Титан: Возрождение

Глава 22 Приди, приди, красавец галл

Третий день шло преследование сбежавшего врага: поняв, что им не преодолеть горную гряду, Маркози со своим табором выбрал направление на запад. Мы задержались с преследованием на остаток дня, надо было похоронить Санчо и павших Русов. Кроме моего сына погибло еще пятеро, двое во время первого столкновения, еще трое, когда творился кромешный ад. Несколько человек получили легкие ранения и травмы от осколков камней и падающих деревьев.

Место для могил выбрали красивое, рядом с уцелевшим деревом неизвестной породы. Его раскидистые ветви простирались на десятки метров, сам ствол в поперечнике достигал двух метров. В ногах Санчо положили отрубленные головы врагов — восемь воинов Сару будут прислуживать моему сыну на Полях Вечной Охоты. К моему негодованию среди убитых не нашлось ни единого француза. Видимо Маркози держал своих людей в арьергарде, выставив вперед заслон из дикарей.

Пока мы хоронили своих убитых и оказывали помощь раненым стало смеркаться. Преследовать в темноте врага, вооруженного таким смертоносным оружием, являлось безумием. Даже сейчас численность людей Маркози вместе с воинами Сару не уступала нашей. Бер насчитал примерно двадцать пять-двадцать восемь отпечатков ног взрослых людей, не считая около двух десятков женских и детских.

Нас, после потери пятерых воинов и Санчо, оставалось двадцать семь, с учетом меня и моего сына Бера. Пока для Санчо и павших Русов рыли могилы, мной овладело полное безразличие. Казалось, что со смертью моего сына утратился смысл жизни. Так тяжело мне не было никогда — даже тогда, когда, вернувшись в Максель с Натой узнал о смерти Михи и Нел, моей первой жены. Перед глазами проплывали картины из нашей общей с Санчо жизни: как он впервые увязался за мной при моем бегстве от племени неандертальцев. Как самоотверженно сражался в Плаже во время нападения врага. Весь израненный он и тогда спас мою жизнь и остался живым. Вспоминал как посылал ему телепатический сигнал о помощи, находясь в яме в Берлине.

Слезы непроизвольно накатывали, мешая смотреть на работу людей, рывших могилы. Усилием воли сдерживал рыдания, готовые вырваться наружу. Все Русы знали как мне дорог Санчо, но показывать столь явную слабость означало потерю уважения с их стороны. Комья земли падали на моего сына, пока полностью не скрыли его. Никто не проронил ни единого слова, в этом мире уважение к погибшим проявлялось не словами, а молчанием. На надгробье установили огромный валун, только усилиями пятнадцати человек смогли прикатить его к месту захоронения. Никто, ни зверь, ни человек не потревожит прах Санчо, надежно укрытый каменной глыбой.

— Бер, пусть люди залечат раны, отдохнут. С утра пустимся в погоню, велика Африка, но не скроются твари от нашего возмездия, — сын коротко кивнул, отдавая распоряжения. Двое лучших разведчиков из его отряда только что вернулись с новостями про врага.

— Они бежали в сторону умирающего солнца, — Гуми махнул рукой на запад, — бежали быстро, шаги большие, бросили шкуры и жерди для хижин.

В эпоху каменного века большинство дикарей предпочитало переносить с собой жерди-остов своей хижины. Прибыв на новое место, за пару минут устанавливался остов и накрывался шкурами. Конструкция хижины примитивна проста, но быстрота ее сборки была на руку дикарям. Не везде найдется подходящего размера стройматериал, а каменными топорами рубить молодые деревца довольно проблематично.

На заре становления Русов, такая практика была и у них. Лишь получив нормальные железные топоры, они избавились от привычки таскать с собой остов будущей хижины. То, что Сару избавлялись от драгоценных в их положении жердей для хижины, свидетельствовало о панике. А брошенные шкуры, бесценный материал для дикарей, лишь подтверждал мои догадки: Маркози в страхе спасался бегством. Такими темпами они начнут оставлять в саванне детей и женщин, если те не будут поспевать за скоростью мужчин.

