Тьма. Том 7

Глава 1

«Ишимский Вестник», 8 января 2034 года.

Срочное заседание Государственной Думы! На повестке дня «Закон о взаимоотношениях»

На Руси давно назрел, да и чего уж там, перезрел, едва не сгнив, вопрос отношений между двусердыми и обычными. Вот уже более полувека все их взаимные склоки рассматривает Судебный Приказ, вынужденный опираться на царские указы пятидесятилетней давности.

За это время в стране и в мире многое изменилось. Пришли в упадок смежные производства, основанные на материалах, изменённых тенькой. Многие дворяне отказались принимать участие в ранее обязательной службе на границах Тьмы. Исчезли, попав под каток разбирательств, некоторые влиятельные и полезные государству рода.

А накопившееся напряжение вылилось в такие движения, как «булатовцы», «отрицатели» и «гонители». Последние, кстати, ярче всего проявили себя в деятельности движения «Без Тьмы» в Ишиме. Итог печален: осенью этого года несколько десятков двусердых, не выдержавших прилюдных издевательств, отправились на каторгу. В то время как их гонители не получили заслуженного наказания.

Сегодня, вернувшись с Рождественского отдыха, Дума открыла первое заседание именно с этого больного вопроса. Черновик «Закона о взаимоотношениях» был внесён в повестку дня объединением «Боярство», получившим на последних выборах 38 мест. А против нового закона выступили их извечные противники «Народная воля», которые даже попытались сорвать заседание.

Возможно, попытка народовольцев увенчалась бы успехом. Однако разгорающуюся ссору прервало появление государя. Его Величество недвусмысленно поддержал идею упорядочения отношений в обществе. А, кроме того, пообещал, что если Дума не справится с этим законом, он лично возьмётся за дело: путём издания указов и особых распоряжений. И основываться его решения будут на поведении думцев в ходе сегодняшнего заседания.

На вопрос Ю. В. Смолянкова, головы «Народной воли», как будет действовать оценка Его Величества, царь всея Руси ответил, что нынешнее поведение народовольцев наводит его на мысль о возвращении крепостного права.

Больше вопросов к нашему государю ни у кого не возникло.

Заседание всё ещё продолжается. На данный момент оно проходит за закрытыми дверями, без осведомителей, с нетерпением ждущих за стенами зала.

— Но к чему такая срочность? — удивился Теневольский, отставляя в сторону недопитый чай.

— Антон Михайлович, вы же её сегодня навестили, так? — спросил я, поспешно снаряжая «пушка» патронами.

— Да… Но… Господи! Вы считаете, что за мной могли следить? — главный редактор вскочил с места с всё ещё удивлявшим меня проворством.

И, судя по решительному блеску в глазах, уже готов был бежать куда угодно.

То ли оказался действительно прямым и совестливым человеком, что в его профессии — редкость в наши времена… То ли Антон Михайлович был ещё более редким человеческим экземпляром. А именно, начальником, которого по-настоящему волнует судьба сотрудников. Даже бывших и изрядно напортачивших.

— Антон Михайлович, я пока ничего не считаю!.. — не стал я терять времени, подхватывая его под локоть и направляя в сторону выхода, чтобы дать Авелине время собраться и взять сердце рода. — Пока что я лишь чувствую смутную тревогу. Собственно, то что в народе называют словом «чуйка». И она мне настойчиво подсказывает, что стоит поторопиться.

— Боже… Ну вот чувствовал, что не стоит к ней приезжать! — следующую фразу Теневольского я, скорее, не услышал, а прочитал по его губам.

Едва мы с Антоном Михайловичем вышли из покоев, на нас обрушился грохот стройки. И теперь нормально поговорить мы не могли. К счастью, я был уже одет, а Авелина собиралась с поразительной скоростью. Нетипичное для женщин умение. Видимо, её приучили к этому долгие годы беспокойной жизни.

