Тридевять земель

Дни 11–12 Пропасть под Лиссабоном

Артём поднялся на ноги — сидеть неподвижно в пределах гауптвахты оказалось невмоготу. Пустота вокруг — всепоглощающая и бездонная. Она наступила минут через пять после того, как дверь этой клетки оказалась заперта. Когда натыкаешься руками на предметы, они ненадолго проявляются из пустоты, а затем вновь пропадают.

Вначале «засбоило» зрение. Всё вокруг становилось то чёрно-белым, то вновь цветным. Иногда разные участки окружающего мира обесцвечивались в случайном порядке, иногда картинка «залипала» — несколько раз Артёму мерещилась неподвижно повисшая в воздухе дверь. Вот оно, доказательство того, что это — симуляция, виртуальность. Что-то не продумали. Видимо, в программе не было предусмотрено попадание дросселя на гауптвахту. Но до этого многое успело случиться.

Звонок поступил в два с половиной часа ночи. Артём и сам бы поднялся — усталость, как по волшебству, прошла. Марина спала на ложе для хозяйки, рядом — и он, стараясь не двигаться, просто смотрел на неё. Приятно смотреть. Ей снится что-то радостное — улыбается во сне.

Когда раздался звонок, Артём чуть не подскочил.

— Сэр Ортем Злотникофф, прибыть в казармы в течение сорока минут. Форма одежды — походная. Это не учебная тревога, повторяю — это не учебная тревога.

Отбой. Артём уселся, и Марина почти сразу же проснулась. Включила ночник, взглядом спросила — что случилось?

— В течение сорока минут я должен быть в казармах, — пояснил Артём, и направился в свой кабинет — он же гардеробная. Понятно, что в поход, если он намечен, пойдёт не в этой одежде, но традиция такая: надевать особую одежду, когда уходить из города. Никогда не надевать её внутри. Так принято.

Марина за две минуты подняла Миранду и Лилию — те вопросов не задавали. Когда Артём, за пять положенных по уставу минут, привёл себя в порядок, в столовой его уже ожидал завтрак. Горячий медовый напиток и несколько ломтей хлеба — достаточно, чтобы проснуться, и зарядить мозг. Опять же, походный паёк и всё прочее он получит на месте.

Марину он обнял (сердце её билось очень, очень часто), остальные удостоились прикосновения к плечу. Теперь — выходим из дома, не оглядываясь (это важно; не для тех, кто уходит — для тех, кто остаётся). Дилижанс уже ждал его у порога.

…Через восемнадцать минут после пробуждения Артём уже шёл по территории городка. Его подчёркнуто не замечали; вообще, суеверий насчёт дросселей развелось великое множество! Артём доложил сэру Джеймсу о прибытии, и отправился к оружейнику.

— Чем вам помочь, я знаю, — пробормотал седовласый Марцелл Катон. — Вот ваш костюм. А вот это — подарок от меня. — Оружейник протянул Артёму пистолет. Нечто, очень похожее на пистолет. — Насколько понимаю, вы должны уметь с этим обращаться. Здесь предохранитель. Это — выщёлкивает обойму. Запасных патронов пока не даю, в магазине их восемь.

Старый чёрт! Он явно догадывается о многом, о чём не говорит.

— Это на всякий случай, — пояснил оружейник. — Стреляет упругими пулями. Можно использовать в качестве кастета. Оружие не летальное — если, конечно, не прицелитесь в глаз или висок. Вам не положено иметь оружия, но я-то знаю, что ситуации бывают разные.

— У вас не будет из-за этого неприятностей, сэр?

— Сумеете воздержаться от применения — тогда точно не будет. Как вернётесь, сдайте на доработку. Удачи вам, — добавил оружейник, когда Артём застегнул свой чёрный комбинезон. — Здравствуйте!

Рук он никогда не пожимает, к плечу не прикасается. У гениев свои причуды.

Пакет с планом маршрута Артём вскрыл, как было велено — за три минуты до выступления. Лиссабон. Однако!

— Землетрясение магнитуды семь с половиной, эпицентр у границы Лиссабона, — пояснил сэр Джеймс. — Наша задача — восстановить сообщение, обеспечить безопасный проход для спасателей и эвакуации гражданского населения.