Если бы не наступающая темнота, не стал бы откладывать погоню. Но ночью в саванне и так опасно — непуганные прайды львов смело атакуют двуногих. А если французы устроят засаду — на открытой местности нас просто уничтожат в два счета.

Сон не шел, снова и снова я вспоминал диалог с Маркози, его стремление во что бы то ни стало осесть на территории Франции. Скрепя сердце. Вынужден был признать, что противник незаурядный: его желание основать цивилизацию галлов было достойно уважения. В другой ситуации, при других обстоятельствах мы могли бы неплохо сотрудничать. Ведь Мольтке превратился в друга из непримиримого врага. Мольтке тоже оставил меня, как еще раньше оставляли близкие.

— Такими темпами останусь один, — вырвалось вслух. Перевернувшись на другой бок, закрыл глаза, надеясь на сон. Но вместо сна на ум пришел стишок из книги Спартак, где один гладиатор издевался над гладиатором галлом:

«Приди, приди, красавец галл, я не тебя ищу, а рыбу.» — Помнится в той битве галл был сражен, хотя первоначальное преимущество было на его стороне.

— Приди, приди, красавец галл, я не тебя ищу, а рыбу, — проговорил стишок вслух, словно пробуя слова на вкус. Понравилось! Сразу возникла ассоциация с рыбой по имени Маркози, пойманную мной в сеть. Сразу стало легко на душе, даже не заметил, как провалился в глубокий сон.

Утром перед выходом обратился к воинам с краткой речью. Упомянув павших товарищей во вчерашней битве, заверил Русов, что их смерть не будет напрасной.

— Мы будем гнать врага словно антилопу, не давая ей передышки и покоя. И как бы не были быстры их ноги, мы их настигнем и уничтожим.

Воины встретили эти слова приветственными криками: несмотря на бегство французов, у большинства оставалось ощущение нашего проигрыша. Да и дезинтеграторы сыграли свою роль, ужаснув Русов своей чудовищной мощью. Их вера в мои силы и могущество пошатнулась, это было видно по растерянным после боя лицам. Но сегодня после моего выступления, от растерянности не осталось следа. Разве не сам Великий Макс Са говорит о неминуемой гибели врагов?

Сейчас, стремительно идя по следу врага, жалел, что уменьшил первоначальное число воинов, когда решил преследовать французов, оставивших звездолет. Знай Маркози, что наша численность не больше его отряда, выбрал бы другую тактику. Он может и не поверил моим словам про пять сотен воинов, но однозначно решил, что нас заметно больше. А может в нем играла генетическая память предков, так позорно капитулировавших во Второй Мировой Войне.

Я не никогда не был франкофобом: воспитанный на книгах Жюля Верна и Александра Дюма, обожал эту нацию, представляя каждого второго француза Артаньяном. Лишь позже, узнав все перипетии франко-прусской войны 1870 г и капитуляции Франции перед Гитлером, моя любовь испарилась.

— Французы кончились в период Наполеона, — любил говаривать заведующий кафедрой истории нашего ВУЗа Дмитрий Иванович Блинковский, — после Наполеона остались лишь франкоязычные.

За целый день погони по следам Маркози, мы не набрели ни одну стоянку: французы шли без остановки, не разводили костров, не охотились. Причина такого поведения крылась в одном — Галл хотел создать максимальное расстояние между нами, лишая нас надежды догнать его. Но он плохо знал меня и характер Русов — для нас не важны расстояние и время, важна была только месть. Мы шли чуть быстрее, но за ночь беглецы отдохнут и вновь увеличат фору.

— Выйдем в погоню еще до восхода солнца, — мы могли позволить себе разложить костры в отличии от беглецов. Сидя у огня, я прокручивал в голове засаду. Устроенную нами для Маркози. Засаду, которая едва не стала гибельной для нас самих. Если бы не моя безумная атака в состоянии аффекта, не исключено, что все закончилось бы на той самой поляне. После боя, велел Беру провести ревизию огнестрельного оружия: патроны стоило тратить расчетливее. Большинство Русов имели в наличии не более десятка патронов. Выступая в поход, мы даже взяли часть у Русов, что оставались с Натой у звездолета. Если так же бездумно тратить боеприпас, то после одного боя придется идти на врага только со стрелами и мечами.

