Тонкий огрех холста

Глава тринадцатая. Кит

14 ноября 2002 года, утро

Треверберг

Вера в то, что счастье и удача будут вечными – удел безнадежных оптимистов, влюбленных, переживающих конфетно-букетный период и полицейских, меньше года назад окончивших полицейскую академию. Оптимистом Кит не был, конфетно-букетный период остался в прошлом, а полицейскую академию он покинул несколько жизней назад. Реальность, в которой он выходил из дома в семь утра, возвращался в пять вечера, каждый день ужинал с женой, видел детей и – о чудо – умудрялся высыпаться, закончилась на третьи сутки.

Все началось со спонтанного решения устроить себе, а заодно и Эрне длинные выходные. Они лежали в постели, обнявшись, часы показывали начало пятого утра, дети спали, а до звонка будильника оставалось целых полтора часа.

– Я приболел, – внезапно заявил Кит. – Все очень серьезно. Пациенту необходим постельный режим.

Эрна села и начала приводить в порядок растрепавшуюся косу. Детектив Вагнер находил ее привычку спать с заплетенными волосами очень милой. Жена долго расчесывалась перед зеркалом, придирчиво выбирала цвет ленты, а потом разглаживала полоску тонкого шелка. Очень личный обряд: в древности их предки, темные эльфийки с янтарными глазами и голубой кровью, проводили его в одиночестве. Вряд ли Эрна знала об этом, она родилась в простой семье, но Киту нравилось думать, что их отношения еще до свадьбы окутал плотный кокон взаимного доверия.

– Каков диагноз? – насмешливо спросила жена.

– Ужасный смертельный вирус. К слову, он заразен. И всех, кто контактировал с источником, нужно поместить в карантин.

– Надолго?

– До ближайшего понедельника.

Через пять минут Эрна сдалась. Уроков по четвергам у нее было немного – пара по математике у младших классов и литературный факультатив после обеда у готовящихся к экзаменам выпускников. И первые, и вторые обрадуются известию о болезни учительницы и отмененных занятиях. Завуч тоже обрадуется, пусть и тайно. Выбор книг для факультатива ему не нравился – скажите на милость, зачем бедным подросткам капиталистические бредни вроде «Атлант расправил плечи»? – но решение он оставлял за Эрной. Справедливости ради следовало заметить, что выпускники предпочитали беседы о литературе походам в кино или шатанию по городу без определенной цели, а это что-то да значило.

Кит намеревался позвонить шефу через час. Бумажная работа, которой он занимался в последние дни, уж точно ждет до понедельника. Да и сам Боннар, скорее всего, уйдет сегодня пораньше, как делает обычно, и укатит с супругой на выходные в Прагу, Рим или Париж.

Шеф набрал номер детектива Вагнера вовремя. Точнее, не вовремя.

– Только не говорите, что у нас еще один труп, сэр, – поприветствовал начальника Кит.

– Увы, мне придется сказать именно это. Буду рад, если приедешь пораньше. Начальство хочет тебя видеть.

– Какое начальство? – не понял детектив Вагнер. Сосредоточиться на разговоре было сложно: Эрна тихонько шептала ему в другое ухо совершенно бесстыдные вещи.

– Самое высокое. Мы говорили десять минут назад, а до этого он судачил с Гайлой. Зовет на ковер Рэя и тебя. Вряд ли он вас уволит, но беседа предстоит серьезная.

– Ого, – после паузы ответил Кит. – Кажется, в последний раз я заходил в его кабинет в тот день, когда получал звание детектива. Понял, сэр. Приеду пораньше.

***

Путь из района Часовой башни, в котором жил детектив Вагнер – «почти старая половина, романтичные виды, чарующая тишина», как писали в объявлениях по продаже недвижимости – до центрального управления полиции Треверберга был неблизким, особенно с учетом утренней «пробки» на главном шоссе. Кит успел выпить два стакана кофе, перекусить сэндвичами с тунцом, приготовленными Эрной, десять тысяч раз проклясть ехавших в соседних рядах водителей и послушать два выпуска новостей. Пресс-конференцию назначили на десять утра, и деталей у прессы было маловато, но он понял три вещи. Во-первых, произошло еще одно убийство. Во-вторых, весь город стоит на ушах, потому что по улицам бродит не то маньяк, не то лидер жуткой секты, заманивающий художников. В-третьих, вчерашней жертвой оказался Нильс Крейн. Хреново, думал Кит, вглядываясь в бесконечный поток машин перед собой. И потому, что он приходится родственником предыдущей жертве. И потому, что был очень известной в Треверберге личностью. И потому, что серия налицо, а у них нет ни мотива, ни мало-мальски стройной версии. Пока детектив Вагнер играл в стажера полицейской академии, отыскивая в старых номерах «Треверберг Таймс» статьи о Софии Крейн и Майкле Шоу, маньяк планировал очередное убийство.