И они отправились в путь. До Лиссабона, по оценке сэра Джеймса, двадцать восемь минут «скольжения». Однако Артём справился за двадцать. Отчасти потому, что дорога, мощёная жёлтым кирпичом, обрывалась в пропасть. Хотя и не кирпич это вовсе, а специальный материал — прочный и ядовитый для клеток нечисти одновременно, виден под ногами практически в любых условиях. Расселина, метров тридцати шириной и как минимум в сотню метров глубиной, перерезала дорогу на десяток стадий в обе стороны. А дроссель по сильно пересечённой местности не пройдёт.

Тектоническая активность на Айуре ниже, нежели на Земле — Артём уже успел пролистать несколько школьных учебников, чтобы знать хотя бы то, что все дети знают. Тем удивительнее такое внезапное и мощное землетрясение.

…Датчики ожили у всей роты, минут через двадцать пять после прибытия отряда к разлому. Нечисть приближается. Всё понятно, беда не приходит одна — чуть не треть Лиссабона лежит в руинах, есть человеческие жертвы, а теперь ещё и это. Самое страшное, как говорили Артёму, всегда приходит из глубины. И вот оно, на подходе.

— Танки в боевое положение! — приказал сэр Джеймс. — Всем незанятым — в мёртвую область. Сообщите в штаб, у нас ситуация «омега». Оповестить гражданские колонны, вызвать подкрепление.

Чётко и слаженно. Ни тени испуга на лицах. Танки установили овалом, с них сняли «шлемы» — то, что под ними, даже отдалённо не похоже на морду коня, условности всё это. Внешне казалось, что каждый танк стал прожектором — яркий конус света изливался из «морд», разрезая туманную мглу. Что-то движется оттуда, из разлома.

— Есть контакт, — доложил командир первого взвода. — Цель «голиаф», дистанция шестьдесят, скорость сближения восемьсот, азимут сто два.

Восемьсот стадий, то есть — двести километров в час. С ума сойти можно! Как и прочие «незанятые», Артём стоял на дороге из «жёлтого кирпича» — нечисть почти всегда старается взломать почву под ногами, чтобы покончить с противником. К счастью для людей, нечисть не учится, использует одни и те же приёмы. Что не означает, что командование и впрямь считает её «тупой».

— Первый взвод — огонь!

Из «плеч» танков вылетели снаряды — по пути каждый расщепился на несколько меньших, летящих параллельно, ещё и ещё. Когда все они вспыхнули, Артём успел разглядеть «голиафа» — огромное существо, метров сорока в поперечнике, со множеством конечностей. Больше всего походит на паука. Как только выбирается из глубины на поверхность, распадается на множество меньших, очень подвижных, организмов.

— Второй взвод — огонь!

«Голиаф» не успел выйти на поверхность: облако светящейся пыли, в которую превратились снаряды, прожгло в нём миллионы сквозных отверстий. «Голиаф» — уже, по сути, обезвреженный — замер и, распадаясь на фрагменты, начал падать — во тьму, из которой явился.

Танки «освещали» пространство на множество стадий перед отрядом — там погибала вся органика, не только клетки нечисти. Жестоко, но необходимо: если эту рану не прижечь, инфекция начнёт расползаться по поверхности.

— Запустить терминатор! — приказал сэр Джеймс, и вниз, в пропасть, вылетел шарообразный предмет — оказавшись на безопасном для людей расстоянии, он включил то самое излучение, что использовали танки, принялся имитировать человеческое общение во множестве радиодиапазонов. Терминатор — почти всегда самоубийца, его цель — привлечь внимание нечисти. Интеллектом она не блещет, и что дальше — понятно: сейчас всё, что должно было вылезти следом за голиафом, помчится ко дну пропасти, навстречу противнику, который передаёт привлекательные для нечисти сигналы. Если биомассы много, она разрушит терминатор — «вынудит» его использовать последний довод, термическую бомбу. Главное — не позволить нечисти вылезти по всей длине «раны». Вот это было бы страшно.