Когда Бер меня разбудил со словами, что пора в путь, было абсолютно темно. Ночь выдалась безлунной, лишь небольшое количество звезд мерцало в вышине. Не знаю когда мой сын умудрялся спать, выглядел он бодро и даже успел разогреть на углях кусок вяленного мяса.

— Не хочу есть, — отмахнулся от еды, но основательно приложившись к бурдюку с водой.

— Нам пора!

Пока не взошло солнце, шли очень медленно: в темноте легко можно было потерять след. За пару часов до восхода, мы от силы прошли семь-восемь километров. Это был ценный урок, дал себе зарок больше так не делать, а дать людям время для полноценного отдыха. Это расстояние не стоило украденного от сна времени.

Второй день Маркози вел свою группу на запад, словно намеревался достичь Атлантического океана. И снова не встретилось следов костра — беглецы один раз останавливались на длительный отдых. Трава была примята на солидной площади: люди справляли нужду и утоляли голод, не разводя костров.

— Завтра мы их догоним, — Бер тщательно осмотрел место отдыха французов. — Они ушли отсюда примерно четыре часа назад. До ночи не догоним, но завтра к обеду должны.

— Сегодня остановимся на ночлег чуть пораньше. И выдели несколько человек, чтобы подстрелили антилопу на ужин, но только не используя ружья. Патроны надо беречь, — Бер сразу подозвал троих лучников и поставил задачу. Охотники, не теряя времени на отдых, рысцой протрусили в сторону запада, чтобы добыть пропитание максимально по нашему пути.

После получасового отдыха, пустились в погоню. Охотников увидели издали — они успели освежевать крупную антилопу и занимались разделкой туши. Не останавливаясь, прошли мимо, Бер выделил им в помощь еще пятерых, чтобы ускорить процесс разделки и переноса мяса.

Как я планировал, на ночлег остановились едва начало смеркаться. Густая чаща кустарника образовывала полукруг: здесь можно было развести огонь, не боясь быть увиденным. Свежее мясо, более длительный отдых сделали свое дело: утром Русы просто рвались в погоню. Но меня смущало небо — с севера наползали черные тучи, обещая дождь. Хотя сезон дождей закончился, временами грозы напоминали о себе.

След французов свернул на север: Маркози посчитал, что он довольно далеко ушел на запад и вероятно решил вернуться на прежний курс в сторону Европы. Ближе к обеду Бер поднял руку, призывая всех остановиться. Мой сын прилег на землю, приложив ухо к земле. Воцарилась мертвая тишина, я обратил внимание, что даже птиц не слышно. В этой местности еще встречались одинокие деревья, но кустарники были какие-то искореженные, ветви росли криво, словно их неоднократно ломали.

— Макс Са, — Бер отвел меня в сторону, — я слышу шум в земле, но не понимаю, что это.

— Может недалеко река и это шум воды?

— Нет, похоже как будто кто-то стучит огромной дубинкой по земле.

Я задумался, вдруг неподалеку находится вулкан и Бер слышит признаки вулканической активности. С громкими криками из небольшого кустарника вспорхнула стайка птиц. Мы находились у подножия небольшого пологого холма, лишавшего обзора.

— Давай поднимемся на холм и осмотримся, — Бер не успел ответить, как я почувствовал легкую дрожь в ногах. Вначале принял это за усталость, но удивленные восклицания Русов дали понять, что и они это чувствуют. Группа гиен с визгами показалась на вершине холма и не обращая внимания на людей понеслась прямо на нас, проскакивая в опасной близости. Дрожь стала ощутимо сильнее, словно на нас надвигался камнепад или происходило землетрясение. С вершины холма показались львы — они рванули на восток и почти сразу я увидел, как появились рогатые головы антилоп или буйволов, трудно было рассмотреть на расстоянии.

Животные словно на долю секунду застыли на гребне холма и ринулись вниз, растекаясь широкой коричневой рекой.

— К кустам, быстро!

Антилопа с бородой пересекла мне путь, заставив притормозить, но следующая сшибла так, что я даже подлетел в воздух. До спасительных кустов оставалось не больше пятидесяти метров, когда нас захлестнула река животных. Сильные руки схватили меня, полуослепнув от пыли и боли, потерял дезориентацию.