Во время расследования дела мадемуазель Хайд Рэй сказал другу, что преступления «начинающих» маньяков обычно характеризуются долгими промежутками между жертвами. «Они еще не совсем чокнулись, – объяснял Лок. – Потом они начинают убивать чаще, их действия выглядят более импульсивными, места преступления не такие аккуратные. Если верить классической теории о серийниках, маньяки хотят, чтобы их поймали, и поэтому так себя ведут. А мой опыт говорит, что это херня на постном масле. Эмоции, которые они получают во время убийства, действуют как наркотик. Сегодня ты балуешься с сигаретами, через неделю покупаешь пачку, а через полгода высаживаешь по двадцать штук в день. Если мы говорим об организованном социопате – а именно такой тип серийных маньяков чаще всего встречается в больших городах – то никакого желания быть пойманным он не испытывает. Он считает себя неуязвимым и верит, что не попадется. Нам с тобой эта вера кажется иррациональной, но не забывай, что мы говорим о психе». Кит спросил, как следует трактовать серии, убийства в которых случаются часто. Рэй ответил, что варианта два. Либо степень чокнутости маньяка изначально высока, либо первое преступление, над которым работают криминалисты, не первое и даже не второе.

В действиях охотника за художниками импульсивности, характерной для поздних стадий, не ощущалось. Означает ли это, что София Крейн не была первой жертвой? Детектив Вагнер погрозил кулаком водителю мотороллера, который протиснулся между машинами и лихо съехал на обочину – чем не полоса для двухколесного транспорта. Чисто теоретически он руководил расследованием, но на практике в делах, связанных с серийными убийствами, бразды правления в свои руки брал Рэй. Опыта у него было в разы больше. А еще он, не будучи специалистом по профилированию, обладал важным навыком: умением влезть в голову маньяка и посмотреть на происходящее его глазами. Пожалуй, Боннар прав, и лучшего наставника для Терри не найти. Кит мог бы научить ее другим, не менее полезным вещам: тщательному сбору улик, супер-способности удержать в себе завтрак на месте преступления, эффективному допросу свидетелей, разгадыванию кроссвордов. Если девочка не пошла к Марку Карлину в отдел психологической экспертизы – а детектив Вагнер полагал, что профайлерам там самое место – пусть учится у Лока. Через месяц ее любимым словом будет «нахер» с вариациями «какого хрена» и «ваша херовая версия ни хера не стоит, гребаные лентяи», но они, судя по всему, отлично поладили.

Желтая «тойота» впереди сдвинулась на несколько метров, и последовавший ее примеру Кит наконец-то увидел съезд. Свернув здесь, он сделает большой крюк, но все лучше, чем плестись дальше. Телефон зазвонил в тот момент, когда детектив Вагнер, включив сигнал поворота, отвоевал место в правом ряду перед носом у серо-стального внедорожника.

– Какого хера? – заговорил Рэй. – Ты в курсе, который час?

– Час, когда ты сожрал купленную для меня выпечку, потому что некому было положить туда чесночные булочки?

– Очень смешно, Вагнер. Между прочим, я здесь торчу уже несколько часов. Прервался только для того, чтобы кое-куда съездить. Вчера Даниэль мне здорово помог, а я пообещал ему миндальные круассаны и начисто об этом забыл. Пришлось бросать работу и мчаться в пекарню. Довез все в целости и сохранности! Только не говори, что ты торчишь в «пробке» на центральном шоссе.

– Нет, сплю дома в обнимку с женой. – Кит перестроился в крайний правый ряд, убавил громкость радио и опустил окно. – Между прочим, у нас намечался карантин до понедельника. Но Боннар позвонил и все испортил.

– Когда ты приедешь, я испорчу все еще больше.

– Хуже быть не может.

– Может, – довольным тоном заверил друг.

