Тьма. Том 9

Глава 4

Из дневника мальчика Феди, написанного на неизвестном языке

Изучал вопрос менталистов. Результаты не понравились. Ментальный дар — штука опасная. Похуже всяких устройств и психотропных препаратов из прошлой жизни. Могут влиять на эмоции. Могут стирать или подправлять память. Могут внушить что-нибудь эдакое.

Ещё одна плохая новость. Как я сумел понять, базовый уровень ментального воздействия практически невозможно отразить. Воздействие менталиста на этом уровне настолько слабое, что не требует плетений. А значит, любая защита такое незначительное воздействие проигнорирует.

А ведь это влияние может привести к жутким последствиям. К примеру, сколько раз за свою жизнь человек оказывается в подавленном состоянии? Мне кажется, часто. Друзья или родные предали, жена ушла, близкий человек умер. Человек в такой ситуации и без того на грани срыва.

А тут менталист возьми, да усиль негативные чувства. Причём аккурат, когда человек по мосту над рекой топает. И что будет? Может случиться, что человек после такого репу почешет, через перила перелезет, ну и сиганёт с моста вниз. И для всех это будет самоубийством, а по факту ведь убийство. Вот только доказательств нет. Настолько поверхностное воздействие не оставляет следов.

Радует, конечно, что любой менталист находится под особым контролем государства. Но специализация у них всё равно читерская. Ну и да, я в прошлой жизни сам работал в контролирующей структуре. И скажу так, с пониманием специфики: невозможно такой талант на все сто контролировать. Профанация это, а не панацея. Захочет тебя менталист убить — убьёт без следов. Так-то…

Но даже если говорить не о базовом, а о серьёзном вмешательстве в голову — всё равно история неприятная. Да, к счастью, при серьёзном вмешательстве следы можно обнаружить. Однако ведь никто не сможет сказать, в чём оно заключалось.

Сходил я, к примеру, к мозгоправу, чтоб депрессию полечить, а он возьми, да и внуши мне с моста прыгнуть. Я и прыгнул. А расследование покажет только, что я ходил с депрессией к мозгоправу, и тот пытался мне помочь. Но, видимо, не смог.

Грустно это всё.

NB . Держаться от менталистов как можно дальше!

Всю ночь они предлагали нам сдаться. Примерно каждый час в покоях включался динамик, и очередной работник СБ делал предложение пообщаться. Мы не отвечали, само собой. Однако спать в такой ситуации было тяжело. Но и ломать динамик не хотелось. Всё-таки он оставался единственным каналом связи с внешним миром.

Вопрос со светом мы решили с помощью плетений. Теньки они расходовали не так много. А её хлопья просачивались через вентиляцию. Так что мы не были совсем уж намертво отрезаны от мира. Да, рано или поздно сядут и цера, и бесполезные пока трубки. Однако до этого было ещё далеко. Когда свет отключился, у всех устройств оставался полный заряд, а его они могут держать несколько дней. Ну а у меня в вещах ещё имелся запасной накопитель, с помощью которого можно заряд обновить.

Вопрос с тем, как поддерживать щит Авелины вокруг покоев, тоже был решаемым. Стоило мне обняться с женой так, чтобы мы слышали биение сердец друг друга, как, минуя все защиты, артефакт, хранившийся в Ишиме, присылал целое море энергии. А значит, и на этот счёт можно было не переживать.

Тревожило меня другое: у Тёмы не было лотка. А ходить, подобно двуногим, в унитаз он не захотел. Раньше-то дело решалось просто: фьють — туда, фьють — сюда. И всё, конечно же, по теням. А тут коту приспичило, а сходить было некуда. О чём он старательно мне намекал, подвывая на все лады.

Ну и скребя когтями пол в ставших нашей тюрьмой покоях. Царапины, кстати, оставались о-го-го. Не только паркет, но даже бетон поддавался. В общем, будь у нас штук десять Тём, выбраться было бы гораздо проще.

Но Тёма оставался единственным и уникальным. А мы — надёжно запертыми.

Вопрос с кошачьим туалетом всё-таки решили. Благодаря металлическому подносу, на котором стоял графин с водой и четыре стакана. Графин и стаканы остались на столе, а поднос, устланный бумагой, был пожертвован Тёме.

