Тридевять земель

Дни 40–45 Кукловоды

С утра, едва открыла глаза, Марина оказалась в хорошем настроении. Артёму стало ощутимо спокойнее, как только увидел. Вчера она казалась совершенно вымотанной — ещё бы, всякий раз так переживать.

— Вы живы, и вы рядом, — просто сказала она, обняв его. — Это главное. Миранда сегодня поедет провожать Глорию — нашлись дела в Лондоне. Если есть поручения туда, передайте ей. И у вас остались две непрочитанные книги!

— Приложу все усилия, — кивнул Артём, подумав: если будет время прочесть хоть страницу. Последние дни проходят уж очень бурно, не то что читать — на сон времени уже не хватает.

Когда после завтрака Артём поднялся к Миранде, то застал там всех: Марину, Глорию, Мари, Лилию и саму хозяйку комнаты. И все — довольные, улыбающиеся, что-то оживлённо обсуждающие друг с дружкой. Похоже, так и выглядит счастье, подумал Артём.

— Вы в отличном настроении, — Миранда поцеловала его в щёку. — Приятно видеть! Не проводите нас с Глорией? Колонна отправится через сорок минут.

Миранда нашла повод оставить Глорию вдвоём с Артёмом — до прибытия колонны пятнадцать минут. Глория присела на одну из скамеек, в дальней части перрона, взяла Артёма за руку.

— Когда расскажу, не поверят, — сказала она. — Я как в сказке. Столько всего случилось! И всё хорошо закончилось, все живы. Хотя я ужасно испугалась сначала. Вы так и не рассказали — если вы из прошлого, как здесь оказались?

Артём повторил, в который уже раз, рассказ — ведь всё ещё помнит всю свою жизнь до того момента, как очнулся, в окружении волков. Та, старая жизнь, уже начала подёргиваться дымкой, становиться не то чтобы неважной — не настолько важной, чтобы не спать ночами из-за оставшегося позади. Некогда предаваться ностальгии, тут живым бы остаться к концу рабочего дня!

— Поразительно! — Глория прижалась щекой к его плечу. — Точно, как в сказке. Вы пришлю сюда, и спасаете нас. Почти каждый день. Родители очень хотят поговорить с вами. Не по рации, они не любят её, только по-настоящему, лицом к лицу.

— Передайте, что я горжусь, что знаю их дочь, — сказал Артём, погладив её по голове. — Я слышал, как вы поёте. Вы напрасно скромничаете.

— Льстец! — рассмеялась она. — Но мне нравится. Ничего им говорить не стану, сами скажете!

Мари возникла как из-под земли — как только колонна, с которой отправились Миранда и Глория, растворилась в воздухе.

— И опять я никого не ревную, — вздохнула она. — Вот стану совсем доброй, как потом в полиции работать? Пальчиком им грозить буду, а не арестовывать?

Артём рассмеялся — представил себе эту картину.

— Ладно, идём, — Мари взяла его за руку. — Нас там уже ждут — не дождутся. Уже самой интересно, что это за силача мы привезли. На вид — плевком перешибить можно, но ведь чуть не уложил там всех! Один!

Марцелл Катон подтвердил её слова.

— Очень интересный образец, — подтвердил он. — По силе не уступит «титану», по скорости — «демону». При этом все клетки человеческие. Наши, то есть. Мы не стали делать вскрытие — живой он нам пока интереснее — но сделали просвечивание и послойную томографию. Знаете, что у него практически нет внутренних органов, в нашем с вами понимании?

Мари поёжилась.

— И что там тогда? Пустота?

— Нет. Почти весь внутренний объём, помимо скелета и мышц, занимает одна и та же ткань. Не буду утомлять подробностями. У дросселей — включая вас обоих — мы также нашли такую ткань, но в очень малых количествах, и почти вся она сосредоточена в конечностях — на ладонях и в пальцах. Назначение пока неясно. Наш новый друг, мы зовём его, как легко понять, Органистом, состоит из неё на одну четверть. И вот ещё что: он не нуждается в еде, только в воде — и то в очень малом количестве. И самое главное: нет свидетельств того, что он разумен.

— Может, просто притворяется? — спросила Мари, недоверчиво глядя на экран — Органист сидит в своих «апартаментах», на стуле, в той самой позе, в которой его застали в реплике храма — как будто перед клавиатурой органа.

— Может быть, но пока что есть гипотеза, что это — управляемый искусственный организм. Выращенный из человеческих клеток.

— Робот?! — воскликнули Мари и Артём одновременно и переглянулись. Час от часу не легче, подумал Артём и сказал то же самое вслух. Марцелл Катон кивнул.

— У него есть ещё кое-что. Руки и ноги его покрыты тончайшим слоем очень эластичного вещества. Назначение пока неясно. Но по составу и строению — та самая древесная масса, которую Ортем и его охрана нашли в «Глубоком Замке». Да, Ортем, можете смело рассказать Мари всю ту историю, лорд Стоун разрешил. При условии, что мадам Фурье подпишет, прямо сейчас, документы о неразглашении военной тайны.

— Без проблем, — Мари подписала, так и не справившись с ошарашенным выражением лица. — То есть его создала нечисть? Я правильно понимаю ваши намёки?

— Безусловно. Это основная гипотеза: выращен нечистью. Зачем, почему, когда, почему их там столько было — пока непонятно. И ещё, Ортем. Вы уже дважды побывали на той планете — Мари, поздравляю, вы тоже теперь исследовательница новых миров. Передаю вам записки Марка Флавия Цицерона — копии, конечно, — оружейник протянул карту памяти. — Помните о неразглашении военной тайны. Он составил, если можно так выразиться, инструкцию по выживанию. Ему это далось непросто — советую ознакомиться по возможности сегодня же. И никаких больше визитов в Колизей. Если захотите дать концерт в Риме, мы найдём достойное помещение.

— Благодарю, — теперь и Артём чувствовал себя ошарашенным. — Как насчёт экспериментов, о которых речь? Я думал, мы сейчас же приступим.

— Безусловно, — кивнул оружейник. — Мари, у меня строгое предписание от доктора Ливси, ни в коем случае не допускать вас к оперативной работе, если там есть хотя бы малая степень риска, что вас могут ранить.

— Видела я этого доктора… — Мари умолкла на середине фразы, и расхохоталась. — Да, понимаю. Но смотреть-то можно? И от меня вы отчёт не требовали, только от Ортема.

— Это упущение мы исправим. Как только вернётесь от доктора. Он здесь, в соседней комнате — по старой памяти. И конечно же, можете смотреть, раз подписали бумаги. Если моё общество вас не утомит — можете смотреть отсюда. Стоп-стоп! В этой комнате ничего не трогать без моего разрешения.

— А я не подписывала бумагу, что соглашаюсь не трогать, — возразила Мари. — Ладно-ладно, не злитесь. Не буду трогать. Я вообще в последнее время жутко послушная, сама удивляюсь. Где ваш доктор? Хочу вначале покончить со всем неприятным.

— Если когда-нибудь вам разрешат вернуться к оперативной работе, — Марцелл Катон пожал её руку, — буду очень рад видеть вас в своей команде. Чувствую, мы сработаемся.

