Тонкий огрех холста

Глава двадцать вторая. Донна

Ночь с 15 на 16 ноября 2002 года

Треверберг

Шины старенького «фольксвагена» Джеймса взвизгнули, когда автомобиль вписался в поворот, и Донна невольно поежилась. Сколько она его помнила, он был осторожным водителем и подобных выкрутасов себе не позволял.

– Джесси, думаю, нужно ехать помедленнее. Мы никуда не опаздываем.

– Твои тюремщики слишком хитрые. Они могут увязаться в погоню за нами.

– Но это же полицейские… Джеймс, послушай. Ты заявился в квартиру женщины, которая работает в отделе по расследованию убийств. Она меня охраняла. Ты сказал, что мне угрожает опасность, и уговорил уйти. Может, объяснишь, что происходит?

Воспользовавшись остановкой у пешеходного перехода, он посмотрел на нее так, будто услышал слова на чужом языке.

– А разве ты не понимаешь?

– Ты спасаешь меня от маньяка, да, – сказала Донна тоном, который используют при общении с непонятливыми детьми. – Но Терри…

Джеймс в сердцах ударил кулаком по рулю. Поздние пешеходы, вздрогнув, обернулись на звук сигнала.

– Не понимаешь, – вздохнул он. – Ты ничего не знаешь. Все именно так, как он говорил. Я до последнего не верил, ведь темное существо не может отрицать свою природу. Оно понимает, что особенное. Чувствует это, осознает так тонко, как смертный не осознает никогда. Но ты не осознаешь.

Ладони Донны внезапно стали ледяными, и она потерла руки, пытаясь согреться. На лице Джеймса, еще мгновение назад сосредоточенном и почти злом, появилась улыбка.

– Хотя ничего удивительного, ведь ты не совсем темное существо… или нет? Ты помнишь свою мать? Я имею в виду, родную, настоящую мать?

О своем детстве девушка практически ничего не знала. В основном, потому что отец не любил об этом говорить. Каждый раз, когда она задавала осторожные вопросы, в его глазах появлялся то ли холод, то ли страх. Или то была боль? Знала Донна только одно: мать умерла от тяжелой болезни, когда ей было четыре, и через пару лет отец женился во второй раз. Он не хранил фотографий покойной жены, а все ее вещи либо раздал, либо уничтожил. Он даже не называл ее имени. Позже, будучи уже взрослой, Донна пыталась навести справки о биологической матери, но поиски успехом не увенчались. Она знала только ее имя, указанное в свидетельстве о рождении – Сюзанна Райт. Конечно, можно было нанять частного детектива, но в те времена девушка с трудом наскребала деньги на квартиру, а обращаться за помощью к матери не хотелось. Если уж приняла решение уехать из дома, будь самостоятельной.

– Она была художницей, – заговорил Джеймс.

– Откуда ты знаешь?

Светофор переключился на зеленый, и он с минутным опозданием тронулся с места. Донна в очередной раз поймала его взгляд и обратила внимание на расширенные зрачки. Ничего необычного, все же ночь на дворе, но вел он себя странно. Девушка успела тысячу раз пожалеть о своем решении уйти из квартиры Терри Нур. Сейчас ее, наверное, ищут по всему городу… но вряд ли на этих улицах, Джеймс ехал по старой части Цветочного квартала, направляясь к району Часовой башни. По этим дорогам мало кто ездил и в светлое время суток. Куда он ее везет? С чего она решила, что может кому-то доверять? В последние дни она жила с четким ощущением того, что мир сошел с ума. Вот и Джеймс… или она себе все напридумывала? Сейчас он повернет возле филиала «Уютного Треверберга», и они поедут в район Надежды? Домой?

– Я видел ее работы. Они потрясающие. Ты тоже хорошо рисуешь, но у тебя недостаточно мастерства… пока что. Ты просто должна увидеть. Перешагнуть черту. Ты чем-то похожа на Саммер, она работает со мной. Но у нее есть печать, это не то. А ты… это другое.

– Что такое печать? – спросила Донна, смутно осознавая, что ей не хочется этого знать. – И… кто такие темные существа?

Девушка вспомнила случайно подслушанный разговор Рэя и Виттории и тут же отогнала от себя эту мысль – она раскачивала весы нормальности в ее голове, нарушая и без того хрупкий баланс и неумолимо склоняя к земле чашу безумия.

– Это те, кто живет в настоящем мире, – пояснил Джеймс. Он по-прежнему улыбался, и Донна с трудом удерживалась от того, чтобы открыть дверь и выпрыгнуть из машины на полном ходу. – В настоящем, а не в том, который видят смертные. Он огромен и прекрасен. Он полон загадок и удивительных вещей. Люди и не догадываются о них, а темные существа живут в этом пространстве с того момента, как делают первый вдох. Люди не видят и сотой доли реальности. На них одели черно-белые очки.