Удивительно, но Артём не испугался по-настоящему. Всё казалось фильмом ужасов, а он сам просто сидит в первом ряду. Уже через полчаса прибыло подкрепление из Лондона и Парижа, принялись развёртывать танковые и минные заграждения, а над разломом повисли сотни зондов наблюдения и терминаторов. Лес вокруг трещины в земле выжгут в пепел, так положено; во все открывшиеся пустоты, где может гнездиться нечисть, отправятся терминаторы. И по всему периметру пропасти встанут танки в боевом положении. Когда Артём узнал, что в Риме, в подземных ангарах-хранилищах стоит ни много ни мало двенадцать тысяч танков про запас, он вначале не поверил — зачем так много?! Теперь, глядя, как эти машины работают, стал понимать — не так уж и много. Случись что, если земля вокруг Рима так же начнёт осыпаться, а из глубины полезет всякая пакость, окажется в самый раз. А то и не хватит.

— Пропустить инженерную команду! — распорядился сэр Джеймс. Четверо танков, «освещавших» путь в Рим, выключили свои «прожекторы». Ненадолго. Из ничего соткалась и остановилась в мёртвой зоне дюжина транспортных дилижансов, а заодно — рота пехоты, и несколько гражданских экипажей. Понятно, нужно восстановить дорогу — навести временный мост, а потом начать заливать трещину. Именно так: заливать тем самым составом, из которого сделаны «подложки» под городами. Пустоты не должно быть. В пустоте немедленно поселяется нечисть.

— Сэр Ортем! — Сэр Джеймс и глазом не моргнул, как будто и не было боя. — Приказываю вам вернуться в Рим. Там готовят танковые колонны, ваша задача — привести колонну сюда, максимально быстро.

С Артёмом, судя по всему, отправится только охрана дросселя — и второй радист.

— Есть, сэр! — Артём не успел осознать, что же происходит — может, оно и к лучшему. Не успел испугаться как следует.

Колонна велика. Дроссель может увести до сорока тысяч человек — правда, это мастера. Обычно, у большинства дросселей, сил «тащить» за собой хватало на пять-шесть тысяч. Каждый танк идёт за пятерых людей, каждый дилижанс — за трёх. В конечном счёте «нагрузку» на дросселя не поднимали выше двух-трёх тысяч людей: если дросселя перегрузить, если он свалится от усталости — обойдётся дороже. В Риме три дросселя, вспомнил Артём на обратном пути — вести колонну оказалось на удивление легко. Понимал, что устаёт, и что надо следить за самочувствием, при необходимости — короткий отдых, две-три минуты. Это предусмотрено. Многое предусмотрено, чтобы дроссель выжил, и был способен исполнять свои обязанности в нужный момент.

Танковая колонна появилась у разлома всего через сорок восемь минут с момента, когда Артём отправился за ней. И тут же его отправили вновь — уже в Лиссабон, сопровождать колонну гражданских, многим требовалась серьёзная помощь, медицинские пункты на местах не справлялись.

Насладиться красотами Лиссабона, его знаменитыми парками, не получится. Город восстанавливают — не до красот сейчас. Артём отвёл пострадавших в Париж, ближайший по времени «скольжения» город — и тотчас назад. Отдохнуть давали не более десяти минут. Причём отдых активный: съесть специальный питательный паёк, и не стоять на месте. Медленно ходить.

Когда Артём, с колонной гражданских из Парижа, вернулся в Лиссабон, солнце уже перевалило за полдень. Разрешили полчаса сна, и вовремя: от усталости подкашивались ноги. Безжалостно разбудили; десять минут на приём пайка, краткий медосмотр и физиологические отправления — и в путь.

Ещё десять коротких походов — дали выспаться в течение часа. Когда Артём проснулся, уже не очень понимая, какое сейчас число, и где он находится, расщелину на месте, где была мощёная кирпичом дорога в Лиссабон, уже залили веществом «подставки». С ума сойти, как они успевают так быстро? Уму трудно представить, сколько там вещества, как получается привезти и вылить его такое количество? Потом, всё потом, сейчас не до расспросов.

