Тьма. Том 9

Глава 9

[Помехи]

[Помехи]

[Помехи]

[Помехи]

Надо отдать должное Саше. Пусть ей и не нравился наш уход, но десяток человек она отрядила в сопровождение. В итоге, выехали за ромейским скрытнем я, Авелина, Бубен, Папоротников и десять разведчиков. Дружинники — конечно, бойцы посерьёзнее, чем ребята Бархана. Но у нас и без того на четверых двусердых была такая мощь, что без лишних стволов обошлись бы.

А вот десять пар зорких глаз лишними не бывают. Тем более, ехать предстояло по бездорожью, ориентируясь только на звуки боя греков с кем-то неизвестным. И в этой ситуации люди, умеющие найти путь даже в буреломе, могли значительно облегчить задачу.

Меньше, чем час спустя, отряд уже сидел по снегоходам, разбившись на пары. А остающиеся в «точке 101» вышли нас проводить.

— Как заберёте записи, сразу назад! — с интонациями строгой бабушки предупредила Саша. — Если пойдёт зверьё, вам никакие плетения не помогут. Федя!

— Да! — с готовностью отозвался я.

— Нет… Авелина! — передумала Саша.

— Да? — у меня из-за плеча выглянула жена, которая как раз устраивалась на сиденье вместе с Тёмой, решившим ехать с нами.

— Ты там единственная разумная на всю эту толпу буйных. Так что будь добра, следи, чтобы они не сильно увлекались погоней! — сдвинув брови, потребовала Саша.

В ответ на эти обвинения я только и мог, что возмущённо рот открыть. Ещё, конечно, очень хотелось показать язык, но вроде как с членами царской семьи так не положено. Бубен тоже в стороне не остался: недовольно заворчал, совсем как старый вредный пёс. Ну а Папоротников обиженно засопел, повыше подняв воротник своей щегольской шубы. Однако цесаревна на них только рукой в тёплой перчатке махнула. А потом на секунду задумалась и, видимо, для острастки ещё показала кулак. Очень несолидно для цесаревны, зато логично для Рюриковны.

— Я присмотрю. Не надо волноваться, ваше высочество, — пряча улыбку в уголках губ, отозвалась жена.

— Если Авелина скажет «назад», вы сразу поедете назад! — строго напомнила всем Саша.

Вообще-то мы и сами не собирались вечно преследовать носатого. Еды нам собрали дней на пять. Запасов топлива хватило бы суток на шесть. И то, если будем по одному-двое отсылать обратно разведчиков, забирая излишки в пользу продолжающих погоню.

А со зверьём, я был уверен, мы почти не пересечёмся. Раз оно за прошлый месяц тут, на севере, не появилось, с чего ему теперь сюда, практически на безлюдье, лезть?

Не затягивая прощание с Сашей и остальными, мы взревели моторами. А затем цепочкой устремились на юго-восток, где в последний раз были замечены вспышки.

Ехали мы довольно бодро. Километров пятьдесят в час. Андрею, бывало, приходилось кататься зимой на снегоходах. Однако известная ему техника ни в какое сравнение не шла с местной.

Одно дело — туристический двухместный снегоход, и даже разведывательный лёгкий транспорт. И совсем другое — те машины, которые нам выдали на «точке 101». Это были настоящие звери: мощный мотор, широкие траки, истыканные шипами, и широкие же направляющие лыжи.

Когда пробивались через сугробы и заносы, возникало ощущение, что попал в скоростной снегоочистительный бульдозер в разгар работы. Ну или в кабину машиниста в поезде, который чистит железнодорожные пути. Впереди только снег столбом стоял, лихо разлетаясь в стороны.

И всё же по глубоким сугробам ехать приходилось редко. Разведчики Бархана умело выбирали путь, лавируя по возвышенностям. А это позволяло держать постоянную скорость и не тратить лишнее топливо на пониженных передачах.

