Тьма. Том 9

Интерлюдия III

Избушка только снаружи выглядела, как времянка. Внутри же всё было по-взрослому. В хозяйственной пристройке прятался теневой генератор. А в самой избе имелось электрическое освещение, обогрев, большой монитор на стене и даже современная кухня.

Базилеус не удержался и присвистнул. Ливелий промолчал, но скрип его зубов был слышен, наверно, даже в Константинополе.

«Вот приближённые автократороса-то порадовались бы, слыша эти звуки! — проклинатель мысленно оценил реакцию начальника. — Вдвойне обидно, что Ливелий ни себе, ни нам ничего такого не позволял…».

На этой мысли настроение у Базилеуса ухнуло в пропасть. Он прослужил на Руси почти десять лет, и всё это время под началом Ливелия. Суммы денег, которые они получали из империи, конечно, были немаленькие. Однако все они строго шли в дело, которому и он сам, и Ливелий служили не за страх, а за совесть.

Никогда они не позволяли себе снимать очень уж шикарное жильё. И никогда не купались в роскоши за счёт родины. Пожалуй, единственный раз, когда Ливелий позволил себе потратиться — это каюта на злополучном «Автократоросе Леоне Исауре».

Сколько себя помнил Базилеус, на службе ему приходилось довольствоваться малым. Достойные, но скромные комнаты на постоялых дворах и такие же номера в гостиницах. А порой и вовсе шалаши, да убогие русские избушки. И ему даже в голову не приходило, что можно, оказывается, вот так взять и с шиком обставить временное жильё.

Ну а Ливелий в это время ни о чём не думал. Он был в ярости и прилагал все усилия, чтобы не выплеснуть её наружу. Голова раскалывалась, дико хотелось есть, а пуще всего — согреться. А вид довольного сослуживца, встречавшего их с Базилеусом, сидя на диване и попивая вино, вызывал смешанные чувства. И самым острым из них было желание совершить смертоубийство. Вот прямо здесь и сейчас.

Но нельзя… Нельзя…. Резать русских — это сколько душе угодно. А своих и пальцем трогать не положено. Это было незыблемое правило Монокурса в зарубежной работе.

Справившись с эмоциями, Ливелий холодно улыбнулся:

— Никодим! Не ожидал тебя тут увидеть!

— Ливелий! Базилеус! Друзья мои! — с преувеличенной радостью воскликнул Никодим.

С этими словами красивый, атлетически сложённый мужчина лет тридцати отсалютовал гостям бокалом с вином. Он сидел в своей технологичной избушке в одной тунике и тапочках, и одним этим фактом уже вызывал у подмёрзших соотечественников лютую зависть. На улице стоял суровый пятиградусный мороз.

И да, обращение «друзья мои» ни Ливелия, ни Базилеуса не обмануло. Несмотря на то, что служили все трое в Монокурсе, друзьями они не были. А если говорить коротко, не пускаясь в долгие объяснения, то Никодим соперничал с Ливелием как на работе, так и в жизни. Тот же Базилеус и вовсе бы сказал, что эти двое — заклятые враги.

Ливелий не одобрял того, как ведёт дела Никодим. Он в принципе не любил этого скрытня и норовил ужалить при любом удобном случае. Да и Никодим от него не отставал, регулярно ставя Ливелию палки в колёса.

Что, впрочем, не мешало этим двоим иногда общаться по рабочим вопросам. И даже вполне доброжелательно. Вот, например, как сейчас. Но Базилеус по опыту хорошо знал, чем может закончиться такое общение. Сейчас они друг другу улыбаются, а через пару часов начнут бросаться несмертельными, но всё же плетениями. И плевать им будет на незыблемые правила Монокурса.

— И всё-таки, Никодим… Что ты делаешь к востоку от Урал-камня? — устроившись в свободном кресле, не забыл о своём вопросе Ливелий.

— Ой, да брось! Это Серые земли! — захохотал Никодим. — И вообще, друг мой, ты слишком напряжён! Как идут дела с восстановлением нашей сети в Ишимском княжестве?

