Титановый бардак

Время пришло, наконец, разобраться, что же такое радиофобия

Как-то за обедом, когда все женщины собрались в «технической квартире», Гуля задала Оле вопрос, который её довольно давно мучил:

— Оль, а мы так усердно именно Сталина поддерживаем лишь потому что он прочих большевиков победил?

— Он их и без нас победил бы. Мы ему просто помогаем сделать этот процесс… менее болезненным для страны.

— А если бы мы поддержали каких-то других ленинцев, он бы не победил?

— Гуля, дело не в том, кто будет царем горы. То есть хорошо, что это будет Сталин, а любой другой, дорвись он до вершины власти, страну бы просрал. Ты хоть понимаешь, почему у нас все Сталина стараются с говном смешать, а того же Ильича наоборот возвысить? И я о буржуях говорю, а не только об отечественных либерастах.

— Либерасты и Ильича…

— Они его вообще стараются не упоминать. А дело в том, что Сталин, с помощью Кржижановского и, конечно же, Струмилина, которых он и назначил на нужные должности, выстроил в стране безинфляционную экономику. В принципе безинфляционную, и никому в мире повторить этого не удалось. И благодаря именно Сталину страна из полной экономической жопы, в каковой она пребывала еще в двадцать шестом году, всего за пятнадцать лет стала второй по экономической мощи державой мира. Потом по этому же пути пошел Китай, но и им не удалось достичь того, что успел сделать Иосиф Виссарионович. Так что мы просто немного помогаем ему поднять экономику чуть-чуть побыстрее. И, между прочим, улучшить качество жизни миллионам наших людей.

— Не совсем поняла, но поверю.

— Одной веры мало. Ты же умная женщина, и сама видишь, кто в твоей хотя бы области работает на благо общества, а кто старается нагадить. Проект по стоматологии ты же подготовила?

— Ну подготовила, и всем насрать.

— Не насрать, просто пока ресурсов нет для его исполнения. Но мы же эти ресурсы сейчас и начали обеспечивать. Вроде и мелочь, но когда таких мелочей сотни, в сумме они скоро дадут очень приличный эффект.

— Экономический, да?

— И экономический тоже. Но, что важнее, и эффект идеологический. Сейчас экономика идет за идеологией, и именно Сталин нужную нам идеологию в верхах и внедряет. Так что, надеюсь, царство безинфляционной экономики постигнет нас еще до войны, и это, сколь ни удивительно, разрушительный эффект войны уменьшит возможно даже в разы. В довесок к нашим КПВТ, конечно…

Летом прошлого года Петр Климов, приехавший в Москву в качестве «сопровождающего» Ольги Дмитриевны, как бы мимоходом спросил у Иосифа Виссарионовича, а не пора ли Бронштейну отправиться на покой — а через месяц какой-то клошар из Сен-Пале порезал «льва революции» в драке у помойки, куда местный ресторанчик выбрасывал остатки еды. Тогда даже французские полицейские не смогли понять, что заставило Троцкого лезть в эту помойку — но обстоятельства его смерти сделали всех троцкистов (главным образом зарубежных, конечно) посмешищем. Тем более посмешищем, что суд клошара оправдал: множество свидетелей подтвердили, что Троцкий сам напал на француза с ножом, которым он в итоге и был зарезан.

А вот ВКП(б) к «бесславной смерти ублюдка», как назвал операцию Петр Евгеньевич, вообще никоим образом не была причастна, хотя даже несмотря на прямые вопросы Сталина товарищ Климов не раскрыл, как ему удалось всё это провернуть столь «элегантно». Коновальца он ликвидировал более грубо — пулей в лоб, но опять-таки никому не рассказал, как посреди людной берлинской улицы он всадил тому пулю из пистолета так, что вообще никто даже выстрела не услышал.