Уже через пять минут Авелина слетела по лестнице в плотных штанах, сапогах до колена и объёмном свитере, не стеснявшем движений. Единственный его недостаток: он цеплялся за все углы, зато идеально скрывал короб с артефактом. Да и не должен был этот свитер мешаться, если оставаться в уличной куртке.

Погода, чтоб её… Она диктовала свои условия. И так во всём. Когда мы спустились в подвал, застали печальную картину: «тигрёнок» и три автобуса «ирбисов» не хотели заводиться.

И это несмотря на приспособленность техники к нашим холодам. После ночных «минусов» двигатели никак не хотели работать, невзирая даже на три тепловые пушки, гудевшие в гараже.

Запустить машины удалось буквально в последнюю минуту перед окончанием лимита, отведённого мной на сборы. Два десятка бойцов загрузились небольшие бронированные автобусики, а мы с Теневольским сели в «тигрёнка». Вёл один из «ирбисов»: терять время, вызывая Кислого, я не стал.

Стоило захлопнуть дверь, как шума стало гораздо меньше. И я, наконец, смог расслышать, а затем и продиктовать «ирбисам» адрес, куда ехать.

— Это всё Руслан Кафаров… — проговорил мрачный, как объёмная туча, Теневольский, когда наша автоколонна выбралась на улицу. — Это всё он… И Лада про него говорила!..

— Успокойтесь, Антон Михайлович. Мы постараемся её защитить, — как могла, утешила его Авелина.

— Если с девочкой что-то случится, я же себе этого не прощу… — тяжело вздохнул главный редактор.

— Это всего лишь предчувствие, — ответил я. — Неприятности ведь могут вообще не произойти, понимаете? Но чем быстрее доедем, тем спокойнее мне будет. Охрана у девушки есть?

— Трое бойцов из подразделения «Меч». Они, говорят, лучшие… — расстроенно сообщил Теневольский.

— «Тобол» посильнее будут!.. — буркнул наш водитель из «ирбисов». — Но эти тоже ничего, сразу за «тоболами»…

— Не переживайте раньше времени, Антон Михайлович! — я благодарно кивнул бойцу, показывая, что услышал информацию.

Город завалило сухим колючим снегом, который нанесло откуда-то с севера. Уборочная техника работала едва ли не круглосуточно, но со всеми заносами пока не могла справиться. К счастью, пурга и ветер закончились ещё вчера. Поэтому кое-как продраться по улицам у нас выходило.

Праздник и погода загнали большинство горожан по домам, где они и отсиживались, лишний раз носа не высовывая. И нам это было на руку. Машины спешили по пустым улицам к северо-восточной окраине Ишима, не встречая по пути заторов и пробок. Только в одном месте пришлось замедлиться, чтобы дождаться шанса обогнать снегоуборочную колонну.

Теневольский поселил девушку Ладу в одной из десятка многоэтажек, выросших посреди частной застройки. Место и впрямь было удобное, чтобы прятаться. Свои торговые ряды, не слишком приветливое население и крохотный отдел полиции, которой ни до кого дела не было.

Жаль, если тебя нашли, эти преимущества превращались в недостатки.

А Ладу нашли. Да и насчёт местных полицейских я промахнулся. Хорошие ребята оказались, правильные…

Это я понял сразу, как увидел стоявшую поперёк дороги машину, за которой прятались трое городовых. Двое из них были ранены: один зажимал рану на животе, а у второго рука висела плетью. И только третий ещё палил в сторону подъезда, где, видимо, и засели бандиты.

Внутри дома тоже слышалась стрельба. На пятом этаже окно было высажено пулями. Снаружи, цепляясь белыми от холода пальцами за крепление водосточной трубы, кое-как держалась молоденькая девушка. На земле, под окном, лежал труп бойца в городском камуфляже и следами попаданий в бронежилет. Видимо, не удержался и выпал с пятого этажа.