– Вы узнали о других жертвах?

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Рэй.

– Я вспомнил наш с тобой разговор во время расследования дела мадемуазель Хайд. Ты говорил, что маньяки убивают часто в двух случаях: либо они изначально были психами…

– … либо до этих убийств были другие, – закончил офицер Лок. – Нет, ради такой скукоты я бы тебе не звонил. И уж точно не скрывал бы подробности от Боннара. А он, к слову, с самого утра похож на злую и голодную собаку. Напустился на меня с вопросами. Дескать, что такое, художники в этом городе мрут, как мухи, а лучший специалист по серийникам разводит руками. И Гайла еще добавила, черт. Вики до сих пор не приехала, твоя стажерка – тоже. Вдумайся: даже Флеминг еще не явился. Мне вкатили за всех по полной программе. Но к Найджелу ты пойдешь со мной, получим на орехи вместе. Это радует.

Начальника управления центральной полиции Треверберга, майора Найджела Старгарда, руководители отделов за глаза называли «шеф», и только Рэй, нисколько не стесняясь, использовал имя «высокого начальства». У него на это было полное право: с майором они познакомились еще в те дни, когда тот сидел в кресле капитана Боннара.

– Скотина ты, Лок.

– От скотины слышу. Если ты не понял намека, говорю прямо: купи что-нибудь пожрать.

– Чего он от нас хочет?

– Понятия не имею, но Хилборнер вышла из его кабинета с таким лицом, что я не рискнул приближаться к ней на расстояние пушечного выстрела. Проклятая директива об обязательном расследовании всех случаев самоубийства. Сидел бы ты сейчас спокойно с Терри, оцифровывая архивы, а я отгулял бы отпуск. А теперь нарисовалась серия… кстати. Есть и хорошие новости. Я докопался до мотива.

– Да ну, – недоверчиво хмыкнул Кит, останавливаясь у кофейни «Уютный Треверберг».

– Только лучше бы не докапывался, потому что теперь дело выглядит еще более безнадежным. Похоже, во всем виновата Донна Паркс.

– На этом мы прервем нашу беседу до моего приезда, Лок. Завязывай пороть чушь. Выпей кофе и пофлиртуй с Витторией. А я привезу тебе ежедневную дозу чесночных булочек.

– Будешь жрать их сам. Говорю на полном серьезе, Вагнер. Я хочу есть.

– Как насчет сэндвичей с лососем и моцареллой? В «Уютном Треверберге» они наиболее съедобны после сэндвичей с тунцом, но последние в этом филиале не подают.

– Я плачу. Тащи все.

***

Солнечная ноябрьская погода жителей Треверберга слишком долго не баловала. Так случилось и сегодня. К тому времени, как Кит припарковал машину на стоянке возле полицейского управления – а сделать это было ох как непросто, потому что в начале десятого утра свободное место найти мог только везунчик – небо затянули низкие свинцовые тучи. Детектив Вагнер достал ключ из зажигания, и «дворники», мгновение назад трудолюбиво очищавшие лобовое стекло от дождевой мороси, замерли. Выбираться на улицу не хотелось. Подниматься в отдел криминалистической экспертизы и встречаться с коллегами – тоже. В другой ситуации Кит сидел бы в комнате для совещаний первым (точнее, вторым – ненормальный Лок приезжал раньше всех), но только не сегодня.

Что ему не нравилось в этом деле? Все. Строчка «серийные преступления» занимала второе место в личном списке детектива Вагнера, озаглавленном «Худшее в моей работе – это…». Первое место принадлежало делам, которые состояли из вопросов, идиотских (а порой и не очень) совпадений и странностей. Состоящие из вопросов дела Кит ненавидел всей душой, потому что как минимум одна из версий приводила к темным существам. Темные существа – это другие правила, другие законы и другая расстановка сил. Темные существа – это полная невозможность объяснить «нормальному человеческому» начальству, что там не ладится. Хорошая новость – речь не идет о вампирах и крови светлых эльфов: тема, которую донести до начальства сложнее всего. Плохая новость – задачу это не облегчает.

