Точка Бифуркации XII

Глава 20

В центре помещения располагалось большое кресло из гладкой тёмной кожи, в котором сидел мужчина в безупречном чёрном костюме. Его пальцы мерно и ритмично постукивали по подлокотнику, а взгляд был устремлён в пустоту, будто он обдумывал что-то сложное, многослойное, одновременно контролируя в уме сразу несколько процессов.

— И всё же не понимаю, как вы их терпите, господин? — разорвал тишину грудной бархатный голос демоницы. Её фигура медленно вынырнула из клубов тьмы прямо посреди комнаты. Пламя свечей слегка дрогнуло, как будто само пространство отозвалось на её появление.

— Легко, Ламия, — совершенно не удивляясь её появлению, без малейших эмоций ответил мужчина, не поворачивая головы. — Они для меня никто, всего лишь винтики в моём плане. Инструмент, ничего более. Когда отыграют свою роль, я просто от них избавлюсь.

Демоница на мгновение склонила голову, её рыжие волосы скользнули по обтянутому кожей плечу. Она задумалась, облизнув сухие губы кончиком языка, словно взвешивая следующий вопрос. Её кошачьи глаза блеснули лёгким сомнением.

Бесовка не сразу продолжила. Её тонкие пальцы с длинными чёрными когтями медленно прошлись по бархатной обивке кресла, в которое она так и не позволила себе сесть. Несколько секунд она напряжённо размышляла, а затем вновь заговорила:

— И вас не смущают их условия? Ведь если всё пойдёт по нашему плану и верные императору князья отступят, зачем нам вообще помощь этих жалких червей? В таком случае и без них можно будет легко справиться.

Мужчина наконец соизволил повернуть голову. Его взгляд был тяжёлым, тёмные глаза будто видели демоницу насквозь. Он чуть подался вперёд, упираясь локтями в подлокотники, и ледяным голосом произнёс:

— Ты ещё слишком мало прожила в этом мире и катастрофически недооцениваешь императора и его силу, — хозяин кабинета слегка склонил голову, словно сочтя нужным всё же прояснить ситуацию. — Тебе кажется, что корона держится лишь на силе подчинённых вассалов, привязанных к ней клятвами? Увы, но нет. Эта власть заняла своё место по праву сильного. И смогла пронести и приумножить эту силу через столетия. Просто с ними точно не будет. Думаю, скоро и сама убедишься, — добавил он с лёгкой усмешкой в голосе.

Мужчина вновь откинулся в кресле, давая понять, что урок окончен. Демоница покорно опустила взгляд, сжав руки в замысловатом жесте покорности. Плотная кожа её перчаток хрустнула.

— Я поняла, господин. Как скажете, господин, — послушно произнесла бесовка мягким, почти вкрадчивым голосом.

— Докладывай по моему заданию, — бросил хозяин кабинета, вновь уставившись в пустоту.

— Мы всё сделали, как вы приказали, — сразу перешла к сути Ламия. — Все указанные цели находятся в нашем распоряжении. На текущий момент вам осталось сделать всего несколько звонков, и операцию можно считать завершённой. Всё идёт по плану.

Мужчина одобрительно кивнул, проведя пальцем по идеально гладкой лакированной кромке стола. Это движение выдавало в нём строгость ума — он любил полный контроль, любил свои продуманные до мелочей планы и наслаждался их гладким исполнением. Будто хороший дирижёр, что смакует момент перед первым взмахом палочки.

— С кем было сложнее всего? — голос мужчины звучал ровно, но в глазах читался явный интерес.

Ламия чуть улыбнулась, её губы вытянулись в хищную, слишком острую для человека улыбку.

— Как и предполагалось, с Черногвардейцевой и Белорецкой. Только благодаря вам и справились, — услужливо добавила Ламия.

Мужчина медленно выдохнул, прикрыв глаза. В уголке его губ мелькнула едва уловимая тень удовлетворения. Он знал, что именно так и будет.