Базилеус видел, как Ливелий напрягся. На лбу забилась венка, а ноздри стали раздуваться чуть шире, чем обычно. Не знай проклинатель своего начальника десять лет, и не догадался бы, куда смотреть. Этот человек умел отлично держать себя в руках.

— Работаем над этим, — ровным тоном ответил Ливелий.

— Это хорошо! — закивал Никодим. — А то я начинаю скучать по нашему негласному соперничеству! Представляешь? Ха-ха-ха! Никогда бы не поверил…

— Ты для этого предложил встретиться? — уточнил Ливелий.

— А разе это не хороший повод? — удивился Никодим. — Слушай, мне правда обидно за тебя, мой друг! Мы с тобой долго соперничали, но многое и провернули вместе… А дело с этой тамгой русского царя должно было стать вершиной нашей с тобой карьеры, мой друг!

— Ты прошляпил в этом деле всё, что мог, Никодим! — напомнил Ливелий. — И если бы не моя подстраховка…

— Да что теперь о прошлом говорить, мой друг? Как говорят русы, кто старое помянет — тому глаз вон! — Никодим захохотал.

— Если бы ты тщательней изучил их культуру, знал бы продолжение этой поговорки… — сдержанно заметил Ливелий.

— А разве у неё есть продолжение? — удивился Никодим, а потом махнул рукой. — А-а-а… Мне для общения с русами хватает и первой половины.

— Слепец, — буркнул Ливелий.

— Что? — не расслышал или не поверил Никодим.

— Говорю, далеко в будущее ты не умеешь заглядывать. А в будущем много всего увлекательного… — ответил ему коллега, мило улыбнувшись, и добавил: — … мой друг.

А пока Никодим думал, что ответить на обмен любезностями, Ливелий наклонился к столу и, взяв бокал, налил себе вина.

— Послушай, Ливелий! Ты с этим своим наказанием упускаешь фантастические возможности! — Никодим, наконец, нащупал нить и вернулся к образу самого довольного в мире человека. — Ты мог бы столько всего интересного найти на землях русов… А ты вынужден восстанавливать эту бесполезную сеть.

— Она долгие годы приносила нам большие выгоды, — заметил Ливелий, отпивая вино. — А теперь ты называешь её бесполезной?

— Ну а разве нет? — удивился Никодим. — Вся эта сеть вскрылась от одной-единственной крупной операции русов. Это даже не смешно!..

— Я обязательно упомяну твоё мнение в одном из отчётов, — кивнул Ливелий, заставив Никодима чуть-чуть занервничать.

— Да разве же это важно кому-то? Всего лишь личное мнение скромного разведчика… Ливелий, друг мой! Думаю, пришло время нам снова заняться настоящим делом! — Никодим усмехнулся.

— Вот я и займусь делом. Сообщу, что один из разведчиков так много о себе думает, что ставит под сомнение приказы автократороса… — Ливелий с показным равнодушием пожал плечами. — Во всём должен быть строгий порядок, Никодим. Даже если наша задача — множить хаос у чужаков, среди нас, ромеев, порядок должен быть неукоснительным.

— Ай, да сообщай!.. — с лёгкой досадой отмахнулся Никодим. — Скоро я поеду в Империю и привезу им такое, мой друг, за что мне простят всё что угодно! Даже если я гадость скажу про нашего любимого автократороса!

— Уверен, что простят? — усомнился Ливелий, отпивая глоток вина.

— Конечно!.. Правда, гадость про автократороса простят всего один разок… — Никодим усмехнулся. — Тут знаешь в чём дело? Один мой человек достал такое, что навеки прославит моё имя. И ведь, представляешь, оно как бы случайно всё получилось!..

— Один твой человек? — удивился Ливелий. — Я всё ещё не услышал, что ты забыл на землях моей зоны ответственности, а ты здесь уже своих людей заводишь?