…К концу дня Артём начал чувствовать себя не то кукловодом, не то тренером по спортивной гимнастике. В «зверинцах» базы Корино оказалось множество форм нечисти — хочется верить, что и безопасность там на высоте, учитывая боевые способности «титанов» и «демонов».

Формы нечисти находились то в том же помещении — под прицелом средств защиты — то в соседнем; они то видели Артёма, то нет — словом, множество вариантов. Встать. Сесть. Повернуться. Взять или положить предмет. Артём командовал, нечисть исполняла — без единой осечки, послушно и немедленно.

Дошло и до попытки приказать нечисти прекратить существование. Вот тут ничего не случилось. Видимо, просто так сказать им «умри» и увидеть, как они навсегда перестают шевелиться, не получится. Можно, конечно, приказать им «убиться об стену» — но это фигурально, фатальный физический ущерб себе они не смогут нанести. Даже если приказать двум «демонам» разорвать друг дружку в клочья, клочья всё равно срастутся в целый организм. Что и было наглядно показано.

…Когда Артёму разрешили очередной перерыв и проводили в столовую — подкрепиться — туда же пришла и Мари.

— Всё видела, можешь не рассказывать, — пояснила она. — Сдуреть можно. Как куклы на верёвочках — всё выполняют. И как они друг дружку порвали на части — тоже любо-дорого посмотреть. Понятно, что им от этого ни тепло ни холодно, но всё равно приятно видеть. Долго тебе ещё с ними возиться?

— Сколько скажут, — пожал плечами Артём. — Пока что были простейшие команды. Хочется понять, можно ли заставить делать что-нибудь сложнее простых упражнений.

— Там стоят машины, у них, ну, где мы были, — Мари уговаривать не пришлось, к трапезе присоединилась охотно. — Значит, кто-то умеет ими управлять. Кто? Они же все безмозглые. Если я помню учебники и объяснения Марцелла, у них только инстинкты, на принятие решения неспособны. И то люди только чудом выжили. Кто тогда управляет теми кораблями, куда делись?

Артём пожал плечами.

— Я прочитала его записки, — Мари показала карту памяти. — Я про Марка Флавия. Ужас, вот это жизнь была — его иногда раз по десять в день переносило. Так он тоже не видел, кто всем этим хозяйством управляет. Если они не могут сами из биомассы вырасти, откуда тогда берутся?

Артём ещё раз пожал плечами.

— Я от Марцелла только и услышала, что умею задавать неприятные вопросы. Ты тоже умеешь, я знаю. Ты уже приказывал им умереть?

Артём кивнул.

— Без толку, да? Они такой команды не знают. А превратиться в дерево, как на той базе?

— Это пока что нет. Надо напомнить, в списке почему-то нет.

— В ядре нашли ещё одни человекообразные останки, — размышляла вслух Мари. — Ну, то есть дерево. Всё бы ничего, если бы не четыре руки. У людей их две, вообще-то. Но по очертаниям был человек, если про лишние руки забыть. Что бы это могло значить? И передатчик в руке — ну, то есть пульт. Причём наш пульт, человеческий. Если внутри была какая-то новая форма нечисти, откуда у неё наш передатчик, да ещё в руке? Где подобрал? Получается — сидел в этом шаре, с передатчиком, потом всё стало деревом — кроме передатчика, который за столько лет сел и перестал излучать. Ничего не понимаю!

— Аналогично, — Артёму идти давалось нелегко — несмотря на все стимуляторы, под надзором доктора, естественно, ноги уже протестуют. Начальство в восторге: и данных записали вагон, и убедились, что все формы нечисти слушаются Артёма — даже «ртуть», если рядом есть выпустивший её «зомби». Причём «ртуть» слушается, даже если сам «зомби» изолирован от радиоволн, главное — чтобы был на определённой дистанции. И опять вопрос: как «ртуть», которая ненамного сложнее крохотного «пожирателя», у которой нет вообще никакой нервной системы, ощущает дистанцию от породившего её организма? Вопросов всё больше, ответов — не очень.

И превратить нечисть в древесную массу не вышло. Данные из убежища зашифрованы; алгоритм, по словам оружейника, примерно понятен, но ключ неизвестен. И ещё: рядом с останками, скелетом, на стене надпись: «свобода, равенство и…», на французском. И ещё несколько неразборчивых слов. С понятной частью надписи всё вроде бы ясно — не успел дописать последнее слово? И зачем было делать надпись стойким маркером, который выдержал столько веков, и не осыпался, не обесцветился? Послание? Кому? И как понимать — намёк, что люди не сдаются, что их не победить?

Вопросы, вопросы…

— То есть мы пока ещё не видели эту прелесть с четырьмя руками, — закончила Мари. — Завтра продолжаем, да?

— Нам обоим приказали явиться? Видимо, да, продолжаем.

— И всё равно это классно, — повторила Мари. — Видеть, как они слушаются. И те корабли внизу… то есть, там у них база. Ждут приказа. Погрузиться, полететь, и сожрать ещё одну планету. Так получается.

Артём посмотрел ей в глаза и пожал плечами. После общения с оружейником он и сам перестал выдавать предположения за утверждения. Марцелл Катон не зря любит слово «гипотеза». Он никогда не скажет «я уверен», если нет фактов, подтверждающих его слова на двести процентов. Хороший подход — не опираться на предположения, правильный.

— И кто-то ведь отправляет их. Знаешь, мы однажды думали о Земле — там, в школе, в моём «клубе», с которым потом башню пошли искать. Подумали однажды: а что, если эти гады и на Землю тоже нападут? Вот ты как думаешь, Земля справилась бы?

Артём поёжился. При известном ему уровне технологий… неизвестно. Айур, который был не в пример лучше развит, и где военные даром хлеб не ели, уже через шесть часов превратился из цветущей планеты в рассадник этой космической чумы — биосфера заражена, большинство людей — тоже. Если одного прикосновения достаточно, чтобы передать «пожирателя» — шансов маловато. Но кто знает? Может, перед лицом тотального уничтожения такой силой люди сумели бы взяться за ум и — кто успел бы выжить — нашли бы решение, сумели бы отстоять планету? Не понять. Вот выжечь её, заразить радиоактивными осадками, сделать безжизненной — вероятно, смогли бы.

— Всё понятно, не отвечай, — взяла его за руку Мари. — Думаешь, зачем мы полезли башню искать? Ради славы, всего такого? Это тоже, чего уж скрывать. Но мы хотели научиться скользить, найти все убежища нечисти и покончить с ней насовсем. А я, сам видишь, преступников ловить стала, а нечисть своими глазами только вместе с тобой и увидела. Если честно, лучше бы не видела.

…Их встретила Миранда — судя по одежде, сама только что приехала.

— Марина в Париже, — сказала она вместо приветствия. — Мари, ты как, на ногах ещё держишься? Поможешь мне тут по дому? Ортем, Марина просила позвонить ей, как только вернётесь — пока вы на задании, до вас не дозвониться.

— Извините, что не посоветовалась, — Марина — её голографическое изображение — поклонилась. — Нужно было спасать Арлетт. Я потом объясню, это нужно самой рассказать. Уже всё уладили. Ортем, я беру её к нам в дом, помощницей. Вы не возражаете?