— Работаем! — буркнул у меня в наушнике Давид.

В тот же момент два маленьких автобуса рванули вперёд и, проскочив мимо полицейской машины, окончательно перекрыли проезжую часть. После чего наружу посыпались «ирбисы», деловито занимавшие позиции для стрельбы.

Опешившие полицейские, не веря в свою удачу, удивлённо на них поглядывали. А мы с Авелиной еле удержали рвущегося в подъезд Теневольского. Этот пожилой полноватый мужчина оказался не только ловким, но и удивительно сильным.

Ну или очень упрямым и сердобольным.

— Дым! — послышался приказ в наушнике.

Один из бойцов отскочил от автобуса и, вырвав чеку, запустил дымовую гранату. По широкой дуге, в сторону подъезда. Его действия повторил второй боец. Обе гранаты, я почти не сомневался, легли точно в цель.

Поэтому следующий приказ прозвучал ожидаемо:

— Заходим!

В тот же миг девятнадцать «ирбисов» сорвались с места и, проскочив за автобусы, устремились к подъезду. По эту сторону остался один лишь Давид, отдававший приказы. Ну и, понятное дело, наш водитель.

— Вашбродь, живые нужны? — спросил Давид у меня в ухе.

— Кого сможете! — попросил я.

И, вместе с Авелиной и Теневольским, поспешил к полицейским, которые в этот момент разбирались с ранами:

— Скорую вызвали?

— Так точно, вашбродь! — отозвался единственный целый, молодой ещё парнишка.

— Нужно что-то? — кивнул я на раненых.

— Всё есть, спасибо! — ответил тот же безусый городовой.

А я сразу двинулся дальше, не давая мальчишке опомниться. Формально он имел полное право начать задавать мне вопросы, и я был обязан ему ответить. Однако внимание парнишки куда больше занимали ранения сослуживцев, и это играло в мою пользу.

— Это же Сеня, старший охраны!.. — воскликнул, между тем, Теневольский, разглядев выпавшего из окна бойца.

Ко всеобщему удивлению, мёртвый охранник его услышал. И даже приоткрыл глаза. Мужчина оказался жив, что было не иначе как чудом при падении с такой высоты.

— Потерпи, боец, скорая вот-вот будет! — посоветовал выжившему Давид.

А тот не мог, похоже, ни кивнуть, ни ответить. Просто моргнул, зато очень красноречиво.

Когда мы быстрым шагом дошли до подъезда, сопротивление внутри уже было подавлено. Три вражьих трупа лежали на лестнице: видимо, пытались сбежать. Ещё двоих «ирбисы» повязали живьём. И кулями свалили в сугроб у пешеходной дорожки.

— Ну и кто вы такие? Кто вас послал? — уточнил я, склонившись над этими поганцами.

— Пошёл ты! — вполне ожидаемо ответил один.

— Ну как хотите… Времени у нас много будет, чтобы поговорить… — не стал я настаивать.

— Саш, грузи их в багаж автобуса! — приказал Давид водителю. — И так, чтобы «усы» не заметили.

— Понял, — кивнул парень.

Нападавшие быстро оценили свои перспективы. Тот, что оказался поговорливей, даже открыл рот на «поорать», однако получил по тыковке и отрубился. Следом, несмотря на обещания вести себя тихо, был вырублен и второй. Никакого доверия к этим субъектам у меня не было.

Стрельба наверху, между тем, усилилась. Теперь уже из автоматов. И это явно были мои бойцы. Я поспешил внутрь дома. Вызвал лифт, но сам рванул к лестнице: так быстрее, если речь о пятом этаже.

За мной, естественно, увязались Авелина и Теневольский. За этих двоих, с учётом сердца рода, я не волновался. Да и не производил ни один из них впечатления дураков. Значит, под выстрелы ни жена, ни главный редактор не сунутся.