Сталин подозревал, что и за таинственным исчезновением или смертью некоторых руководителей страны тоже стоит если не этот парень, то кто-то из Девятого управления: когда Авель исчез, через неделю Менжинский принес результаты расследования — и в документах не было ни слова о том, куда делся член ЦКК, но было очень много про дела самого пропавшего, причем много такого, за что Авеля следовало расстрелять еще несколько лет назад. И документы эти были подготовлены Девятым управлением…

Сталин часто вспоминал слова Ольги Дмитриевны о том, что их работа заключается в изучении того, какую пользу может принести человек и «извлечении этой пользы». А если человек способен принесли лишь вред… Иосиф Виссарионович иногда ловил себя на мысли, что если кто-то в Девятом управлении решит, что пользы от товарища Сталина будет меньше чем вреда, то этот улыбчивый молодой человек… Впрочем нет: именно Климов указал Власику на отвратительную подготовку личной охраны и серьезно помог в ее реорганизации. А Николай Сидорович позже говорил Сталину, что тот особо пояснял: «твоя задача — охранять Сталина. Это единственная твоя задача, и если для прикрытия Сталина от пули нужно выставить щитом себя, меня, женщину, ребенка или вообще папу римского, ты обязан использовать этот щит не раздумывая». Так что сейчас Девятое управление на его стороне…

Именно поэтому когда Светлана Юрьевна приехала в Москву, Сталин принял ее сразу же. Ну, не только поэтому, ведь после смерти Крупской именно Светлана Юрьевна занялась серьезной реорганизацией школьного образования, и результаты — что было крайне удивительно в таком «неспешном деле» — стали заметны почти сразу. Правда, предложение занять пост наркома просвещения она отвергла, но теперь наркомат в плане образования школьного все равно большей частью занимался именно тем, чем заниматься приказывала Светлана Юрьевна. Вот только от мужа эта женщина отличалась тем, что очень любила поговорить о том, как и что она делала и как нужно поступать всем остальным, а любые серьезные решения принимала лишь после того, как посоветуется «со старшими товарищами». Но в этот раз она в Москву приехала не для «совещания», вывалив на Сталина кучу вопросов, посвященных, сколь ни странно, сельскому хозяйству. И проблемы она описывала весьма эмоционально, настолько эмоционально, что Иосиф Виссарионович чуть чаем не подавился, узнав о том, чем околачивают груши многочисленные сотрудники ВИР и ВАСХНИЛ:

— А самое противное заключается в том, что вместо серьезной работы по выведению новых сортов и по повышению урожаев вообще они большую часть времени занимаются внутренними склоками! По сути, за казенный счет они там кляузы сочиняют, доносы друг на друга пишут! А ОГПУ со всеми этими сочинениями двоечников от сельхознауки должно разбираться! Мало того, что сами ни хрена не делают, так еще и людей от важной работы отрывают!

— Светлана Юрьевна, я понял, что вы хотите сказать. Но ведь не существует волшебной палочки, которой стоит взмахнуть и все превратятся в ответственных работников…

— Почему не существует? Шпицрутен очень даже способствует просветлению в умах.

— Но мы же не можем их палками лупить!

— Поняла. Вы не можете… зато я — я очень даже могу. Мы же не мужиков пороть собираемся, а зазнавшихся новых бар — а им очень даже не вредно напомнить, что страна им зарплату платит не за то, что они такие красивые и все из себя умные.

— Вы собираетесь всех этих агрономов лично пороть? — пошутил Иосиф Виссарионович.

— Много им чести. Я думаю, что будет достаточно в каждом их учреждении организовать надзорный отдел от нашего Управления. И надзирать он будет не за сотрудниками, а за расходованием бюджетов: самый болезненный удар для таких дармоедов — это удар по их кошельку. А вот по кошельку я собираюсь бить прицельно: и снимать с финансирования идиотские проекты, и наказывать рублем за нецелевые работы…

— Это какие?

— Ну, написал, допустим, в рабочее время клеветническую кляузу — из зарплаты вычтем все расходы на её проверку.

— А если написал о реальных нарушениях и безобразиях?