— Если доверяете — не возражаю.

— Доверяю. Извините, что так сорвалась и уехала — вы поймёте, когда я расскажу. Не выключайте связь, ладно? Здравствуйте! — Марина приложила ладонь ко лбу и сердцу, и снова поклонилась. Её фантом исчез, и через несколько секунд появилась Арлетт. Уже не в больничной одежде — одета по-римски. По лицу видно, что недавно плакала.

— Спасибо, сэр Ортем, — она сумела улыбнуться. — Простите, столько хлопот из-за меня. Обещаю, что не пожалеете!

— Не переживайте, пожалуйста, — Артём и сам не знал толком, что в такой ситуации сказать. — Что ни делается, всё к лучшему. Вы живы, это главное.

— Вы правы. Простите, я вижу, что вы устали. Здравствуйте, и доброго отдыха!

— Арлетт? — удивилась Мари. — Дочь кондитера, Мишеля Беклина? Мы её «сладкой девочкой» звали. Такие торты печь умеет — пальчики оближешь! Всё мечтала стать особенной, знаменитой, не нравилось ей, видите ли, быть пятой дочерью в доме, пусть даже и со своим магазином. Мир тесен.

— Похоже, ты её не очень-то любишь, — заметила Миранда, жестом приказав Мари не шевелиться — пишет её портрет.

— А, глупость вышла, — махнула рукой Мари. — Я у неё пирожные покупала как-то раз. А тут вызов. Она отошла, а мне положено в течение пяти секунд отозваться, а в течение десяти — уже отправляться. В общем, они в магазине подумали, что я платить не захотела. Я потом пришла в тот же день, всё объяснила, втрое больше заплатить предложила — а они уже заявление на меня подали. Весь участок надо мной смеялся, убить их всех хотела. В общем, некрасиво вышло.

— Бывает, — согласилась Миранда. — Всё, на сегодня хватит. Завтра продолжу, пусть краска пока высохнет. Нет, не вздумай смотреть! Я не показываю неоконченное. Никому.

— Не вопрос, — кивнула Мари. — Что-то ты совсем никакая. Отправляйся-ка спать, я разберусь с делами, если в доме что нужно.

— Лилия разберётся, — Миранда закрыла дверь в студию. — Ты лучше его позови. И флютню взять попроси.

— Колыбельную тебе спеть? — поинтересовалась Мари, и, уклонившись от брошенной подушки, поймала её и вернула хозяйке. — Да разве я против? Забираешь его сегодня?

— Забираю, если не спит, — кивнула Миранда. — Но вначале вы с ним споёте. Ту самую песню, на старофранцузском. Я её не слышала, а говорят — классная песня. Споёте?

— Даже не знаю — столько дел, столько дел… — и они обе рассмеялись. — Да, если он согласится.

Артём закрыл лекторий и, подумав, взял с собой — может, позже удастся дочитать. Миранда намекнула, что съездила удачно — и новые родственники понравились (а она понравилась им), и в целом удачно всё сложилось.

…Песню эту, «Agnus Dei», они исполнили дважды. Во второй раз присутствовала и Лилия — дослушав до конца, наградила исполнителей аплодисментами, извинилась и ушла: дела по дому. Видимо, что-то действительно что-то серьёзное было с Арлетт, если Марина отправилась всё улаживать сама.

— Ещё? — предложил Артём, и увидел на лицах Миранды и Мари взаимоисключающее. Мари явно не прочь ещё что-нибудь спеть, или хотя бы послушать.

— Да, только дождитесь меня, — решила, наконец, Миранда, и оставила их вдвоём — ушла в «места общего пользования».

— Вроде был совсем никакой, — заметила Мари, прикоснувшись кончиком указательного пальца к флютне — инструмент отозвался тихим аккордом. — А сейчас бодрее меня. Лекарства, что ли, принимаешь? Мне доктор ещё и тоники пить запретил. Вообще не знаю, как теперь бодрости набираться. То нельзя, это нельзя…

Артём запоздало ощутил, как в уши начинает «набиваться вата». Только этого не хватало!

— Отойди, — сказал он, практически не слыша свой голос. — Мари, отойди подальше!

Мари не сразу поняла, что происходит — схватила со стены аптечку, нажала там же на сигнал тревоги. Услышат те, кому положено. Миранда выскочила из ванны — видно, умывалась — и бросилась к ним.

— Миранда, не подходи! Охрана! — позвала Мари. — Чёрт, я не могу отпустить его одного! Миранда, не…

И чернота обрушилась на голову, сокрушила реальность.

…Через пару секунд в комнату вбежали Лилия с двумя охранницами, и Валери Обэр. Пусто — никого. Показалось только, что голос Мари отдаётся эхом.

— Лилия, что с вами? — Валери взяла Лилию за руку — та закрыла глаза ладонью, села неловко на пол, а потом… засмеялась. Почти сразу же перестала — и отняла ладонь, судорожно дыша и глядя по сторонам. — Вызовите врача!

— Уже не нужно, — Лилия встала, держась за протянутую руку. — Извините, померещилось что-то. Нужно сообщить лорду Стоуну и доктору Ливси.

— Доктор здесь, — и упомянутый вошёл в комнату. — Что произошло?

— Они исчезли, — пояснила Лилия. — Как в тот раз, на улице. Миранда, Ортем и Мари.

— У двух дросселей больше шансов, — задумчиво проговорил доктор, вытирая лоб платком. — Вам тоже волноваться не стоит. Сейчас, если я правильно понимаю, от нас с вами уже ничего не зависит. Держитесь, это главное. Я сам доложу командованию.

— Не шевелитесь, — прошептала Мари, крепко схватив за руки Миранду и Артёма. — Ортем, нужно стоять на месте. Просто поверь на слово. Потом объясню. Миранда? Стой на месте, что бы ни происходило.

Артём не сразу понял, что они вновь в том самом храме. Начинается, подумал он. Теперь и меня будет перебрасывать, как Марка Флавия. И ведь не сумели даже предположить, почему так случается. Хорошо, не снял куртку — накинул по привычке, хотел потом перед сном погулять. Погулял, ага.

— Где мы? — прошептала Миранда, оглядевшись.

— Я потом поясню. Пока стой и не шевелись. И не смотри им в глаза.

Люди встали, как и в тот раз. Некоторое время смотрели на трёх явившихся, и пошли в сторону возвышения. Не бежали — просто шли. Артёму стоило некоторого труда стоять неподвижно и не смотреть в лица тех, кто поднимался на возвышение. Чувствовал, как напугана Миранда.

— Это не нечисть, — шепнула Мари Миранде на ухо. — Стоим тихо, тогда всё обойдётся.

Люди встали кольцом — не пересекали невидимую границу, примерно на шаг вокруг трёх пришельцев с Айура — стояли так и смотрели.

— Не смотрите им в глаза, — шепнула Мари, сильнее сжимая ладони Миранды и Артёма. — Миранда, дыши глубже, и не бойся. Нужно просто подождать.

Артём взял Миранду за другую руку — хотел взять — но оказалось, что флютня в руке. Инструмент издал тихий, печальный аккорд и люди вокруг них вздрогнули и переглянулись.