— Ну а почему нет? Ты же тут вообще ничего не проворачиваешь. А у меня к западу от Урал-камня всё прекрасно схвачено. Зачем упускать потенциальные выгоды для нашей родины? Ай-ай-ай, Ливелий… Обязательно намекну в своём отчёте, что ради личных амбиций один из моих старых коллег готов поступиться даже делами империи!

— Во всём должен быть порядок, Никодим, — Ливелий, конечно, сделал безмятежный вид, но Базилеус увидел, что его начальник всё же решил слегка сдать назад

Оба высокопоставленных скрытня уже наговорили столько, что хватило бы несколько лет каторги. А значит, им обоим стоило сбавить обороты и перестать угрожать друг другу. Базилеус открыл было рот, чтобы напомнить об этом двум уважаемым сударям…

Но тут случилось непоправимое. Никодим, нагнувшись, достал из-под столешницы прозрачный пластиковый ящичек, внутри которого лежала старая рукописная книга. И судя по всему, это была та самая книга, которая требовалась им с Ливелием. Ради неё они ломанулись в Серые земли, преследуя по пятам Седова-Покровского. Именно из-за неё забрались так далеко на проклятый север.

И теперь вдвойне обидно было видеть, что Никодим заполучил её — ещё и, как он сам сказал, по чистой случайности.

— Представляешь! — разливался соловьём разведчик. — Эти учёные из тайного предприятия не хотели возиться с записями, поэтому просто продали их! Я, конечно, знал, что им собирались привезти важный документ… И даже просил его мне достать… Но чтобы всё настолько удачно прошло!.. Определённо, мне в последнее время очень везёт!

— Что? Ты? Делаешь? К востоку? От Урал-камня⁈ — уже не сдерживая ярости, заревел Ливелий.

— Ой, да прекрати уже! — небрежно отмахнулся Никодим.

— Прекратить⁈ Ты влез на мои земли, влез в мою операцию, украл мой объект, а теперь пьёшь вино и спрашиваешь, чего я прицепился⁉ — бокал в руке Ливелия лопнул осколками.

Вино пролилось по пальцам и закапало на дорогой ковёр под ногами.

— О-о-о-о нет! Нет, мой друг! — захохотал Никодим. — Тебе что, нужны были эти записи, да⁈ Ну, что же тут сделаешь… Не повезло тебе! Как и всегда, впрочем, в последнее время…

Базилеус понимал, что оба скрытня правы. Никодим мог украсть у русов важный документ — и украл. При первой же возможности. Не отдавать же его теперь лишь потому, что его земли ответственности лежат не здесь, а к западу от Урал-камня.

Никодим и Ливелий соперничали уже много лет. И, надо сказать, до прошлого года Никодим неизменно проигрывал. А сейчас он, наконец, получил шанс поиздеваться над старым соперником. Сам Базилеус бы тоже, наверно, такой шанс не упустил…

И всё же проклинателю, когда он увидел записи в руках Никодима, стало так обидно… А что уж чувствовал в это мгновение Ливелий? Базилеус понимал, что соперник его начальника действительно перегнул палку. Переступил красную черту, после которой стал не столько соперником, сколько врагом.

Но всё-таки того, что случилось в следующий миг, не ожидал ни Базилеус, ни Никодим.

Взбешённый Ливелий, обычно умеющий держать себя в руках, развернул сразу несколько плетений. И, наплевав на все правила Монокурса, обрушил их на Никодима.

— Ты что творишь⁈ — в ужасе глядя на начальника, успел закричать Базилеус.

Никодим, между тем, не растерялся. Он подставил под атаку Ливелия щиты и тут же ответил. Пламя столкнулось с водой, и пар ударил в воздух, стремглав вынося крышу времянки. Снаружи раздались крики и звон металла. Видимо, обитатели лагеря кинулись к избушке, доставая оружие. Зря, конечно. В отличие от них, Базилеус понимал: сейчас тут начнётся такое, что обычному человеку лучше быть подальше.