— Что ж… — тихо произнёс он, словно самому себе, но затем уже громче добавил: — Осталось дело за малым. Отправляйся в зал, где держат пленников, и не спускай с них глаз. Мне нужно, чтобы наши дорогие гости встретили утро в полном составе и добром здравии.

— Будет исполнено, — бесовка тут же поклонилась и хотела было уже отправиться исполнять полученный приказ, частично успев даже растаять в воздухе, но в последний момент задержалась, обратив процесс вспять. Спешно заглянув своему господину в глаза, Ламия произнесла: — Позвольте последний вопрос, господин?

— Говори, — лениво качнув запястьем, бросил восседающий в кресле мужчина.

— Почему вы дали так много времени нашим врагам?

— Намеренно, — пересекаясь взглядом с бесовкой, ответил собеседник. — Чтобы кто-то из них попытался спасти своих отпрысков и показательно потерпел неудачу. А заодно посмотрю на что способна ты и твои прихвостни.

Ламия сделала изящный поклон, и её тело снова растаяло в темноте, на этот раз уже окончательно. Мужчина проводил её взглядом, выдохнул и снова вернул внимание к столу, на котором была разложена карта столицы. Его игра ещё не закончилась, но он уже чувствовал сладкий вкус победы на губах.

Тишина давила на уши, словно невидимый груз, намертво пригвоздивший нас с Белорецким к этим массивным стульям у длинного, щедро сервированного стола. Даже наше дыхание казалось громким, а звук часов на стене — оглушительным. Стол практически ломился от еды на любой вкус: свежий хлеб, тарелки с колбасами, сыр, фрукты, какие-то замысловатые блюда, источающие слабый аромат специй. Но ни я, ни Белорецкий к этому манящему великолепию даже не прикоснулись. Аппетита не было — его напрочь вытеснили мысли. Тяжёлые, вязкие, не отпускающие ни на секунду.

Тюменский князь сидел напротив, чуть отклонившись назад, с расстёгнутым воротником сорочки и руками, сложенными на груди. Он не пытался завести разговор и не смотрел в мою сторону, но его напряжённая поза и чуть поджатые губы говорили больше любых слов. Мы оба ждали. Ждали, когда закончится эта пауза и появится возможность наконец-то действовать, а не бесцельно просиживать штаны.

Звонок моего телефона резко разорвал тишину. Белорецкий чуть повёл бровью, но ничего не сказал. Я молча достал аппарат, взглянул на экран — номер был неизвестен. Впрочем, догадаться кто сейчас может мне звонить было нетрудно.

— Слушаю, — произнёс я максимально спокойно, хотя внутри всё напряглось до предела.

— Не спишь, Алексей Михайлович? Отрадно, — донеслось из динамиков телефона низким хриплым голосом.

— С кем я говорю? — наивно поинтересовался я, хотя прекрасно знал, что нормального ответа на этот вопрос не получу.

— С тем, кто взял в плен твою драгоценную сестру и, полагаю, невесту? — голос оставался спокойным, даже чуть насмешливым.

— Невесту? — нахмурившись, переспросил я, невольно пересекаясь взглядом с Белорецким, который при этих словах слегка шевельнулся.

— Такая идёт молва, — спокойно констатировал собеседник. — Впрочем, мне глубоко плевать на ваши шашни. Главное, чтобы к сегодняшнему обеду в Москве твоего духу не было. Собирай вещи и возвращайся в свой Темногорск. Сделаешь всё как сказано — и через несколько дней получишь сестрёнку с доставкой до порога. Я не кровожадный.

В голосе не было ни нотки злобы, ни других эмоций — только холодная деловитость, всегда свойственная тем, кто держит в руках слишком много чужих судеб.

— Насколько известно, всем остальным ты даёшь время до вечера. Почему же ко мне особое отношение, или это какая-то дискриминация? — бросил я, стараясь сдержать в голосе злую иронию.