— Сыграй им, — шепнула Миранда. — Что-нибудь правильное. Что положено играть в таком месте?

Играть на флютне можно и одной рукой — если инструмент прочно закреплён. Миранда, не открывая глаз, взяла флютню из руки Артёма и прижала её к груди. Да, так тоже пойдёт. Артём быстро соображал — люди вокруг переглядывались, краем глаза он заметил на их лицах удивление — а ведь только что там было полное отсутствие эмоций. «Ave Maria» пришла на ум сама собой. Слов он не знает, и даже пробовать не станет — тут явно нужна Глория, с её диапазоном.

Как только музыка полилась, люди начали расходиться — поспешно возвращались на места. Уже через полминуты никого не стояло рядом — все вернулись на свои скамьи, но не садились — стояли там, глядя в сторону возвышения, слушая. А мелодия лилась и лилась, заполняя пространство, прогоняя страх. Артём заметил, что Миранда открыла глаза, осторожно осмотрелась — на лице её появился и остался сплав восторга и изумления.

Пьеса закончилась. Как только растаяли последние такты, все люди в зале перекрестились — на католический манер, заметил Артём.

— Что они делают? — спросила Миранда шёпотом.

— Потом объясню, — так же, шёпотом, ответил Артём. Люди вновь пошли — но уже не к возвышению, а на выход. Прошло минуты три — и в зале остались они трое и…

— Сейчас будет вспышка, — шёпотом предупредила Мари. — Закройте глаза.

Она права — яркая вспышка, и тёплый порыв ветра. Артём открыл глаза.

Они где-то в засушливом месте. Иссиня-белое небо, дорога, посреди которой они стоят. И дома — Артём не сразу понял, где он видел такие. Улица по обе стороны от них. Ветер вновь толкнул их, и мимо людей прокатился колючий шарик перекати-поля.

Мари опустила взгляд и вздрогнула.

— Отойдите, — она потянула обоих за руки. — Быстро! Ну же!

Они отошли, всё так же озираясь по сторонам. Никого не видно ни на улице, ни за стёклами домов — хотя что там увидишь при таком освещении — чёрные прямоугольные провалы в никуда. Дома на вид ухоженные.

— Смотрите, — Мари указала ладонью перед собой. — Я уже видела такую штуку. Там, на башне, вместе с Жаном. Точно такую же!

Они только что сошли с диска. Или что это было — на вид точная окружность метров двух диаметром, посередине — меньший диск другого диаметра, на глаз — полметра. Артём обратил внимание, что диск как хамелеон — как будто часть дороги, видны и камушки, и прочее, но явно ненастоящие: Артём осторожно толкнул камушек внутри диска — и ничего не случилось, как будто он просто нарисован там. Может, и вправду нарисован?

— Я прочитала записки Марка Флавия, — пояснила Мари. — Пока ты проводил эксперименты. Это он написал, что в храме нужно стоять неподвижно и не смотреть в глаза. Но про это место он вроде бы не упоминал.

— Где мы? — Миранда успокоилась, хотя всё ещё не отпускала ладонь Мари. — Что это за место?

Артёму показалось, что очертания Мари на долю секунды размылись… и снова уплотнились.

— Спокойствие, — Мари снова взяла его за руку. — Просто проверила, могу ли скользить. Могу. Уже лучше, верно?

Артём достал с пояса часы. Не сразу вспомнил, как вывести дополнительную индикацию.

— Это место, где у Марка Флавия убежище, — сказал он, увидев индикацию. — Сила тяжести такая же. Других гипотез нет пока.

— Простите за прямоту, — Мари оглянулась. — Мне в туалет хочется. Или нужно найти его, или хотя бы с дороги уйти. Как-то неудобно, знаете ли, вам под ноги.

Они рассмеялись — все втроём. Сразу полегчало. Миранда протянула Артёму флютню и тот повесил инструмент на пояс. На всякий случай проверил, что выключен.

— Это Дикий Запад, — сказал Артём, как только до него дошло, где он видел такие ландшафты. В вестернах. — Потом объясню. Если я прав, вон то — постоялый двор.

— Что-что? — не поняла Мари. — Про туалет я не шучу, если что.

— Гостиница. Там должно быть то, что ты ищешь.

— Ты считаешь, что всё это, — Мари обвела вокруг рукой, — настоящее?

— Есть другие идеи? Ты можешь скользить. Может быть, я тоже. Куда направимся?

— Ты прав, — кивнула Мари через пару секунд. — Держимся все вместе! Лучше всего — за руки.

Аптечку, Артём отметил, Мари не бросила — прицепила к поясу. Что ж, уже хорошо. Датчики на куртке, в поясе и обуви молчат — нечисти рядом нет. Раз в записках Марка Флавия нет ни слова об этом месте, стоять на месте вряд ли разумно. Настоящее всё вокруг или нет, гадать особо нет времени — вон какая жара.

Марина выслушала сообщение, и села на краешек дивана в своей комнате. Арлетт, увидев выражение её лица, побледнела.

— Не беспокойся, — сказала Марина, прикрыв на секунду глаза. — И я не буду беспокоиться. Так, чтобы за меня не беспокоиться.

Арлетт невольно улыбнулась — улыбнулась и Марина.

— Они пропали, — пояснила она, похлопав ладонью по дивану рядом с собой — присядь. — Ортем, Мари и Миранда. Так же, как они исчезли тогда, на улице, после концерта.

— Марина, тебе не нужно волноваться! Пожалуйста!

— Уже почти не волнуюсь, — Марина глубоко вдохнула и прикрыла глаза. — Нет, не зови доктора. Сейчас всё будет хорошо. Они вернутся. Они обязательно вернутся, — она ощупью нашла ладонь Арлетт, и сжала. — Ты лучше скажи, ты сама в порядке? Я не хочу покидать Рим надолго. Если что-то хочешь забрать, твои родители согласились, чтобы мы с тобой приехали и забрали. Есть что-нибудь очень дорогое для тебя?

Арлетт усмехнулась и поджала губы. До того злосчастного дня в больнице она считала, что у неё есть всё — ей предложили стать хозяйкой, её собственный магазин стал приносить достаточный доход. И ребёнок. Даже двое. Одно «но»: она не сказала, кто их отец — иначе, конечно, ей не сделали бы такого предложения, детей дросселей в Париже боятся даже больше, чем самих дросселей. Суеверие, но очень сильное, вопреки всем фактам. Теперь всё открылось и выяснилось… и у Арлетт нет ничего — никому она не нужна, а мать с отцом, едва узнав, кто был отцом детей, выставили из дому. Пошла ва-банк — и проиграла. Будь проклята та безумная с ножом!

— Ты сказала мне, что больше не волнуешься, — Марина сжала её ладонь сильнее. — Но я же чувствую. Не сейчас. У тебя будет время, чтобы всё оплакать, но не сейчас, пожалуйста. Хочешь что-нибудь забрать, или можем возвращаться?

— Нечего забирать, — Арлетт сумела отогнать слёзы и обиду прочь. — Можем ехать. Они вернутся? Все вернутся?

Марина кивнула.