Давид же остался у лифта, дожидаясь его прибытия. Занял позицию, присев за лестницей и целясь в двери кабины. Пробегая второй этаж, я услышал, как лифт, наконец, приехал. А спустя ещё десять секунд позади раздался топот: Давид нагонял нас, отставая всего на пролёт.

Пока мы поднимались, я успел заметить несколько приоткрытых дверей, из-за которых выглядывали любопытные жильцы. Решив не сдерживаться, я рявкнул, чтобы убрались обратно и не высовывались. Ещё не хватало здесь случайных жертв…

— Уйти потом сможем? — спросил я у Давида, когда он поравнялся со мной.

— Сможем. Показания дадим уже в особняке. Трупы оставим городовым. Главное, чтобы у наших серьёзных ранений не было.

— Отлично! — кивнул я.

На четвёртом этаже встретили, наконец, своих. Два бойца перевязывали раненого — к счастью, ничего критичного. Стрельба уже понемногу стихала. А этажом выше были слышны голоса и крики. Я, Авелина и Теневольский поспешили дальше. Ну а Давид снова задержался.

Одна из дверей пятого этажа была распахнута. Да и вообще превратилась в решето. Похоже, нападавшие решили закрыть её, когда их зажали с двух сторон «ирбисы» и «мечи». Однако мои бойцы быстро снесли эту хлипкую преграду. Тем паче, дверка оказалась дешёвая, почти картонная. И в этом мире застройщики на материалах вечно экономили…

Внутри квартиры были обнаружены два трупа нападавших. А в довесок — ещё один пленный, которого связали и запинали в кладовку у входа. Правда, целиком он туда не уместился, поэтому дверь кладовки была открыта. А сам бандит тихонечко скулил, когда мы проходили мимо, и опасливо косился на наши ноги.

В единственной комнате царил разгром. Здесь, за перевёрнутым диваном, ещё недавно укрывался от пуль второй охранник девушки. Досталось ему изрядно, но парень был жив, хоть и ранен.

А вот окно в комнате не пострадало.

Основная схватка развернулась на кухне. Ещё один защитник девушки засел за выдвинутым холодильником. И, кажется, в отличие от товарищей, почти не пострадал.

Мои люди уже распределились по жилищу. Кто-то помогал раненому за диваном, кто-то проверял, на всякий случай, санузел.

А ещё трое пытались выудить снаружи девушку, что очень не понравилось уцелевшему охраннику. Избежать стрельбы помог Теневольский, кинувшийся к холодильнику.

— Вольф! Вольф! Это свои! — закричал он, вставая между «мечом» и моими людьми. — Свои!..

— Сеня выпал… — пожаловался боец, вылезая из-за своего укрытия.

— Жив он! — успокоил парня главный редактор. — И даже моргать может.

— А Петя? — не сдавался боец, явно переживая за товарища, оставшегося на подступах к кухне.

— И он жив, за диваном был! Помощь уже оказывают! — удержал его Теневольский.

«Ирбисы», между тем, сняли девушку с трубы и осторожно втянули в кухню. После того, как окно было выбито, внутри стоял дубак, но всё же меньше, чем на улице. Благо, кто-то накинул Ладе на плечи плед, а кто-то уже суетился с чайником.

Впрочем, ничего удивительного: девчонка была очень симпатичная, а в охране хватало молодых ребят. Однако эту идиллию прервал Давид, отдав короткий приказ:

— Уходим! Пленника с собой, трупы оставляем. С девушки глаз не спускать! С пленников тоже! Живо, бойцы, пока выезд не перекрыли!..

Вслед за тем последовали спешные сборы и выход из квартиры. Охранников, нанятых Теневольским, мы забрали с собой. Оставили только выпавшего из окна. С ним согласился посидеть до приезда скорой наш водитель, который не участвовал в перестрелке. И, соответственно, мало что мог рассказать.