Вопрос, возможно, был немного глуповат в текущих реалиях, но я хотел хоть как-нибудь зацепиться за разговор и продолжить его как можно дольше. Нужно было попытаться хоть что-то выведать, а может и вовсе спровоцировать врага на откровения. Вышло, конечно, так себе, но собеседник, как ни странно, всё же ответил.

— Я даю людям реальные сроки и возможности исполнить требуемое. Что-то не заметил твоей армии под Москвой, в отличие от остальных князей, — голос в трубке остался ледяным. — И да, попробуешь какую-то глупость, как в прошлый раз — получишь гору трупов.

Связь резко оборвалась. В воздухе ещё витали его последние слова, обволакивая меня с головы до ног, словно ядовитый дым. Я медленно положил телефон на стол и вдохнул полной грудью, пытаясь совладать с нахлынувшей злостью.

Белорецкий молчал, но его взгляд говорил сам за себя. В его глазах смешались ярость, отчаяние и готовность к любому безумству ради спасения дочери. Мы оба прекрасно понимали, что время сейчас работает против нас.

Впрочем, долго эта тишина не продлилась, и уже через минуту в помещение стремительно вошёл Романов.

К слову, это было очень раннее утро, и мы стали буквально первыми кто оказался на пороге дворца с визитом к императору. Монарх, как и все сейчас, работавший до поздней ночи, в то время спал, и нам было предложено дожидаться его за завтраком. Только вот еда в горло отчего-то совсем не лезла.

Поднявшись с мест, мы поочередно поприветствовали Романова, на что тот молча дал знак рукой присаживаться. Лицо Владимира Анатольевича выдавало усталость, под глазами виднелись мешки, а взгляд был хмур.

— Алексей прибыл объясниться, я полагаю? — начал разговор император, занимая своё место за столом.

За всеми этими событиями, я едва и не забыл как спешно покидал дворец прошлым вечером, совсем не заморачиваясь положенным в общении с императорскими особами этикетом. Впрочем, Романов совсем не выглядел раздражённым или обиженным на меня, скорее просто усталым и невыспавшимся.

— Да, Ваше Величество, — начал я, делая глубокий вдох. — Вдобавок, к сожалению, я сегодня с плохими новостями. Как и сообщил вам ранее, у нас произошла чрезвычайная ситуация. И если прошлым вечером мне думалось, что это коснулось только нас с Его Светлостью, — на мгновение переводя взгляд на Белорецкого, произнёс я, — то сегодня выясняется, что это, увы, не так.

В следующие пять минут я подробно пересказал все события прошедших суток — от налёта на усадьбу Белорецких до текущей ситуации с местоположением пленниц. Евгений Константинович сидел рядом, молча, даже не двигаясь, только глаза его время от времени вспыхивали ледяным огнём, когда речь заходила о деталях похищения.

Я также поведал о том, что это не единичный случай, а часть масштабной операции по запугиванию лояльных монарху родов. Упомянул и доклады своих бесов о том, что с каждым часом в здании, где удерживали девушек, появлялись всё новые пленники. Кто именно, сказать сейчас было трудно, но факт оставался фактом.

Романов прикрыл глаза, на секунду потерев переносицу.

— Полагаю, раз вы меня тут дожидаетесь с самого раннего утра, уже есть какой-то план? — произнёс император, подперев подбородок сцепленными пальцами.

Мы с Белорецким переглянулись.

— Есть, Ваше Величество, — кивнул я. — Он требует вашего одобрения и личной санкции.

Романов кивнул в ответ, устало выдохнув.

Я взглянул на императора, на еду, которая так и осталась нетронутой, на узоры инея на окнах, медленно тающие от тепла в обеденном зале. И начал объяснять нашу задумку.

Тяжёлые дубовые двери кабинета плотно закрылись, отсекая шум внешнего мира и оставляя внутри только звон телефонного аппарата, который мелодично разносился по просторному помещению. Протянув руку к кнопке принятия вызова, император коротко вздохнул и немедля её нажал.

— Здравия желаю, Твоё Величество, — хмурым голосом донеслось из динамика, едва монарх принял звонок и откинулся в кресле.