— Он не оставит меня. Он искал меня двадцать лет, пусть даже для него это были дни, а не года. И нашёл. И всегда возвращается. И сейчас вернётся.

— Ты точно это знаешь? — Арлетт чувствовала, как спокойствие возвращается к Марине. Ещё несколько секунд назад Марина сама была испугана, очень испугана. И вот — ни следа испуга, уверенность и улыбка на лице.

— Я верю, — Марина открыла глаза. — Этого достаточно. Всё позади? Ничего не забыли?

Арлетт подумала ещё пару секунд. Да. Всё позади. Всё неприятное. До свидания, Париж… или прощай, как получится.

— Очень мило, — Мари увидела туалет — небольшое возвышение, кожаное сиденье… с широким отверстием. — Прямо как в лесу, значит — под кустик. Ортем, не оставишь нас на минутку?

Артём усмехнулся и прикрыл дверь в ванную комнату. Рискуют, конечно — а ну как его опять «накроет» и вытащит куда-нибудь? Но ведь не ходить же здесь, постоянно держась за руки! Ладно, чуть что — позовёт их. Что бы это ни было, на вид вполне настоящее. Там, внизу, где гости могли заплатить за комнату, никого не было — просто ключи висели на гвоздях, вбитых в деревянную стену. У Мари ещё оставалось несколько серебряных монет — оставила одну на стойке. Условность или нет — вдруг и здесь объявятся другие люди? Пока что всё выглядело декорациями, но очень достоверными. Артём пытался вспомнить, в каком из вестернов видел подобное, но все они пока что слились в условный, типовой, можно сказать, образ. И песня вертелась в голове. Точнее, музыкальная тема из «Хороший, плохой, злой». Артём усилием мысли прогнал тему. Явно есть некоторая закономерность: играет или вспоминает музыку — и потом случается этот перенос.

— Ортем? — позвала Миранда. — Мы закончили. Не хочешь посетить?

— Первое правило путешественника, — пробормотал Артём, вновь отворяя двери в ванную. Дамы и умыться успели. Не боятся, что в здешней воде…

— Нормальная вода, — Мари помахала детектором. — Ничего опасного. Пить её я не стала бы, надо вначале обеззаразить, на всякий случай. Но ничего опасного. Да, и что за первое правило?

— Не забудь посетить туалет перед тем, как отправиться в путь, — пояснил Артём и Мари с Мирандой рассмеялись.

— Не будем смущать, — Мари закрыла дверь. — Зови, если что.

«Туалет типа сортир», вспомнил Артём, и сам едва не расхохотался. Ладно. Что характерно, никакого запаха. И звука — куда всё девается? Даже если бы падало с большой высоты, всё равно был бы звук. Ладно, шут с ним со всем, не до этого сейчас.

Мари вошла внутрь, едва он отпер дверь.

— Простите, но мне ужасно любопытно, — пояснила она. — Знаю, что глупо, можете смеяться. Почему нет звука? И запаха? Ну не может же не быть запаха! Ну-ка…

Она взялась ладонями за сиденье — стульчак — и он неожиданно легко снялся. А под ним — нечто, похожее на таз. На вид — почти идеальная окружность, из яркого, полированного металла. Пустой, сияющий, чистый.

— Вот так дела! — глаза Мари широко раскрылись. — Чуяла, что дело нечисто! — и плюнула внутрь «тазика».

Плевок коснулся дна… и исчез. Словно прошёл насквозь — Мари протянула было руку, чтобы прикоснуться ко дну, но одумалась, судя по взгляду — не завершив движения.

— Сама понимаю, — сказала она, когда Миранда, запоздало, поймала её за локоть. — Можно и без руки остаться. То есть это бутафория, да? И куда они всё это дели?

— Мне лично всё равно, — поёжилась Миранда. — Теперь расскажи. Откуда ты знала про храм? Кто такой этот Марк Флавий?

Мари встретилась взглядом с Артёмом, и тот кивнул.

— Дроссель. Служил в Риме, пока его не начало перемещать — похоже, сюда. Его сочли дезертиром, сейчас думают, что он погиб. Он оставил записки, — она помахала картой памяти, и вернула её в карман. — Там сказано про его путешествия здесь. Никто не знает, что это и где. Похоже, что на другой планете.

— Как такое возможно?! — Миранда побледнела. Почти сразу взяла себя в руки. — Ладно. То есть у него есть записки об этом месте. Как отсюда выбираются?

— Хороший вопрос. Он пишет, что из храма его всегда переносило в одну и ту же комнату. Но мы не в комнату попали, а в этот странный город. И ещё он пишет: всегда под ногами такой диск. Переносит только между дисками.

— Телепорт, — пробормотал Артём. И пояснил, что это такое, и откуда он знает слово.

— Игры, — покачала головой Мари. — Никогда бы не подумала. Я бы вернулась к тому диску. Марк Флавий пишет, что они включаются примерно каждые тридцать три минуты, с секундами. Если стоять на диске, то перенесёт в следующий пункт.

— И сколько таких пунктов? — Миранда потёрла лоб. — Если честно, я уже есть хочу немного.

— Всего он насчитал девяносто три разных пункта, между которыми перемещался. Закономерности особой нет, но есть шанс, что мы доберёмся до его убежища. Ортем говорит, оттуда можно вернуться скольжением. Ну? Готовы идти?

— Готова, — Миранда потёрла лоб. — Минутку, сейчас всё пройдёт. Не могу до сих пор поверить, что мы на другой планете. И почему тогда пригодный воздух? И кто те люди, в храме? Что это за планета? Земля?

Артёму стало не по себе, едва вспомнил ту армию нечисти, на дне каменного мешка. Нет, только не Земля!

— Не думаю, — сказал он. — Во всяком случае, нет пока уверенности, что Земля. Надо разбираться.

— Стойте! — Мари подняла указательный палец. — Слышите? Мы не одни.

Салун ожил. Голоса, музыка, смех и ругань. Снаружи заскрипело, зацокало — все трое, не сговариваясь, подошли к окну, Мари отдёрнула шторы.

Люди — Артёма уже не удивили их наряды — точно, как в вестернах, люди в одежде времён Америки середины девятнадцатого века. Дикий Запад. Прогуливались, кто-то иногда проезжал — то в конной коляске, то верхом. Что за наваждение!

— Если я правильно понимаю его советы, не стоит смотреть им в глаза. Тогда не обратят внимания, — Мари посмотрела в глаза остальным. — Ортем? Командуй.

— Пошли, — Артём проверил, на месте ли кобура. Уж ей здесь точно никого не удивить. Вот только одежда… но должно сойти, не в пляжных костюмах. У Миранды домашние туфли, но выглядят вполне прилично, в таких здесь и по улицах можно ходить. — Держаться вместе, лучше за руки, в глаза не смотреть.

Внизу, у стойки, уже было людно — не протолкнуться. Артём, Мари и Миранда прошли к дверям без особого труда — никто не обращал на них внимания. Вокруг все говорили — но вслушиваться не хотелось, хотя язык казался понятным.

— Погодите, — Мари оглянулась, едва они вышли из дверей. — Нам нужна вода. Не знаю, как вы, а я уже пить хочу.

