Тонкий огрех холста

Эпилог. Рэй

23 декабря 2002 года, обеденный час

Треверберг

Валентин сдал назад, резко повернул руль, и машина идеально вписалась между двух автомобилей с табличками «медицинский персонал» на переднем стекле. Рэй отстегнул ремень.

– Лихо ты паркуешься задним ходом. На пустынной стоянке супермаркета это хорошо работает, но если рядом кто-то есть, недолго и чужую тачку зацепить.

– Не зацепил же, – ответил брат, доставая ключи из зажигания.

– И водишь ты так, будто за тобой гонится вся дорожная полиция Треверберга. Кто тебя учил?

– Ты. На дворе было лето, а мне было пятнадцать. И ты успел чуток выпить. Я не хотел садиться за руль, но ты меня заставил. Сказал, что уже давно пора, и если через год я не получу водительские права, то мы перестанем ходить в кино.

Офицер Лок вышел из машины.

– На полном серьезе, Валли? Ничего такого не помню.

– Значит, насчет «чуток выпить» я ошибся, и ты выпил прилично, – поддел его Валентин.

– Я бы не научил тебя плохому.

– Да ты и не учил меня плохому. Я смотрел, как ты водишь, а потом повторял. Кстати, однажды нас остановил полицейский возле Ночного квартала. Если бы он не оказался твоим другом, тебе бы прилетело. Потому что прав в то время у меня еще не было. Кстати, мне уже не пятнадцать, и пора бы притормозить с нравоучениями.

– Я беспокоюсь о тебе. Ты же мой младший братец.

Валентин захлопнул дверь и поправил ярко-желтый шарф, укутывавший шею.

– Твой младший братец получил степень доктора медицины и управляет клиникой, – напомнил он.

– Детали, – отмахнулся Рэй.

Они миновали указатель с надписью «Восстановительный центр имени Лурии Родман», Солнечный квартал», приблизились к забору и через несколько минут подошли к будке охранника. Темнокожий молодой человек в форме читал свежий номер «Треверберг Таймс» и время от времени поглядывал на дорогу, которую преграждал шлагбаум. Справа от будки охранника находился вход для пешеходов, узкая калитка с автоматической дверью.

– Привет, – поздоровался парень, откладывая журнал. – Я Стюарт. Вы, наверное, Рэймонд и Валентин? Мисс Терри сказала, что вы придете, просила вас впустить. Но я должен взглянуть на ваши документы, такие уж у нас порядки.

Рэй показал Стюарту полицейское удостоверение, а Валентин приложил к стеклу будки идентификационную карту. Охранник внимательно рассмотрел первое и второе и взял под козырек.

– Порядок. Как вам погодка? Ничего себе снегу намело в честь Рождества? Я живу в Треверберге уже пятнадцать лет, но такой зимы не припомню.

– Да уж, – кивнул брат. – У меня дом в Цветочном квартале. Еще вчера вокруг него был сад. А сегодня утром этот сад замело к чертям. Жена вернется из командировки послезавтра и будет в ярости. Боюсь даже намекать на это в разговоре по телефону. Несчастные розовые кусты. Надеюсь, она меня не убьет. Но не будем о грустном. Скажете, куда нам идти? Мы здесь впервые.

– Если мисс Терри не дала вам точный адрес, идите к главному зданию. Yа нем большая вывеска с названием восстановительного центра. Через двадцать минут будете на месте.

Валентин и Рэй переглянулись.

– В смысле, пешком? – уточнил последний.

– Ага, – кивнул Стюарт. – На территории района не пользуются машинами. Только грузовики с едой заезжают. И строительная техника. Либо велосипеды, либо пешком. Вы прогуляйтесь. Погода хорошая, солнце наконец-то выглянуло. Заодно и местность изучите, тем более что вы тут впервые.

***

Солнечный район, в котором жили пациенты восстановительного центра имени Лурии Родман и большая часть здешнего персонала, был застроен небольшими двухэтажными коттеджами. Белые стены и ярко-алые крыши наводили на мысли о поселке где-нибудь в Альпах, а поскрипывавший под ногами снег это сходство усиливал. Насколько помнил Рэй, Филипп Хобарт и Альберт Родман открыли центр в 1993 году. Отец, чья профессиональная интуиция с годами превратилась в совершенный инструмент, давным-давно вынашивал идею проекта, подобного Солнечному району, и, верный своей привычке реализовывать задумки мгновенно, уже через месяц начал обсуждать вопрос с доктором Хобартом. Первые дома появились в 1994 году, к 1995 в них поселились первые жильцы. В 1999 году Альберт и Филипп открыли в Треверберге первую клинику для граждан, находящихся за чертой бедности, и отец решил расширить проект. Так появился новый Солнечный район, предоставлявший жилье родственникам пациентов и им самим в том случае, если график процедур не позволял тратить несколько часов на дорогу до больницы.

Сегодня главной целью отца была реставрация квартала врачей, района, находившегося возле госпиталя имени Люси Тревер, но власти пока что отвечали отказом. Все, начиная от мэра и заканчивая его советниками, понимали, что экономика Треверберга находятся в частных руках, и это позволяет городу развиваться. Но мистер Стэнфорд, за которого большая часть населения почти единогласно проголосовала пять лет назад, любил время от времени, по его выражению, «закрыть кран» и показать частным инвесторам их место. То, зачем он это делал, оставалось загадкой.