Взбежав по ступеням у входа в здание, детектив Вагнер закрыл зонт и оглядел двух женщин, стоявших под табличкой «Зона для курящих». На Виттории, сжимавшей в пальцах дымящуюся сигарету, были знакомые ему джинсы, хлопковая майка и кожаная куртка. Несколько лет назад, в те дни, когда детектив – тогда еще офицер – Лейб только пришла из полицейской академии, коллеги из отдела криминалистической экспертизы любили потешаться над однообразием ее гардероба. Кто-то из женщин на памяти Кита даже спросил, как она успевает стирать одежду, если носит одно и то же. Чуть позже Рэй по секрету сообщил другу, что в шкафу Виттории Лейб куча похожих маек и джинсов. Детектив Вагнер счел это отличной идеей. Практичный подход леди, которая не любит тратить время на выбор одежды по утрам.

Вторая женщина, мгновение назад стоявшая к Киту спиной, обернулась – и он узнал Терри Нур.

– Доброе утро, – с улыбкой помахал она наставнику – или следует говорить «бывшему наставнику»? Детектив Вагнер бросил взгляд на ее руки, но сигареты не увидел и облегченно вздохнул. Они с Терри нашли общий язык, а, значит, офицер Нур вошла в зону потенциально опасного влияния. – Мы с Вики обсуждали фреску.

Кит оперся на зонт, как на трость, и изучающе посмотрел на Терри.

– После вчерашнего убийства маньяк нарисовал фреску, – пояснила она. – Вместо прощального портрета. То есть, это и был прощальный портрет, но он решил не использовать холст. Рэй показал нам снимки, сделанные «полароидом» на месте преступления, и теперь мы обсуждаем увиденное.

– А сам-то он где?

– Остался в своем кабинете, – объяснила Виттория, делая очередную затяжку и выпуская дым через ноздри. Она сжимала фильтр между подушечками большого и указательного пальцев, и это делало ее похожей на заключенную, отмотавшую срок в тюрьме строгого режима. – Он попросил сигарету, а я сказала, что ни хрена ему не дам. И предложила определиться, курит он или нет. Вроде бросил семь лет назад, а до сих пор стреляет у всех, кто соглашается угостить. Говорю: либо купи пачку, либо будь мужиком и прими решение, что больше не сделаешь ни одной затяжки.

– А он ответил, что чужие сигареты вкуснее, чем свои.

– Разумеется, это же Лок. – Детектив Лейб посмотрела на часы. – Совещание следственной группы назначено на десять… ты же в курсе, что у нас теперь есть следственная группа?

Кит пожал плечами, переводя взгляд с одной вампирши на другую.

– Ну да, – продолжила Виттория. – Ты же вообще не в курсе.

– Я читал в «Треверберг Таймс» про охотника на художников и таинственную секту. – Поймав недоуменный взгляд Терри, он широко улыбнулся. – Иными словами, на нас свалилась серия.

– Серия, каждое убийство в которой – здоровенная заноза в пятой точке. – Детектив Лейб потушила сигарету в большой жестяной пепельнице и оглядела свои ногти, проверяя маникюр. – Гайла уже дважды говорила с шефом, и после второй беседы не высовывает носа из кабинета. Он ее здорово разозлил. Нам всем достанется на совещании.

– Следственная группа, – повторил Кит. Он уже в который раз подумал о визите к «самому высокому начальству» – и уже в который раз поймал себя на мысли, что эта идея ему не нравится. – Хорошо, леди, как скажете. Поднимемся и проверим, чем занят наш коллега?

***

Когда Гайла переехала в свой сегодняшний офис, смежный кабинет заместителя руководителя отдела криминалистической экспертизы официально перешел во власть Рэя. То была просторная комната с тремя рабочими столами (один из них ранее занимала детектив Хилборнер), мягким ковром, скрадывавшим звуки шагов, полками, до отказа набитыми медицинской и криминалистической литературой, окнами с широкими подоконниками (идеальное место для распития утреннего кофе) и плотно закрывавшейся дверью. В дальней части помещения за стеной из матового пластика, доходившей посетителю среднего роста до плеча, Лок организовал уголок отдыха. Кофейная машина, маленький холодильник и кушетка с теплым пледом.

– Сэндвичи с лососем и моцареллой прибыли, сэр, – уведомил детектив Вагнер, положив бумажный пакет с логотипом «Уютного Треверберга» на заваленный документами стол. – Налетайте, пока вам кто-нибудь не помог.