И, прежде чем её успели остановить, вернулась в заведение. Вышла через минуту, с увесистой серебристого цвета флягой в руке и вручила Артёму. Ого! Да там, поди, ведро воды вмещается, судя по весу!

— Погоди, сейчас пристегнём, — Мари поискала что-то на своём поясе, и вскоре флягу, за обе её ручки, закрепили за спиной Артёма — как рюкзак. — Нормально? Не бойся, я в глаза не смотрела. Представила, что я дома у себя и хочу взять с собой воды. И представь, так и сделали!

— Ты уверена, что там вода? — Артём посмотрел в её глаза. — Что её вообще можно открывать?

— Датчики молчат. Нечисти там нет, известных ядов тоже не нашлось.

— Ты когда успела проверить? — удивилась Миранда.

— У меня всё оборудование при себе, — Мари похлопала себя по запястью — по обшлагу. — Привычка. Никто и не заметил. Подождите! — и она вновь скользнула в двери салуна.

— Мне уже почти страшно, — прошептала Миранда. — Домой хочу. Что-то здесь неправильное, везде неправильное. Ненастоящее.

Мари вернулась почти сразу же.

— Идёмте, — указала она. — У меня таймер работает. Очередные тридцать три минуты будут минут через пять. Как раз дойдём.

— Зачем ты снова возвращалась? — поинтересовалась Миранда. — У меня мурашки по коже, не хочу туда снова.

— На лица посмотрела. Осторожно, не в глаза. Не обратили внимания? Я так и думала. Все мужчины вокруг — это Ортем, а все женщины — это мы с тобой. Примерно поровну. Возраст и всё такое разные, но точно говорю, там кругом одни мы. Ортем, у тебя камера включена?

Ещё бы. Это первое, что сделал — включил камеру, «глазок» которой выглядывает из кармана куртки, и проверил остальную телеметрию.

— Вот потом и посмотришь, убедишься.

— Не буду смотреть, — помотала головой Миранда. — Верю. Так что получается — нас скопировали? Взяли нас как образец, и скопировали?

Мари пожала плечами.

— Может, когда-нибудь узнаем. Что-то ноги стали быстрее уставать — у меня одной?

— Здесь сила притяжения немного сильнее, — напомнил Артём, поправив флягу за спиной. Плоская, удобная — как обычная карманная фляжка, только крупнее. Никогда такой не видел! — Вот он, круг.

— Теперь встаём все внутрь, берёмся за руки и ждём, — сказала Мари. — Марк Флавий бродил здесь один. В дневниках он писал, что с ним ещё двое или трое сюда попадали, но слушаться его не стали, и делись куда-то. Потом уже никто сюда с ним не соглашался.

— То есть здесь можем встретить наших охолов, — заключила Миранда. — Только этого не…

Вспышка. Они едва успели закрыть глаза, крепче схватились за руки. Вокруг стало тихо, сумрачно и прохладно.

В лаборатории оружейника стояли, глядя на экран его регистратора, лорд Тиберий Стоун, сэр Джеймс Батаник и доктор Арчибальд Ливси.

— Есть соображения, сэр Марцелл Катон? — поинтересовался лорд Стоун. — Одно я знаю точно: если сэр Ортем вернётся…

— Будем оптимистами, — перебил его оружейник. — Когда вернётся.

— Согласен. Когда сэр Ортем и его спутники вернутся, эту мелодию — эту песню — им лучше не исполнять. Может, это простое совпадение, но оба перемещения случились после того, как они её исполнили.

— Да, но на арене Колизея их не переместило, — возразил оружейник. — А там её исполнили трижды. Думаю, не всё так просто. И не забывайте: если верить запискам Марка Флавия, он один сумел выжить. Один — без помощи, без карты, безо всего. Репликатор он установил лет через пять после того, как построил себе убежище. Четырежды охолы сопровождали его — не доверяли, хотели проследить, куда это он отправляется — и только один вернулся живым — тот, что у нас в камере сидит, врач — и больше туда никто не совался. У сэра Ортема есть записи Марка Флавия, и есть помощницы. Будем надеяться на лучшее — а пока продолжим работать сами. Вкратце, сэр. Насколько я смог понять данные чёрных ящиков «Глубокого замка», последовательность команд на частоте нечисти начала отправляться по команде из ядра. Включена тем самым пультом, что был в нижней правой руке неизвестной нам формы нечисти.

— Как такое может быть? — осведомился лорд Стоун. — Нечисть запустила сигнал, который её же и уничтожил?

— Думаю, это «мёртвая рука», сэр, — указал оружейник на экран. — Сигнал был запущен, когда кнопку отпустили. Не нажали — отпустили.

— Получается, что нечисть нажала кнопку, а потом отпустила и запустила сигнал? — удивился сэр Джеймс, всё это время молчавший.

— Возможно. Или тот, кто нажал кнопку, в тот момент не был нечистью. Или там был кто-то ещё, чьих следов или останков мы не нашли. Точно не скажу, сэр. Сигнал, который подал Мишель Фурье, включил запасной вариант — выпустил яд в атмосферу.

— Но атмосфера там была пригодна для дыхания, — возразил сэр Джеймс. — Куда же делся яд?

— За семьсот лет успел деградировать, — заключил оружейник. — Точнее, за шестьсот тридцать, плюс-минус пять лет, это возраст останков Мишеля Фурье. Надо вычислять, но концентрация синильной кислоты в атмосфере убежища была не выше четырёх процентов. Со временем она превратилась в менее опасные соединения — пусть наши химики разберутся. Если хотите добрый совет, сэр Арчибальд, воспользуйтесь своим оптимизмом — поделитесь им с хозяйкой сэра Ортема, с его домочадцами. Им это не повредит.

— Чёрт, не взяла с собой читалку, — прошептала Мари. — Это то, что он условно назвал библиотекой. Одно из самых опасных мест. Помню только, что когда включается освещение, надо замереть, не открывать глаза. Не издавать звуков. Запомнили?

— Есть читалка, — Артём снял с пояса лекторий. То, что нужно для выживания на чужой планете: лекторий, пистолет с резиновыми пулями и светошумовыми зарядами, фляга с водой и флютня. Кому скажешь — ведь засмеют! — Держи.

— С ума сдуреть! — прошептала Мари. — Стойте внутри круга. Помню, что это он повторял чаще всего, что бы ни случилось — стойте внутри круга, там точно безопасно. Ну-ка… — она вставила карту памяти в гнездо лектория, включила его. — Сейчас, сейчас… Ой нет, простите! В библиотеке, наоборот, нельзя стоять внутри круга. Только когда горит свет! Выходим!

Только сейчас Артём стал различать окружающее пространство. Прямоугольная сетка проходов, между которыми шагов десять, а вокруг — возвышения. И на каждом что-то вроде регистратора, или переводчика — экрана. И все они едва заметно светятся. Страшновато, если честно.

— Если стоять, только когда горит свет, как мы отсюда уйдём? Сама говоришь, что нельзя шевелиться, как тогда в круг войти? — поинтересовалась Миранда.