— Тогда проверку оплатят нарушители и безобразники. Еще и премию тому, кто сообщил, из зарплаты своей перечислят. Ну а если нарушитель и безобразник отправится под суд… если получит высшую меру, то Управление из своих фондов премию выплатит, это вообще не вопрос.

— Ну что же, насколько я помню, вы, когда с предложениями приходите, все нужные документы уже подготовить успеваете. Вам что нужно, постановление ЦК?

— Будет достаточно поручения Вячеславу Рудольфовичу обеспечить порядок в рассмотрении жалоб сотрудников ВИР и ВАСХНИЛ. Ну а как он это обеспечит, мы уже с ним договорились, у ОГПУ полномочий на это хватит.

— Светлана Юрьевна, мне вот что интересно: кто кем у вас руководит? Менжинский Девятым управлением или управление ваше Менжинским? Он же выполняет всё, что вы у него просите.

— Никто никем, у нас взаимовыгодное сотрудничество. И он не выполняет наши хотелки, а делает то, что наносит стране пользу. А хотелки — они, чтобы их исполнили, должны быть разумными. Вот мне, например, хочется дома поставить золотой унитаз: красиво и солидно. Но неразумно: от соприкосновения с металлом попа мерзнет. Поэтому и исполнять такую хотелку никто не будет, даже если хотельщик о замерзании собственной задницы не подумал. Ну так я пойду? Мне еще сегодня президента ВАСХНИЛ нужно напугать до мокрых штанов: в стране жрать нечего, а он пытается задавить тех, кто его считает тем, кто он есть на самом деле. И еще одна просьба: Иосиф Виссарионович, когда все эти агрономы к вам с жалобами побегут, вы все эти жалобы просто мне отправляйте, я с ними разберусь. А вам на возню бульдогов под ковром время тратить не стоит… да и какие они бульдоги? Так, мыши…

Николай Иванович с некоторым удивлением смотрел на сидящую перед ним женщину. И удивление было вызвано в первую очередь тем, что женщина эта скорее всего вообще не имела к возглавляемым им организациям никакого отношения — формально не имела, но слова её говорили об обратном. И слова эти были довольно неприятными:

— Я гляжу, что вы не прониклись. Поэтому повторяю еще раз: нам… лично мне в частности, очень не нравится то, что вы — и я имею в виду все ваши институции — занимаетесь чем угодно, но не тем, что страна от вас ждет. Проще говоря, вы пускаете деньги на ветер. Поэтому считаю необходимым довести до вашего сведения: если в течение ближайших пары лет ВИР не выставит на испытания сорта пшеницы, дающие устойчивые урожаи не менее семнадцати центнеров с гектара, у института появится новый руководитель. В связи со скоропостижной кончиной прежнего — и я не шучу, не запугиваю, а просто констатирую факты. Еще парочка предупреждений на будущее: любые ваши попытки хоть как-то очернить Лорха и Пустовойта или хоть в минимальной степени помешать им в работе приведут к утверждению уже заготовленного для вас расстрельного приговора. Я не призываю вас всё бросать и тратить силы и средства на оказание им какой-то помощи, мы и без вас им дадим все, что потребуется.

— Я думаю, что наркомпросу не следует лезть в дела, в которых там ничего не понимают.

— Вы, я вижу, не просто не поняли сказанного, но и попытаться понять не желаете. Откровенно говоря, я бы вас прямо сейчас пристрелила бы, но меня очень просили особо резких действий не предпринимать и соблюдать социалистическую законность. Так что оставляю вам время подумать… недолго, а с сегодняшнего дня вам запрещаются любые зарубежные поездки. И вам лично, и вообще всем сотрудникам ВИР и ВАСХНИЛ. Включая поездки на похороны любимой бабушки. В ВИРе и в каждом отделении ВАСХНИЛ будут организованы так называемые девятые отделы, и все научные и исследовательские программы будут получать финансирование только после их утверждения в девятых отделах. А руководители программ будут нести за результаты личную ответственность.

— Но какое отношение наркомпрос имеет к сельскому хозяйству?