Мы не собирались ничего скрывать. Однако стоило бы потянуть время, чтобы допросить пленников, прежде чем за ними придут. А в том, что придут, я даже не сомневался. Едва следствие начнёт буксовать, полиции понадобятся показания живых фигурантов.

Я же хотел добраться до заказчика раньше. Было у меня такое право, как у главы рода, проводить собственные расследования… А компетентным органам я не то, чтобы не доверял… Да, они обязательно распутают этот клубок. Но вряд ли быстро.

Я же мог избежать и долгих допросов, и сверки показаний.

Моей целью было найти и допросить того, кто подослал к девушке этих людей. Нападавшие, судя по всем признакам, были обычными лихими людишками. Прямо как те, что штурмовали мой особняк. И у меня закралась мысль, что, возможно, оба нападения как-то связаны. Всё-таки криминальный мир слабо отличался что здесь, что в мире Андрея.

Даже если нападения — дело рук разных людей, тогда заказчик последнего, чтобы спасти шкуру, быстро выяснит через личные связи, кто устроил предыдущее. Конечно, я не слишком хотел влезать во всё это криминальное кубло, но иногда это самый оперативный, хоть и малоприятный способ.

Так что и последнего пленника мои ребята оперативно уволокли вниз. Да и вещи из квартиры, на всякий случай, вымели все. Если что-то лишнее и захватили, потом компенсируем. Девушку увели в один из автобусов «ирбисов».

Единственный полицейский, кто был на ногах и мог нам помешать — делать этого не стал. Только уточнил, куда направлять следователей, и, получив адрес, успокоился.

Когда наша маленькая колонна выехала из района многоэтажек, там уже вовсю звучали сирены скорых и Полицейского Приказа. Мы успели выскользнуть в объезд, не встретившись ни с кем из городских служб. Ну а дальше нас просто не успели бы остановить. Полиция задерживать колонну дворянина не имела права, а «тайников» подключить ещё не успели.

За рулём «тигрёнка» на этот раз был Давид, собственной персоной. На пассажирских сиденьях разместились всё те же. Теневольский какое-то время ехал в молчании, а потом покачал головой и признался:

— Опять моя вина… Хотел успокоить Ладу, приехал… И, выходит, сам лихой люд на её укрытие навёл.

— Всего предусмотреть нельзя, — невозмутимо заметила сидевшая рядом Авелина. — Тем более, вы не военный, не боец и не городовой.

— Всё равно, не стоило мне так… — сокрушённо добавил Теневольский.

Ещё какое-то время после этого ехали в молчании. И на сей раз нарушил его уже Давид:

— Ваше благородие, подготовить пленных к допросу?

— Да, будьте добры… — кивнул я. — Сильно не мните. Чтобы говорить могли, но передумали сопротивляться.

— Ясно, — кивнул Давид.

— Вы что, сами будете их допрашивать? — недоверчиво уточнил Теневольский.

— Так они быстрее заговорят, — пожал я плечами. — А их показания мы потом сдадим полиции.

— Но не лично же! — не поверил главный редактор, скосив глаза на мои ещё не обагрённые кровью руки.

— Конечно, нет! — почти без запинки соврал я.

Так, как умею это делать я, здесь мало кто умеет. Поэтому допрос мне вновь придётся проводить лично. И я был уверен, что расскажут мне бандиты всё, совсем всё… Но этого я, конечно, Теневольскому не сказал. Он всё же руководит газетным издательством. А значит, может, не удержавшись, написать заметку. Ну а мне такая слава была ни к чему.

— Однако присутствовать мне придётся… — добавил я, чтобы как-то оправдать своё будущее отсутствие.

Это объяснение Теневольского удовлетворило, и больше он вопросов не задавал. А когда мы вернулись в особняк, Авелина увела на второй этаж и его, и испуганную осведомительницу.

Я же отправился на допрос, решив не откладывать это малоприятное дело. Когда приедут следователи, явно будет неподходящий момент.