— Сэр Ортем, наш второй взвод и команда спасателей обойдёт периметр, — поставил задачу возмутительно бодрый сэр Джеймс. Только что осаго запылилось, а так и не скажешь, что вторые сутки в «горячей точке». — Есть вероятность, что под угрозой отдалённые поселения, фермы, научные станции. Да, к слову — познакомьтесь.

Артём увидел человека лет тридцати на вид, с чёрной короткой бородкой, коротко стриженой шевелюрой и треугольным лицом. Как и сам Артём, в чёрной одежде. Человек молча кивнул — по плечу не хлопнул, руки не протянул, ничего не сказал. В правой руке он держал странный предмет — не то кубик, не то что-то более сложное. Озарение пришло почти немедленно.

— Виктор Маккензи?!

Он молча кивнул, и улыбнулся. Вот оно как. Два дросселя в одной команде — зачем? Ладно, потом станет ясно, а пока — в путь.

— Виктор, выступаете первым, — распорядился сэр Джеймс. — Малой скоростью, дайте сэру Ортему привыкнуть. Отправляемся по вашей готовности.

Дроссели не прикасаются друг к другу. Суеверие или нет — как минимум, традиция. Вообще стараются не общаться. Вот и сейчас, Виктор указал Артёму жестом — становись здесь. И…

Артёму показалось, что окружающие его люди стали зыбкими. А сам он остался плотным, так сказать! И если бы мысленно не представил, что это он шагнул, напевая «походный стимул», вполне мог остаться на месте, отстать.

Виктор двигался молча, пальцы правой руки что-то поворачивали в его головоломке — на неё он даже не смотрит. Двигаться с той же скоростью давалось не без труда: вы не должны вести, успел ещё пояснить сэр Джеймс. Вы должны скользить следом. Я не знаю, как это объяснить, и нет времени на тренировки. Если отстанете, мы просто за вами вернёмся — стойте на месте, не пытайтесь догнать нас «скольжением».

Минут через пять Артём сумел привыкнуть к тому, что надо делать, чтобы удерживаться в скользящем состоянии другого дросселя. Очень просто: надо мысленно делать то же, что и он. Представил: сам держит такую же головоломку, и так же поворачивает, нажимает и сдвигает её элементы — стало куда проще и легче. И перестало сбивать дыхание, а до того казалось, что вокруг дует сильный, едва переносимый ветер.

Остановка. Научная станция — центр мониторинга. Стало ясно, почему два дросселя: персонал станции передали нескольким людям во главе с Виктором, и они «испарились» в сторону Парижа.

— Нужен отдых, сэр Ортем? — сэр Джеймс протянул ему фляжку с тоником. Ничего, кроме тоника, пить нельзя — а тоник густой и сладкий, уже не лезет. — Как только Виктор вернётся, дальше ведёте вы. Вот сюда, — он указал на карту. — Далее по очереди.

Обошли семь объектов. С каждого увели людей; когда необходимо — ещё и домашних животных. Как только эвакуировали седьмой, оказалось, что вскоре утро двенадцатого июня, следующий день почти наступил.

— Час отдыха, — распорядился сэр Джеймс. — Танки в оборонительное положение. Тишина в эфире. Виктор, вы высыпаетесь первым.

Виктор кивнул — он вообще умеет говорить? — и скрылся в палатке. Полчаса текли непереносимо медленно. Сидеть нельзя, надо стоять или ходить. Тоник уже окончательно передумал протекать в глотку. Держитесь, сэр Ортем, это не учебная тревога. Уж да, ничего учебного.

А когда сам лёг поспать, то показалось: только прикрыл глаза — и вот уже разбудили и приказали готовиться к возвращению. Пять минут на всё про всё.

— У вас интересный голос, — неожиданно сказал Виктор. Что характерно — так казалось — по-русски. — Только не пойте так громко, друг мой. Пожалейте мой музыкальный слух.

Они оба рассмеялись — а потом и остальной их отряд. Всё, пора возвращаться. Виктора доставить в Лиссабон, самим — возвращаться в Рим, по дороге собрать всю роту. Теперь к месту катастрофы прибыли основные силы, вахта сдана. Можно и отдохнуть немного.