– Я бы и сам тут пожить не отказался, – прокомментировал Валентин, когда они подходили к центральному зданию. – Тихо, машин нет, утром никто под окнами не сигналит и не орет «Треверберг Таймс»! Узнайте новости первыми!». Это же рай на Земле. Смотри, какие восхитительные у них садики, первые боги меня побери! Покажу их Ирме – умрет от зависти! Хотя нет, лучше не буду показывать. А то она снова начнет просить деньги на реорганизацию сада. Эта женщина меня когда-нибудь разорит.

– Она продала сеть деликатесных магазинов?

– С ума сошел? Нет, конечно. Пару месяцев назад они открыли еще один филиал в старой половине. Мы оба знаем, что Ирма может оплачивать все эти глупости в саду из своего кармана, но когда она просит, я не могу ей отказать. Разве я женился для того, чтобы отказывать в чем-то своей жене?

– Кажется, я понял, почему никогда не женюсь, – хмыкнул Рэй. – Кстати, про жену. Только посмотри на этих двоих.

На скамейке в окружении заснеженных кустов сидели Лоуренс и Терри. Они держали в руках большие кружки, в которых, судя по запаху, был недавно сваренный кофе, и о чем-то увлеченно беседовали.

– По-моему, они созданы друг для друга, – сказал Валентин. – Братец, у тебя талант сводника. Ты просто обязан это использовать. Как насчет того, чтобы открыть службу знакомств?

– И конкурировать с агентством Меноры Уолд? Она тут же убежит с должности администратора в «Абсенте для феи» и вернется в кресло управляющего для того, чтобы надрать кое-кому зад.

– Не сгущай краски, она же вакханка. У нее более изощренные методы борьбы с конкурентами.

Рэй хотел было ответить, что в таком случае он подумает и, возможно, попробует открыть службу знакомств, но его внимание переключилось на сидевшую на скамейке пару. Лоуренс – тот самый Лоуренс Уайт, который любил флиртовать с женщинами, но мгновенно останавливался, когда на горизонте намечалось что-то посерьезнее – взял Терри за руку. И офицер Лок мог поклясться, что это отнюдь не дружеский жест. А вампирша, в свою очередь, не торопилась отстраняться.

– Эй, – вырвалось у него прежде, чем он успел подумать. – Как насчет того, чтобы соблюсти чуток приличий, Уайт?

Терри ахнула и порозовела. Валентин закатил глаза.

– Прямо дежа-вю, Лок, – улыбнулся Лоуренс. – Вспоминаются наши посиделки в барах. Что бы там ни было, я рад тебя видеть.

– Ты мог бы вести себя повежливее, – упрекнула Рэя вампирша.

– Когда я перестану быть вежливым, то двину ему в челюсть, – ответил офицер Лок, пряча руки в карманы джинсов. – А пока я веду себя прилично, в отличие от некоторых.

– Отложим боксерский поединок до лучших времен, – вмешался Валентин. Он подошел к Терри и поцеловал ей руку. – Рад встрече, офицер Нур. Привет, старик. Кажется, я не видел тебя с прошлой смены темных вех.

Лоуренс усмехнулся, отвечая на рукопожатие.

– Точно. Если не с позапрошлой. Кое-кто нашептал мне на ушко, что ты теперь руководишь клиникой мозгоправов? Путешествовать-то хоть успеваешь?

– Я бог делегирования, – без ложной скромности сообщил брат. – Если мне хочется укатить в тропики на пару недель, устрою все мгновенно.

– Прогуляемся, – предложил Рэй Лоуренсу. – Валентин развлечет твою даму. Кстати, – посмотрел он на вампиршу. – А что ты тут делаешь? У тебя вроде как отпуск до Рождества включительно, и ты планировала заняться квартирой.

Терри поставила кружку на скамейку.

– А я и занимаюсь квартирой, – сказала она. – И добровольно помогаю в восстановительном центре папы уже около трех лет. Веду группы поддержки.

– Твой братец, наверное, рвет и мечет при мысли об этом?

– Да. Поэтому мы предпочитали не касаться этой темы, когда я жила в особняке – и сейчас старательно обходим ее стороной.

Лоуренс поднялся со скамейки, и Валентин тут же занял его место, вручив вампирше ее кружку.

– Как сад особняка вашего отца пережил ночной снегопад, мисс Нур? – поинтересовался он.

– Ох, – отозвалась Терри с тоской в голосе. – Его сильно засыпало… садовник всегда укрывает нужные деревья и кусты зимой, но такого никто не ожидал. А беседку в дальней части сада завалило до половины. Папа с доктором Родманом часто сидят там за пятичасовым чаем, но теперь нужно разгрести снег. Большая часть прислуги отправилась домой на Рождество, дворецкий потерял запасные ключи от сарая, где хранится инвентарь, садовник не отвечает на телефон. Наверное, придется позвать кого-нибудь из городской службы. Папа разозлился, он не любит, когда что-то выходит из-под контроля.