— Сама не знаю, — проворчала Мари. — Это он так написал, я только прочитала. Минутку. Нам надо пройти… — она оглянулась, — семь рядов туда, потом ещё три налево. Будет стол, на котором есть экран, светится ярче остальных. Написано, что он имеет какое-то отношение к Айуру. А рядом с ним круг. Когда горит свет, круг перемещает в безопасное место. Все поняли? Как только становится светло, замираем и закрываем глаза. И ничего не говорим, это главное. И…

Вспыхнул свет. Артём закрыл глаза, хотя это далось нелегко, и ощутил, как сильно сжимает его ладонь Миранда, почувствовал её страх. Яркий свет, ощущается сквозь закрытые глаза. Светил и светил, и время текло медленно-медленно.

Стало темно. Они, все трое, осторожно открыли глаза, поморгали. Глаза медленно привыкали к сумраку.

— Хорошо, что я там в туалет сходила, — прошептала Мари. — Иначе бы сейчас сходила. Давно я так не пугалась. Готовы? Идёмте, я хочу отсюда убраться.

Убираться пришлось довольно долго. Свет вспыхивал через нерегулярные интервалы — яркий, слепящий, отовсюду. Мерещилось, что невидимые, почти неощутимые руки прикасаются к телу, что пристальное внимание обращается со всех сторон. И всякий раз глаза вновь привыкали к сумраку, и находились силы для нескольких новых шагов. И снова вспышка.

Наконец, они добрались до того самого возвышения, «стола». И действительно, одна из панелей на нём освещена чуть ярче. Артём поднёс к ней ладонь, и панель осветилась. И потекли по ней картинки, яркие, цветные, завораживающие. А в верхней части — текст, или что это такое — непонятные значки.

— Айур! — восхитилась Миранда. — Это снимки того, каким он был до Вторжения! Смотрите, какая красота!

И впрямь, было на что посмотреть. Утопающая в зелени и цветах планета, синее небо с лёгким налётом весенней зелени, и — города, постройки, леса и поля. Цветущий мир.

Картинки сменились — планета как будто помутнела, миг — и на картинке почти безжизненный, серый шар. И видно, что по поверхности его катятся бурые волны.

— Биомасса, — вполголоса заметила Миранда. — Я видела съёмки. Это Вторжение — после того, как они заняли всю поверхность.

— Мерзость какая, — скривилась Мари. — А что там за стрелки вверху?

Артём провёл ладонью над символом, похожим на стрелку. И картинки потекли вспять — вначале медленно, затем быстрее. Чем ближе ладонь к панели, тем быстрее перемещаются. Растворялись красоты Айура, съёживались строения, отступали цветущие леса. И вновь планета пуста — почти.

— Таким он был, когда люди прилетели, — сказала Миранда. — Откуда здесь эта запись?! Так это что — они отсюда за нами наблюдают? А что было до людей? Можно ускорить перемотку?

Артём приблизил ладонь — картинки стали мелькать чаще. И снова была бурая масса на поверхности планеты, и вновь она стала покрываться лесами, и цветущими лугами, и…

Зданиями!

— Стойте! — воскликнула Миранда, и Артём отодвинул ладонь. — Вы это видите?! Тут жил кто-то ещё! Жаль, мы не видим их…

Словно по команде, на экране появилось изображение. Не люди, но очень похожие. Гуманоиды. Четырёхпалые руки, крупные глаза, кожа темнее, чем у Артёма с Мирандой — почти такая же тёмная, как у Мари.

— Они жили здесь, — Миранда побледнела. — Ведь почти такие же люди! Видите? А потом их просто сожрали. Прилетели так же — и сожрали…

Артём смотрел в глаза прежним владельцам Айура — возможно, именно эти существа тут жили — и чувствовал, что ему очень не по себе. Что с ними стало? Спасся хоть кто-нибудь? Колонисты, прибывшие с Земли, нашли на планете множество признаков былого наличия развитой цивилизации, но — ни единого целого предмета, ни единой кости, ничего такого, по чему можно было бы узнать, что случилось. Почти идеально вычищенная планета — ни единого микроорганизма, никакой органики. Стерильно, чисто, пригодная атмосфера и климат. Живи — не хочу! Стоп, а куда тогда делась нечисть, если именно она и поглотила всю существовавшую жизнь?!

— Ты это записал? — спросила Мари, и получила утвердительный кивок от Артёма. — Тогда пошли отсюда. Злая я, сейчас ломать тут всё начну. Это ж надо — целый мир уничтожили, и уже не в первый раз! Да кто они такие?!

— Вон круг, — указала Миранда. — Смотрите, до него всего шага три! Надо встать рядом, и…

Они не успели сделать один шаг, как вспыхнул свет. Артём держал их за руки и осознавал, что они прекрасно понимают: только один шаг. Шагнуть — и будешь внутри круга. Сейчас. Собраться с мыслями. Он легонько потянул остальных за руки, и сам шагнул. И слепящий свет перестал быть видным даже сквозь веки.

Артём открыл глаза. Они в комнате Марка Флавия — в его убежище глубоко под землёй. Всё так же, как и было — ящики, столы, приборы, в углу — репликатор и нормализатор атмосферы. И дверь — индикация «заперто». Снаружи сюда не войти, да и не пробовала нечисть делать это, держится поодаль.

— Мы здесь были! — обрадовалась Мари. — Это ведь отсюда ты нас увёл, да? Точно, та самая комната! Круто! Ну что, домой? Я лично не хочу весь его маршрут повторять, я и так уже насмотрелась — на год хватит. Миранда? С тобой всё хорошо?

Миранда отошла к дивану — кроме него и кресла, мебели здесь нет. Отошла и присела.

— Посижу маленько, ладно? Что-то я устала, сил нет. Хоть немного посидеть, а то идти не смогу.

Мари достала из аптечки крохотный цилиндр — походный диагност — и провела вокруг лица Миранды, вниз — до ступней — и обратно.

— Да, просто устала, — подтвердила она. — Слу-у-у-ушай, да у него репликатор! Вот это он жил, люблю! Слушай, и не заперт! Ну-ка…

Мари несколько минут провела, листая картинки на панели репликатора, затем медленно повернулась. В руке её была плитка шоколада. Во всяком случае, выглядела похоже.

— Швейцарский, — сказала она, и вернулась к остальным. — Сколько там всякой шикарной еды в списке! Не знаю даже, что такое Швейцария, но однажды такое уже пробовала. Супер!

— С ума сойти, — прошептала Миранда, и взяла предложенный кусочек. — Пятьсот граций за плитку, и его продают в единственном месте на планете. Нигде больше какао не выращивают. Мы всё детство о таком мечтали, так никогда и не попробовали…

— Пробуй, пока можно, — Мари предложила кусочек и Артёму. Тот отказываться не стал, и осознал, до чего он голоден — раз, и до чего вкусен шоколад — два.

— Сейчас я устрою нам обед, — Мари вернулась к репликатору. — Отдыхать, так отдыхать. И воду лучше тоже здесь сделать, ту пусть анализируют, кому положено. Ортем, слышишь? Уже пора снять рюкзак, флягу, то есть.

Они уселись — все, одновременно. Артём смутно помнил, как они поужинали, а потом поняли, что никто уже идти не в состоянии, надо отдохнуть. Мари быстро организовала, при помощи репликатора, три отдельные складные кровати, и всё прочее. И вот — что-то выбросило из сна.