— Признаюсь, когда мне сказали, кто звонит, я даже переспросил, — Романов был спокоен, хотя в его тоне и чувствовалось скрытое раздражение.

— Времена меняются, меняются люди, меняются и их взгляды, — с легкой грустью ответил собеседник.

— Вечна только Российская Империя, — стальным голосом бросил Романов, слегка нахмурившись.

— Ничто не вечно, — отозвался голос из аппарата, не скрывая своего скепсиса.

— Кроме Империи, — отрезал монарх, быстро утомляясь этой беседой.

На том конце провода повисла небольшая пауза, прежде чем голос снова продолжил:

— Я звоню не для того, чтобы спорить с тобой о концепциях, Владимир. Хочу обсудить условия моего выхода из текущего конфликта.

Последняя фраза прозвучала неожиданно, словно гром среди ясного неба. Император, не сдержавшись, выгнул бровь, переводя взгляд на сына, который стоял чуть в стороне, стараясь не пропустить ни единой детали разговора. Но следом же взяв эмоции под контроль, государь неспешно произнёс:

— Мне будет любопытно тебя послушать, Дима, — голос монарха стал чуть ниже. — Особенно интересно знать, почему лидер мятежа вдруг говорит только о себе.

— Так уж выходит, что в этом мире никому нельзя доверять, Твоё Величество, — после небольшой паузы, начал свою речь князь Наумов. — Неожиданно для самого себя, я вдруг узнал, что лидером, как таковым, к сожалению, являюсь не для всех… Да, я умею признавать ошибки и поражения. И сейчас именно та ситуация, Владимир, когда мне самое время это сделать.

— И кто же тогда, если не ты, управляет всем этим стадом заблудших овец, князь? Видится мне, что ты просто почувствовал как запахло жареным и решил под шумок договориться, пока не пришлось подписывать капитуляцию кровью из собственной глотки, — голос монарха стал жёстким и уже не скрывал раздражения.

Слова, которые Наумов сказал ему в прошлую их беседу, никто не забыл. Ввиду этого, собеседник вызывал у него довольно однозначные чувства, и ни о каком помиловании и прощении Романов даже думать сейчас не мог.

Наумов выдержал короткую паузу, словно выбирая слова, а затем отозвался на удивление спокойно:

— Жареным скоро запахнет прямо у тебя во дворце, Владимир. Особенно, если не выслушаешь и не примешь моё предложение. Причём это сейчас с моей стороны отнюдь не угроза. Я просто доподлинно знаю, что задумали эти ублюдки.

Император вновь переглянулся с сыном, на этот раз уже абсолютно безэмоционально. Лицо стало недвижной маской, под которой скрывались быстрые расчёты и догадки. На секунды в комнате стало так тихо, что было слышно, как в камине прогорело очередное полено.

— Говори, князь. Внимательно слушаю. Но не дай боже, если ты мне зубы решил заговаривать, да время моё тратить… — голос монарха прозвучал отрывисто, словно каждый звук гулко врезался в окружающие стены.

Было очевидно, что тон монарха, несмотря на разницу в титулах, сильно задевал собеседника, но тот всё же эмоции свои сдержал, и выждав несколько секунд, чтобы сделать пару глубоких вдохов для успокоения рвущейся наружу злости, произнёс:

— Думаю, тебе уже известно, что по всей империи стали пропадать детишки верных тебе аристократов? — заговорил он глухо, будто отдаляя телефон от лица. — Уверен, что да, — добавил Наумов задумчивым тоном. — Возможно, ты также в курсе, что шантаж этих аристократов будет заключаться в том, что им нужно отвести войска от Москвы и вернуть людей назад в свои княжества.

Император медленно кивнул, хотя знал, что Наумов этого не увидит.

— Ну а далее, как нетрудно догадаться, восставшая против короны армия, не встречая никаких преград, направится в сторону твоего дворца. Имперские войска, с учётом того, что мятежники будут подкреплены тёмными, сдержать натиск не смогут — тут можно даже и не мечтать. И тогда всё снова будет решаться под стенами твоей крепости, Владимир.