Первое место битвы мы обнаружили ещё до заката. Всего через четыре часа после того, как выехали. Снег в радиусе пары сотен метров не растаял, а буквально сплавился. И до сих пор замерзал обратно, выбрасывая в воздух клубы пара. В момент боя тут, наверно, температура была, как в доменной печи.

Земля была покрыта гарью, деревья выгорели. А два с лишним десятка воронок вокруг убедительно доказывали, что не так давно здесь били сильными плетениями. И не только попадали по выставленным щитам, но и щедро «мазали». Похоже, обе стороны друг друга сильно не любили. Да и за русскую природу совсем не беспокоились.

Командир десятка разведчиков, парень с позывным Енот, быстро нашёл следы двух снегоходов и махнул нам рукой, указывая на них.

— Один помощнее будет! — прокричал он, когда отряд уже катил дальше, и ему удалось поравняться с мной, Авелиной, Бубном и Папоротниковым. — Думаю, это снегоход преследователей. Они постоянно догоняют убегающих. А как настигают, так сразу и начинается веселье.

— Далеко они? — крикнул в ответ Бубен.

— Да Бог их знает, ваше благородие! Но, возможно, опережают на четыре-пять часов! — отозвался Енот.

На ночь останавливаться не стали. Устроили привал на полчаса: перекусили, напились крепкого чёрного чая — и тут же продолжили путь.

Изменённого зверья, как я и надеялся, видно не было. Впрочем, обычных зверей вокруг тоже не наблюдалось. Да и серьёзная растительность редко попадалась. Все встреченные лесные массивы можно было объехать. Да и местность, хоть и была не слишком ровной, особых проблем не создавала. В свете фонарей вполне можно было ехать, если сильно не разгоняться.

В сон меня начало клонить часов через пять с наступления ночи. Мелькнула мысль использовать стимулятор военного образца. Он бы точно взбодрил уставший мозг и тело. Однако я подумал, что в этом случае у меня меньше суток будет, чтобы добраться до греков. Иначе вместо изъятия дневников буду лежать пластом. Поэтому решил терпеть, сколько вообще смогу.

Под утро, устроив очередной привал, быстро напились крепкого чаю. Благо, след беглецов местами удавалось разглядеть. Жаль, его старательно уничтожал ветер, гонявший позёмку. И всё же, по словам Енота, мы догоняли греков.

— Пока что они двигались строго по прямой… — нахмурившись, озвучил общие выводы Папоротников. — Будем надеяться, и дальше не изменят этой привычке.

— Меня, ваши благородия, волнует лишь, что мы двигаемся прямо к гнёздам, на юго-восток! — признался Енот. — Я, конечно, не возражаю против увлекательных путешествий… Но если заберёмся слишком далеко, это окажется дорога в один конец.

— Попробуем остановиться вовремя… — пообещал я.

В нашем отряде у всех был сменщик за рулём снегохода. И только у меня за спиной были жена и кот. Эти двое подремать на ходу могли, а я — нет. В итоге, мне приходилось тяжелее остальных. Авелина, конечно, уверяла, что может водить снегоход… Однако от еды она утром отказалась, да и вообще, выглядела жутко сонной. Поэтому я решил её пожалеть и вновь сесть за руль сам.

След ромеев мы потеряли ещё через четыре часа. Снег и ветер окончательно его скрыли. Посовещавшись на ходу, продолжили погоню: с той же скоростью и в том же направлении.

К счастью, долго ехать в неизвестность не пришлось. Греки и их незнакомые нам противники устроили очередную битву. Естественно, со вспышками, грохотом, взрывами и столбом дыма вперемешку с паром. И тут-то оказалось, что мы всё-таки забираем слишком сильно к югу. Пришлось корректировать направление.

А дальше мы ещё час неслись на звуки сражения. Причём на такой скорости, что постоянно рисковали и собой, и транспортом. Разве что чудом никто ни во что не въехал, не врезался и даже не упал… И чудо, что греки под конец боя устроили настоящий Армагеддон, мимо которого мы бы точно не проехали.