Рэй стоял напротив большой доски с подсветкой и изучал материалы, прикрепленные к натянутым поперек веревкам крохотными прищепками. В комнате пахло свежесваренным кофе, гелем для стерилизации рук (его, разумеется, принесла Виттория) и ароматизированной жидкостью на спирту, которая стирала сделанные маркером надписи… нет. Это не ароматизированная жидкость на спирту.

– Ты собрался на свидание? – вновь заговорил Кит, присаживаясь на стол.

– Мы оба собрались, – ответил Рэй. Он выключил подсветку и положил маркер в зеленую жестяную коробку. – Шеф в нетерпении, совсем как девица, которая дожидается жениха.

– Новый парфюм ради шефа? Это что-то новенькое.

Друг опустил рукава рубашки и начал застегивать пуговицы на манжетах.

– Как же вы меня достали, первые боги вас всех подери. Вики с утра говорит про новый парфюм. Теперь ты говоришь про новый парфюм. Но парфюма у меня нет. Ни нового, ни старого. Я не пользуюсь этой чепухой.

– Признайся, ты нашел подружку, – сказала Виттория, устраиваясь на подоконнике. – Парфюм ничего.

– Отвали, – начал злиться Рэй. – Нет у меня ни парфюма, ни подружки. Зато я хочу есть, но вряд ли успею проглотить хоть что-нибудь до аудиенции у Найджела.

Он подошел к столу и порылся в принесенном Китом пакете. Детектив Лейб следила за его действиями, беззаботно болтая ногами.

– Похоже на лосьон после бритья, – вынес вердикт детектив Вагнер.

– Нет, это парфюм, – упрямилась Виттория. – Я учуяла его еще в то утро, когда мы на совещании обсуждали Софию Крейн.

– Вам обоим нужно пойти нахер, и прямо сейчас, – подытожил друг, откусывая от сэндвича. – Как ты думаешь, я успею съесть это до того, как мы поднимемся на шестой этаж, Вагнер?

– Это не парфюм и не лосьон после бритья.

Заметив, что головы присутствующих повернулись к ней, Терри порозовела. Кит мог поклясться, что следующим произнесенным ей словом будет «извините», а потом она смущенно потупится, но ничего подобного не случилось.

– Рэй, где твоя куртка?

– Там, – кивнул он в нужном направлении.

Офицер Нур приблизилась к его креслу и оглядела висевшую на спинке куртку.

– Ты был в ней в ночь смерти Софии Крейн?

Бросив короткий взгляд на Витторию, Лок пожал плечами.

– Если память мне не изменяет, да. Мог оставить ее в машине, но это вряд ли. Было слишком холодно для прогулок в одной футболке, особенно после спортзала.

Терри наклонилась и поднесла к носу рукав куртки. Когда она снова выпрямилась, Кит увидел на ее лице улыбку победительницы.

– Что? – поторопила детектив Лейб.

– Ты прикасался к автопортрету Софии Крейн?

Судя по тону вопроса, в ответе офицер Нур не нуждалась – для нее все было понятно без слов.

– Да, – кивнул Рэй. – А автопортрет Нильса Крейна чуть ли не облизывал.

– И не чувствовал этого запаха?

– Я чувствовала, – вмешалась Виттория. – И до этой минуты была уверена, что речь про твой парфюм, Лок. Извольте себя пояснить, леди.

Терри отошла к доске и замерла, сложив руки за спиной.

– Видите ли, – начала она после короткой паузы. – Некоторые темные существа умеют рисовать в темном времени. Чаще всего речь идет об обращенных, но необращенные тоже могут освоить это искусство.

– Особые краски? – уточнил Кит.

– Нет, – покачала головой офицер Нур. – Краски-то как раз обычные. Чего не скажешь о других материалах. К примеру, о растворителе, о жидкости, которая заменяет льняное масло, о скульптурных гелях для создания объемных композиций… – Она принюхалась к указательному пальцу. – Иногда для того, чтобы краска лучше ложилась на холст, художники не покрывают его грунтом, а наносят тонкий слой особой жидкости. Та, которую использует мой брат, пахнет именно так. И многие картины, нарисованные темными существами, пахнут именно так. Наверное, необращенным сложнее это учуять…

– Хочешь сказать, – произнес Рэй, – что наш дружок – темное существо?