Наумов говорил ровно, почти буднично, будто это касалось кого угодно, но только не его самого.

— И зачем же ты мне это рассказываешь? — ледяным тоном бросил император.

— Потому что я не хочу, чтобы и меня самого похоронили вместе с твоим троном, — без лишних раздумий ответил Наумов. — Если мне будет обеспечен коридор для отхода с моими людьми — я выведу их из Москвы сам.

Романов глубоко задумался. Главный мятежник внезапно решает выйти из заваренной им же самим бучи и вдобавок уверяет, что вместе с этим отведёт свои войска от столицы. Фактически капитулирует, предлагая выгодную для короны сделку, наверняка в обмен на свою жизнь. Имеет ли смысл верить хоть части его слов и на что-то соглашаться? Это ещё нужно посмотреть, да посоветоваться. Но выслушать этого человека точно имело смысл. В конце концов, все его слова можно будет проверить.

— Красивый рассказ, Дима. Но не очень убедительный, — вздохнул император, лениво откинувшись на спинку массивного кресла с высоким кожаным подголовником. Локоть лёг на тяжёлую бархатную подлокотную подушку, пальцы медленно постукивали по краю стола.

— Согласен, — на этот раз совершенно спокойно отреагировал собеседник. — Тут слишком много неизвестных переменных, которые могут все планы революционеров порушить, — на свой лад добавил Наумов.

На мгновение в комнате повисла тишина, слышно было только размеренное тиканье старинных часов с эмалевым циферблатом на стене кабинета. Тиканье отсекало секунды, словно подчёркивая неизбежность надвигающихся решений.

— И есть ещё один важный нюанс, Твоё Величество, — голос собеседника слегка изменился, будто говорящий подался ближе к трубке. — Враг твой не только на свои силы рассчитывает. Не буду тянуть кота за хвост — английский герцог, а значит и сам король, уже дали согласие на участие своей армии в финальной битве у стен твоего дворца. Понимаешь, чем это всё пахнет?

Губы императора едва заметно дрогнули, и уголки рта опустились вниз. Руки сцепились в замок на столе, а взгляд скользнул к сыну. Глеб, сидевший чуть в стороне, слегка выпрямился, уловив смену в настроении отца.

— Условием вмешательства этой силы является только одно — отвод княжеских войск из столицы, — продолжил голос в трубке. — Если это случится — то жди беды, Владимир.

Монарх ответил не сразу. Он слегка прикрыл глаза, позволив информации лучше впитаться в сознание и выстроиться в чёткую схему. Слишком многое из сказанного мятежным князем совпадало с докладами разведки. Слишком хорошо эти сведения ложились в общую картину, собранную по крупицам за последние недели. Невольная дрожь пробежала по спине. Но не от страха — от злости.

— И что же на фоне всего этого хочешь предложить ты? — наконец произнёс Романов, медленно возвращая взгляд к телефону.

— На самом деле, очень даже многое, — ответил Наумов серьёзным, без капли иронии, тоном. — Во-первых, в числе идущих на твой дворец войск не будет моей армии. А также, как минимум, пяти оставшихся верных мне княжеств. Это серьёзная сила — вам уже удалось в этом убедиться.

Император прищурился. Его пальцы перестали постукивать по столу.

— Их лидеров, к слову, также придётся помиловать, — продолжил Наумов без пауз, явно не желая чтобы его перебивали. — Условия, чтобы все сохранили лицо, мы обсудим отдельно.

Глеб хмыкнул, но практически беззвучно — только слегка выдохнул носом. Сам Романов поднял бровь, но пока молчал.

— Но это ещё не всё, Владимир, — продолжал князь, и голос его стал чуть ниже. — Я одарю тебя ценной информацией. Причём не только о том, кто оказался за моей спиной в роли серого кардинала, но и о переговорах этих мерзких крыс с Лондоном.