Сначала в небе с рёвом пронёсся огромный полыхающий болид. Даже Бубен громко присвистнул и восхищённо покачал головой. А спустя несколько секунд впереди рвануло так, что мы аж подпрыгнули над сиденьями.

Благо, ожидая ударной волны, все и без того снижали скорость. Однако для начала под нами содрогнулась земля. Тряхнуло очень близко, и с такой силой, что снегоходы стали заваливаться боком. И опять, к нашему счастью, никто серьёзно не пострадал. Пробирались мы в тот момент через сугробы рыхлого снега, да и скорость сбросили. Так что падение вышло смягчённым, зато всеобщим. Один только Тёма умудрился не изваляться в снегу.

А уже следом налетела ударная волна, взметнувшая в пути тучи снега. Мало того, что мы оказались на земле, и всех нас чуть-чуть протащило по сугробам — так ещё и снежной пудрой сверху присыпало.

Когда воздух немного очистился, мы снова вскочили на снегоходы и поспешили вперёд. Однако местность впереди явно изменилась. Во-первых, там появилась возвышенность, которой раньше не было. А во-вторых, все до единого деревья на краю леска оказались повалены.

— Ливелий совсем обезумел! — заорал Бубен. — Лупит, вообще не думая! Под нами с Виталькой вулкан умудрился открыть, а тут, видишь, метеор приземлил!

— Ты уверен, что это он? — крикнул в ответ я.

— Я ни в чём не уверен, Федя! Но вероятность, что по Серым землям бродит целых два буйнопомешанных, сводится почти к нулю! — проорал мне Бубен.

— К ста шансам из ста! — заорал Папоротников. — Их тут точно двое! И я держусь за спину одного из них!

— Да ладно на меня напраслину возводить! — заржал Бубен, стряхивая с себя одной рукой снежную порошу. — Я почти зайка! Почти белый и почти пушистый!

На вершине свежей возвышенности нас встречал снегоход. Он, правда, перестал быть наземным транспортом. Зато явно успел побывать летающим. До тех пор, пока не наткнулся на две могучих ели, росших по соседству.

Эти два хвойных исполина достойно выдержали испытания. И прилёт снегохода, и ударную волну от взрыва. А в награду обзавелись чёрно-жёлтым украшением, повисшим на ветвях метрах в четырёх от земли.

— Это «Булгарин»! Отечественная сборка! — сходу определил Енот. — Модель постарше наших… И всё равно хорошая.

— Была! — отозвался другой разведчик.

— Надо бы топливо себе забрать, если осталось! — крикнул я.

— Ща сделаем, ваше благородие! — согласился Енот.

Он отрядил пару разведчиков, чтобы забрались на одно из деревьев. А мы отправились дальше, исследовать место падения метеорита.

Ожидаемо, возвышенность оказалась краем ударной воронки, протянувшейся с запада на восток. Причём на восток она вытянулась ещё километра на два. Туда пришёлся основной урон от взрыва после столкновения небесного тела с землёй.

Если тут раньше и было болото, теперь от него ни следа не осталось. А из кратера валили клубы пара, высоко устремляясь в небо. Земля тоже была горячей, но идти по ней уже можно было. На дне кратера постепенно образовывалось озерцо. Туда стекали ручьи по склонам — не вся вода испарилась.

— Охренеть! — с ошалевшим видом пробормотал Енот, замерев на краю кратера.

— Поддерживаю! Мощно прилетело! — с нездоровым энтузиазмом согласился Бубен.

— Да это разве мощно? — удивился один из разведчиков, снимая маску, под которой обнаружилось азиатское лицо. — Вот я помню, когда был маленьким, наше племя пыталось севером оленей пасти. Вот тогда бабахнуло — ух мощно, да! Вёрст на тридцать от места взрыва лес полёг! А тут всего-то версты на три…

— А я понял, о чём ты! Но тогда метеорит сам прилетел, — возразил Бубен. — А в этот раз его двусердый сюда притянул. Куда хотел и когда хотел, зараза носатая… Есть разница, да?

— Ну так-то есть! — оценил разведчик.