– С таким же успехом он может оказаться человеком с печатью или эмпатом, – возразила Виттория. – Лично я не сбрасывала бы со счетов Джеймса Ламберта. Да и Донна Паркс не такая серая мышка, какой хочет казаться. Вместо того, чтобы с головой кидаться в версии о темных существах – из которых мы не выпутаемся вовек, потому что именно так оно всегда и бывает – лучше бы нам сконцентрироваться на вполне себе человеческой истории вполне себе человеческих убийств.

– Мы еще не доказали, что речь идет об убийствах, – напомнил Кит.

– Разумеется, – в тон ему ответила детектив Лейб. – Еще скажи, что они и вправду совершили самоубийство. – Она потерла лицо ладонями. – Ненавижу серийники.

Рэй на Витторию даже не взглянул.

– Где твой брат покупает материалы для рисования? – спросил он у Терри.

– Понятия не имею, – развела руками та. – Скорее всего, заказывает с доставкой. Тристан не любит лишний раз выходить из дома.

– Выяснишь у него детали вечером. Мы едем к доктору Ванессе Портман, не забыла?

Офицер Нур кивнула с видом самого несчастного существа в двух мирах. После расследования летних убийств Кит знал, что с братом они не ладят.

– Сегодня я за рулем, – выдержав торжественную паузу, заявил Рэй.

***

– Добрый день, джентльмены.

Майор Старгард не предложил гостям сесть, и ничего хорошего это не предвещало. С другой стороны, раздраженным он не выглядел. Видимо, начальственный гнев обрушился на головы Гайлы и капитана Боннара.

У подавляющего большинства сотрудников центрального управления «шеф» ассоциировался с типичным высокопоставленным военным из американских фильмов: светловолосый, голубоглазый, ростом под два метра, с квадратной челюстью и телосложением, которое, на взгляд женщин (и некоторых мужчин, полагал Кит), вполне заслужило бы титул «мистер Олимпия». Майор Старгард ходил, слегка сгорбившись, как и многие слишком высокие люди, и говорил обманчиво спокойным голосом. А если что-то приводило его в ярость, то спокойный тон сменялся полушепотом. Полушепота детектив Вагнер ни разу не слышал, но рассказы Гайлы звучали даже чересчур красочно.

– Доброе утро, сэр, – поприветствовал Кит.

Рэй уже набрал в легкие воздуха для того, чтобы сказать фамильярное «привет, Найджел», но поймал взгляд хозяина кабинета и осекся. Он, как и Гайла, включал майора Старгарда в число людей, с которыми нужно разговаривать уважительно.

– Видели передовицу «Треверберг Таймс», офицер Лок? – осведомилось высокое начальство.

В официальном общении он предпочитал использовать вежливое «доктор», и при упоминании звания у друга едва заметно дернулся уголок рта. Он приходил в ярость, когда окружающие напоминали ему о дважды проваленном экзамене на детектива, но майору недовольство в лицо так просто не выскажешь.

– Так точно, сэр, – ответил Рэй, изучая стопки папок на столе начальника центрального управления.

– Я уже говорил с детективом Хилборнер и капитаном Боннаром и решил, что с вами нужно провести отдельную беседу. – Майор Старгард помолчал. – Потому что три звонка за одну ночь от гражданских лиц с угрозами и приказами расследовать странные самоубийства – это чересчур.

– Мелания Шоу и кто-нибудь из попечителей Софии Крейн, полагаю, – нарушил молчание Кит. – А кто был третьим?

– С Меланией Шоу вы угадали, детектив Вагнер, а вот с попечителем Софии Крейн – не совсем. Сначала мне звонила ее мать. Потом – отец. Не знаю, насколько внимательно вы читали сегодняшнюю газету, но София Крейн и Нильс Крейн приходились друг другу сводными братом и сестрой по отцу. Этот человек давным-давно не живет в Треверберге, но благодаря его деньгам крутятся многие винтики в машине под названием «мир искусства». Проще говоря, он вкладывает огромные суммы в здешние галереи, жертвует средства художественной академии имени Уильяма Тревера, принимает самое активное участие в становлении молодых живописцев…

– Живописцев? – переспросил Рэй.

В голубых глазах майора Старгарда мелькнула искра удивления.

– Художников, – уточнил он.

– Я знаю, что означает слово «живописцы», сэр. Не ожидал услышать его от вас.

– У меня за плечами три курса художественной академии имени Уильяма Тревера, офицер Лок. Этого вы, разумеется, тоже не знали.