— Наркомпрос? Понятия не имею. А… вообще-то я не работаю в наркомпросе, я всего лишь начальник отдела образования Специального Девятого управления ОГПУ. И меня, откровенно говоря, очень не радует, что советские ученые без живительных пинков от ОГПУ нормально работать не в состоянии — но раз уж так получилось, то пинки я обеспечу. И личную ответственность за результаты — вплоть до высшей меры.

— Понятно… но, должен заметить, ваши запросы, например в части урожайности сортов пшеницы…

— Странно, а мне говорили, что вы про сельское хозяйство хоть что-то знаете. Андрей Болотов еще в восемнадцатом веке под Петербургом собирал урожаи пшеницы по девяносто центнеров с гектара. В восемнадцатом веке! По девяносто центнеров! Под Петербургом!!! Ладно, вы меня выслушали и у вас есть время об этом подумать. В конце концов вы не дурак, а просто зазнавшийся хам, и пользу стране принести все же можете. Времени у вас для этого дофига, то есть до осени. А там — посмотрим, поняли ли вы что вам я сказала или сельским хозяйством будут заниматься более понятливые. Да, еще… и это не рекомендация, а приказ, подлежащий беспрекословному исполнению: продвигать Трофима Денисовича с сегодняшнего дня больше нельзя. И последнее, просто для информации, по новым сортам зерновых: у нас есть свои плантации в Аргентине, так что вдвое сократить сроки сортоиспытаний будет несложно. Но работать там будут уже наши люди, так что пусть отечественные специалисты документацию готовят качественную. Вопросы есть? Нет? Значит, до встречи осенью… Хотя вот еще: если вы где угодно вслух произнесете слово «топинамбур», то вас даже не расстреляют, а посадят на кол в лучших традициях царских сатрапов. Я лично прослежу…

Александр Петрович с искренним интересом смотрел на сидящую перед ним женщину. Молодая, высокая, но какая-то нескладная, она была одета «по последней моде», что, по мнению академика, её лишь портило. Но «нынешняя молодежь» во все времена была «неразумна и бросала вызов устоям», так что на одежду можно было и внимания не обращать. Вдобавок, а вдруг это у них форма такая? Ведь на лацканах ее серого костюма сверкали парочки рубиновых «ромбов», и Александр Петрович, будучи геологом, ни на секунду не усомнился в том, что это были именно рубины, а не какие-нибудь стекляшки.

Ну а женщина просто сидела и ждала, когда академик прочтет принесенные ею письма:

— Вам следует это прочесть немедленно, — заметила она, передавая два конверта из плотной бумаги, — я подожду пока вы не прочтете.

— Вам нужен ответ на письма?

— Нет, мне просто интересно, что вы на это скажете. И отвечу на вопросы, если они у вас появятся.

— Ну, хорошо, — и с этими словами Александр Петрович распечатал первый конверт.

«В Президиум Академии наук. Распоряжение Особого Девятого управления» — прочел он шапку письма и поднял взгляд на спокойно сидящую женщину.

— Читайте, читайте. Я отвечу на любые ваши вопросы.

«Все предложения, жалобы, сообщения и обращения сотрудников Академии, не связанные непосредственно с их специальностью по работе, будут рассматриваться исключительно сотрудниками Особого Девятого Управления ОГПУ, независимо от того, в чей адрес таковые предложения и обращения будут отправлены. Поэтому, с целью экономии почтовых марок, предлагается отправлять их сразу в Секретариат Особого Девятого управления. Распоряжение довести до всех научных сотрудников институтов Академии в недельный срок».

— А если научные сотрудники направят жалобы в другую организацию?

— Вычтем стоимость почтовых марок из их зарплаты.

— А если они сами марки купят?

— А из другой организации их писульки к нам святым духом доставлены будут? По хорошему надо вообще расходы на фельдкурьера вычитать, но пока мы решили только ценой марок ограничиться.

— Ну, допустим… а зачем вы ждали пока я это прочту? Распоряжение, безусловно, забавное, но каков его смысл?