— Что это? — прошептала Миранда. — Слышите?

Да, слышат. Звук доносится откуда-то сверху, хотя сверху — толща камня; по запискам Марка Флавия, тут ничего и никого постороннего рядом. Голоса. Звук многих голосов — они то шептали, то напевали, то спорили. Слов не разобрать, да и сами голоса — на пороге слышимости.

— Он и про это писал, — Мари зевнула. — У него совет: в такие моменты включайте музыку — можете громко, тут акустическая защита, никто не сбежится. Откуда голоса, неясно. Так и спал здесь — под музыку.

— Я не смогу, — содрогнулась Миранда. — Давайте уйдём, если вы идти можете. Туалет тут у него есть?

— Всё там же, — указала Мари в сторону дальнего угла. — Армейский, обожаю. Подходишь, прижимаешься к вертикальной пластине нужной стороной, нажимаешь на панель. Остальное он сам. Штаны снимать не нужно.

Да уж. На Айуре с понятием «телепортация» знакомы, пусть даже официально перенос материи возможен только на очень небольшое расстояние. А что на самом деле люди успели заново выучить — пока что знают очень немногие.

Боязно было открывать дверь в пещеру. Смотреть вниз, на колонны нечисти и их космическую технику, также страшно. Но Миранда посмотрела — и, надо сказать, даже не вздрогнула. Молча вернула бинокль, и жестом указала — всё, пора убираться.

— Марина, — позвала Лилия, которую встревожило состояние подруги и хозяйки дома — шёл четвёртый день с момента, как Мари, Миранда и Ортем пропали. Официально, конечно, руководство вооружённых сил заявило, что сэр Ортем выполняет задание и подробности не разглашаются. Окружающие всё понимают, и не донимают расспросами — у дросселей самая опасная профессия, если такое вообще можно сравнивать. Но вот в остальном…

Марина держится с завидным спокойствием. Помимо того, что поручилась — видимо, полагаясь на интуицию — за Арлетт, как недавно поручилась за Мари — Марина удивляла окружающих выдержкой, и намёков не подавала, что беспокоится. У хозяйки дома жизнь насыщенная: помимо того, что есть собственно заботы дома — а здесь Марина проявляет свою невероятную память: помнит все мелочи о каждом, не оставляет без внимания ничьи сложности и заботы — есть ещё и необходимость вращаться в обществе, появляться в других домах, в их предприятиях и магазинах — словом, вести светскую жизнь. И она ведёт. С помощью Лилии — ну и Арлетт, которая, к слову сказать, делает что прикажут, старательно и в срок. Оправдывает доверие.

Но вот дома, когда выпадали нечастые минуты свободного времени, Марина последние дни закрывала глаза и подолгу сидела, погружённая в себя. Вот и сейчас — отложила книгу и откинулась на спинку стула, закрыв глаза.

Она открыла глаза, когда Лилия позвала её. К облегчению Лилии, слёз на лице Марины не было, но были совершенно ненужные морщины на лбу.

— Что-то случилось, Лилия? — Марина встала, но Лилия жестом успокоила её — садись, садись, ничего срочного.

— В доме всё нормально, не беспокойся. Если нужен отчёт, я сейчас принесу.

Марина улыбнулась.

— Не нужен, я и так всё знаю. Со мной всё хорошо, Лилия.

— Марина, — Лилия взяла её за руки. — Они вернутся. Точно говорю, вернутся.

— Я знаю, — Марина кивнула и сжала её ладони. — Спасибо тебе. Извини, если я последние дни повышаю на тебя голос.

Лилия улыбнулась — да ну, скажешь тоже! — и погладила её по голове. Когда Марину обижали там, в приюте, это успокаивало её быстрее всего. И сейчас, похоже, тоже помогает.

— Доктор Ливси сказал по большому секрету, — понизила голос Лилия, — что их главный по науке, который по оружию тоже главный, не сомневается, что всё обойдётся. И что все готовы на спасательную операцию, на что угодно. Его не бросят. Их никого не бросят, если что.

Марина кивнула, и закрыла глаза. Лилия почувствовала, как напряжение понемногу оставляет Марину. Напряжение, которое копилось все эти дни. Чувствовалось, что Марина как натянутая струна — может внезапно выйти из себя. По любому пустяку — хотя такое случалось крайне редко. И тогда тушите свет, достанется всем и каждому, кто попадётся под руку.

И тут Лилии позвонили. Марина немедленно открыла глаза, и спросила взглядом — о них? Лилия кивнула, поскольку услышала следующее:

— Госпожа Лилия Корту? Марцелл Катон на связи. Не хотел беспокоить вашу хозяйку в столь поздний час, передайте ей, пожалуйста: сэр Ортем, госпожа Красс и мадам Фурье сейчас с нами, у них был долгий поход — но беспокоиться не о чем. Как только отдохнут, мы доставим их домой. Здравствуйте!

Даже ответить не успела.

— Они вернулись, — пояснила Лилия на словах. — Как только отдохнут, их привезут домой. С ними всё хорошо.

— Замечательно, — Марина улыбнулась, и смахнула слезинку. — Всё, тогда я — спать, завтра будет много хлопот.

— Терпеть не могу белое, — заявила Мари, которую отпустили последней. Теперь все трое сидели в той самой комнате-«гостинице», в которой Миранда и Ортем побывали после той прогулки с «титанами». Только теперь здесь три кровати. — Как будто в саване сижу. И не боятся нас тут втроём оставлять?

— У тебя есть силы вести себя неприлично? — не удержалась Миранда. Какие уж тут силы: после того, как отмыли, и проверили всеми медицинскими приборами, и задали тысячу вопросов, а потом ещё и накормили — сил хватит разве что на храп.

— Пока нет, — пожала плечами Мари. — К утру уже ничего не обещаю.

— Здесь кругом камеры, всё записывается, — напомнила Миранда. — Говорят, только в ванной нет камер. Не забудь увести его в ванную. Но я бы не рисковала.

— Да ну тебя! — Мари насупилась и, не обращая внимания на остальных, разделась догола — ночных рубашек Мари не носит принципиально. Если ночью нужно куда, халат надевает, только если выходит за пределы своей комнаты. — Пусть смотрят, мне не жалко. Спокойной ночи, если что. — И спряталась под одеяло.

— Детский сад, — вздохнула Миранда, и обняла Артёма. — Я тоже спать. Надеюсь, хоть завтра утром будить не станут. Добрых снов!

…Артём проснулся, как всегда — в пятом часу. Но вставать не хотелось, да и не смог бы, не разбудив их: Миранда прижалась к нему слева, Мари справа — и слушать их ровное дыхание было необычайно приятно. Так и лежал, думал, вспоминал события прошедшего дня. Всё казалось, что их ровно один день не было, а по календарю Айура прошло пять дней. С ума сойти! Как такое возможно? И на часы ведь смотрел, что же выходит — не обратил внимания на дату?

Будить их не стали. Миранда проснулась в половине девятого, Мари — ещё через пять минут. Получается, будь Миранда дома, снова проспала бы утреннюю пробежку. Нехорошо выходит!