Впрочем, туалетная тема была актуальна не только для кота. Потому как если в кране нет воды, то и в бачке её, что логично, не будет. И чем, спрашивается, смывать? К счастью, тут снова помогли плетения из справочника, а конкретно — из раздела про воду. Вот теперь-то мы с Авелиной на практике прочувствовали всю важность учёбы. Мария Михайловна бы нами гордилась, наверно.

Взяв базовое плетение ледяного лезвия, я немного поиграл с основами, которые его составляли. А в итоге, получил очень удобное плетение ледяного шарика.

Четыре шарика заполняли бачок доверху. К сожалению, для питья такая вода не годилась, и это давно было известно двусердым. Она вымывала соли из организма, в результате приводя к сильному истощению. Хотя, конечно, и её можно было использовать для питья. Но только в самом крайнем случае.

Ещё одним слабым звеном в нашей обороне была вентиляция. Не знаю, имелись ли способы её перекрыть, но думаю, что да. Всё-таки закрыть доступ кислороду — очень действенный метод борьбы с пожарами. А значит, наверняка подобные механизмы были предусмотрены.

Ну а сама вентиляционная шахта оказалась слишком узкой. Туда не смог бы пролезть даже Тёма. Да и её стенки, кстати, были обработаны защитным составом от изменённых зверей.

В общем, мы были заперты в покоях и не могли их покинуть. А наши оппоненты не могли в них зайти дальше порога, где стоял щит Авелины. Баш на баш. Оставалось понять, что делать дальше.

Прорываться силой желания не было. Во-первых, я не хотел рисковать Авелиной. А во-вторых… Да, шансы у нас имелись. Не просто так наши дружины отправили на усиление местного гарнизона. Но, боюсь, реши мы использовать силу, «точка 101» рисковала остаться без бойцов. Ведь тревогу бы объявили обязательно. А рядовые охранники вряд ли знали о том, что нас незаконно удерживают.

Всё, что оставалось — это сидеть в покоях и ждать, когда до Саши дойдёт, что она давненько нас не видела. Я был уверен, что стоит цесаревне узнать о происходящем, и начнутся жестокие репрессии. Может, мы с ней и не самые близкие друзья, но как минимум — её люди. А так обращаться со своими людьми ни один дворянин не позволит. Слишком велик урон дворянской чести. Не оправдаешься потом.

Завтрак нам так и не принесли.

Это было ожидаемо. Если нельзя напугать духотой, отсутствием воды и электроэнергии, значит, надо ещё и голодом заморить.

— Еды хватит на восемь дней, если не экономить. И на пару недель, если экономить, — сообщил я Авелине, ещё раз пересчитав запасы.

— Думаю, за неделю оно всё как-нибудь само решится… — со вздохом заметила жена, бережно принимая в ладошки половину шоколадной плитки с орехами.

— Думаю, ты не учитываешь местного менталиста, о котором нам рассказывали! — нехотя напомнил я о суровой правде.

И отломил для погрустневшей жены ещё кусочек шоколада от своей порции.

Хорошо ещё, у кота собственное питание имелось. Запасы корма в Серые земли я взял немаленькие. И всегда держал, на всякий случай, при себе.

— У цесаревны наверняка защита от ментального влияния! — благодарно чмокнув меня и сунув за щеку кусок шоколада, сказала жена. — Даже родовой артефакт включает в свой щит подобный слой.

— А если действовать осторожно? — напомнил я. — Если не лезть в мозги напрямую, а просто подправлять эмоции?

— Не знаю… — вздохнула Авелина. — Я не так много читала про эту область родовых талантов.

Говорить, что я-то как раз в вопросе покопался, ещё в детстве, не стал. Честно говоря, в ранние годы вопрос ментального воздействия был мной изучен досконально. Во всяком случае, информация из открытых источников. И ещё тогда я пришёл к выводу: самый действенный способ борьбы с поверхностным воздействием — держать свои чувства в узде.