— А смысл в том, что наши специалисты все эти писульки будут проверять всерьез, квалифицированных специалистов у нас хватит. И если в ходе проверки будет выяснено, что бумажка написана с целью очернить соперника или, наоборот, обелить преступника, то писателю за свои слова придется отвечать по закону.

— А как вы…

— Простой пример: академик Вавилов два года пытался смешать с дерьмом селекционера Лорха. Очень сильно пытался — но картошка Лорха спасла страну от голода, а вот достижения господина Вавилова как-то прошли мимо народных масс.

— Боюсь, что народные массы просто не поймут, в чем его достижения заключаются.

— Наши специалисты тоже не поняли.

— Вот видите!

— Наши специалисты вообще не поняли, что из всей его работы можно хоть с натяжкой считать достижением.

— Я, конечно, не специалист, — Александр Петрович покосился на Распоряжение, — но его достижения по части генетики…

— Да у нас выпускники восьмилетки в генетике разбираются лучше господина Вавилова!

— Товарища Вавилова…

— Да какой он, в жопу, товарищ! В тридцать втором году, во время путешествия по Южной Америке, он только на выпивку и баб потратил более пятидесяти тысяч долларов! Государственных, между прочим, долларов, заработанных буквально потом и кровью советских трудящихся. А в стране в это время бушевал голод, в том числе и потому, что за все время существования возглавляемые Вавиловым ВИР и ВАСХНИЛ ни одного урожайного или устойчивого к вредителям сорта не вывели! Зажравшийся хам он и вор, хотя пока мы и предоставили ему возможность исправиться. А если исправится, то дадим ему возможность и возместить нанесенный ущерб… впрочем, я не об этом. А о том, что ученые должны думать головой, а не задницей, и не пытаться вмешиваться в дела, в которых не разбираются.

— А вы, стало быть, разбираетесь…

— Ага, у нас работа такая: разбираться. Ладно, давайте переходить ко второму письму.

«Президиум Верховного Совета СССР постановляет: За выдающиеся работы по разработке методик поиска платины и золота на Урале наградить академика Карпинского А.П. орденом Трудового Красного знамени»…

— Хм… Неожиданно… но приятно.

— Орден я вам вручу, но чуть позже. Читайте дальше.

«За многолетнюю работу по развитию Советской академической науки и достижение выдающихся результатов в становлении и развитии АН СССР наградить Президента Академии наук Карпинского Александра Петровича орденом Ленина».

— А вот это действительно…

— Внезапно так, да? Жалко, что больше наград приличных в Союзе нет… ну да ничего, какие ваши годы? Вы это письмо на стенде в секретариате повесьте, там еще десяток человек награждаются, но им придется в Кремль за орденами ехать, а вам… позвольте от лица всего советского народа поздравить вас с высокими наградами и вручить давно заслуженные вами ордена. Иосиф Виссарионович просил и от его лица вас особо поздравить. И да, чуть не забыла. Летом Академию будут в Москву переводить, все институты туда переедут. Потому как тут граница близко, а мировая буржуазия не дремлет… Но вас лично этот переезд не коснется, академиками руководить и по телефону можно, а при нужде они и сами к вам приедут. Однако, должна заметить, Куйбышев — он человек непредсказуемый, ему всё бы побыстрее, а спешка лишь при ловле блох нужна. Так что вы среди надежных руководителей институтов эту информацию распространите как бы невзначай, пусть потихоньку готовиться начинают. Но — молча, панику не поднимая, поскольку официально решение еще не принято.

— Я не уверен, что такое решение будет правильным.

— Будет. И переезд особого ущерба никому не нанесет. Я же Радиевый институт перетащила, и все переехавшие остались полностью довольными.

— Насколько я помню, и недовольных было немало.

— Это те, кого я брать не захотела. К сожалению, и в Академии немало бездарей, а уж просто мерзавцев, хотя их и немного, но явно избыток. И вот первое письмо в основном в их адрес и заготовлено, кстати. А при переезде Академию от таких и почистим.