Два скрытня сцепились в жестокой магической схватке. Но Базилеус уже не смотрел на это. Как бы он ни устал от причуд начальства, но Никодим был ему противен. Наглый, самодовольный, криворукий и бесполезный. Он вечно мешал им с Ливелием, путаясь под ногами. А ещё регулярно заваливал свою часть работы, зато умело подставлял других. Его не любили все разведчики на землях русов. И уже давно мечтали пристукнуть…

Неудивительно, что Ливелий, как загнанная в угол крыса, всё-таки огрызнулся. И Базилеус точно знал, кто в этой схватке победит. А ещё точно знал, что из лагеря не должен уйти никто, кто мог бы рассказать о случившемся. Если им с Ливелием хочется вернуться в империю, то живых свидетелей оставлять нельзя.

Сделав этот нехитрый выбор, Базилеус обрушил проклятия на бегущих к месту схватки людей. Пусть Ливелий разберётся с Никодимом, а его помощник пока что зачистит округу. И пусть тогда на родине гадают, куда подевался Никодим.

Между тем, битва двух скрытней подходила к логическому концу. Ливелий продавливал щиты противника методично и расчётливо. Ещё немного, и защита Никодима должна была пасть…

— Ах ты подлец! Сволочь!.. — заревел тот, чувствуя близкий конец, а затем схватил бесценные записи и метнулся в сторону одного из шкафов.

— Как же!.. Ты!.. Меня!.. Достал!.. — процедил Ливелий, обрушивая на соперника очередное плетение.

Осознав, что его время на исходе, Никодим распахнул дверцу шкафа и дрожащими руками выхватил оттуда какой-то амулет… А в следующую секунду вокруг него возник очень мощный щит.

Базилеус посмотрел на щит, на хохочущего от счастья Никодима, на растерянного Ливелия… И всё равно не понял, что за невероятный артефакт использовала эта хитрая сволочь.

— Ну вот ты и попался, Ливелий! — отсмеявшись, проговорил Никодим.

— Откуда у тебя Щит Монокурса⁈ — ошарашенно прошипел начальник Базилеуса.

— А его выдали всем желающим, кто хочет тебя добить, ублюдок! — отозвался Никодим, наслаждаясь моментом торжества. — Так просто, конечно, тебя трогать было нельзя… Но ты сам дал мне разрешение. Ты напал на меня, Ливелий. Напал на другого разведчика. И на этом всё… Сколько лет я мечтал тебя растоптать! Сколько лет…

Договорить Никодим не успел. Базилеус, подумав, что их с Ливелием соперник как был дураком, так и остался дураком, и это не исправят никакие артефакты, зарядил тому в грудь несколько проклятий. А те, свободно пройдя сквозь щит, молниеносно втянулись в тело Никодима.

Тот ошарашенно уставился на свои трясущиеся руки… На стремительно чернеющие вены… На отваливающиеся ногти… Схватился за горло, захрипел. Потом метнулся в другой конец бывшей избы. Споткнулся, упал на пол. И, наконец, задёргался в агонии, раскидывая ногами поломанные доски.

— Надо будет его труп забрать… — с ледяным спокойствием заметил Ливелий, поднимая с пола упавший пластиковый ящичек с записями. — И Щит Монокурса разрядить… Сделаем всё так, чтобы думали, что он силёнки не рассчитал.

— Зачем ты вообще на него напал? — вытерев со лба пот, выступивший несмотря на морозец, спросил Базилеус. — Что, нельзя было потерпеть? Выкрали бы у него чуть позже эти записи, пока он их не отвёз!

— Не могу больше… — прошептал Ливелий, оглядываясь вокруг и обводя взглядом заснеженный лес за пределами разрушенной избушки. — Сил больше нет… Голова болит, кружится… Я умираю в этой проклятой Руси, я умираю в этих проклятых Серых землях… Я не хочу больше ждать! Я не могу больше ждать!!!