Нет сильных чувств — нечего усиливать. Правда, к сожалению, в этом случае не только печалиться вредно, но и слишком сильно радоваться. Невовремя прихватившая эйфория может привести к куда более неприятным последствиям, чем затяжная депрессия.

И да, я в жизни не поверю, что юные менталисты не апробируют подобные методы на всех вокруг. Как минимум, из чистого любопытства. Ну и ради самой обычной тренировки. Вот не верю я в такую благодать в их головах и благорастворение воздухов. Сам уже дважды подростком был.

А значит, местный менталист, как и любой другой, умеет незаметно оказывать влияние. И не оставлять никаких следов.

— Будем исходить из того, что от базовых воздействий не защищена даже цесаревна! — я вздохнул, посмотрел на Авелину, её опечаленные после моих слов глаза…

И, отломив ещё кусок шоколадки, протянул любимой женщине. Однако в этот раз она упрямо замотала головой. И чуть ли не силой впихнула мне подтаявший шоколад в рот.

Пришлось прожевать, прежде чем снова заговорить:

— Если местные всё по уму сделают, то смогут Сашу за нос ещё четыре-пять дней водить. Это по моим самым скромным подсчётам, Лин.

— И ты предлагаешь жить это время впроголодь? — уточнила Авелина, с тоской покосившись на выложенные у кровати запасы: коробка брикетов сухих пайков, воду и пакет мятных карамелек, которые очень любила жена и которые я по этой причине возил с собой.

Ну и четыре шоколадки, которые были вкусные. Поэтому они пошли в дело первыми. Нужно же было утешить жену, одновременно раскрывая глаза на правду.

Нет, конечно, оставался ещё сухой кошачий корм… Но, если честно, мы пока были не готовы. Да и нельзя же Тёму объедать. Иначе ему самому надолго не хватит.

— Не впроголодь, Лин. Я предлагаю сократить как потребление пищи, так и нашу суету, — пояснил я. — Меньше двигаемся, меньше пищи требуется. И воздуха, к слову, тоже.

— Ты боишься, что они всё же перекроют воздуховод? — закусив губу, спросила жена.

— Не боюсь, но опасаюсь. А ты думаешь, они не рискнут? — спросил я, притянув её поближе и поцеловав в светлую макушку.

— Убивать нас слишком опасно… — ткнувшись мне в плечо, прошептала Авелина. — За такое ведь каторга полагается…

— Мы в Серых землях, Лин, — напомнил я. — Тут нет связи. И нет вышестоящих начальников. И одна сплошная свобода вокруг. Если они зайдут слишком далеко в своём давлении… А я думаю, к слову, что они уже это сделали… Тогда им и терять будет нечего. А в таком случае, знаешь ли, можно и на цесаревну руку поднять.

— Да что ты такое говоришь, Федь? Они же не совсем преступники, да? — подняв на меня округлившиеся глаза, испуганно прошептала жена.

— А ты сама подумай: когда сюда связные доберутся? Может, и целый месяц пройдёт, а может, и два. Если сказать, что мы были тут, но ушли неизвестно куда — как думаешь, сработает?

— Царские менталисты при допросе из них всё вытащат! — нахмурилась Авелина, поёрзав у меня под мышкой, чтобы поуютнее устроиться.

— А будут они тут допросы проводить? — спросил я.

— Пропажа цесаревны — серьёзное происшествие! — погрозив невидимым врагам пальчиком, напомнила Авелина.

— Гнёзда, появившиеся в Серых землях — тоже…– я не стал спорить с любимой женщиной, просто добавил в расчёт неучтённые величины. — А менталист вообще может стереть людям память о том, что они кого-то убивали. И даже сам себе может стереть. Ну и, конечно, проверка покажет, что у всех есть следы вмешательства. Но они и так здесь у всех. Судя по тому, что рассказывал охранник, который нас в первый день провожал, тут это в порядке вещей. А сколько там можно стёртую память восстанавливать?

— От года и дольше… — грустно припомнила Авелина.

— Вот и вопрос: а будут ли ради нас, если не брать Сашу в расчёт, так стараться? — покивал я. — Или проведут поверхностную проверку, и на том успокоятся?