Рэй глянул на друга в поисках поддержки, но Кит лишь повел плечами, выражая недоумение.

– Нет, сэр.

– Мне кажется, после возвращения вы расслабились. Я уже не ощущаю той самоотдачи, которую вы демонстрировали на посту заместителя руководителя отдела криминалистической экспертизы. – Майор Старгард показал собеседникам тонкую папку. – Девяносто пять процентов раскрываемости. Вы приложили руку к расследованию десяти самых громких серийных убийств, в трех случаях из десяти руководили следственной группой. А после 1996 года вас будто подменили. Дело Костяного лорда, дело с ангелами… и все. Негусто. – Папка шлепнулась на стол, и хозяин кабинета откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди. – Я думаю, что ты вознамерился почивать на лаврах самого опытного в управлении специалиста по расследованию серийных преступлений, Рэй. Это не нравится ни мне, ни детективу Хилборнер. Тебе необходимо встряхнуться. С сегодняшнего дня ты переходишь в отдел по расследованию убийств.

– Ты на полном серьезе? Гайла согласилась?!

Правая бровь майора Старгарда едва уловимо приподнялась.

– Простите, я не расслышал, офицер Лок?

– Я нахожу это решение слишком радикальным, сэр.

– Очень хорошо, – удовлетворенно кивнул хозяин кабинета. – Значит, шансы на то, что оно сработает, высоки. Детектив Вагнер, – обратился он к Киту, – знаю, что ваш кабинет в отделе по расследованию убийств довольно тесный, и втроем вы там не уместитесь. Воспользуйтесь кабинетом офицера Лока. Когда-то он предназначался для четверых криминалистов. Вы не против, офицер Лок?

Рэй благоразумно промолчал, и высокое начальство вновь обратилось к детективу Вагнеру.

– Вряд ли стоит об этом напоминать, но вы руководите расследованием. И я ожидаю от вас соответствующего поведения. Этьен… капитан Боннар не раз говорил мне, что вы с офицером Локом близкие друзья. Да и в качестве напарников вам работать уже приходилось. Смею надеяться, что все получится и на этот раз.

– Так точно, сэр, – кивнул Кит.

– Доброго дня, джентльмены. Вы свободны.

***

Нажав кнопку вызова лифта, Рэй спрятал руки в карманы джинсов и уставился на вытертый ворс ковра под ногами.

– Ничего более унизительного я в жизни не слышал.

Детектив Вагнер наблюдал за меняющимися красными цифрами в окошечке над лифтом.

– Если я расслабился и почиваю на лаврах самого опытного в управлении специалиста по серийникам, то Логану нужно застрелиться от безысходности.

Девятка сменилась восьмеркой, восьмерка – семеркой. Этажом выше двери лифта раздвинулись, и по полу кабины затопали невидимые ноги.

– Раскрываемость – девяносто пять процентов, какого хера? – продолжал возмущаться Рэй. – С каких это пор кто-то следит за моим процентом раскрываемости? Да я вообще ничего раскрывать не должен! Я выдаю логичные версии, а потом вы все сами раскручиваете! Я криминалист, а не детектив из убойного отдела, если что!

Кит продолжал наблюдать за семеркой в окошечке. Из кабины сверху раздавались приглушенные голоса.

– Стол у окна принадлежит мне, – сменил тему Лок. – Не в смысле «можно сидеть за ним, когда хозяина нет», а в прямом смысле – он принадлежит мне. Желтая кружка принадлежит мне. А еще в кабинете есть два белых кресла. И оба они принадлежат мне.

– Да куплю я капсулы, можешь расслабиться.

Рэй достал руки из карманов и сложил их за спиной.

– Что?

– Капсулы для твоей обожаемой кофейной машины, которую ты бережешь как зеницу ока. Ты ведь больше всего о ней печешься, я прав?

– Ты серьезно, Вагнер? Минуту назад меня фактически понизили в звании – и понизили бы, если бы оно у меня было! – а ты полощешь мне мозги с капсулами?!

– Пластиковые подойдут?

– Только алюминиевые. Их утилизуют, невежда. Собирают в особый мешок и… боги, кому я это рассказываю. Вряд ли ты когда-нибудь видел нормальную кофейную машину.

– Вот и увижу. А заодно и попользуюсь вовсю.

– Не доставай меня, Вагнер. Вернемся к этому вопросу после того, как я съем свой сэндвич.