— Так! Ищем следы тех, кто это устроил! — вернул я разговор в деловое русло. — Или тех, ради кого это устроили! Надо понять, выжил ли кто-нибудь, или можно возвращаться.

— Поняли, ваше благородие! — откликнулся Енот.

Я сомневался, что после такого взрыва здесь мог кто-то уцелеть. Примчались мы, конечно, практически сразу после взрыва — в худшем случае, полчаса потеряли. Разве что земля успела слегка остыть. Значит, и жар был не слишком сильный, и взрыв не самый мощный. А с другой стороны, вон землю как глубоко разметало…

И всё же бой прекратился сразу, едва прозвучал взрыв. После «бабах» отсюда больше ни звука не донеслось. И это заставляло меня думать, что живых не осталось. А вот Тёма, похоже, оказался иного мнения. Он нашёл следы и, видимо, останки. И пока я бежал к нему на требовательное «мяу», привёл эти «останки» в чувство.

Над склоном кратера, неподалёку, разнеслись крики боли и ругательства.

Очень нерусские ругательства. Очень даже, насколько я мог судить, греческие. Торопливо добравшись до места действия, мы вслед за Тёмой обнаружили пострадавшего. Впрочем, он уже, скорее всего, был трупом, потому что остался без ног и без части таза. Тут бы, наверное, сильный лекарь ещё как-то мог помочь… Но лекарь, которого нам отрядили с собой на «точке 101», был из начинающих. И только руками с искренним сожалением развёл.

— Могу боль облегчить, — признался он. — Но всё равно быстро умрёт.

— Катара! А-а-а-а! — захрипел пострадавший.

— Обезболь его! — морщась, попросил Папоротников. — Попробуем пообщаться…

Лекарь, присев рядом с окровавленным обрубком тела, начал накидывать плетения. Несчастный стонал, ругался, но под конец лечения изрядно удивил: начал шевелить руками и дёргаться.

Удивительно, но верхняя часть тела у него не особо пострадала. Даже лицо можно было рассмотреть, если стянуть тканевую маску. Собственно, это Папоротников и сделал, двумя пальцами прихватив её за краешек. А потом удивлённо покачал головой:

— Никодим Петралифас!.. А мы тебя к западу от Урал-камня ищем. Ты что здесь, в Серых землях, хороняка, забыл?

— А-а-а-а!.. — невнятно отозвался тот.

Однако всё же добавил пару, видимо, забористых греческих словечек.

— Ну кого ты обманываешь? Ты столько на Руси, что свой родной хуже нашего помнишь! — отмахнулся сотрудник ПУПа.

— Соси, пупок! — и вправду бросил Никодим на чистом русском.

— Слушай, доходяга… — Папоротников с сочувствием поглядел на нижний край несчастного грека, а затем снова уставился тому в лицо. — У меня для тебя не очень хорошие новости.

— Что там? — пытаясь скосить взгляд вниз, нервно спросил Никодим.

— Ничего, — поспешно ответил Папоротников, но чуть-чуть смутился и добавил: — Извини, почти ничего не осталось…

— Мои ноги? — задёргав налитым кровью глазом, уточнил Никодим.

— Слушай, дорогой мой, если честно, ты жив лишь потому, что наш лекарь тебя обезболил! — признался Папоротников.

Замерев на секунду, ромей наконец-то осознал переспективы. А затем разразился такой тирадой, которая, мне кажется, не могла возникнуть в певучем эллинском наречии. Зато, видимо, точно передавала душевное состояние умирающего ромея.

Когда Никодим замолчал, мы тоже не решились говорить. И всё же молчание продлилось недолго. Ромей, с натугой дотянувшись до воротника Папоротникова, крепко за него ухватился:

— Просто убей меня, слышишь?.. Просто…

— Эй-эй-эй! Не так быстро! — возмутился Бубен.

— Чего вам надо, а? — сплюнув, но попав себе же на лицо, едва не заплакал Никодим. — Не хочу мучиться от ран… Мне тяжело…

— Никодим, мы коротко. Это ты преследовал, или тебя? — и вправду быстро спросил Папоротников.