— А это вы как себе представляете?

— Жилье для всех сотрудников Академии как раз мы строим, и распределять его мы же будем. А если кому-то этого жилья не хватит…

— Интересный подход, но я о другом. Как вы определите, кто здесь мерзавец, а кто настоящий ученый?

— Настоящий ученый тоже может быть мерзавцем: тот же Гамов по сути подставил под удар Вернадского и даже не покраснел при этом. А мы просто знаем, кто из ваших сотрудников кто. У нас работа такая…

— Ну и как отреагировал народ на откровения Гамова? — спросила Аня у Петрухи. Разговор этот случился в начале лета тридцать четвертого года, когда беглый физик устроился на временную работу в Кембридж.

— С восторгом отнесся, — ответил тот, — по крайней мере въезд во Францию ему закрыли навсегда. А если учесть, что Sunday Times и в Штатах читают, по крайней мере газетчики, выискивающие сенсации в Европе, то буря восторгов уже и в Штатах началась.

«Откровения» беглого русского физика состояли в том, что на вопрос репортера самой массовой британской воскресной газеты он честно ответил, что да, в руках у репортера настоящий экземпляр внутренней инструкции по технике безопасности, выпущенной в Радиевом институте два года назад и да, в Советской России Радиевый институт два года назад был перемещен из Ленинграда в какую-то пустыню на берегу Каспия, в место, расположенное в трех сотнях километров от ближайшего населенного пункта…

Правда, в интервью Гамов не преминул заметить, что «всё это происки большевиков» и что «нормальные люди ведь не могут доверять советской медицине» — от чего у читателей вообще сомнений не осталось в том, что все в газете написанное — чистая правда. Когда в аптеках есть только советские лекарства от кучи неизлечимых болезней, то каждому же понятно, что советским медикам доверять действительно «неразумно»…

Ну а инструкцию репортеру подсунул «сеньор Альварес», причем не полную инструкцию, а лишь первую её часть, где красочно описывались «радости» лучевой болезни и опасности наведенной радиации. Ну, Sunday Times — газетка большая, в ней место хватило и для «заметки про вашего мальчика», и для самого «мальчика»: британцы попросту перевели доставшийся им «секретный материал большевиков» целиком. И реакция на эту публикацию…

Реакция оказалась не очень быстрой, ведь сначала сами физики, развлекающиеся с ураном и радием, быстренько провели у себя в лабораториях разные анализы и проверки. А британские уже разведчики (то есть сотрудники консульства в Ленинграде) дополнительно выяснили, что старое здание Радиевого института было не просто снесено для постройки нового, современного — но уже для института прикладной ботаники, но и все обломки были вывезены куда-то очень далеко в закрытых вагонах. А вот когда проверки закончились…

В общем, Кавендишскую лабораторию жители Кембриджа не просто разгромили, но и здание её сожгли, после чего власти города были вынуждены руины разобрать, а камни затопить в Атлантике. Ну не зря же некие любопытствующие туристы рассыпали в лаборатории (и не только в Кембридже) несколько миллиграмм пыли из торий-бериллий-радиевого сплава.

Радиевый институт в Париже тоже закрылся, а работающим там физикам (как и их коллегами из Британии) пришлось максимально быстро перебраться на ПМЖ куда-нибудь за океан: настроения в народе были уже такие, что просто схлопотать по морде от пекаря из ближайшей пекарни могло быть сочтено за счастье. В Беркли руководство университета издало распоряжение о закрытии вообще всех физических лабораторий (включая более чем неплохую лабораторию механики), а ректор запустил кампанию по сбору средств на разборку здания и затопление обломков в Тихом океане. В общем, кампания по возбуждению радиофобии прошла на «ура». Ну а перспективы «самовыражения в науке» самого Гамова устремились даже не к нулю, а вообще к отрицательным величинам, тем более что и в СССР вернуться у него шансов не осталось: решением Верховного Совета он был лишен советского гражданства.