Артёму показалось, что их с Виктором сдуло ветром — а остальной отряд так и шёл себе. Дыхание сбило, и щеку обожгло огнём. Когда зрение вернулось в норму, они с Виктором были в окружении четырёх неизвестных людей.

Один, похоже, только что заехал Артёму в лицо. А другой склонялся над Виктором, лежащим навзничь на траве, и что-то было в руке напавшего…

Боковым зрением Артём заметил свой отряд: в случае, если дроссель внезапно «выпадает» — случается всякое — отряд возвращается по траектории маршрута, но прежде — докладывает о ЧП в штаб. Сейчас отряд на расстоянии минимум в километр. Справляться придётся самому.

Похоже, злость выручила — время потекло медленнее; тот, что подошёл к Виктору, явно собирался сделать тому укол, в руке держал шприц — здешнюю версию шприца, больше всего походит на толстый фломастер. Никаких игл. Никаких повреждений кожи или других тканей.

Артём, чувствуя, что силы стремительно тают, легко уклонился от второго, наклонявшегося к нему с таким же шприцем, провёл подсечку, как давеча на ринге — и от души добавил в челюсть.

Огнём обожгло шею. Один из нападающих движется с той же скоростью, что и Артём! И в руке у него нож — и только чудом не перерезал горло. Артём успел толкнуть того, что собирался сделать укол Виктору, и едва уклонился от следующего взмаха ножом.

Тот, что должен был сделать Артёму укол, лежит и не поднимается. Тот, что Виктору — медленно, но поднимается. А остальные двое, Артём успел заметить, начали «протаивать» — и судя по тому, куда они смотрят, они направляются в сторону отряда Артёма с Виктором. Ведь успеют натворить дел, даже если солдаты ожидают нападения!

Артём со всей силы пнул в бок того, что поднимался, и ринулся следом за остальными. Чудом «поймал скольжение», вошёл в фазу чужого дросселя, уже когда до отряда оставались считанные секунды. И только сейчас вспомнил про выданный оружейником пистолет. Пальцы сами нашли и сместили предохранитель — спутник вражеского дросселя уже держал что-то в руке. Граната!

Артём выстрелил ему в затылок. Враг рухнул, упав на выкатившийся из его руки предмет. Артём врезал рукояткой пистолета по затылку второму — дросселю — в тот момент, когда тот уже приближался к отряду, замахиваясь на кого-то ножом.

— Граната! — крикнул Артём, указывая за спину. Двое солдат успели шагнуть вперёд, заслоняя их с сэром Джеймсом, остальные — встать на колено так, чтобы броня приняла возможный удар.

Глухой взрыв, визг и свист осколков. Вроде бы все живы, а танки — так и вовсе ничего не заметили.

— Виктор там! — добавил Артём, заметив, что вражеский дроссель жив, и пытается встать. — Ему нужна помощь!

Двое бойцов уже скручивали руки неприятелю, остальные двинулись вместе с Артёмом — тот постарался обойти видную издалека дымящуюся воронку — там взорвалась граната. Он первым выпрыгнул из «скольжения», обогнал остальной отряд — потому что человек уже успел прийти в себя достаточно, чтобы вновь попробовать сделать укол Виктору.

Артём пнул его, выбивая шприц из руки. В глазах повис багровый туман. Ударил противника рукояткой своего пистолета по голове, и ещё раз — и ударил бы ногой в лицо, с размаху, если бы его не поймали.

— Отставить, сэр Ортем, — приказал сэр Джеймс. Вот это выдержка! Всё ещё спокоен. Если бы Артёма не поймали… он и так разбил человеку лицо, смотреть страшно. И всё ещё не проходила дикая ярость. Почти сразу же Артёму стало худо — наизнанку не вывернуло, и на том спасибо. Но руки и ноги отказали. Его сразу отпустили — уселся на траву, тяжело дыша.

— На нас напали, повторяю, совершено нападение, код «призрак», повторяю — код «призрак», — сэр Джеймс шагнул к Артёму. — Точка встречи на отметке восемь. — Сэр Джеймс махнул радисту — жди — и склонился над Артёмом.

— Сэр Ортем? Сможете довести нас до точки встречи? Сорок стадий на северо-северо-запад.