— Скорее, Макс Са, — в самое ухо проорал Бер, практически таща меня на себе. Двадцать, десять метров и мы ввались в жесткие кусты: миллионы антилоп проносились рядом, некоторые попадали в заросли и ломали кусты, но основная масса обтекала наша убежище. Пыль, поднятая животными, ограничивала видимость на расстояние двух метров. Слева и справа от себя я физически чувствовал людей, пытавшихся спастись в крошечном островке из жесткого кустарника. Гул стоял такой, что даже Бера я слышал с трудом.

Самое удивительное, что животных становилось больше — воздух был наполнен странным мычаньем, а земля буквально тряслась под ногами. Минуты шли за минутами, но поток животных шел непрерывный. Немного освоившись, попробовал рассмотреть антилоп через кусты: пыль делала силуэты смазанными. Несколько раз антилопы врезались в наш островок из кустов, одна даже застряла в метре от нас и жалобно то ли мычала, то ли блеяла. Из-за поднятой ими пыли во рту и носу першило, люди кашляли, стараясь не задохнуться.

Это сумасшествие продолжалось не менее часа: понемногу дрожь и гул стали стихать, но в воздухе по-прежнему висело марево из пыли, не давая оглядеться. Только сейчас почувствовал, как больно дышать: грудная клетка с правой стороны нестерпимо болела. Прикоснувшись рукой к ребрам, понял, что пара из них сломана. Хорошо если простой перелом, без перфорации легкого. Последний диагноз отмел — симптомов пневмоторакса не было, но каждый вдох отдавался мучительной болью.

Пыль понемногу начала рассеиваться — единичные отставшие антилопы следовали за стадом, уже не представляя опасности.

— Макс Са, тебе больно? — Бер заметил мои гримасы.

— Ребро или два сломаны, но без КТ точно не скажу, — попытался отшутиться, зайдясь в кашле. Лучше бы этого не делал — нестерпимая боль стала адской. Делая нечеловеческие усилия, постарался не кашлять.

— Бер, найди мне ткань, чтобы туго спеленать грудную клетку, — пока сын искал подходящий материал среди Русов, что успели с нами укрыться в кустарнике. Я насчитал девятнадцать человек вместе с собой и с сыном. Значит, восемь человек остались снаружи.

«Еще восемь трупов», — кольнуло сердце, такими темпами скоро нас вообще не останется. Спасшиеся с нами Русы приходили в себя от пережитого ужаса: нам не приходилось видеть такого ранее. Миллионы, если не десятки миллионов бородатых и рогатых антилоп, прошли живой рекой по Африке, направляясь с севера на юг.

— Макс Са, — Бер показывал шкуру и веревки.

— Пойдет, надо обернуть грудь шкурой и затянуть веревками, — после выполнения процедуры, почувствовал себя чуть лучше. Острая пульсирующая боль прошла, оставив нудную, но терпимую. Пыль практически рассеялась: троих окровавленных Русов, втоптанных в землю, я видел даже со своего места. Хромая антилопа замыкала процессию, отстав от основного стада.

— Взяв ружье Бера, не брошенное им в этой суматохе, выстрелил, обеспечив нас свежим мясом. Отдача пронзила болью, заскрипев песком и пылью на зубах, обратился к выжившим:

— Это были всего лишь антилопы, найдите наших товарищей, если живы-поможем.

Половина выживших была травмирована — у нескольких плетью висела рука, пара человек едва могли идти, припадая на здоровую ногу. Только Бер и порядка шести человек не получили ни единой травмы.

Надежда найти выживших оказалась напрасной — выйдя из-за кустарника я не поверил своим глазам. Цветущая час назад равнина была перепахана, словно здесь прошлись самые мощные трактора. От травы не осталось следа — насколько хватало глаз, передо мной простиралась красно-серая, перепаханная копытами, почва. То, что многим из нас удалось избежать смерти было чудом и сам я остался жив лишь благодаря Беру. Катастрофа животного масштаба ошеломляла, но я еще не до конца осознал, что она грозит нам окончанием преследования проклятого Маркози.