– Похоже, сегодня им с доктором Родманом придется выпить чаю на зимнем балконе, – подвел итог Валентин.

Рэй и Лоуренс медленно брели по тропинке вдоль засыпанных снегом кустов.

– Как тебе тут живется, Уайт? Скучаешь по особняку?

– Не сказал бы. У меня уютная квартирка с двумя комнатами, ничего лишнего, как я люблю. И соседи хорошие. По Пирату скучаю.

– К слову, твой Пират – самая настоящая скотина. Он ест консервы определенного сорта. Знал бы ты, как я намучался, когда искал их. Объездил три филиала «Полной корзины». Пробовал давать другие, но без толку. Даже к кошачьим лакомствам вроде засушенных рыбных палочек не притрагивается. В жизни такого не видел.

Лоуренс хмыкнул и сложил руки за спиной.

– Я его избаловал. Многие родители балуют своих детей, а он мне как сын.

– Отца Донны Паркс отправили в психушку, – поделился Рэй. – Помню, как злился Вагнер, когда с чертовым Костяным лордом сделали то же самое. Буквально места себе не находил. И я пытался его успокоить, а теперь испытал все на своей шкуре. Не знаю, почему принял это так близко к сердцу. Что-то такое есть в этой девочке, Донне Паркс. Наверное, дело в том, что она лишь наполовину человек.

– Если ты принимаешь что-то близко к сердцу, значит, оно у тебя есть, – глубокомысленно изрек собеседник. – Он помолчал и добавил совсем другим тоном: – Никогда бы не подумал, что окажусь в такой ситуации. Я живу в клинике и лечусь от наркоты. Где-то ты свернул не туда, Лоуренс Деон Уайт.

– Это не клиника, а восстановительный центр. Тебе понадобилась помощь, и ты о ней попросил. В этом нет ничего постыдного. Я рад, что доктор Хобарт согласился тебя принять. Здесь много темных существ, думаю, ты заметил. Какой курс ты проходишь? Заместительную терапию?

Они повернули обратно и пошли в направлении Валентина и Терри в том же размеренном темпе.

– Нет, – покачал головой Лоуренс. – Кое-что получше. Арт-терапия.

– Рисование, лепка и все в таком духе?

– Почти. В соответствии с теорией наставника, от дури можно уйти только в том случае, если поймешь, какие дыры в душе ты закрываешь с ее помощью. Нужно найти что-то большее, высшую цель. Что-то по-настоящему важное, что позволит тебе перенаправить энергию. Я слушал и внутренне смеялся – да что они вообще знают о голосе. Это вам не героин. Многие пишут, рисуют, занимаются скульптурой. А мне вот это пришлось по душе.

И он кивнул на дом, уточнив:

– Витражи.

С минуту Рэй изучал разноцветные рисунки на окнах, а потом восхищенно присвистнул.

– Здорово. И давно ты этим занимаешься?

– Начал пару недель назад. До этого тренировался на маленьких стеклах в мастерской. Есть что-то магическое в том, чтобы составлять рисунок из кусочков, да? Будто заново склеиваешь свою жизнь.

– Помогает?

– Окончательно заткнуть голос невозможно, а вот перенаправить мысли – запросто. Увлекает не на шутку. Похоже, я нашел свой вид искусства.

– Похоже на то. – Рэй продолжал разглядывать витражи. – В жизни бы не поверил, что ты только начал этим заниматься. У тебя талант.

– Терри попросила сделать витраж на одном из ее окон. Она хотела заплатить, но я отказался от денег. У меня такое чувство, будто я ей что-то задолжал.

Сказав это, Лоуренс бросил на собеседника короткий взгляд. Офицер Лок мог поклясться, что в его глазах промелькнула нерешительность.

– Что между вами происходит?

– Мы просто друзья.

– Это скользкий лед, и я советую тебе на него не ступать.

– И в каком уголке твоей души спит демоненок, уверенный в том, что ему принадлежат все бабы на свете?

– Она не баба.

Лоуренс примирительно поднял руки.

– Извини, извини. Мы просто друзья, Лок, это правда. Ты же не думаешь, что я способен замутить с дочерью Филиппа Хобарта? Для нее я слишком низко летаю. Какие планы на Рождество?

– Про Рождество пока не знаю, а сегодня мы идем на ужин к моему отцу. Можешь присоединиться, он не откажется. Мама ждет ребенка, а он не пьет, так что алкоголя на столе не будет. Никаких соблазнов. А потом планируем отправиться на ярмарку. К вечеру там самое веселье.

– Ярмарка? – удивился Лоуренс. – Что мы там будем делать?

– Жрать, – ответил Рэй. – Там есть сладкая вата. И яблоки в карамели. А потом мы пойдем в круглосуточный филиал «Уютного Треверберга» в старой половине.

– А туда-то зачем?

– Жрать. Там восхитительное рождественское меню, мы не можем позволить себе это пропустить.

– В смысле, мы весь вечер будем жрать?

– Я ничего не ел с обеда. Кстати, а сейчас у тебя есть что-нибудь пожрать?

Конец