Впрочем, жена так и не поверила, что местные могут до такого дойти. А я не хотел лишать её надежды, просто объяснял, почему лучше еду экономить. В итоге, большую часть дня мы с Авелиной пролежали на кровати, читая церу и поглядывая в учебники.

Вскоре людям, запершим нас в покоях, стало любопытно увидеть результаты усилий. Поэтому ближе к вечеру замок пискнул, удалённо открываясь. А голос Тенебровова начал старательно взывать к нам, по всей видимости, с порога, предлагая поговорить.

— Ну что, пообщаться с ним? — лениво спросил я у жены, не поднимая головы от учебника.

— Как хочешь… Я бы пообщалась, — пожала плечами жена. — Хоть узнаем, что ему вообще нужно.

Пришлось вставать с кровати и идти в гостиную. Тенебровов стоял в дверном проёме, у границы щита Авелины, и улыбался, оглядывая комнату, ставшую нашей тюрьмой. Однако при виде меня его улыбка потускнела. Видимо, я слишком бодро и жизнерадостно, на его вкус, выглядел.

— А-а-а! Сударь Тенебровов! — обрадовался я, подхватывая эстафету и скалясь во все зубы. — Что вы, настолько сильно соскучились по нам?

— Хотел узнать, как у вас дела, — с не очень довольным видом сообщил он.

— Ой, ну тут произошла одна мелкая неприятность… Представляете, у нас отключили электроэнергию и воду!.. А в остальном всё прекрасно! — отозвался я. — К слову, передайте заявочку хозяйственникам… А то уже скоро целые сутки, как ничего не работает.

— Всенепременно передам! — согласился Тенебровов с гаденькой ухмылкой. — А может, вы, сударь, вместе с сударыней покушать хотите? Это можно устроить, между прочим. Ответы на пару вопросов, ещё пара подписанных бумажек…

— Сударь Тенебровов, если вы ещё раз забудете в отношении меня или жены обращение «ваше благородие», и я всё-таки вас отправлю на каторгу! — пообещал я, не переставая широко улыбаться. — И разговаривать с вами я уж точно не буду. И с вашими тюремщиками, которые у вас за спиной автоматами клацают, тоже не хочу.

— Это не тюремщики, ваше благородие, это охрана! — не моргнув глазом, соврал безопасник. — Следят, чтобы с вами ничего плохого не случилось.

— Но ведь случилось же! — по-прежнему с улыбкой ответил я. — К примеру, у меня сейчас в кране нет воды. Я, конечно, потерплю пару-тройку дней… А затем, наверно, приду к выводу, что меня решили убить жаждой. И, по новым законам Русского царства, это развяжет мне руки в отношении самозащиты… Вы же, кстати, успели ознакомиться с новыми законами?

— Да, посмотрел… — криво усмехнулся Тенебровов. — Но вода из-под крана всё равно не для питья предназначена, ваше благородие. Она техническая, так сказать.

— О! Значит, у меня осталось ещё меньше. Только половина графина! — улыбнулся я. — Хорошо, что вы предупредили, сударь… Под запись. Тогда буду считать себя вправе на любые действия для самозащиты уже с полуночи.

— Не стоит этого делать, ваше благородие!.. — недобро прищурился безопасник. — Нам есть, что вам противопоставить.

— Вы, главное, получше подготовьтесь! — посоветовал я. — А то мало ли какие неожиданности вам могут устроить залётные дворяне. Э?

Каюсь, передразнить Замочника с его вечным «э» было чистой воды хулиганством. Но удержаться я оказался не в силах. И тем смешнее было услышать сдавленный кашель за стеной. Похоже, начальник «точки 101» тоже решил поприсутствовать, прячась за спинами бойцов.

— Всего хорошего, сударь Тенебровов! — не скрывая улыбки, пожелал я безопаснику.

После чего, насвистывая военный марш, вернулся в спальню и погасил плетение света.

Безопасник ещё что-то говорил мне вслед, но я не прислушивался. Кажется, мне угрожали, меня стращали, меня пытались уломать на какие-то условия… Однако всё это было неважно. Я собирался хорошенько выспаться, пользуясь внеплановым отдыхом в этой гостинице с сервисом «две звезды».