— Так точно, сэр, — он поднялся на ноги. Качнуло — но неопасно, рассудок уже почти совсем вернулся. — Смогу.

— Подтверждаю точку встречи, конец связи. Построение! — распорядился сэр Джеймс. — Виктора на носилки, пленных — на танки.

Выяснилось, что никто в отряде даже не ранен. Уже через три минуты отряд был готов к маршу.

Ещё через пять минут они встретились с группой поддержки — передали им пленных, объяснили ситуацию. Артём шёл, не чувствуя усталости. Наоборот, прилив сил. Горы хотелось свернуть. И как это понимать? С каких пор у охолов есть свои дроссели? Города между собой не воюют. Ладно, это всё потом.

Ещё через двадцать минут они соединились с оставшимися взводами своей роты. Двадцать минут отдыха — Артёму, которого осмотрел лиссабонский доктор. Заставил выпить лекарства, от которых стало не так сильно звенеть в ушах, провёл перед лицом Артёма «жезлом» диагностики и махнул — порядок.

Ещё через сорок пять минут их рота вернулась в Рим. Виктора привезли с собой, им немедленно занялся доктор Ливси. А к Артёму, про которого, казалось, все забыли — кроме собравшихся у шлюза горожан — подошли двое в форме военной полиции, и один из них, козырнув, сказал:

— Сэр Ортем, сдайте оружие и следуйте за нами.

Ещё через пять минут Артём оказался на гауптвахте. Он не оглядывался. Последнее, что хотелось — заметить среди встречающих Марину, или кого-то ещё из домочадцев.

Итак, зрение отказало первым. Потом — слух. Остались осязательные ощущения. К этому моменту Артём успел запомнить, где в его клетке что стоит, и ходил, прикасаясь к предметам, вновь и вновь. Что-то со слухом: словно чей-то голос, неприятный голос, шепчет и шепчет. Чтобы превозмочь наваждение, Артём принялся читать что-то — сам не понял, что, какое-то стихотворение. Схожу с ума, подумал он. Симуляция неисправна — и если никто не обратит внимания, мне конец. Страха не было. Наоборот, хотелось выдержать, появилось желание выжить.

Вечность, казалось, он ходил по невидимой клетке, отмеряя всё руками, и вдруг услышал скрип открываемой двери. Божественный, чудный звук! Оказалось, глаза его были плотно закрыты. Открыл: в чёрной пустоте появилось прямоугольное отверстие в яркий, цветной мир, и из него шагнул тот самый человек из военной полиции, который приказал сдать оружие.

— Вы свободны, сэр Ортем. Следуйте за нами.

Артём смог выйти за пределы клетки — а потом ощущения нахлынули со всех сторон. Все органы чувств включились и заработали в полную силу. Сознания не потерял, но долго стоял, наслаждаясь тем, что жив, что видит и слышит. Его не торопили. Что было дальше — помнил уже смутно. Мелькало лицо доктора Ливси, показалось, что говорил с лордом Тиберием Стоуном, с кем-то ещё. Только не в постель, подумал Артём, не хочу проснуться в постели! Хватит с меня!

…Он проснулся в кресле. У себя дома, в гостиной. На часах — четыре утра тринадцатого июня. Славная вышла вечеринка, подумал Артём — и увидел, что в соседнем кресле спит Марина.

Едва он поднялся на ноги, и взял Марину на руки — какой лёгкой она кажется — как появилась Миранда. Сразу всё поняла — ни звука не проронила. Только открыла перед ним дверь их с Мариной апартаментов — и бесшумно затворила за спиной.

— С вами всё хорошо, Ортем? — спросила Марина, не открывая глаз. — Я ужасно переживала. Мне сказали, что вас обязательно отпустят.

— Всё хорошо, — ответил Артём, сам не уверенный в том, что сказал. — Вы устали. Вам нужно отдохнуть.

Она улыбнулась, не открывая глаз, и заснула, едва только Артём положил её на простыню. Надо бы раздеть её, но рука не поднимается — Марина очень этого стесняется. Пару минут посидеть, подумал Артём, только пару минут. Сел на пол, упершись спиной в кровать, и буквально на секунду закрыл глаза.