— Я преследовал… — слабо отозвался грек.

— А кого? — торопливо уточнил Папоротников.

— Ливелия, скатта… Напал на меня… Отобрал записи…

— Ливелий тебя в лепёшку бы размазал в первом же бою! — не поверил Бубен.

— Щит Монокурса… Мне выдали… Многим выдали… Чтобы Ливелия убрать, — счастливо улыбнулся, несмотря на безвыходную ситуацию, Никодим.

Видно, были у него к носатому коллеге какие-то свои счёты.

— Убрать его? За что? — уточнил Папоротников.

— Стал… Неугоден… — лицо Никодима скривилось в презрительной ухмылке. — Так ему и надо…

— Значит, это тебе продали записи из «точки 101»? — не удержался от вмешательства я.

Грек посмотрел на меня, прищурившись. Долго рассматривал, надо сказать… А потом слабо кивнул, отчего изо рта вылилась тонкая струйка крови.

— Ливелий был один? — спросил Папоротников.

— Да какой один… Вечно с этим неудачником ходит… С Базилеусом…

— А ты? Ты был один? — уточнил Папоротников.

Грек криво усмехнулся и, подняв дрожащую руку, вновь потянулся к воротнику сотрудника ПУПа. Но в этот раз рука не осилила слишком длинный путь, почти сразу упав обратно на землю.

Ещё секунд десять Папоротников ждал ответа, глядя на улыбку, застывшую на лице Никодима. А потом вопросительно покосился на лекаря. Тот поводил в воздухе над ромеем рукой, проверяя своё плетение, а затем подвёл неутешительные итоги:

— Похоже, всё…

— Вот засранец! — расстроился Бубен.

— Да… Очень удобный скрытень был, — вздохнул Папоротников, закрывая Никодиму глаза. — Полезный…

— Почему? — спросил я.

— Тупой был, как пробка, — с сожалением поделился сотрудник ПУПа. — Мы его сразу раскрыли и позволили дальше резвиться. Знали, благодаря нему, о многих греческих планах. А потом один новичок спугнул его. И так всё закончилось. А он ведь высокий пост занимал.

— Тупой не тупой… А умер-то, как настоящий ромей, с презрением на устах! — хмыкнул Бубен, однако труп всё же перекрестил, выполнив хотя бы минимум традиции. — Ну что… Значит, надо дальше искать.

К сожалению, дальнейшие поиски ничего не дали. Нет, нам удалось найти уводящие на восток следы снегохода. И даже отпечатки двух пар сапог там, где ромеи сели на этот снегоход. А вот Никодим, похоже, преследовал Ливелия в гордом одиночестве.

И пусть я не очень опытный двусердый, но даже я понимал, что греческий скрытень был не самым сильным колдуном. Амулет «щита Монокурса» найти, кстати, удалось: он висел у Никодима на шее, под тёплой курткой, накинутой на лёгкую тунику. С одной стороны был изображён глаз в круге рун, а с другой — прикреплён кристалл накопителя. Правда, исчерпав энергию, он потускнел и треснул.

— Тысяч сто капель содержал… — заметил Бубен. — Сам подзаряжается… Нам бы сюда такие!

— У греков таких тоже мало, — остудил его пыл Папоротников. — Был у них один умелец, который их делать умел. Да, на наше счастье, очень недолго прожил.

— Вы постарались? — догадался я.

— Мы не успели, сакская работа… — поморщился Папоротников. — Но и для нас вышло хорошо. Пока его ученики разберутся, что он там мутил для подзарядки, и мы что-нибудь подобное, наконец, откроем. Даже пораньше саксов с италийцами управимся.

— Что делаем, Федь? Едем дальше? — спросил Бубен. — Или возвращаемся?

— Едем дальше, — сказал я. — Записи у Ливелия, и он уходит с ними. Надо его догнать.

— Как скажешь, — не стал спорить опричник. — Тогда поехали, чего время терять-то?