В течение следующих суток стало понятно, что руководство «точки 101» решило идти до победного конца. Ни свет, ни воду так и не дали. Зато, судя по звукам из коридора, количество охранников в коридоре выросло. Это было ожидаемо, но неприятно.

На третий день заточения мы с Авелиной начали составлять план прорыва. Вначале исключительно в общих чертах. Исходили мы из того, что наши покои окружены не только щитом родового артефакта, но и защитой, которую установили местные.

Особо сильных двусердых в «точке 101» не было, по моим сведениям. А значит, можно было рассчитывать, что и защита на наших покоях стоит не самая мощная. Скорее всего, местные уделили больше внимания щиту от Тёмы, чем от входящего урона.

А, между тем, у меня оставался «пушок» и куча патронов к нему. Охрана побоялась отбирать у меня личное оружие в первый день. А зря, очень зря. У меня ведь имелись пули с сердечником из хладного железа. А ещё артефактные патроны на подрыв, заморозку и пробитие. В общем, было, чем повыбивать щиты местных умельцев.

Главное — добраться до своей дружины. Тогда и расклад сил резко поменяется. Одно дело — запереть двоих дворян в покоях. А совсем другое — скрыть массовую перестрелку в научном предприятии.

Я был уверен, что стоит прорваться подальше, и Тёма вновь сможет перемещаться по всему подземному городку. А значит, быстро найдёт, где содержат моих людей. И цесаревну с Арсением оперативно обнаружит.

Ну а что перегрызёт горло паре десятков человек… Так это они сами виноваты. Не нужно было лишать котика доступа к свежей проточной воде и кустикам для туалета.

Так что шансы у нас имелись. Но спешить я не хотел. Предсказать реакцию местных одуревших начальников было сложно. Даже с учётом жизненного опыта Андрея. Наш прорыв мог спровоцировать противников на ещё большие глупости. И ладно если эти глупости дорого обойдутся им самим… Но вот за Авелину и своих людей я действительно переживал.

В любом случае, слишком торопиться смысла не было. Тем более, мы с женой нашли, чем заняться. Учебных материалов был прихвачен в поход целый мешок. И теперь мы пользовались спокойными днями, чтобы нормально позаниматься. Режим экономии сил нарушали только иногда. И только с определённой целью. Всё же взаимная близость и молодость требовали разрядки. И отказываться от плюсов возникшего уединения было бы глупо.

В остальное время мы учились, спали, лежали, слушали музыку, смотрели фильмы на цере… И старались не думать о том, что будет, когда приборы сядут окончательно. К этому времени я надеялся выбраться тем или иным способом.

Я уже понимал, что Сашу каким-то образом умудряются держать в неведении. А ещё как-то обманывают наших дружинников. Как? Ну либо потрясающая изворотливость, либо, опять же, без менталиста не обошлось.

А ещё очень напрягало, что безопасников рядом с покоями становилось всё больше. Это было несложно определить, если подслушать, что происходит снаружи, из санузла. Я, кстати, перепроверил его на наличие камер, нашёл одну — и на том успокоился. Хотя, может, и не стоило успокаиваться, если за мной и Авелиной, оказывается, поначалу и в туалете следили?

Так или иначе, из уголка за стеной, где проходили трубы, было слышно, что происходит снаружи. Особенно, если использовать приставленный к стене стакан. И я точно знал, что у нашей двери охраны становится только больше. Причём тенденция наметилась не тогда, когда я угрожал Тенебровову, а позже.

А значит, служба безопасности пришла к тому же выводу, что и мы: надо прорываться. И всерьёз рассматривала вариант штурма покоев. Правда, я сомневался, что их, в отличие от нас, ждёт успех. Да и слишком шумно выйдет. Однако учитывать эту вероятность стоило.

Ну а мы с женой прорываться решили на седьмой день заключения. С Тёмой не советовались: он, похоже, готов был идти на прорыв ещё вчера. Нужно было только придумать, как взломать запертую дверь… Но мы же двусердые! Многое можем, если хорошо подготовимся.

А у нас были силы, желание, куча учебников за второй год обучения… Ну и ещё у жены закончились мятные леденцы, а брикеты сухпайка тоже подходили к концу.