Сталин — после примерно шестичасового разговора с Аней — отнесся ко всему этому «с чувством глубокого удовлетворения», ведь ему были передан «убойный» компромат на Бухарина (который всячески способствовал выезду за границу Гамова вместе с женой), и на предстоящем пленуме ЦК его (уже выведенного из ЦК и назначенного всего лишь «кандидатом») Сталин готовился «утопить» окончательно. А разговор затянулся из-за того, что Иосиф Виссарионович очень заинтересовался причинами, побудившими Девятое управление начать постройку фактически нового города на Мангышлаке, в местах, где пресной воды вообще нет. И переносом туда Радиевого института.

— Собственно, там не сам институт размещаться будет, а лишь особая специализированная лаборатория.

— Тогда я не понимаю, зачем вообще заниматься изучением этого радия, если это так вредно для людей?

— Мы через Гамова запустили мощнейшую кампанию по дезинформации капиталистов, и, похоже, все исследования в этой области в крупнейших капиталистических государствах мы остановили лет на пять-десять.

— И что нам это дает?

— Ну, если говорить простыми словами, то килограмм урана может дать столько же энергии, сколько эшелон каменного угля. Проблема же заключается в том, что чисто теоретически эту энергию можно из урана извлечь в течение тысячной доли секунды.

— И что?

— И то. Двадцать килограмм урана — после весьма сложной и очень дорогостоящей обработки — по энергетике будут эквивалентны двадцати тысячам тонн тротила.

— Бомба? И вы можете такую сделать?

— Чтобы сделать такую бомбу, нужны многомиллиардные вложения. Столько денег у нас нет, но враги, если они сообразят, как это сделать, деньги найдут. Потому что их нужно будет вложить один раз, а потом каждая бомба обойдется уже в пределах миллиона, может двух.

— Тоже очень дорого.

— Да, но на уничтожение, скажем, всей Москвы потребуется максимум десяток таких бомб.

— Кто об этом знает?

— Пока я, мой муж, вы теперь. Но сейчас главное — мы знаем, как сделать так, чтобы там, в Германии, Британии и Америке про это никто не узнал еще лет десять, и мы все силы прикладываем к тому, чтобы срок этот максимально увеличить. И у нас пока получается…

— Вы рассказываете страшные вещи. Настолько страшные, что в них просто невозможно поверить.

— А нам и не надо верить. Слова — это всего лишь сотрясения воздуха. Но года через три… да, через три года мы сможем просто показать, что сотрясаем воздух не просто так.

— Вы собираетесь вложить миллиарды? А где вы их возьмете?

— У нас нет миллиардов, но у нас есть знания и, благодаря нашей работе, достаточно времени. Того самого времени, которое само по себе деньги. Мы уже потратили семь лет и да, сотни миллионов тоже потратили. То есть примерно двести двадцать миллионов золотых рублей и очень много рублей совершенно не золотых.

— Анна Федоровна я не могу сомневаться в ваших словах, но все же я хочу понять, зачем вы вкладываете такие деньги в проекты… имеющие лишь, как вы сами говорите, теоретические перспективы. Надеюсь, вы не думаете, что товарищ Сталин не в состоянии понять какие-то научные слова?

— Не думаю. Но объяснить, причем объяснить так, чтобы это понял человек, далекий от физики… я попробую, хотя на это и уйдет несколько часов. Но не напрасно уйдет, это-то уж я могу вам гарантировать.

— Несколько часов? Я готов несколько часов потратить на то, чтобы все же понять, что вы там у себя делаете.

— Тогда приступим? Для начала скажу очень кратко: все эти медицинские препараты, пленки для фотографии и кино, многое другое мы делаем лишь для того, чтобы получить деньги для решения главной нашей задачи. Попутно возникает еще множество задач поменьше, но их мы решаем лишь в той степени, в какой они помогают нам получить еще больше денег. И пока об этом всё, а теперь перейдем уже к основной части. Итак, все вещества состоят из атомов, а ядра этих атомов — из протонов и нейтронов…