Император медленно поднялся с кресла и встал у окна, заложив руки за спину. Где-то очень далеко за стенами дворца гремели пушки.

— Канал связи этих ублюдков на текущий момент под моим контролем. С недавних пор я слышу всё, о чём они говорят. Всё, Владимир.

Наступила тишина, наполненная только дыханием на линии. Император молча буравил пустоту перед собой, тщательно взвешивая все «за» и «против». Бегло переглянувшись с сыном, монарх поджал губы и, медленно выдохнув, безмолвно качнул головой из стороны в сторону, демонстрируя отпрыску удивление таким странным поворотам судьбы. В одночасье, опасный и злой враг стремительно превращался… в союзника?

«На моей памяти такое впервые…» — промелькнуло в голове Романова. — «Тьфу ты… просто курам на смех».

— И что же ты хочешь за такую щедрость, Дмитрий? — наконец спросил монарх, поворачиваясь в сторону стола.

— Если мы с тобой полюбовно договоримся и выйдем на максимально выгодное для моего рода соглашение… — продолжил неспешно говорить князь Наумов, — то я готов лично отправиться на этот мерзкий остров и устроить им там локальный конец света. Пусть даже ценой собственной жизни. Можешь считать, что у меня с британцами собственные счёты. С твоей стороны, помимо сказанного ранее, обещание не делать мой род вне закона и не душить санкциями. Как и те княжества, что выйдут из мятежа вслед за мной.

Романов нахмурился.

— От тебя потребуется только договориться со своим тёмным князем, чтобы тот обеспечил мне перемещение и фактор неожиданности. Я знаю, он в состоянии это провернуть. К слову, он же тебе сможет рассказать вдобавок и о том, почему этих западных ублюдков я ненавижу много больше, чем тебя.

— Ты знаешь, Дмитрий, после всего, что ты тут натворил, слишком уж легко ты хочешь от всего отделаться. Во-первых, с чего мне тебе вообще верить? — голос монарха звенел напряжением. — Что сказанное тобой правда, что действительно ты отведёшь свою и союзнические армии от столицы, что твои разведданные не будут подтасовкой?

Романов раздражённо уставился на телефонный аппарат, будто видел в нём лицо собеседника.

— И да… насчёт Черногвардейцева: прямо тебе скажу — губу закатай. Мной дано обещание парню никоим образом не препятствовать твоей смерти. Каким ты воображаешь выход из этой ситуации? Я пока не вижу ясных причин пытаться убеждать его в обратном.

Ответ прозвучал незамедлительно:

— Да легко. Просто организуй нам разговор, — крайне спокойно и уверенно заявил Наумов, казалось, ни капли не сомневаясь в своих словах. — Дальше всё сам ему объясню. Он поймёт, будь уверен.

Романов скептически вскинул бровь, но промолчал.

— А что касается остального… если даёшь предварительное согласие на сделку, я готов дать такие клятвы, которые не оставят мне возможности их нарушить. Положение своё я перед тобой отлично понимаю. Договорённости наши готов задокументировать. Со всеми правами и обязанностями сторон.

Император молчал ещё несколько секунд, затем взял перо, скользнул им по листу бумаги, черкнул пару строк и повернул к сыну.

— Люди, идущие на смерть, легко нарушают свои клятвы, — резонно заметил Романов, нахмурившись.

— Возможно. Но это если им не оставить шанса на жизнь. В моём же случае будет классический «вин-ту-вин», как говорят эти забугорные уроды. А это ощутимо меняет ситуацию.

Возникла долгая тягучая пауза, во время которой каждый из собеседников не торопился о чём-то заговорить. Сказано было и так много, остальные обсуждения требовали конкретики, личного присутствия и… клятв.

— Подготовь всё необходимое, — негромко бросил монарх, повернув голову в сторону сына, на что цесаревич без лишних вопросов коротко кивнул.

Романов ещё немного помолчал, и следом произнёс:

— Ну что ж, Дмитрий Евдокимович… Пожалуй, я тебя выслушал. Жди ответного звонка в течение часа.