– Джесси, ты пьян?

Он проехал поворот возле «Уютного Треверберга» на полной скорости – спидометр показывал семьдесят километров в час – и Донна окончательно уверилась в том, что уход из квартиры Терри был ошибкой. Вот же дура, какого черта она сорвалась с места? Но Джеймс выглядел таким взволнованным, и говорил так уверенно… и никогда ей не лгал. Да он и сейчас не лжет. От этой мысли в желудке Донны зашевелился холодный комок ужаса. На глаза навернулись слезы, но она усилием воли приказала себе не плакать. Это ей точно не поможет, равно как и жуткие картины, которые подкидывал мозг. Нужно собраться. Должен быть какой-то выход. Если бы у нее был телефон… проклятый телефон, который она оставила в квартире Терри!

– Нет, – серьезно проговорил Джеймс. – Ты же знаешь, я не сажусь за руль пьяным.

– Знаю. А еще ты осторожно водишь. Но сегодня все иначе.

– Разумеется, все иначе, дорогая. Сегодня наконец-то совершится твое превращение. Ты сделаешь выбор. Тот выбор, который должна была сделать давным-давно. Он покажет тебе правильный путь. А знаешь, что самое главное? Я ступлю на него вместе с тобой. Это решение далось мне непросто, но я и так ждал тебя слишком долго. И эта история с враньем Софии… если честно, я до сих пор в ярости. Но ее больше нет, и мы можем быть вместе.

Неотрывно глядя на освещаемую фарами дорогу, Донна думала о своем рюкзаке. Разумеется, тоже забытом в квартире Терри. Улица Осенних костров была относительно спокойным местом по сравнению со старым спальным районом, но она всегда носила в потайном кармане рюкзака нож с откидным лезвием. Смогла бы она воспользоваться им сейчас? Смогла бы причинить кому-то вред для того, чтобы спасти жизнь? А если этот кто-то – мужчина, которого она любит? Донна почувствовала на языке солоноватый привкус крови, провела пальцами по губам и недоуменно уставилась на темный след на пальцах. Наверное, прикусила губу. Она не любила кровь. Выключала новости, когда там показывали сюжеты об убийствах и автомобильных авариях, не глядя, проходила мимо картин, на которых изображались жестокие сцены. Это заставляло ее задуматься о том, как беззащитно человеческое тело, и как легко лишить кого-то жизни.

Можно умереть в любой момент. Вас собьет машина. Вы споткнетесь и разобьете голову, ударившись о ступени лестницы. Без причины остановится сердце. Лопнет сосуд в мозгу. Девушка зажмурилась и подумала о том, что еще никогда не испытывала такого желания жить. Неужели когда-то она и вправду хотела покончить с собой? Почему не понимала, как сладок воздух этого мира, даже если он наполнен выхлопными газами, почему не радовалась глупым и бессмысленным, на первый взгляд, вещам вроде свежих цветов на столе, возможности заглянуть в любимое кафе и купить мороженое, законченной работе, новой идее? Она воспринимала это будто сквозь вату, так, словно все происходит не с ней, а с кем-то другим. А, может, Джеймс прав, и ей нужно перешагнуть черту?

Какую еще черту?..

Взгляд Донны остановился на круглой жестяной коробочке с решетчатой крышкой, стоявшей на приборной доске. Освежитель для салона. Это обычный освежитель, ведь так? Лимон, морской бриз, жевательная резинка, аромат кожаных сидений? Она потянула носом воздух. Вроде бы смесь каких-то трав… и ваниль.

– Чем тут пахнет? – спросила она, с трудом открывая глаза.

– Это аромат нашей новой жизни. Тебе нравится?

У въезда в район Часовой башни Джеймс резко повернул налево. Старые дома, подумала Донна, миниатюрные особняки, в которых сегодня почти никто не живет. Их хотели отреставрировать и сделать частью района, но никак не могли решить вопросы с юридическими правами на землю.

– Джесси, куда мы едем? – Девушка помотала головой, пытаясь прогнать дурноту. – Ты же говорил… опасность… обещал…

Язык отказывался слушаться, и она бессильно откинулась на спинку сиденья. Фары высветили давно не крашеные деревянные ворота и калитку, возле которой стояла темная фигура. Холодный ноябрьский ветер трепал полы длинного плаща.

– Все хорошо, До, не волнуйся. Ты веришь мне? Я тебя никогда не обманывал.

Последним звуком, который услышала Донна, был звук заглушаемого двигателя «фольксвагена». Она из последних сил боролась со сном, но веки стали тяжелыми, а тело стало – почти свинцовым.

– Кровь, – сказал незнакомый голос в ее голове. – У них особенная кровь. Она каждый раз пахнет по-разному.

Голос сказал что-то еще, но Донна уже не различала слов. Розоватый туман окутал ее, как пушистое облако, и она провалилась в темноту.