В глазах начальника проскочили искры безумия, и это заставило Базилеуса напрячься. Но всё же он не решился пока ни на бегство, ни на предательство. И только тяжело вздохнул:

— Ты знал про Щит Монокурса?

— Нет… Но если верить этому отбросу… А я почему-то ему верю… — Ливелий поморщился. — Выходит, нас с тобой окончательно списали…

— И ты ещё хочешь вернуться в империю? — удивился Базилеус. — Раз уж списали, надо было сидеть тише воды, ниже травы! Зачем мы эту бойню устроили?

— Если меня убьёт мой автократорос, пусть это случится на моей родной земле, а не тут, у русов… — мрачно ответил Ливелий. — Пойдём, подгоним сюда снегоход. Едва эта падаль перестанет дёргаться, пробьём щит и свалим куда-нибудь подальше…

А в это время умирающий Никодим из последних сил шарил чернеющей рукой в обломках мебели. Он почти ничего не видел и задыхался, ощущая адскую боль… Но очень уж хотел жить. И ещё больше хотел отомстить.

Поэтому не прекращал искать амулет, выданный ему в империи.

И всё-таки нашёл. Наткнулся пальцами в последний момент, когда сердце сбивалось с ритма, захлёстывая волной паники. И сжал в руке так, что амулет пробил ему кожу острыми гранями, а кровь потекла по золотой оправе.

В тот же момент амулет заработал, вливая свою мощь в умирающего Никодима.

Лечащий амулет огромной силы. Такой даже в империи не каждый мог себе позволить. Но, объявляя охоту на Ливелия, начальство расщедрилось. И выдало всем участникам не только Щит Монокурса, но и Амулет Полного Исцеления.

За последний, правда, если его использовать, ещё надо будет заплатить. И такие деньги Никодиму не светили никогда в жизни. Однако сейчас ему было плевать на подобные мелочи. Он и так уже допустил смертельную оплошность: забыл, кем является подчинённый ненавистного Ливелия. Щит Монокурса был почти универсальным, конечно… Однако был и в нём изъян: он не защищал от проклятий.

А теперь Никодим, который дважды за последние полчаса был в шаге от триумфа, просто не мог умереть. Из чистого упрямства ему хотелось выжить и отомстить. За все обиды, что нанёс ему за прошедшие годы Ливелий, за все унижения… По его мнению, это было справедливо.

К тому же, он всё ещё хотел доставить в империю случайно добытые записи. Он, конечно, не знал, что там внутри, но понимал, что штука явно чрезвычайно важная.

Наконец, Никодим почувствовал, как возвращаются силы. И, преодолевая боль, начал подниматься на ноги. А заодно добавлять к щиту Монокурса собственные защиты от проклятий.

— Ливелий!!! Базилеус!!! Проклятые уроды!!! — заревел он, увидев, как на краю бывшего лагеря замерли рядом со снегоходом его соперники. — Вы сдохнете здесь!!! Сдохните сейчас!!!

Увы, атакующего амулета Монокурс не выдал. Никодиму пришлось бить своими силами, которых оставалось не так чтобы много… Однако Ливелию и Базилеусу хватило и того факта, что Никодим внезапно встал из мёртвых. Мало ли, какие ещё мощные артефакты есть в запасе у их ожившего соперника…

Не сговаривались, они кинулись к снегоходу. И, вскочив на него, дёрнули прочь. За их спинами взметнулось густое облако снежной взвеси. Заклятия Никодима прошли мимо. Вот только он уже решил для себя, что не упустит этих настырных уродов. И, тем более, не позволит им удрать с его величайшей добычей.

В ярости Никодим метнулся к обломкам мебели, чтобы достать из-под них тёплую одежду. А затем, едва утеплившись — кинулся к стоянке снегоходов убитых союзников. В замке зажигания одной из машин обнаружился ключ. Ревя от боли и досады, Никодим рванул за беглецами.

Он планировал настигнуть этих двоих. И разобраться с ними, чего бы ему это ни стоило.