующий миг неведомая сила подхватила его и подбросила в воздух… А затем обрушила на бетонный пол. Последнее, что услышал умирающий служака, был треск костей и рвущейся кожи… Его кожи…

А его подчинённые так ошалели, увидев расправу над старшим, что не начали сразу стрелять. Они смотрели на бывшего командира… Точнее, на то, что осталось от их командира… И пытались как-то осмыслить это… Ну или хотя бы уместить у себя в головах…

Ведь от их командира осталось буквально мокрое место. Вообще-то, когда угрожают, обещают и его не оставлять… Но всё это воспринимается иносказательно. И никто из сотрудников службы безопасности и подумать не мог, что мокрое место — не оборот речи, а самое настоящее явление. В которое за секунду превратится их командир.

— Бубен! — возмутился первый гость.

— А, ну да!.. — второй выудил из кармана металлическую пластину с изображением метлы и собачьей головы, а потом начал громко и чётко угрожать: — Слово и дело, изменники и ублюдки! Слово и дело, я пришёл!